Docteur Tendresse/Доктор Нежность

      Сидя на холодном пороге стремящегося ввысь домишки, поэт пинал камни разбитой плитки. Луна освещала широкую улицу. Боковым зрением поэт заприметил чёрную фигуру. Человек стоял неподвижно, подобно тени, словно мертвец, призрак. А может это и не человек вовсе? Щурясь, Гренгуар рассматривал незнакомца в плаще. Тот заметил.       Фигура пересекла улицу, судорожно осматриваясь по сторонам. Поэт прижался к дверному порогу. Некто молча приказал ладонью сесть обратно. Спустив капюшон, он пристроился рядом с Гренгуаром. Юноша узнал в его лице старого знакомого–своего учителя. Грозный архидьякон кафедрального собора изменился с момента их последней встречи. Сколько лет они не виделись? Луна синим светом озаряла профиль священника, его волосы, седеющие на весках. — Мэтр Гренгуар, что Вы здесь делаете в столь поздний час? — Боюсь, и я бы хотел задать этот вопрос Вам, мессир. — Ne fais de pas de pirouettes — Ах, если б мог я сам познать причины всех своих несчастий, мой учитель, то с радостью ответил, не замедляя слов. — У Вас нет ночлега? Вы меня разочаровываете. — Вы правы. Мне совестно, но я непосилен в этом. Я не могу наскречь и пару су. — На что же Вам дан Ваш блестящий ум? — Видимо, на вечный голод. Филисофия, увы, возносит нас слишком высоко для ума общества. — Согласен. — Прошу прощения, это не моя забота, но всё же, что Вы делаете средь ночи? Выдержав долгую, неловкую паузу, архидьякон выдавил: — Моя душа расходится с телом, с разумом. В то время, как Вы, мэтр Гренгуар, страдаете от пустоты желудка, я страдаю от пустоты сознания.       Поэт по большей части пропустил мимо ушей слова Фролло, не услышав ответа. Он всегда считал учителя немного со странностями и убедился в этом сейчас. Тем более, что Гренгуар действительно не отказался бы от приёма пищи.       Их диалог вился вокруг философии, Ренессансе и прочих проблемах общества. Оба задавали стоящие вопросы и с интересом, внимательностью ожидали ответа. Они могли бы болтать до рассвета, но разговор их потревожила неизвестная особа.       В конце переулка в свете луны разгуливала маленькая цыганка. Девушка распевала гласные, пританцовывая самой себе. Она беззаботно размахивала юбкой, её босые ножки топали по каменной плитке. Мягкие движения очаровывали поэта и архидьякона. Они не могли оторвать от неё свои взгляды. Незнакомка, подобная лучику солнца, исчезла, словно её и не бывало.       Гренгуар с отчаянием глядел вслед, пытаясь собрать в голове облик музы. К нему вернулось вдохновение, строчка одна за другой сочинялись безо всякого труда. Посмотрев на своего учителя, поэт притупился. Архидьякон Жозасский «ломал» свои пальцы, судорожно дышал. Его глаза бегали по плитке, он зашептал какие-то молитвы. Гренгуар положил руку на плечо Фролло, не решаясь заговорить. Тот, тяжело вздохнув, схватился за голову. — Ваше сердце что-то тревожит? На Вас словно тяготная ноша. — Моя душа расходится с телом,– вторил священник. — Я знаю того, кто может излечить наш недуг. — И кто же это?– отчаянно спросил Фролло. — Les femmes c'est seul chose, quelles peux aidez-nous Мессир разгневался в один миг: — Mais, nous n'avons pas des femmes! — Alors, nous pouvons appeler docteur Tendresse, il guérit presque tout! — Что за доктор, ты сбредил, поэт. — Вовсе нет, но, к сожалению, нам и его не увидеть. Доктор Нежность–тоже женщины.

***

      Поэт и архидьякон поникли головами. Всё, на что бы они не обратили взоры, — всё свидетельстовало о цыганке. Собственные их мысли злоумышляли против них, ибо как бы они ни старались отогнать страстные видения, те сами пробивали себе путь насильственным образом...