Роковое искушение

Джеймс поднимает руку в воздух с уверенным «я — доброволец» на устах. Ей семнадцать лет, за спиной она имеет тринадцать зим обучения в Академии, где детей готовят к Голодным играм — ежегодному состязанию, устраиваемому Капитолием и представляющему собой смертельную бойню с участием юноши и девушки от каждого округа Панема в возрасте от двенадцати до восемнадцати лет. В четвертом дистрикте участие в Играх считается честью и началом баснословного успеха трибута, которому удастся пройти ад Арены и вернуться в родные края победителем. Джеймс стоит на временной сцене перед Домом правосудия по левую руку от сопровождающей из Капитолия, разодетой во все цвета радуги и верещащей слова восторга приторно-сладким голосом, ловит печальный взгляд матери и одобряющий взор отца. Это преждевременная скорбь и гордость. Джеймс больше нравится реакция отца на свое решение, которое ее саму заставляет упиваться безудержным восхищением. Она — убийца до мозга костей. Подобные суждения высказывает ее Тренер и ничуть не ошибается. — Финник Одэйр. — Двумя словами капитолийка стирает ухмылку с лица Джеймс, точно след карандаша ластиком с тетрадного лица. Финнику восемнадцать лет, и он тоже ученик Академии, где детей обучают искусству убивать. Добровольцев вместо него, разумеется, не будет. Мэр Дистрикта-4 зачитывает «Договор с повинными дистриктами», как того требует церемония Жатвы, после чего сопровождающая жестом велит трибутам пожать друг другу руки. Сердце Джеймс пропускает удар, когда ее взгляд сталкивается с пронзительным взором Финника. Он знает, что она любит его больше всех, и испытывает к ней абсолютно аналогичные чувства. Голодные игры никогда не были смыслом его существования, в отличие от Джеймс, и навязчивые мысли стать их участником его не посещали. Варварским состязанием грезила лишь она и меньше часа назад получила его горькое дозволение произнести роковое «я — доброволец». Он не мог рушить ее мечты своим страхом потерять ее в бессмысленной бойне, видя огонь вожделения в ее глазах при одном упоминании Арены. Она — прирожденный убийца и заведомо победитель, если верить суждениям Тренера. На огромных экранах, что завешивают едва ли на каждые десять метром Столицы, Джеймс выглядит обескураживающе красивой. Финник знает ее лицо в мельчайших деталях и чувствует тень неприятного ощущения ревности, когда замечает, насколько желанно на нее смотрят капитолийцы. На Параде трибутов — открытии Голодных игр — он крепко держит ее за руку, сплетая их пальцы в единое целое. Она улыбается неестественно обворожительно объективам вездесущих камер, точно ее хрупкий мир не трещит по швам, как должен трещать, как трещит мир Финника. Они не говорили о жестоких проделках Судьбы после Жатвы. Джеймс избегает Одэйра старательно. На интервью трибутов перед самым выходом на Арену Цезарь Фликерман поддается чарам юной Джеймс безукоризненно. Финник смотрит на нее во все глаза и совсем не узнает то робкое создание, что касалось его обнаженной груди горячими губами темными ночами. Его руки помнят невинность ее тела и каждый его изгиб, и он не сомневается, что ее губы помнят каждое прикосновение к его телу в местах, куда дозволительно целовать только ей. — Я скучала. — Джеймс целует Финника самозабвенно в ночь перед Ареной. Рука скользит вниз по груди до самого естества. Финник со звуком выдыхает, когда она едва уловимо касается его губами, а затем берет в рот. Она любит его больше всех. Одэйр знает это наверняка и не может предположить, какой исход 65-х Голодных игр сложился у нее в голове. Джеймс любит Финника больше всех. Каждый сантиметр его безупречного тела, каждую родинку и каждый шрам. Она так безудержно страстно желала Арены и победы в Голодных играх, но детские мечты рассыпались в прах, когда жребий на Жатве пал на Одэйра. Она сотни раз представляла свое лицо на коронации победителя Игр, и с момента Жатвы ее неизбежно преследует оно же, но уже исключительно на накрахмаленной подушке в гробу. Смерть будет ей к лицу. Она знает, что отдаст Финнику победу. Его сердце разобьётся вдребезги, когда пушка выстрелит в двадцать третий раз, ознаменовывая гибель Джеймс. Ее сердце разбилось вдребезги еще на Жатве, заставляя крепко пожалеть о гордо произнесенном несколькими минутами ранее «я — доброволец». Реакция отца на принятое ею решение в одночасье стала неугодной, а состояние матери — уместным. Слезами тогда хотелось захлебнуться и кричать пронзительно громко. Джеймс улыбается Одэйру неестественно радостно со дня Жатвы, скрывая от него, что сердце ее обливается кровавыми слезами. Победителем Голодных игр может стать только один. Удар гонга кладет начало конца. Джеймс сошлась с трибутами первого и второго дистриктов еще в Тренировочном центре, где, с согласия Финника, заключила с ними несокрушимый союз. Шестерка профи чувствует себя властелина Арены и не знает пощады, уничтожая невинных детей, которые им не ровня, которым не суждено вернуться домой в родительские объятья. — Финал за нами, — шепчет Джеймс Одэйру, когда трибутов на Арене остается шесть — первый, второй и четвертый дистрикты. Финник помнит тепло ее крови — три дня назад он зашивал ее рану на брюхе после схватки с переродками. Он любит ее больше всех и с ударом гонга решил, что она вернется домой победителем Голодных игр, как того страстно желала долгие годы. Он целует ее в висок, а она после — его в шею, обнимает крепко, вдыхает запах его кожи. Финник убивает Первого и Второго в мгновение ока. Джеймс так же быстро справляется с их землячками. Четвертые смотрят друг другу глаза в глаза трепетно. Джеймс едва ощутимо проводит пальцами по щеке Финника. Он не видел ее влюбленного взгляда с момента Жатвы и тосковал по нему неистово. — Я нуждалась в победе больше, чем в воздухе. — Я подарю тебе ее. Удар. Острое лезвие точно в брюхо. — Без тебя нет жизни. — Ноги подкашиваются, заставляя Одэйра предоставлять юному телу свои любящие объятья. Слезы по щекам выворачивают наизнанку все существо. — Нет! — Оглушающий крик боли и отчаяния заполняет каждый уголок Арены. — Мне так жаль… Финник целует тонкие губы самозабвенно. Выстрел пушки разбивает его сердце вдребезги.