Искры жизни и леденящая вода

В густом лесу, потеряв обличие,

Прорастает новый свет.

Я вернусь, несмотря на двуличие

Всех этих знаков планет.

Моргана.

      Когда-то в детстве, на старых папиных часах, я отсчитывала, сколько смогу провести времени, задержав дыхание, прежде чем моим лёгким потребуется кислород. Почти всегда я вдыхала необходимый мне воздух, сразу после того, как стрелки отмеряли одну минуту и одну секунду. Дольше продержать мне никогда не удавалось, хоть я и стремилась побить свой рекорд.       Я проверяла свою выдержку и в купальне, и в пруду, расположенном около поместья, и в лесной реке, всё ещё относящейся к нашей территории. Река, пожалуй, мне нравилась больше всего. Её течение, шум, прохлада, ласкающая тело – всё это дарило умиротворение, было тут и очарование и спокойствие. Но холод я никогда не любила – я невероятная мерзлячка, поэтому всячески старалась избегать пониженную температуру воздуха. На реку я ходила исключительно летом, когда вода достаточно прогревалась.       Но, несмотря на свои принципы, сейчас я шла на дно реки, тонув в талой воде, словно якорь, стремясь ко дну. Честно признаться – мне было немного страшно, скорее даже не от приближающейся смерти, а от проведённого под водой времени. Тиканье старых стрелок было слышно даже через толщу воды. Необычно. А может это в моей голове пошёл отсчет до конца?       Тьма клубилась вокруг меня и, к сожалению, луна, желтоватым шаром парящая над, успевшей покрыться корочкой льда, полыньей, не была спасательным источником света. Что уж говорить, даже днём, во владениях Дэ Ла Барте в реках и озёрах прилежащих к территории поместья, ни одного лучика солнца не могло пробраться сквозь подобную пучину. То ли место такое, с неподходящей энергией, то ли кроны вековых деревьев прятали местность от ласковых лучей солнца. Но подлинно на этот вопрос ответить так и не смог никто. Матушка считала, что это для того, чтобы скрыть нас от человеческого внимания. «Не получилось» – подумалось мне.        Вести отсчет было довольно увлекательно. Интересно, сколь многое поменялось с детства и через, сколько же я сдамся в этот раз, азарт поглотил всю мою суть, хотя страх всё еще вился змеёй у горла, постепенно сдавливая его и лишая возможности вздохнуть – ещё слишком рано. Через нос выпустила пузырьки оставшегося в моих лёгких воздуха и зажмурила глаза, открывая их вновь через пару секунд – всё та же чернота тянула ко мне свои щупальца. Умирать я действительно не хотела, но сейчас, когда ничего не изменить, я старалась лишний раз не трепыхаться, дабы не причинить себе боль. Легкие жгло все больше – чувство воздушного голодания так и подталкивало сделать решающий вдох, заполнить легкие ледяной водой. Темнота казалась чем-то нереальным, причудливые яркие пятнышки замелькали перед глазами, шум в ушах давил с каждой секундой всё больше, не затихая, а наоборот набирая силу. Я слышала, как моё сердце бешено стучит – словно загнанный зверь, перегоняя кровь по венам, но скоро этот грохот пропадет. Стрелки часов стали тикать быстрее. Тело уже давно свело судорогой. Я больше не могла шевелиться, хотя поначалу пыталась, пока холод не взял надо мной вверх.       Верно, ничего уже не изменить.       Осталось уже ровно двадцать секунд до того, как я сделаю первый вдох, и именно тогда мои лёгкие наполнятся холодной водой. Примерно одиннадцать секунд до того, как их начнёт жечь еще сильнее, будто в них попала вовсе не вода, а раскалённая лава. И всего лишь пять до того, как я потеряю сознание, и меня поглотит, вероятно, на тот момент, спасательная темнота. А через некоторое время наступит смерть, освобождающая меня от оков огненной боли.       Подумать только, если бы я не ступила на этот, без сомнений, не прочный лёд, то осталась бы жива. А сейчас я вынуждена камнем опускаться ко дну реки. Кто бы мог предположить, что моя доброта и смелость, определённо граничащая с безрассудством, окажется моей погибелью? Наверняка - никто. Пытаясь спасти ребёнка, забредшего в наши владения, я сама вырыла себе яму, хотя тут вернее сказать: «я сделала себе прорубь и добровольно утопилась в ней».       Все это - безусловно - мило, даже вызывает какой-то трепет, но в следующей жизни я определено буду законченной эгоисткой и не спасу ни одной живой души! Впрочем, никто не знает, когда именно будет моя «следующая жизнь», единственное, в чем я точно уверена –  эта жизнь уже подошла к своему концу. Осталось шестнадцать секунд до моей кончины, ведь я сделала свой вдох под водой – единственный и последний. Вдохнув через рот, ледяная вода с неприятным привкусом тины, сразу попала в желудок и лёгкие, наполняя мое тело и не оставляя возможности выбраться на поверхность. Грудь сдавило так сильно, будто бы на меня положили десять каменных плит, придавливая ко дну. Вместо стона боли из моего рта вырвался рой пузырьков воздуха, которые спешили своей небольшой стайкой на поверхность. Сознание померкло и медленно уплывало от меня. Осталось пять секунд. Водоросли, путаясь в огненно-рыжих волосах, уже сковали мои конечности, а песчинки попадали в глаза и в нос, но я уже не обращала на это внимания.       Я надеюсь, что в этой жизни, уже уходящей, будут помнить «Салемскую ведьму» доброй памятью. И, к слову, это совершенно несправедливое прозвище! Не каждая живущая в перелеске девушка является ведьмой, пусть я таковой и была, но сама суть остаётся просто отвратной. Мой род поколениями славился лекарственными отварами и травами, нас никогда не избегали, наоборот охотно обращались за помощью, щедро одаривая золотыми монетами – если это какая-то знатная особа, или же благодаря вкусными кушаньями – если это простой люд. Вернее, это было века эдак два назад. Тут надо сказать отдельное спасибо матушке. Вести себя, словно ты являешься чудаковатой девушкой, занимающуюся чёрным колдовством и которую даже чернокнижник уничтожить не смог – самое глупое и бесполезное занятие. А уж назвать ребёнка Морганой – невероятно на грани сумасшествия, особенно в период охоты на ведьм, пусть и его окончание. Огненно-рыжие волосы и мое затворничество, ибо особой любовью к людям я не отличалась,  явно не способствовали принятию прекрасной, без каких-либо сомнений, меня в обществе. Но к моему великому счастью и, конечно же, удивлению, ко мне не часто цеплялись. Они выбирали не замечать меня, избегать и не смотреть в глаза при неожиданной встрече, нежели нарваться на проклятие. Хотя проклинать кого-то я никогда не собиралась. Попросту не умела. Но лучше так, нежели они пошли бы на нас с матушкой войной – это лишние проблемы.       Возможно, они думали, что я живу в разваливающейся с каждым днем землянке, но на деле мой дом был светлым и просторным, в нем царили уют и покой. Такие особняки обычно зовутся в народе Доменами – пространством, отделенным от реального мира,  которое недоступно живому человеку. В Домене даже время идет иначе.       Об Ангеле, моей маме, вообще положительно не отзывались. Вот её люди открыто не любили. Несмотря на прекрасное имя, казалось бы, являющееся оплотом добра и света, она была достаточно язвительна и вспыльчива – одним словом, характер у нее был прескверный. По рассказам самой Ангелы, ее даже пару раз приходили сжигать и закалывать вилами. Но это было ещё задолго до моего рождения. Но странно, что матушка говорила об этом так легкомысленно, хотя она никогда не отличалась особым интересом хоть к чему-то кроме меня и, конечно же, своего зельеварения и излюбленного талмуда. А ещё одной радостью моей матери стал её муж Рихтер – мой отец. Тот самый чернокнижник, которого наняли для расправы с сумасшедшей ведьмой.       Как все закончилось рождением меня – история умалчивает, хотя догадаться не так уж и сложно. История стара как мир: от любви до ненависти один шаг, а от умышленного убийства до зачатия ребенка всего лишь тысяча проклятий и несколько месяцев ухаживаний. «Приворожила» – говорили злые языки, «нашла истинную любовь и успокоилась» – говорили те, кто обращался за помощью. Ребёнком я была желанным, но неожиданным. Отец во мне души не чаял. Вместе с ним мы часто выбирались в лес – нарвать полезных трав и собрать ягод, а потом всей семьей готовили вкусный земляничный пирог и настаивали прекрасный пряный чай.       Подумать только, умереть в двадцать два года. Для ведьмы, между прочим, это самый расцвет сил.       Хотя смертью это назвать сложно. Ведьмы, как правило, не умирают, они перерождаются, чаще всего сохраняя память о прошлых жизнях. Вот и моя матушка вернулась ко мне, но уже чёрной кошкой. Все-таки она «удачно» встретила пилигрима на границе нашего леса. Вообще ей так часто «везло». По натуре неприятности так и следовали за этой неугомонной женщиной, чего не скажешь обо мне. Ребёнком я была спокойным, но любознательным. По словам матушки, только это и досталось мне от неё: роскошные, без преувеличения, волосы, невероятный талант и тяга к знаниям. Остальным же я пошла в отца. Он, к слову, был чернокнижником, коих не любили ещё больше, но они, в отличие от ведьм, после смерти не возвращаются. Поэтому без отца я осталась достаточно рано, по меркам детей. Мне было лет пять или шесть на тот момент. Когда матушке надоест людская суета, и она решит добровольно уйти за Грань, то там они непременно встретятся и тогда и « вместе и навсегда» продлится бесконечность. Матушка всегда говорила, что уйти за Грань для всех, в ком была хоть капля магии – не страшно, наоборот это становится чем-то вроде окончания пути.       Вспомнив ещё раз о матери, я не могла не подумать о символизме ее новой формы. Чёрная кошка и рыжая ведьма, убойный дуэт. И едва ли в нашу пользу.  Деревенские думали, что это я от горя себе животинку завела. Им так стало жалко бедную сиротку, живущую в самой глуши леса, что пилигрима казнили за убийство человека. Семейные узы для всех были чем-то сокровенным, оберегаемым и неприкасаемым.       Я все ещё продолжала сокрушаться на свою судьбу-предательницу и не понимала, какой бес дернул меня помочь. Но видно тот же, что и наставляет помогать остальным. А «остальных» в моей жизни, за двадцать два года, было предостаточно.       Сложно теперь представить, как же будет Ангела совсем в одиночестве, по возвращении она из меня ещё раз всю душу вытрясет, вот же ведьма. Ну а как же Домен? Что случится с большим количеством ее подопечных? Маленькие создания, вроде лесовичков и фей одни точно не справятся.       Остается, надеется только на маленьких помощников - Силлки. Неизвестно, когда теперь она вернётся, в какой период времени Боги позволят ей родиться вновь и какова вероятность, что она снова станет человеком.       Хотя, если учесть, что она уже сейчас гораздо сильнее собственной матери, переродившийся кошкой, пусть и наделённой некоторыми силами, то шансы довольно велики. Хорошие гены все же творят чудеса.       В итоге, кроме как надеяться на волю Богов и верить в лучшее, ей ничего не остаётся.       Чернота сгущалась всё сильнее, ещё чуть-чуть и я потеряю сознание.       Один… Два… Три… Четыре…       Стрелки часов с противным скрежетом остановились, а стеклышко, защищающее их, треснуло. Похоже это действительно было в моей голове. Забавно, это я так с ума схожу что ли? Тьма окончательно поглотила моё сознание.       Прискорбно заявляю, с этого момента Морганы Де Ла Барте официально не стало. И сим заявляю, что я обязательно вернусь и воплощу свои, так и не исполнившееся, мечты в реальность.