Под покровом ночи

Глаза Астрид в который уже раз пробежались по строчке, написанной ее неровным почерком. «Руки дождя». Женщина в очередной раз вздохнула. Близилось высокое солнце, а заказов все не было. Причину она все никак не могла найти: война в разгаре, ей казалось, что к Братству выстроиться очередь из страждущих убрать неугодных военачальников. Вопреки ее ожиданиям, наступил период затишья. Глава Братства задумалась о том, как можно выйти из данной ситуации. Ее взгляд рассеянно скользил по комнате, когда она увидела, как за дверьми появилась на мгновение и исчезла неясная тень. Но недаром Астрид возглавила Братство. Этого мига ей хватило, чтобы узнать вошедшего. - Цицерон, зайди ко мне, - прозвучал ее тихий, но властный голос, не предвещавший ничего хорошего. Снова показалась тень, а следом за ней, пританцовывая, вошел Цицерон. - Почему ты убил охотников? – сразу перешла в атаку Астрид. - На то воля Матери Ночи, - пропел своим писклявым голосом Цицерон и захихикал. - На них не было контракта. - Они могли найти наше убежище, - шут повел плечами и захлопал в ладоши. - Им до убежища нужно было идти полдня! – не удержавшись, повысила голос Астрид, но тут же осеклась и добавила привычным тоном, - в их смерти не было нужды. - Ты хочешь оспорить волю Матери Ночи? – перестав танцевать и ощетинившись, спросил Цицерон. - Когда же ты наконец поймешь, что главная здесь – я, а не какой-то труп. Прежде чем что-то делать, спрашивай меня, уяснил? Цицерон стремительно багровел. Он заприметил клинок на столе главы, когда в комнатку зашел Назир. Астрид повернулась к нему. - Есть дело. Дорогостоящее, - короткими, рублеными фразами доложил редгард. - Хвала Ситису, - выдохнула Астрид и, вспомнив про Цицерона, обернулась назад, - что же касается тебя… и где он? – спросила Астрид у пустоты. - Кто он? – поинтересовался Назир. - А, неважно. Что за контракт? Цицерон сидел на холодном каменном полу, не отрываясь смотря на саркофаг, освещенный сполохами пламени. Его губы мелко подрагивали. Заговорил он не сразу. - Почему она? Почему Астрид? Она не чтит Пять догм, она насмехается над Матерью! – чуть ли не рыдая произнес Цицерон. В ответ лишь привычная тишина и шепот пламени. - Госпожа, выбери Слышащего! Пусть она поймет свои ошибки, пусть она узнает величие Ситиса и Матери Ночи! Цицерон с радостью примет на себя это бремя, - и, почти шепотом, безумец добавил: - или поможет нести это бремя избраннику госпожи. Цицерон все сидел перед саркофагом, раскачиваясь из стороны в сторону. Он устал, он преодолел немалый путь, прежде чем нашел охотников, но чувствовал, что должен остаться здесь. Несмотря на усталость, тяжелевшие веки и нывшие ноги. Но усталость взяла свое. Мир померк, а через секунду Цицерон очнулся лежа на полу. Он снова сел напротив саркофага, чья дверца, как показалось, немного сдвинулась. Шут во все глаза уставился на дверь. Та снова чуть сдвинулась. - Госпожа хочет увидеть верного Цицерона? – радостно воскликнул он, подходя к саркофагу. Он на секунду задумался: имеет ли он право открыть саркофаг. В ответ послышался стон давно не смазанных петель, и Цицерон распахнул дверь. Внутри не было Матери. В гробу стояла женщина-данмерка, высокая, гибкая, с пепельной кожей, кроваво-красными глазами и объемной копной иссиня-черных волос. Она ласково посмотрела на Цицерона и протянула к его щеке свою изящную руку. Убийца отпрянул. - Кто ты? Что ты сделала с госпожой? - закричал Цицерон. Его взгляд скользнул по точеной обнаженной фигуре данмерки. Лицо той приняло грозное выражение, глаза теперь смотрели с укором. Догадка пришла сразу. - Мать…ночи? – нерешительно спросил Цицерон. Кивок женщины, и имперец рухнул вниз, встав на колени и поклоняясь своей повелительнице. - Госпожа…госпожа услышала Цицерона! Цицерон не мог о таком и мечтать, - лепетал он, и его речь перемежалась со всхлипываниями. Мать ночи уверенно подошла к ассасину и схватила его за плечи, настойчиво потянув вверх, вынуждая Цицерона подняться. Он повиновался. Данмерка долго-долго всматривалась в глаза своего верного, своего последнего последователя. Цицерон чувствовал, как у него подкашиваются ноги, и только крепкая хватка эльфийки не давала ему упасть на землю. Он был готов стоять так столько, сколько потребуется, даже если это будет вечность. Что-то промелькнуло в глазах женщины. Неожиданно она оттолкнула Цицерона, отчего тот отлетел к стене, прижатый к ней холодным телом данмерки. Чуть склонившись, она томно поцеловала ассасина, попутно стянул с него колпак. Она цепкими пальцами схватилась за тесьму на его одежде, быстро ослабляя ее и на секунду отстранившись, чтобы, сняв рубашку, вновь впиться в обветренные губы Цицерона. Пара проворных движений рукой, и сапоги и штаны полетели на пол следом за рубашкой, а длинные пальцы Матери ночи оказались на его плечах. Чуть осмелев, имперец отстранился он губ госпожи и припал к ее пепельной шее, обжигая ледяную кожу горячими поцелуями. - Да вставай уже! – раздался над ухом голос Назира. От неожиданности Цицерон подскочил. Шут осмотрелся. Он все так же сидел у саркофага. Вернее, лежал. - Провести ночь на холодном полу – не самая удачная мысль, - заметил Назир. А еще он заметил, что Цицерон как-то странно смотрит на саркофаг, не отрываясь. Назир прокашлялся, но Цицерон все так же смотрел в одну точку. Только лишь когда редгард толкнул его, шут соизволил посмотреть на него. Цицерон широко улыбался, но это была улыбка безумца, от которой даже повидавшему многое наемнику стало вдруг не по себе. - Эленвен вызывает, кто-то ей знатно насолил. Разбе…развейся, - поправил себя Назир и поспешил убраться подальше от этого человека со счастливой улыбкой и безумным взглядом.