Люсенька, родная, зараза. Сдались тебе эти макароны!

***

Песок, поднимаемый ветром, нещадно бьет в лицо, попадая в глаза. Нищая, совершенно убогая планета Плюк. Сплошная пустыня, в которой обречены бороться за жизнь чатлане, пацаки, и Владимир Машков со скрипачем Гедеваном. Дядя Вова ужасно скучал по своей жене и сынишке-двоечнику, и рвался всеми силами попасть на родную Землю, грузин же уже почти смирился с их участью. — Такое предложение: едем к местному правительству, — начал однажды мужчина, — они нам гравицапу, а мы им взаимовыгодную торговлю. — К правительству лететь — надо гравицапу иметь. Правительство на другой планете живёт, родной, — меланхолично констатировал один из их проводников по этому сумасшедшему миру — пацак Би. После сказанного, он легко выбросил скрипку Гедевана, и как ни в чём не бывало зашел внутрь Пепелаца. А Машков принялся на поиски товарища по несчастью. — Гедева-а-ан! — утопая ногами в раскалённом песке, кричал советский человек. Окликнув студента еще раза три, его взору представился выброшенный плюканами вместе с юношей сортир, аккурат возле которого, обнимая колени, сидел скрипач. Володя занял место рядом, и привалился вспотевшей на открытом солнце спиной к железной стенке кабинки. Грузин молчал. Да и дяде Вове не хотелось сейчас разглагольствовать. Они оба очень устали, у них нет ни еды, ни тем более воды, ведь вся вода в этом ничтожном климате пересохла, а местные изготавливают ее из фабричных отходов, и едят пресловутую пластиковую кашу, за которую мужчина отдал прохвосту-чатланину целую коробку КЦ, а       тот взял, и улетел. Вздохнув, Машков прикрыл глаза и сжал губы. «Люсенька, родная, зараза! Сдались тебе эти макароны!» О чем переживал Гедеван? Об этом не знает даже он сам. Вероятно, его очень огорчал факт того, что теперь они обречены доживать остаток своих жизней на чужой земле, но отрок предпочитал не думать ни о чем, чем забивать голову печалью. Би угрюмо сидел в Пепелаце, подперев рукою покрытый мелкой щетиной подбородок, и размышлял о чем-то своем, пока его товарищ Уэф — толстый, хитрющий себялюбец, с выражением рассказывал, какие дикари пацаки с Земли, и сколько они бы смогли сделать, не проворонь Дядя Вова спички. Би не слушал его, даже не делал вид, хотя пацакам пречитается всячески унижаться перед такой совершенной расой, как чатлане. Мужчина отстранённо взглянул на друга пронизывающими, по-инопланетному странными голубыми глазами, устало провел по измождённому лицу рукой, и, стукнув указательным пальцем по цаку в носу, лишь углубился в понятные лишь ему самому думы. – Не горюй, скрипач, перебьемся еще, – прораб слабо верил своим словам, но развеять гнетущую тишину надо было, – вернутся, как миленькие, вернутся, и кукукать и приседать ради одной спички будут! На что юноша повернул курчавую голову к Машкову: "Скрипач не нужен, дядя Вова."

Через три месяца скитаний два человека с Земли были погребены на кладбище Плюка. Эцилоп не установил на месте их могил шаров с последними вздохами, так как не кому было платить за обновку шаров. Родных у покойников нет. О них никто и не вспоминал, кроме одного бедного пацака, который не имел ничего, кроме старого Пепелаца без гравицапы.