Не езди в Воронеж, не совершай ошибку

— Я погуглил и мне есть, что сказать, Александр. Ярик скосил глаза на соседнюю кровать, где Казьмин втыкал в телефон с непроницаемым выражением лица и эрподсами в ушах. То есть не слышал. Ни слова. Ярик вытащил подушку из-под головы и швырнул в друга. Попал удачно, ухитрившись выбить телефон из рук Саши. — Чего тебе? — спросил Казьмин, ничуть не удивившись и даже не разозлившись. Слишком спокойно как для него. Чересчур подозрительно. — Тебе каждый день в голову прилетает что ли? — удивился Ярослав непривычной отрешённости. — Чего ты хочешь? — терпеливо переспросил Саша, настойчиво косплея буддистского монаха. — Мне скучно, до репы миллион часов. Давай выберемся из гостиницы подышать, а? Я гуглил, недалеко есть парк с памятником Горшку... — Чего? Кому? — не понял Саша. — Я зову лицезреть памятник Горшенёву. Соглашайся, друже, а то я от праздности и неги скоро на стенку полезу. — Лезь. — Казьмин, имей совесть! — До прошлого парка мы добирались вечность, и я не помню, что был тогда счастлив. Сделав вид, что сдаётся, Ярик спрыгнул с кровати, подхватил поясную сумку и заявил: — Найду этот парк, куплю себе пончики. Потом буду поедать их и смотреть, как осыпается сладкая пудра. — И мне тогда купи. — Нет. — Почему? — Потому что пончики — не отдельный лот. Они входят в пакет «раздели с другом его нелёгкий путь в парк». Так-то. Казьмин, теряя терпение, шумно выдохнул. Посмотрел на Ярика, подумал и смирился: — Ладно, твоя взяла. Уговорил. И не давая Баярунасу выдвинуть ещё какое-нибудь оригинальное требование, пояснил: — Дело не в пончиках. Ты же не успокоишься, пока не вытащишь меня из гостиницы, так? Ярик чуть наклонил голову и улыбнулся одними уголками губ. — Резонно. — Ну так я сокращу тебе, как ты там назвал, «нелёгкий путь». Пошли уже. Саша надел кроссовки, захватил на всякий случай худи, хотя Воронеж с утра накрыла плотная, хоть ножом режь, жара. У самой двери Саша вдруг резко остановился, так что шедший за ним Ярик уткнулся ему в спину. — И пусть только Горшок меня разочарует... Ярик мог поклясться, что Казьмин не ограничится простой угрозой, а обязательно выкатит на прогулке дюжину претензий. Но он так хотел вырваться из гостиничного номера на улицу, что поспешил заверить капризного друга: — Саш, Горшенёву даже собаки улыбались и кошки руками махали. Если что, это цитата. Как может разочаровать этот человек? — Но он давно не человек, — не унимался Казьмин. — Буквы на камне, подстёртые к тому же. — Как скажешь, человек из казармы, — не стал спорить Ярослав. — Мы-то с Михаилом рождены в подвалах, посему слишком чисты и обнажены. И нам знакомы лишь разговоры о музыке с... аквариумом для рыб. — Ой всё! — аж взвыл Саша. — Видал я эти ваши питерские подвалы. — В каком смысле видал? — осторожно уточнил Ярик. — В том самом, тебе... вам с Горшком не понравится, — сказал страшным голосом Казьмин и толкнул дверь. Жара плавила Воронеж вдумчиво, со знанием дела, растекаясь по его улицам-венам ядовито-огненной летней субстанцией. Казьмин, упрямо придерживающийся выбранной тактики критиковать всё, на что только упадёт взгляд, успел ополчиться на свою чёрную футболку и облить презрением белую Ярика. Не помогла даже ледяная мятная кола и столь желанные пончики, которые купил Ярослав по пути в парк. В парке было тихо и не так душно, как на открытой солнцу улице. — Ты хотя бы знаешь, куда идти, Сусанин? Саша открыл баночку с газировкой, умудрившись выпустить из неё небольшой фонтанчик. Забрызгав сладким и липким руки, выругался и на этот раз порадовался цвету футболки, на которую тоже попало, но ничего видно не было. Зыркнул в сторону Баярунаса, мстительно надеясь, что туда тоже долетело, и... застыл. Ярик стоял, задрав голову и, хмурясь, рассматривал небо. — Я понятия не имею, кто этот твой Сусанин и какое он имеет отношение ко мне, но вангую, сейчас начнётся... Он не успел договорить, как на голову Саши упали первые тяжёлые капли. Друзья, как по команде, натянули на себя худи, а на головы — капюшоны. Не помогло. Стена чёрного плотного дождя обрушилась на Воронеж, на парк и на тех, кто необдуманно покинул убежища, не загуглив погоду. Последнюю претензию выкатил, разумеется, Казьмин, когда промок до нитки за считанные секунды. Искать укрытия смысла не было, разве что выход из парка, но и с этим не срослось, потому что начался не просто сильный дождь, а настоящая гроза. Над парком громыхнуло так, будто за деревьями, совсем рядом взорвался склад китайской пиротехники. Вспыхнула молния, выцветив кроны и стволы каштанов до ненатурально-белёсого оттенка. Парни на мгновение ослепли и оглохли, даже не пытаясь двинуться с места. Гроза закончилась так же внезапно, как и началась: дождевые капли перестали затекать неприятными струйками за вороты футболок, ветер стих, а в свежих лужах неустойчивыми лодками закачались листики лип. Но что-то было не так. Не по-настоящему. Солнце так и не появилось, хотя над ними снова висело вполне летнее бледно-голубое небо. Парни огляделись по сторонам, и Саша вдруг попросил: — Ярик, а ты не мог прямо сейчас сказать, что видишь? Ярослав осторожно посмотрел направо, затем влево. Задержал взгляд на том, что чернело на парковой тропинке, уходящей им за спины. — Саш, я вижу... и мне это всё напоминает... — Что напоминает? — Тишина... Разве бывает так тихо в немаленьким городе?.. А вон там автобус с разбитыми окнами. Клянусь, когда мы сюда пришли, его не было. — Ага, — отозвался Саша. — А ещё у него на борту написано school bus. В Воронеже, Карл! — Мне знакомы те здания, грузовик. Resident Evil, Сашка. Это же игра. Мы в игре, прикинь! — В смысле? Ярослав разволновался не на шутку, нервничая, он начал размахивать руками, глотая целые слова. — Я знаю, что будет дальше: сейчас наступит ночь и на нас полезут зомби. А у нас ничего нет. Чем защищаться будем, Сашка? — Охренеть, — только и сказал Саша. Он мог бы посмеяться над Баярунасам и его бредовой идеей. Напомнить о вечернем концерте. Мог, но сразу перехотел, когда обернулся посмотреть, где там вход в парк, через который они вошли, и не увидел ничего, кроме сплошной кирпичной стены. — Что будем делать? — спросил Ярик, и на этот раз уже без тени страха и удивления, будто он через день выпадает из реальности в игры. Хотя это же Баярунас, с него станется. — Если бы я знал, — сказал Саша, но, почувствовав ответственность, предложил: — Можно пойти вперёд, а там видно будет. — Точно, — радостно замотал головой Ярик, — да, давай посмотрим, что там, за теми кустами. Будем тешиться надеждой, что не орда зомби и нас не сожрут... слишком быстро. — Вижу, тебя всё это забавляет, — фыркнул Саша. — Да, — признался Ярик. — Когда ещё такое с нами приключиться? — Можно, когда тебя станет жрать зомбак, я сделаю вид, что так и надо? Ярик ничуть не обиделся, он обогнал Казьмина и нырнул в первые попавшиеся на пути густые кусты, Саша даже не успел ему крикнуть: эй, осторожнее, там может быть... — Ни хрена себе! — воскликнул Саша, когда, продравшись через кусты и прилично оцарапав незащищённые ничем руки, оказался перед домом. Он подошёл к Ярику, который уже стоял у крыльца и озадаченно потирал переносицу. — Этого дома в «Резике» не было. — Да, я тоже ничего такого не помню. Слишком чистый, без разбитых окон и проломленных стен. — Как думаешь, нам повезёт в этом... белом доме? Казьмин ничего не успел ответить, ему помешала дверь, которую открыли неожиданно и резко. На крыльцо вывалился парень в чёрных кожаных штанах, рубашке с весёленьким цветочным принтом. Сверкнув серо-голубыми глазами и тряхнув спутанной гривой каштановых волос, он радостно поприветствовал их. — О, наконец-то, — воскликнул он. — Парни, а мы вас заждались. Как насчёт того, чтобы спеть парочку-другую песен? Рок-н-ролл ещё никогда не был живее, чем сейчас. Парень пнул ногой дверь, чуть наклонился вперёд, дескать «прошу, заходите первыми». «Нас точно там съедят», — успел шепнуть Саша, проходя в дверь мимо задержавшегося Ярика. Ярослав, задумавшись, всматривался в лицо хозяина дома и не сразу ответил. Но потом в свою очередь спросил у Казьмина, не напоминает ли ему кого-то этот гостеприимный любитель рока. Саша ни разглядеть парня, ни ответить Ярику не успел, потому что вошёл в дом. Обычно когда заходишь в помещение с залитой светом улицы, то на мгновение слепнешь. Но это был не тот случай, видимо, как и парк, дом жил по своим правилам. Все трое оказались в длинном, со множеством дверей коридоре, похожем на их гостиничный. На полу лежала полоска серого ковролина, что ещё больше роднило дом с отелем. — Нам сюда, — парень распахнул четвёртую от входа дверь, и Саша мог поклясться, что выбор был случайным: с таким же успехом это могла быть и первая, и даже двадцатая. Ярик пошёл вперёд, а Саша, в интуитивном порыве, дёрнул ручку входной двери. Он не видел, как её закрыли, но она оказалась запертой, чему Саша даже не удивился. «Блять», — выругался он про себя и поспешил за Ярославом. Не хватало ещё, чтобы нас разлучили. Он ничего не ожидал, потому что уже понял: за любой дверью их может ожидать что угодно и он никогда не угадает, что именно. Но всё равно Саша немного удивился, потому что стрёмный хозяин, как ни странно, не обманул: за дверью, определенно находилась студия. Пой не хочу. На первый взгляд, с ней было всё нормально, она даже напоминала студию Антона Круглова. Отличалась разве что плакатами рок-звёзд и дисками, украшавшими стены. «Nirvana, Amy Winehouse, The Queen», — Саша пробегал глазами названия, ни на одном плакате не останавливаясь, эти группы и этих музыкантов он и так отлично знал. — Мы вас ждали, — вдруг послышалось откуда-то справа. Включился дополнительный свет, хотя и того, что был, хватало, и Ярик с Сашей увидели за пультом ещё одного человека. Обрадовался их появлению именно он и улыбался гостям вполне дружелюбно. Саша его узнал сразу. Средних лет, Казьмин мог до месяца назвать его возраст — сорок один год, короткая, едва ли не под ноль стрижка, очки, в ушах чёрные круглые серьги-клипсы. Чтобы отмести сомнения, которые могли зародиться у несведущих в рок-музыке, на нём была надета футболка — мерч с последнего концерта. «Linkin Park», — прочитал Саша, однако первым с мистером Беннингтоном заговорил не он, а Ярик. Баярунас, которого ничего не смущало, а тем паче, не пугало, хотя и должно было, протянул руку приветствуя. «Вот тебе и жирный плюс незнания английского языка», — Саша попытался найти удобоваримое объяснение смелости Баярунаса, но не тут было. — Привет, Честер, — поздоровался Ярослав. — Польщён и рад знакомству, — добавил он, когда рокер привстал, чтобы пожать руку. Саша наблюдал за происходящим, ни капельки не верил собственным глазам и слышал лишь, как бешено стучит сердце. «Значит, нас сожрут не зомби, а мёртвые рок-звёзды. Весело. Не понятно только, чему так радуется Баярунас? Хотя это же его любимая тема: тлен и смерть. Можно мне рассмеяться, когда давно сгнившая кисть Честера окажется в руке Ярика? Так ведь должно быть? Мне сразу полегчает». Мысли теснились в голове, Казьмин пытался слушать, о чём непринуждённо болтают мёртвый Беннингтон и живой — пока что — Баярунас, но не мог себя заставить. Это было странное, лютейшее по своей нежизнеспособности состояние. Саша моментально вспомнил, как когда-то мечтал спеть на одной сцене с Честером. «Ну что, Казьмин, ты всё ещё хочешь этого?» — вопрошал самого себя Саша и не находил ответа, но сразу перестал бичевать себя, как только его догнала совершенно иная мысль. «А кстати, где тот чувак, что заманил нас сюда?» В этот момент Саша понял: «чувак» находится где-то у двери. За спиной. Очень близко. Боясь задохнуться от страха, который неприятными электрическими всполохами пронизывал его тело всё это время, Саша медленно повернулся. Парень никуда не делся, хотя Казьмин надеялся на чудо; он стоял, опираясь о стену у самого входа в студию. Скрестив руки на груди, улыбался и смотрел прямо в глаза, а над его головой висел слегка потрёпанный, с затёртыми краями плакат. «The Doors», — прочитал Саша название группы, о которой, конечно, слышал. «И что мне теперь делать? Стать Яриком и как ни в чем не бывало подойти к мертвецу, протянуть руку и сказать: «Привет, Джим, как дела? Как водичка? Не слишком ли холодную воду падают в парижских отелях?» Саша понятия не имел, откуда ему известно, как и где умер Джим Моррисон, но в своих знаниях он ни на секунду не сомневался. Но приветствовать мертвеца, пусть и легендарного музыканта, он не желал. Отчаянно. До белых всполохов бесконтрольного страха в глазах. Его выручил Джим. Подошёл сам, небрежно хлопнул Казьмина по плечу и снисходительно заметил: — Время действует как кислота. Знаешь об этом? — Ну, наверное, — выдавил из себя Саша. — Скажи, ещё не наступили времена, когда люди стали приходить в Театр Погоды, чтобы узнать, как ощущается дождь? — Я работаю в Театре Чувств, — нашёлся Саша, который справился со страхом, рассудив, что злить мертвецов точно не стоит. — Я могу отвечать только за любовь. — Отлично, — обрадовался Моррисон. — Любовь — как холодный шелест колоколов, слишком больно и весьма громко. Споём или ты хочешь с Честером? — С Честером, — Саша не стал признаваться, что не знает ни одной песни The Doors. — Ну, удачи, — ничуть не обиделся Джим, обошёл Сашу и, взяв одну из гитар, устроился в потёртом кожаном кресле. Он начал подбирать аккорды, и Саша понял, что узнаёт песню. Spanish caravan Я не знаю ни единой ноты, ни одного слова. Наткнувшись на понимающий взгляд Моррисона, Саша вздрогнул, но сознаваться не стал, хотя в голову вдруг полезли целые музыкальные фразы. Через минуты три его аж затрясло, когда осознал, что непостижимым образом помнит все ранее незнакомые куплеты и может спеть вот прямо сейчас. Спеть всё. Чтобы не поддаваться на провокацию — то, что это была именно провокация, Казьмин не сомневался — Саша постарался переключиться на Ярика. Он успел покрыться холодным потом, когда понял, что за то время, когда хедлайнер The Doors перетянул на себя его внимание, с Баярунасам могла случиться беда. Но нет, тот мило о чём-то беседовал с Честером и даже пытался улыбаться. Казьмин решительно направился к ним. По дороге его настигла спасительная мысль, что всё происходящее — всего лишь розыгрыш креативных воронежских организаторов. И ничего больше. «Парад убогих двойников», «Идиотский косплей» — подбирал невзрачные названия Казьмин, клянясь, что обматерит воронежцев так, как никого и никогда. «Как только они утомятся мотать нам нервы, я-таки начищу пару морд», — предвкушал сладкий финал всей этой истории Саша. Ему нужно было перекинуться парой слов с Яриком, успокоить того: Саша заметил, что Баярунас бледнее чем обычно, его тонко очерченные скулы будто стали ещё острее. Саше повезло, зазвонил телефон и Честеру пришлось отойти, чтобы ответить. Казьмин не успел и рта открыть, как Ярик скороговоркой зашептал ему на ухо, воочию явив способность чтения мыслей. Впрочем, такое и раньше случалось, этому Саша не удивился, чего нельзя сказать о том, что успел сказать друг: — Пиздец, это ни разу не розыгрыш. С твоего Честера слазит кожа. Обрати внимание на след от верёвки на шее и глаза. Посмотри в его глаза... если сможешь. Если сможешь. Саша Казьмин смог задавить в себе последние всполохи страха и даже получить удовольствие — когда с Честером пел Numb. Старался не смотреть, как на скулах у Беннингтона лопается и расползается кожа, а с уголков глаз сочится струйками чёрная давно свернувшаяся кровь. Саша не понял, в какой момент это стало для него неважным, его увлекла музыка, он забыл, где и с кем поёт. «Странно, на связках у него никак не отразилось то, что он... не совсем жив, и да, этот след от верёвки... И бутылка с недопитым виски, которую он не выпускает из рук, кажется, её нашли возле его тела». Спев песню, Честер рассыпался в похвалах и, переглянувшись с Моррисоном, сделал объявление: — Ребята, вас ожидает охеренный сюрприз, мне позвонили, чтобы я вас порадовал. Скоро здесь появится... Он не стал называть имя, но кивнул Джиму и тот начал наигрывать Bohemian Rhapsody. — Ничего себе! — на этот раз не выдержал Ярик. Оба мёртвых рокера в который раз переглянулись и довольно рассмеялись. — Если Фредди будет в настроении, споёт с тобой, что пожелаешь, — заверил Ярослава бывший лидер The Doors. — Это всё прекрасно, ребята, — осторожно заметил немного пришедший в себя Саша, — но что потом? — Мы с вами запишем альбом... один, второй... десятый, — начал объяснять Моррисон, но как-то неуверенно. Ему на помощь пришёл Честер, который расставил все точки над і. — Парни, даже не мечтайте отсюда сбежать. Не получится. Они рассмеялись, и Джим, поперхнувшись, выкашлял из себя килограмм червей, не меньше. Честер снял очки, больше не скрываясь, и продемонстрировал чёрные пустоты там, где когда-то были глаза. Не сговариваясь, Саша с Яриком метнулись к выходу из студии, толкнули дверь и выскочили в уже знакомый коридор. Побежали по нему, Саша надеялся, что входная дверь тоже каким-то чудом откроется. Он первым добрался до неё, дёрнул за ручку — дверь поддалась. Свобода. Они протиснулись в неё, захлопнув за собой, и... оказались в том же самом коридоре. — Блять! — выругался Казьмин. — Я, конечно, безмерно уважаю Меркьюри, — тяжело дыша, поведал Ярик, — но не хочу с ним петь. Не сегодня, — добавил он, на что сразу получил отповедь от Казьмина: — Не переживай, споёшь завтра. — Но я... — попытался объясниться Ярослав, Саша не стал слушать. — Пиздец какой-то! — ещё раз с чувством выругался Казьмин и по стенке сполз на пол. Сил у него не осталось. Ярик сел рядом и тихо сказал, ни к кому не обращаясь: — Лучше уж зомби, там не так было бы больно... Я не о физической боли сейчас. А так... Допустим, мысль когда-нибудь спеть с Фредди меня посещала, но сейчас я точно этого не хочу. — Не стану тебя отговаривать, — вдруг улыбнулся Саша, краешком сознания цепляясь за что-то нормальное. Или похожее на нормальное. — Да уж, сейчас бы валялись в гостинице и... — Заткнись, а. — Сашка, я не хотел, честно. — Верю. Даже ты такое не придумаешь. Славное приключение, мать твою... — А до памятника Горшенёву мы так и не добрались... — Ага, тебе мало... вон тех? — Саша указал на студийную дверь, и промахнулся, потому что она неожиданно с грохотом распахнулась, в проёме показалась фигура, это точно был новый для них персонаж. Хотя какой новый, парни без труда узнали его по причёске. — А вот и Горшок! — нервно хихикнул Ярик. — Этот точно нас сожрёт, — предсказал Саша и... ошибся. Горшенёв, чуть раскачиваясь, пошёл в их сторону. — Привет, ребята, — вежливо поздоровался Михаил, устраиваясь у противоположной стены. Отхлебнув из зажатой в руке бутылки с водочной этикеткой, он улыбнулся им своим беззубым ртом. — Я слышал, как вы поёте мои песни. Мне понравилось. Особенно зашло про блины. Выпив ещё, Горшок вздохнул: — Да, бля, вы, конечно, попали... — Знаете, Михаил, — начал Саша, — мы не против радовать вас и дальше... — Почтём за честь, — вставил Ярик и получил от лучшего друга тычок под рёбра. — ... Так вот, — продолжил Казьмин, — мы с удовольствием перепоём весь ваш репертуар, но... не здесь. Понимаете? — Не надо меня уговаривать, я и так вам верю. Горшенёв допил водку, попытался подняться, но неудачно: его повело в сторону, Михаил схватился за стену, но это привело лишь к тому, что весь плечевой сустав правой руки оказался на полу. Чертыхаясь, Горшенёв с горем пополам подобрал его и вставил на место. — Мужики, не боись, я вас выведу отсюда. За мной! — скомандовал он. Выбирать не приходилось, парни вскочили на ноги и последовали за Горшком. Он открыл неприметную дверь, которую они никогда бы не выбрали. Прощаясь, Горшенёв не без грусти сказал: — Хочу, чтобы русский рок жил. Идите вон туда, к тому клёну, а я посторожу, чтобы они за вами не погнались. — Что мы можем для вас сделать, Михаил? — спросил Ярик. — Я же сказал уже: вы можете петь мои песни. И не мои тоже. Рок-н-ролл жив! — заорал он во всё горло, и это был настоящий сигнал для начала забега. К спасительному клёну. Ярик мог поклясться, что это была самая быстрая двухсотметровка в его жизни. Прикоснувшись к тёплой коре обозначенного дерева, и Саша, и Ярик зажмурились, потому что их снова ослепила вспышка нездешнего солнца. — И где этот твой памятник? Сколько можно таскаться по парку? — не унимался Саша. — Прости, друг, мы на месте. Пришли, но... — Но что? — злорадно переспросил Саша, уже предвкушая, как он будет стебаться над Яриком час. Или даже два. Ибо заслужил. — Памятник на реставрации, — Ярик открыл в телефоне статью и показал Саше. — Памятник был, я его не придумал. — Достал ты меня с этим Горшком, — огрызнулся Саша. Раздражённый и недовольный, он шагнул вперёд, наплевав на то, что в траве торчат остатки арматуры. Конечно, зацепился за прут и грохнулся на землю, Ярик не успел его подхватить. Ничего себе не сломал, но стал громко материться и… вдруг осёкся: Баярунас не видел, что в просвете между деревьями от них в метрах тридцати стоял человек с характерной причёской. Михаил Горшенёв улыбнулся своим беззубым ртом и погрозил Казьмину пальцем. «Прости, Горшок», — прошептал Саша. Он молча поднялся, игнорируя протянутую руку Ярика, и негромко, уже без истеричных ноток в голосе сказал: — Пора возвращаться в гостиницу, концерт скоро.