Смех луны

      — Из Эдо, говоришь? И далеко же тебя занесло. Звать-то как?       — Можете звать меня, как душе угодно, ха-ха!       — Ну нет, так не пойдёт. Имя у тебя быть должно.       — Имя… ха-ха, так уж и быть! Я Ёсио. Синохара Ёсио, ха-ха!       Яркая голубизна неба невольно вселяла в уверенность в том, что осень — не более чем быстрый сон, навеянный летней жарой. Редкие облака в тот день не могли затмить палящее солнце. Его не могло затмить ничего, даже замешанные в воздухе опавшие листья. Обувь с хрустом утопала в листве цвета киновари, втаптывая воспоминания о летних днях в выцветшую землю. Среди неспокойной тишины суетливо залаял щенок.       — Ёсио, значит…       — А как зовут вас, господин?       — Мидзуно Сохэй.       Старик окинул юношу взглядом и едва заметно улыбнулся, глядя на то, с каким рвением тот управляется с тяжёлой на вид ношей. Казалось, он даже не замечал этого. Ворота из прогнувшегося под ветром красного клёна казались ему куда интереснее.       — Мидзуно-доно, смотрите, — наивно указал Ёсио на верхушку дерева. — Листья такие яркие, будто кусочки цветной ткани!       — Ха-ха, и правда, — старик Мидзуно прибавил шаг и поравнялся с попутчиком.       Казалось, всё это произошло очень давно. Ещё туманным утром в захудалом постоялом дворе на окраине города, пока все постояльцы ещё спали, только эти двое ужаснейшим образом столкнулись в проходе. И только глупого бродягу это могло так рассмешить, что своим смехом он разбудил всех постояльцев из соседней комнаты. «О? Так нам же по пути! — сказал он тогда после вычурных извинений. — Я разбил вашу чашку, но ничем не могу её заменить… Точно! Давайте свою сумку, я помогу вам!» Старик собрался было отказаться, но, к своему великому сожалению, лишь громко чихнул вместо ответа. Ну конечно, одежда этого незнакомца вся облеплена собачьей шерстью. К чему доверять такому подозрительному типу? Это же самое что ни на есть воровство! Но новоиспечённый вор, казалось, даже не понимал этого, продолжая невозможно весело улыбаться. «Вот и отлично!» — сказал он и больше не принимал никаких возражений.       Примятая ветром трава послушно прогибалась под каждым их шагом. Иссохший лист глухо ударился о рукоять приржавевшего к ножнам меча.       — Так куда ты направляешься?        — Я просто иду за своей собакой.       — Ну и куда же приведёт тебя твоя собака?       — Разумеется, это место будет куда лучше того, где бы обосновался я сам, ха-ха!       Чёрно-белый щенок, казалось, не услышал ни слова и молча продолжил шагать по нехоженой тропе. Ящерица уютно устроилась на нагретом камне, но тени проходящих мимо людей заставили её спешно спрятаться в траве. Полуденное солнце безжалостно слепило ей глаза .       — Кстати, что там такое? — по обыкновению весело спросил Ёсио, перехватив мешок поудобнее. — Похоже, я услышал звон металла.       — Не только металл, — усмехнулся старик. — Старые резцы для дерева износились, вот я и ходил в город за новыми, ну а заодно запасся рисом. Неподалёку новый храм построили, да только малого Будды в нём пока нет, вот я и…       — Так вы Будд из дерева вырезаете?       — Не всегда. Урожай весь сняли, так что зимой для крестьянина дел нет. Только вот одними Буддами себя не прокормишь, приходится работать и на стороне.       — Ну конечно! Будда сколько угодно одаривает нас светом, но когда речь заходит о деньгах, то он такой же бедняк, как и я. Разве не забавно?       — Забавно, как же… Твоей бедности даже святой позавидует. Сямисэн один, и то какой старый, а на меч и смотреть жалко.       — Вы тоже завидуете мне, Мидзуно-доно?       — Чёрт бы тебя побрал.       — Ха-ха!       Этим днём всем по-прежнему хотелось дождя, но под ярким светом он превращался в облетевшие листья, ураганом устилающими лесную дорогу. Выхваченный ветром пух полинявшей собаки мягко приземлился на траву.       — А псину-то твою как звать?       — Точно, забыл представить.       Свободной рукой юноша ловко подхватил кружащего под ногами щенка и с улыбкой приподнял его над собой, после чего перехватил поудобнее и повернул мордой к Мидзуно.       — Это Комацу. Видите, у него на боку белые пятна, похожие на тень от сосновых веток? Поэтому я и назвал его так.       — Хм… — старик приблизился и слегка потрепал щенка по голове, рассматривая его чёрную с узорами шерсть. — Ничего такого не вижу. Больше похоже на капли от пролитого супа.       — Ха-ха, и правда!       Час за часом дорога петляла по краю леса, час за часом солнце клонилось всё ниже. Наверное, будучи в одиночестве, Мидзуно уже проклял бы окружающую его скуку. Таков уж был его характер — одиночество, пусть и недолгое, вызывало в мыслях непереносимый зуд. Сейчас же эти бессмысленные разговоры как нельзя кстати скрашивали этот жаркий осенний день, превратившийся в долгий вечер. Да и тащить тяжести одному через лес казалось не очень-то и приятным.       Впрочем, сейчас молчание его тоже не тяготило.        — Долго нам ещё?       — Почти пришли.       Зима похожа на долгий сон. По весне кажется, что жизнь вот-вот начнётся. Когда наступает лето, жизнь входит в свои права. И только осенью эта самая жизнь вспыхивает яркими, словно пожелтевшая листва, красками, и в этот короткий миг даже самое долгое существование кажется унылой бессонной ночью. Думая об этом, Ёсио едва не запнулся. До слуха старика донеслось только то, как звон меча затерялся в заливистом смехе. Вскоре всё тихо утонуло в море заката.

***

      — Большое спасибо, Ёси, — поклонился старик, втаскивая мешок с поклажей в дом. — Может останешься, поешь немного? Вон и псина твоя проголодалась уже.       Юноша закрылся ладонью от раскалённого закатного солнца и улыбнулся, сняв со спины обмотанный тканью сямисэн.       — Не стоит, я только передохну немного, — небрежно бросил он. — А потом мне бы успеть найти себе место на ночь, ха-ха…       Хозяин дома уложил свою ношу к стене и присел на край веранды, всматриваясь в пылающие закатом осенние горы. Совсем рядом шумела река. Деревня осталась позади на один час пути, так что этот дом гордо возвышался в одиночестве среди алой и рыжей листвы старого леса. Небольшое поле совсем опустело — в этих краях урожай уже сняли. Казалось, остальной мир застыл вдалеке этого дома, никак не касаясь его вечной осени .       — Солнце почти село, — сказал Мидзуно после недолгих раздумий. — Оставайся на ночь здесь. Места, конечно, не так много, но всё лучше, чем ночевать под открытым небом.       Ёсио, который уже собрался было уходить, вдруг резко обернулся.       — Правда?       — Конечно.       Зажмурив глаза от яркого солнца, он улыбнулся так, что старик и сам невольно заулыбался. Щенок уже забрался на веранду и звонко гавкнул позади хозяина дома, от чего тот заметно вздрогнул. Впрочем, вскоре оба рассмеялись так громко, что присевшая на край крыши ворона в испуге улетела.       — Большое вам спасибо! — парень на удивление учтиво поклонился. — Завтра же я не посмею вас больше беспокоить. Кстати, вы тут что, один живёте?       Не успел он договорить, как из-за дверей послышались чьи-то шаги. Девушка лет шестнадцати одёрнула входную занавеску и, едва заметив на пороге незнакомца, с недоумением уставилась на старика. Ёсио вежливо поклонился и невольно встретился с её изучающим взглядом.       — О, а вот и ты, — Мидзуно с улыбкой обернулся. — Ёси, это моя дочь Акико, и…       — Комната занята, — Акико проигнорировала его слова и наклонилась к мешку с поклажей. — Еды дома нет, приготовьте себе что-нибудь сами.       Пошарив в сумке рукой, она со знанием дела выбрала пару резцов и тут же вернулась внутрь. Щенок наклонил голову набок, глядя на колыхающуюся входную занавеску, рядом с которой уже никого не было. Молчание осенними красками прилипло к стенам дома.       — Извини, — неловко усмехнулся старик. — У нас сейчас работа кипит, вот она и утомилась… сейчас я чего-нибудь приготовлю и тоже за работу, не сочти за грубость.       — Ну что вы, — парень мягко отбросил от себя кусающегося щенка и шагнул на веранду. — Давайте я приготовлю поесть. Не хочется быть нахлебником, хоть немного отплачу вам за заботу.       Налетевший ветер бросил на его улыбку тень падающего листа.

***

      Крадущаяся неподалёку лисица подняла нос и принюхалась, уловив незнакомые для неё запахи. В лесу уже стемнело, и только на западе за пиками скошенных гор догорал фиолетовый закат. Когда за стёртыми сёдзи мягко зажегся свет, лисица спешно нырнула во тьму чащи.       — Надо же! — изумился Мидзуно, пробуя приготовленную гостем еду. — Ёси у нас прирождённый повар, ха-ха! Правда, Акико? Уже доедавший свою порцию Комацу довольно гавкнул. Ёсио с улыбкой взглянул на то, как Акико торопливо сложила ладони со словами «приятного аппетита» и, будто не услышав слов отца, принялась за ужин.       — Надо же, ты не испортил рис, — на удивление доброжелательно сказала она.       — Спасибо, Ёси, — улыбнулся старик. — Сейчас рис крестьянам и правда не достать, всё должно уплачиваться в налог.       — Настанет время, и все мы сможем есть то, что вырастили сами, — всё с той же улыбкой юноша принялся за еду. — Спасибо вам, Мидзуно-доно, Акико-доно.       Ночь мягким одеялом накрыла осенний лес, оставив на небе немного не выклеванных птицами звёзд.       Постепенно стук деревянных палочек о глиняные чашки затих, сменившись тихими разговорами ни о чём под полоскание посуды. Одежда Акико и её отца вся пропахла чистым деревом, и Ёсио невольно вдохнул полной грудью.       — Из самурайской семьи, говоришь?       — Угу.       — А почему ушёл?       — Чтобы познать истину, даже Будда покинул свой роскошный дворец, ха-ха.       Вскоре Мидзуно закончил помогать с посудой и с приятной усталостью присел на подушку. В их доме горел всего один светильник, и тени от вытирающих чашки Акико и Ёсио тянулись до самых его ног. Несмотря на то, что хозяева дома были искусными резчиками, юноша не увидел внутри ни одной статуи. Один лишь неокрашенный цветок лотоса в углу комнаты напоминал об умелых руках, создавших его когда-то.       Шорох. Заблудившийся мотылёк яростно набросился на тусклый свет, но тут же обжёг крылья и отпрянул назад только лишь для того, чтобы обжечься снова.       — Я пойду, — тихо сказала девушка и поднялась на ноги. — Нужно закончить работу через два дня.       От её движения до Ёсио донёсся стойкий аромат сухого дерева. Старик легко взглянул на распахнутые сёдзи и потрепал прилёгшего рядом с ним щенка по голове.       — Луна такая красивая, — также тихо сказал он. — Давайте все втроём выйдем и поговорим с ней? Работа никуда не денется.       — Что? — фыркнула Акико, но всё же бросила взгляд на улицу.       Мидзуно поднялся и, подойдя к земляному порогу дома, надел обувь. Комацу лениво потянулся и протяжно зевнул. Только сейчас в этом тусклом свете Ёсио решился рассмотреть людей, породнившихся с деревьями своего старого леса.       — Вы тоже любите говорить с луной, Мидзуно-доно? — его рука мягко подхватила сямисэн.       Как оказалось, старик и его дочь совершенно не были похожи друг на друга внешне. Акико напоминала только что увиденную им в небе звезду, а отец казался отражением её в бездонном океане.       — О! — Мидзуно с усмешкой упёр руки в бока. — Ёси, не расскажешь нам с луной пару интересных историй?       — С удовольствием.       Улыбка почти никогда не сходила с его губ, став для посторонних маской фальшивого тепла. Только вырезанный из молодой сосны лотос мог увидеть мелькнувшую на лице Акико точно такую же улыбку. Только он мог знать, что чище этой искренности была только бессмертная луна в небесной дали.

***

      — Ха-ха, отец, сколько тебе уже лет? Если упадёшь с крыши, я не стану тебя ловить.       — Я с таким трудом забрался сюда, так что ни за что не упаду, ха-ха!              Ветер осторожно присел на край потёртой черепицы и взъерошил недлинные волосы Ёсио. Несмотря на осеннюю прохладу, ему не было холодно. Свернувшийся на его коленях Комацу не позволял холоду коснуться своего хозяина.       Птичьи крылья угнали облака далеко к горизонту, оставив луну со звёздами на расстоянии вытянутой руки. Высокие сосны и клёны мягко шелестели в такт дыханию маленького щенка и такого же маленького, по сравнению с небесами, человека. Тишина медленно разлилась по его венам, донеся до сердца лишь крик ночной птицы.       — Мидзуно-доно, вы давно живёте здесь?       — С тех самых пор, как я приютил трёхлетнюю Акико.       Ёсио давно понял, что эта девушка не родная дочь старику. Его давно перестало это волновать. Он взглянул на изящный профиль Акико и едва заметно улыбнулся, заметив отражение луны в её глазах.       — Вот как.       Время, казалось, замедлило свой ход. Беспечные разговоры о былых днях никак не заглушали вытекающую со струн сямисэна мелодию. Изящные пальцы умело перебирали их без помощи медиатора, напоминая манеру исполнения песен коута. Заполненное его звучанием молчание ничуть не тяготило ни самих людей, ни отдыхающий подле них ветер.       — Достигнув в жизни счастья,       Испей его до дна,       Пусть полон будет кубок       Под молодой луной.        Ёсио встретился со взглядом Акико так, будто уже знал, что она продолжит только что сказанное им. Та лишь с улыбкой встретила вышедшую из-за обломка неба звезду и ответила:       — Мне небом дар отпущен,       Чтоб расточать его.       Истраченным богатством       Я овладею вновь.       Все трое легко рассмеялись. В сотне грязных луж и бескрайних морей отражалась одна единственная луна, для которой любой океан был подобен высохшему колодцу.       Струны сямисэна снова зазвучали в тени звёзд. Никто даже не заметил, что время уже шло к полуночи. До сих пор отдыхающий рядом ветер унесёт с собой несчётное множество рассказов. Ведь для него жизнь человека — всё равно что один день.              — Знаете, — вдруг с улыбкой сказала девушка. — Этот мир уже давным-давно мертв.       Пальцы юноши даже не дрогнули от того, что на него опустился алый кленовый лист. Мидзуно устремил взгляд ещё выше, в небо, и со спокойствием прожитой ночи добавил:       — Именно поэтому Будда и научился улыбаться.       — Говорите, не будь в мире этого ада, — снова ударил по струнам Ёсио, — Будда бы никогда не научился улыбаться?       — Конечно.       Он так и не понял, кто именно ответил ему: старик, девушка или луна.       Под крышей дома в комнате Акико продолжало улыбаться вечно спокойное изваяние ушедшего в бессмертие смертного.       — Ха-ха!

***

      Выпавший под утро снег навсегда замёл следы юноши и щенка, которых никогда не существовало для вечной луны. Зелёная поросль густо накрыла собой крышу когда-то оживлённого дома.

      "Мне небом дар отпущен,

      Чтоб расточать его.

      Истраченным богатством

      Я овладею вновь".

      Ли Бо.