Сура. История Луны и Солнца.

—Братишка! Братик! Ëриичи! — кричал в саду мальчик, бегая и заглядывая во всевозможные углы и укрытия.Был полдень, и его детский голос раздавался в тишине, лишь нарушаемой шумом листвы сакуры и глицинии, что росла во дворе. Он был небольшого роста, одет в белое кимоно, немного исписанное фиолетовой краской у подолов. Темные растрепанные волосы, заплетенные в небольшой хвост сзади, глаза с темно-фиолетовыми радужками, что-то ищущие и любопытные. Мальчик не хотел обращаться за помощью к родителям или няне- они не любили его брата и были против общения с ним. Мичикацу так и не понял, почему они были такими злыми. Он любил своего брата: тихого, задумчивого, не улыбающегося — но такого родного. Они были близнецами по внешнему виду, но совершенно разными по духу. Но он не жаловался — с Ëриичи было интересно, несмотря на его вечное молчание. Играть в настольные игры, в синоби-ниндзя, создавать армию из деревянных фигурок, едва смахивающих на людей. Один лишь генерал Иссин был разукрашен и красиво вырезан. Мичикацу восхищался стойкостью и бесстрашием фехтовальщика, про которое рассказывал отец парня. Он был далёким правителем земель Асина, он победил всех врагов и создал своë огромное государство. Мальчик хотел стать таким же великим, как этот мужчина. Его брат не разделял его энтузиазма, лишь задумчиво посматривал на фигурку. Ёриичи никогда не давал отпора, даже когда его били. В этот момент он лишь куда-то исчезал, отключался от внешнего мира, уходил глубоко в себя, иногда глядя своими грустными глазами на брата который обрабатывал его раны, что ругался и возмущался. Всю свою недолгую жизнь Мичикацу хотел сделать всего две вещи — стать великим мечником и заставить своего брата улыбнуться. Хоть один разок не видеть эти проклятые задумчиво-печальные глаза. Мичикацу осмотрел сад, заглянул в беседку, поискал в комнате брата — но не нашёл его. Оставалось лишь одно единственное место — секретное убежище, что они сделали вместе, чтобы играть и не получать выговоры в свой адрес. Парень закряхтел, протискиваясь в дырку внутри старой пагоды, что стояла во дворе. Раньше здесь жили слуги, но недавно переехали в центр поместья в подвал. Ожидаемо он услышал шорох — его брат сидел, освещаемый из небольшого окна лучами солнца. Шелест страниц раздавался в тишине — Ериичи сосредоточенно читал. Мичикацу подошёл сзади и дал тому подзатыльник. Ериичи удивлённо обернулся. —Дурачок, я тебя обыскался! Пойдём обедать, пока родители и слуги не заметили нашего отсутствия. Поешь вместе со мной, а потом вернёшься сюда. Как только тренировка закончится, я вернусь, чтобы поиграть с тобой! — близнец кивнул, отложил книжку, взял брата за руку и едва поспевал за бегущим вприпрыжку мальчиком. Пообедав, Мичикацу махнул брату, улыбнувшись, и побежал к учителю, что уже заждался его. Близнец поправил кимоно, встал, помолился и вернулся в своё убежище, снова усевшись читать. Он был почти полной копией своего брата — тёмные волосы, собранные в хвост, жёлтое кимоно и темно- оранжевое хаори, темно-коричневые глаза — даже в детстве он был очень красив. Его с братом отличала лишь одна вещь — это та странная метка, имеющая причудливый узор, что была у него на лбу с рождения. Ёриичи знал, что это та причина, почему его не любят, считая проклятым. Наверное, он и правда считал, что не достоин быть наследником, в отличие от его брата. Но удивительно — тот привязался к нему и заботится, как никто другой, не считая мамы. Цугикуни посмотрел на царапины, что заживали благодаря мазям, которые Мичикацу таскал ради него. Он любил своего брата, хоть и не знал, почему тот так беспокоится о нем. Его стремление стать великим мечником восхищало, но Ёриичи никогда его не понимал. Зачем всё это, зачем кого-то убивать, кому-то причинять боль, если можно тихо и спокойно жить, читая книги, копошась в саду, играя в настольные игры. Как можно видеть, как у человека останавливается сердце, перестаёт циркулировать кровь, стекленеют глаза, лёгкие не раздуваются? Мальчик не знал ответа, иногда ему казалось, что люди вокруг слепы и совсем не видят того, что видит он. Спустя час Ериичи отложил книжку, потянулся, достал дощечку, и иероглифами начал выводить слово: «бессмертие».Символы выходили потрясающими из-под его пера, но мальчик думал сейчас не о их красоте. В последнее время состояние мамы сильно ухудшилось, и он видел, как она едва не сгибается пополам от боли в боку. Один из его самых близких людей уже уходил, и Ериичи ничего не мог с этим поделать. " Этого бы не произошло, будь она бессмертна». Мальчик часто слышал легенды о «божественном наследнике» И его уникальной крови, что могла делать людей бессмертными, излечивая от всех болезней. В неё мало кто верил — но Цугикуни жил надеждой того, что чудо произойдет, что придёт этот человек и излечит маму. В глубине души он понимал, что этого никогда не произойдёт. Но признать это — было выше даже его сил. Темноволосый вздохнул, и по щеке потекла одинокая слеза. Она ударилась об пол, разбиваясь на тысячи капелек. Парень взглянул на закат, встал, накинул хаори и отправился к брату — у него вот-вот должна была закончиться тренировка. По пути он пинал одинокий камешек, что лежал на дороге, ведущей через сад. Задний двор, где и проходила отработка летом, был заставлен всякими манекенами, перекладинами, брусьями, турниками и прочим инвентарём, что помогал прогрессировать физической форме мечника. Мичикацу стоял на небольшой полянке посреди всего этого безумия, вместе со своим учителем. Он принял защитную стойку для того, чтобы защищаться от мощных ударов учителя. Тот не особенно церемонился с наследником — царапины, порезы, синяки и ссадины, а также капля крови на виске свидетельствовали об этом. Близнец был хорош, этот бой длился уже полчаса, но наставник был сильнее. Серия ударов — деревянная катана вываливается из рук Мичикацу, но тот успевает пригнуться от горизонтального удара, сделав подсечку, что заставила мужчину напротив него отскочить. На развороте парень подбирает катану и на выпад со стороны противника успевает прижать деревянное лезвие к земле. Цугикуни проводит контратаку, отталкиваясь от лезвия и приземляясь сзади оппонента. Ещё немного и победа. Но ей не суждено было быть сегодня. Мужчина развернул катану и ударил ей животу близнеца. Тот ахнул, зашипел от боли, дыхание сбилось и он упал на колени. Учитель поднял его опущенную голову, поддерживая подбородок катаной, и заставляя взор ученика обратиться на него. —Неплохо, Мичикацу. Всё лучше, чем в прошлый раз. Но ты снова проиграл. — тому ничего не оставалось, как тяжело дышать, — по идее, будь у тебя особый талант мечника, о котором говорят твои родители, я был бы уже повержен, но десятая попытка снова за мной. Мне жаль, Цугикуни. Ты неплох, но всё равно очень слаб. Темноволосый сжал зубы, пытаясь не заплакать. Уже год он не может победить учителя, несмотря на все стёртые до крови ладони и вечно болящие мышцы. Его опять ждут адские тренировки на протяжении месяца. —Порой, Мичикацу-сан, терпение — это ключ к успеху. — кивнул учитель своим мыслям в голове, отворачиваясь и возвращая катану в ножны. — а порой оно ни к чему не приводит. Обидно до жути, но он был прав. Несмотря на все усердие, прогресс мальчика замедлялся с каждым днём. Он почти достиг потолка на данный момент, теперь лишь вопрос в том, сможет ли он перейти свой предел. Ëриичи, что стоял неподалёку и видел страдания брата, подбежал и приобнял сзади за шею. Он помог ему подняться из закинул его руку себе на плечо. Мичикацу вытер слезы и постарался улыбнуться. Вышло криво — улыбка дрожала как пламя свечи. —Я в порядке, братишка. Не стоит… Агх… Беспокоиться. — близнец скривился от боли. После удара учителя наверняка останется синяк. Мужчина удивлённо посмотрел на парня, что внимательно изучал близнеца в белом хаори на предмет травм, словно видел насквозь. —Значит, это ты. Молчаливый брат, проклятье рода, отмеченное меткой. Просто удивительно, как в семье воина мог вырасти пацифист, что не причиняет вреда даже комару. Цугикуни молча смотрел на наставника Мичикацу. Тот плюнул и развернулся. Солнце почти ушло за горизонт, освещая тёмную шевелюру Ëриичи, отчего казалось, что она стала огненной. В его глазах блеснула решимость. Он поднял голову и произнёс в спину уходящему мужчине, сверкнув своими карими глазами. —Мой брат — не слабак. Он станет великим самураем. Я верю в него. Мичикацу застыл и от изумления не мог пошевелиться. Мальчик в темно-оранжевом хаори развернулся, и не обращая внимания на выкрики мужчины, удалился, подпирая брата. Близнец ошарашенно на него посмотрел, будто не веря в то, что сейчас произошло. —Знаешь, ради тебя я стану вторым великим самураем в стране. — улыбнулся Ëриичи, что повергло Мичикацу ещё в больший шок. Он посмотрел в глаза брата, что взирали на него с таким теплом… Мальчик обнял его, заставив того отшатнуться. Тот похлопал его по спине. —Братишка… — только и смог вымолвить Мичикацу… *** —Ты опять тренировался допоздна, Мичи? — вошел в комнату брата Ериичи, отодвинув дверь. Тот дремал на ходу, одев лишь один рукав хаори, а второй непроизвольно повис в воздухе, качаясь из стороны в сторону. Второй наследник покачал головой, улыбнувшись. В последнее время Ериичи часто улыбался. Он положил брата обратно на футон, дабы тот досыпал, задвинул дверь и отправился на улицу. В саду с утра было прохладно, капли росы блестели на траве, переливаясь серебром. Мальчик отряхнул куст и приложил мокрые пальцы ко лбу, проводя некую линию, словно отметку. «Прохладная» — заключил он. Цугикуни достал резинку, заплел свою непослушную копну в некое подобие хвоста и направился в сторону колодца. Он хотел выпить стакан воды перед завтраками, но его планы нарушил тот самый мужчина, что был учителем Мичикацу. Завидев взрослого, Ериичи поклонился. —Доброе утро. — он был воспитанным мальчиком и всегда здоровался, несмотря на частое игнорирование не то, что приветствия, но и самого его существования. Но не в этот раз. —Ты… Точно, ты мне и нужен. Пойдём. — проигнорировав формальности и простые нормы приличия, наставник его брата поманил за собой жестом. Ериичи, предпочитая не наживать себе проблем с утра пораньше, последовал за ним. Они вышли на ту самую тренировочную полянку. Мужчина кинул мальчику деревнянную катану, и достал свою. Цугикуни удивлённо на него взглянул. —Я вижу в тебе кое-что, парень, но я не понимаю, что. Мне нужно проверить тебя на деле. Защищайся. Простоишь минуту- выиграл. — сказал взрослый, заинтересованно прожигая того взглядом. —Простите. Я вряд ли простою больше двух секунд, поэтому в нашем противостоянии нет никакого смысла… — Ериичи попытался объяснить, но в следущую секунду был вынужден увернуться от удара, что едва не задел его. Мальчик инстинктивно сделал шаг назад, чуть не упав. Нога, что была готова ударит ему в живот, была прижата к земле ногой Ериичи. Он сам не сильно понимал, как он смог провернуть это, но факт оставался фактом. Паренёк парировал все атаки и откатился в перекатился в сторону. Наставник Мичикацу ухмыльнулся: —Поразительно. В тебе заключена огромная сила, парень. В отличие от твоего бездарного брата. Ëриичи спокойно посмотрел на мужчину, не сказав ни слова. Он бросил катану под ноги и развернулся, намереваясь уйти. —Куда ты собрался? — заслонил путь появившийся перед его лицом учитель. —Я не понимаю, зачем всё это. Я стану самураем ради брата, но не ради того, чтобы убивать людей. Я не хочу причинять кому-то боль. Простите за то, что побеспокоил вас. — он проскользнул мимо стоящего напротив человека и пошёл к колодцу, к которому изначально собирался. На его лице лишь было видно отвращение и напускное спокойствие. Отряхнув хаори, мальчик поспешил вперёд. —Твой брат — ничтожный слабак! Ты сильнее его во всём! Останься, а он пусть отправится в храм вместо тебя! Он бесталанный мечник, ты — великий самурай! Слабые — умрут! Только ты! — Ериичи остановился на пол-пути, глубоко вздохнув три раза, пытаясь сдерживаться. —Не смейте. Так говорить. Про моего брата. — отчеканил он, пряча разгорающееся пламя внутри себя. —В чем я не прав? — поинтересовался мужчина, стоя в полный рост и опустив катану к низу, держа её наискосок. Он едва успел отразить атаку, что заставила покачнуться. Едва удержал равновесие. Удар по ноге, затем по груди, после выпад, на половине которого мальчик передумал и ударил по ладони, заставив выронить наставника оружие. Удар локтем по животу, ногой в нос, отчего тот сломался, и завершающий удар по шее, вырубивший мужчину. —Мой брат — не бесталанное ничтожество. Он станет великим мечником, что войдёт в историю. Я верю в него. — Аура вокруг близнеца совсем изменилась. Опаляющее солнце, что сжигает всё вокруг, ненависть и благородная ярость. Если бы кто видел со стороны, тот заметил бы, как один из глазов налился кровью, а метка вместе с тем увеличилась. Она стала похожа на пламя. Температура тела повысилась до сорока градусов. Цугикуни со злостью посмотрет на поверженного противника, развернулся… И всё закончилось. Местность вокруг перестала походить на ад, вернулись спокойные оттенки — небо было синее, листва — зелёная, а не ярко-оранжевая, словно осенью, вновь запели птицы в саду, стали слышны крики прислуги, и шум телеги, что заехала во двор. Мичикацу стоял, неотрывно и растерянно глядя на Ериичи, который, наконец, пришёл в себя. На лице его брата не отображалось ничего, кроме страха и желания убежать куда подальше. Мальчик в темно-оранжевом хаори попытался подойти к близнеца, но ноги не слушались его. Накатила волна усталости, он почувствовал слабость и упал. Ериичи сбито дышал, глядя на брата, что, наконец, отошёл и спешил к нему. —Братик, ты чего? Что это было? Как ты его одолел? Темнота. Бездна, в которую предстояло падать вечно… *** Это было ранее утро, когда пришли печальные новости, что оставили брешь в душах мальчиков. После удивительной демонстрации своих талантов Ëриичи всячески избегал наставника Мичикацу, а также в частности своего отца. До него, конечно же, дошли сведения о невероятной силе мечника, что имеет всё шансы стать гордостью семьи и войти в историю. Поэтому отец, который раньше даже не удосоживался поздороваться с мальчиком, что уж говорить о каких-то разговорах, искал парня дабы объяснить ему его же важность. Но Ëриичи хорошо прятался, он умел это делать. Научился. Мичикацу, хоть и был сильно удивлён талантом брата, а если говорить честно, то испуган, поддерживал его и говорил, что это очень хорошо, что тот продемонстрировал свои способности. Но Ериичи это не нравилось, очень сильно. Наверное, он предпочёл бы так же оставаться незаметным, как и всю жизнь. Тихо играть в настольные игры и читать книги. Большего ему было и не нужно. Поэтому его ошарашила неожиданная весть, что принёс ему брат после разговора с отцом, грустно улыбаясь. —Я ухожу в храм вместо тебя, Ериичи-кун. Наверное, это правильно. Ты… Ты всегда был сильнее меня, я признаю это. Ты вырос, братишка, и больше не нуждаешься в моей защите. -он собирал мешочек с вещами, любовно глядя на фигурки армии, а в особенности генерала Иссина. Мичикацу повернулся к вошедшему брату и посмотрел на него своими фиолетовыми улыбающимися глазами, в которых пряталась боль — Я счастлив что смог тебе помочь. Ëриичи шокированно молчал. Но он пришёл не за тем, чтобы проститься. —Мичи… Мамы больше нет… Слезы хлынули из глаз до этого момента держащегося мальчика в фиолетовом хаори. Он схватился руками за голову, покачиваясь из стороны в сторону от горя. Ериичи зарыдал вслед за ним и уткнулся тому в грудь. Они оба плакали, не в силах больше притворяться. Было очень больно. —Почему… Ты… Заботился обо мне? Всё эти годы? — сквозь слезы спросил «новый наследник». —Потому что я однажды понял, братишка, что мама умирает… И что мы скоро останемся вдвоём… И несмотря на нашу разность… Мы единственные, кто будем помнить её. Помнить всё это. Ериичи замер в объятиях, всхлипая. Он тихо отстранился и посмотрел своими карими, воспаленными глазами на брата. —Ты не уйдёшь в храм, Мичи! Я сделаю это! Ты останешься и станешь великим самураем, как всегда хотел! Ты столько тренировался, и всё ради чего?! Чтобы однажды я уничтожил всё, к чему ты стремился? Ни за что! Я пойду туда, а ты дождись меня. Тренируйся и верь в себя! Ëриичи схватил мешок, что он собрал ещё заранее. Он давно решился, что будет делать, если такая ситуация всё же возникнет. Когда, срочно придется покинуть дом. —Ты просто подожди немного. Я обязательно вернусь и стану вторым великим самураем! Обещаю! Мичикацу зачарованно смотрел на брата, что искренне, по-доброму и тепло улыбнулся ему. Из глаза вновь потекла одинокая слеза. Он поднялся и крепко прижал брата к себе, не желая отпускать. Вдали раздался топот, гомон прислуги и голос властного отца. Мичикацу с братом будто поменялись местами. Теперь он ничего не мог сказать. —Ну что ты так грустно смотришь, Мичи? Мы с тобой ещё обязательно встретимся. Луна только и успела отдать солнцу фигурку генерала Иссина, что принял её с удивлением. —Мичи, но… —Возьми, — сказал тот, хлопая брата напоследок по плечу, — пусть она напоминает тебе обо мне. Ериичи пораженно взглянул на Иссина, вновь улыбнулся и выпрыгнул в окно. Он лишь задержался в нём, чтобы повернуться и махнуть брату на фоне восходящего солнца. *** Мальчик бежал без остановки уже второй час, сам удивляясь от того, как это у него получается. Он не знал, куда направляется, но был уверен, что в конце концов выйдет туда, куда надо. Порой мимо проезжали телеги, и хмурые кучеры удивлённо смотрели на семилетнего пацана, бегущего по дороге. Кто-то даже предлагал подбросить, но Цугикуни отказывался. Он должен был найти путь сам. Летний день был в разгаре. Солнце стояло в зените, нагревая головы людей, что трудились в поле. Они обрабатывали землю, лишь порой выпрямляясь, вздыхая, кто-то крепко выругивался, вытирая пот со лба, а потом всё снова затихало. Далеко-далеко, на сколько хватало глаз, тянулись поля. На них, словно маленькие букашки, копошился народ. Ериичи вдыхал пока ещё свежий, но уже отдающий жаром воздух и принял решение сделать перерыв. Силы у него ещё были, но перспектива дать дуба от обезвоживания не совсем радовала. Мальчик добежал до дерева, что стояло на перекрёстке, присел, облокотившись на него, затем снял мешок и хаори, оставшись лишь в одном кимоно. Его гэта немного натирали ему, но было терпимо. Он снял таби, дав ногам проветриться и отдохнуть. Вытирая пот со лба, он чувствовал, как вся одежда сильно пропотела. Насчёт сменного комплекта он не подумал. Ериичи цыкнул языком и поругал себя за неосмотрительность. Цугикуни выпил воды из фляги, съел ботамоти, восстанавливая свои силы. Ериичи любил сладкое, но то было только по праздникам, да и то, если брат незаметно вынесет кусок со стола. Мальчик погладил рукой мягкую траву, закрывая глаза. Мама любила лежать на траве рядом с ним и братом, пока на неё сверху падали лепестки сакуры, что росла в саду. С каждым днём она всё увядала, как и женщина. Он не смог посмотреть на дерево, когда та умерла. Ему очень нравится терпкий запах тех двух кустов акаций, что разносился по округе. Бывало, его брат чихал, жалуясь, что это невозможно терпеть, на что Ериичи лишь крепче сжимал его руку. Его брат всегда засыпал, на что мама тихо смеялась и накрывала его своим хаори. А вот дитя Солнца никогда не могло заснуть. Просто смотрел на бесконечный облака, плывущие по небосводу. —Извините, мистер, вы в порядке? Ериичи вынырнул из своих мыслей и сфокусировал взор перед собой. Над ним стояла девочка, наверное, такого же возраста, как и он. Она мягко улыбалась, чём-то напоминая маму. Была одета в светлые одежды, немного испачканные в пыли и грязи, но на удивление, те не потеряли в своей красоте. Тёмные волосы были чуть ниже плеч и заплетены в хвост, 3 коротких пряди выбилось, и девочка дула, чтобы они не заслоняли глаза. На её спине был короб, наполненный углем. Её темно-карие глаза светились, словно замышляя что-то хитрое. Любой взрослый сказал бы, что когда она вырастет, будет невообразимой красавицей. Но красавицы обычно не таскают уголь, что вызывало у мальчика небольшой диссонанс. —Мистер, вы глухой? — наклонилась она ближе, вглядываясь в лицо парня. Тот покраснел и помотал головой. —А что вы молчите? — последовал вопрос. —Не люблю много говорить. — пожал плечами он. —Зануда! — улыбнулась она и стукнула парня по голове веточкой. Тот удивлялся с каждой секундой всё больше. — Как тебя зовут? —Ериичи Цугикуни. —А я Ута! Почему ты лежишь под деревом? —Путь был долгим. — ответил мальчик, закрывая глаза. —Понятно. Не против, если я лягу рядом с тобой? Расценив молчание как знак согласия, Ута сняла короб и плюхнулась рядом с Ериичи, зевнула, прикрыв рот ладошкой и растянулась на траве. Парень приоткрыл один глаз, в украдку глядя на неё. Все её белоснежные руки были в мозолях, словно та работала днями напролёт. Цугикуни проницательно заметил: —Знаешь, ты не похожа на того человека, что торопится домой. Девочка, не открывая глаз тихо сказала: —А у меня его и нет. —Что случилось? —Родители умерли пару лет назад, с тех пор я на попечении своей дядя и тётушки. Они хорошие люди, но у них, помимо меня, ещё 5 голодных ртов. Они не справляются, так что я подумываю уйти, чтобы не напрягать их. Так будет лучше для всех. Ериичи хмыкнул, постукивая по коре дерева ногтем, будто пробуя её на прочность. —Куда ты направишься? —Не знаю, куда глаза глядят. Наш мир огромен. Пристроюсь где-нибудь. Ериичи снова замолчал, раздумывая. Девочка нравилась ему, и он полагал, что та будет верным товарищем на пути. Всё равно у него никого не осталось, кроме брата, а с тем он точно нескоро свидится. У неё крепкий стержень, не сломается. Она была одной из тех, на которых можешь посмотреть и понять, что это твой друг. Ериичи не хотел признаваться, но он правда боялся остаться один. —Пойдёшь со мной? — спросил он, немного стесняясь. Ута открыла глаза и удивлённо моргнула. —Куда? —Подальше отсюда, в какое-нибудь тихое место. Я собирался в храм, но я думаю, девочек туда не пускают. — мальчик почесал свой затылок, растрепывая свои волосы ещё больше. —Безумный план. — кивнула она головой, — но у меня тоже нет идей. Лучше все-таки вдвоём. Ериичи просиял и схватил её за руку. —Тогда отправляемся? —Погоди, дай я занесу уголь, соберу свои вещи и пойдём. Я хотела бы попрощаться с ними. — Ута потупила взгляд и встала. — Эти люди многое для меня сделали. —Я понимаю. — спокойно сказал Ериичи, — как никто другой. Спустя час. —Идем? — дитя солнца встало, заканчивая медитировать. —В добрый путь! — тётя девочки дала им хлеба и, прослезились, обняла Уту, прошептав, — прости меня. Я ведь обещала им… —Не плачь, тётушка, тебе не идет. — девочка уткнулась в её потрепанное кимоно, -улыбайся побольше, и жизнь будет казаться легче. —Ты вся в свою маму. Жизнерадостная. — всхлипнула женщина и повернулась к мальчику. — Ты позаботишься о ней? —Обещаю.- твёрдо сказал тот, кивнув. Та лишь покачала головой. На этом и разошлись. —Вы слишком рано повзрослели, детушки. Удачи вам на пути. Прощайте. — женщина достала платок и помахала вслед уходящим. Ута повернулась и крикнула, так как они были довольно далеко. —Не прощайтесь, тётушка! До свидания. Мы ещё обязательно встретимся! Ериичи отвернулся от девочки и из его глаз брызнули слезы. «Совсем как я с Мичи» — подумал он. —Ты чего плачешь, Ери? — спросила Ута, взволнованно глядя на него. —Ничего, просто ты напомнила мне кое-кого. — вытерев слезы, что блестели на щеках, парень взял девочку за руку и уверенно зашагал туда, куда глаза глядят. Закатное солнце заставляло щуриться и прикрывать веки, но Цугикуни не акцентировал на этом внимания. Ему было хорошо, впервые за долгое время. —Дурак ты! — засмеялась девочка, — не плачь понапрасну, мужчину не красят слезы. —Неужели? — хмыкнул он, — значит, буду мальчиком. Они замолчали и провели в тишине ещё два часа пути, в течение которого пришлось пересечь речку, лес и овраг. Уте надоело говорить, и она шла, жуя горбушку хлеба, а Ериичи, ничего не говоря, наслаждался её обществом. Переодически та дула на свои пряди, но потом отчаивалась, когда тебе снова падали на лоб, что-то бубнила себе под нос. Через 10 мин процедура регулярно повторялась, заставяляя парня умиляться. Он немного покраснел. Его спутница и правда была очень красива. Ночь вошла в свои владения, и луна осветила луг, что они пересекали. В траве кто-то шуршал и стрекотал, порой раздавались громкий шлеп и кваканье. Судя по всему, озеро было не так далеко. —Ери, скажи, — впервые за долгое время обмолвилась словом Ута, — кто у тебя остался? Он не хотел отвечать, предпочитая отмалчиваться. Ему всё ещё было больно от расставания с его единственным членом семьи. Остальных за неё он не считал. Дитя солнца перебороло себя и произнесло: —Мой брат, Мичикацу. Он единственный, кто у меня есть на всём белом свете. —Знаешь, я где-то всё это уже видела. Точнее, — неожиданно сказала девочка, — помню тебя. По-моему, ты был в моём сне. И знаешь, я видела, как там рядом с тобой стоит мальчик. В таком фиолетовом кимоно. Я думаю, вы обязательно встретитесь. — мягко улыбнулась Ута. Свет Луны лился на её тёмную причёску, словно это были не волосы, а волны. Ериичи лишь крепче сжал её руку и слабо кивнул. Та поняла всё без слов, снова замолкая. *** Спустя долгих 10 лет. Это было самое обычное, ничему не примечательное утро одного из дней весны. Ериичи возвращался из города, неся в коробе на спине разную еду для жены и дочки. Привычный скрип земли под подошвой ботинок и шум листвы на деревьях, что выстроились вдоль дороги. Он раздумывал и улыбался, что было редкостью для мужчины — его ждали дома два любимых человека. Ериичи был человеком весьма тонкой душевной организации, зачастую подмечал мелочи, на которые другие не обращали внимания. Мужчина любил описывать природу, возможно, когда-нибудь, он посвятит этому книгу. А пока он шёл по проезжей дороге, закрыв глаза, вдыхал свежий весенний воздух. Он ещё не нагревался, не был знойным, и такой он нравился Цугикуни больше всего. Цветы только распустились, всё вокруг дышало свободой и открытостью, невинностью. Словно никогда и не бывало ужасных гроз, землетрясений, ураганов и прочих природных бедствий. Листья шелестели от резких дуновений ветра, что всегда сопутствуют весне. В каких-то местах ещё не сошёл снег, что почти уже растаял, но из-за всех своих сил старался оставаться подольше. Горные речки, что спускались с Натагумы, гремели и плескались, норовили окатить водой детей, пытающихся пускать по ним вырезанные деревянные кораблики. Скоро его дочка тоже станет такой же, может, будет пускать кораблики, как и эти дети. Интересно, будут у нее друзья? У него, кроме жены, никого не было. Ериичи не знал, в кого она характером — в мать или отца. Похоже, она взяла отовсюду понемногу. Сзади раздался топот копыт, но Ериичи не обернулся, продолжая путь. Он вышел вчера вечером и возвращается утром. Ради жены и дочери он пошёл бы хоть на край света. Аки (что значило: яркая осень) была маленькой, немного задумчивой, но при этом жизнерадостной и общительной девочкой. У неё были карие глаза и такие же тёмно-коричневые волосы как у отца. От матери ей досталось миловидное лицо и изящность, что была в каждом её движении. Даже в детстве это было сильно заметно, что уж говорить о том, когда она вырастет… Неожиданно всадники, что проскакали рядом, остановились. Цугикуни удивился, глядя на них. Всё они были с катанами и одеты в хвори, что развевались при каждом движении. Их лидер что-то сказал подчинённым, те кивнули и поехали дальше. Мужчина слез, не оборачиваясь. Странно, но Ериичи чувствовал какое-то волнение, чего не было уже долгие годы. Мужчина, что слез с лошади, усмехнулся. —Это правда ты. — пробормотал тихий голос. Мужчина развернулся и от неожиданности дитя солнца едва не упало. Он встал в ступоре, не в силах двинуться. Мичикацу улыбнулся, как его брат в тот самый день перед расставанием. — Привет, братишка. Луна кинулась к Солнцу, заключая того в объятия. Близнец отстранённо приобнял в ответ, а потом обхватил так, как будто насмерть. Ериичи затрясся от рыданий, захлебывался в слезах. Он давно представлял эту встречу у себя в голове, но никогда бы не подумал, что она станет реальностью. Мужчина думал, что улыбнётся, они пожмут друг другу руки, похлопают по плечу и спросят: «Как жизнь?». А в итоге, как два придурка стоят и ревут, причём Мичикацу тоже прослезился. Его брат всё так же носил своё неизменное фиолетовое хвори с тёмными и белыми вкраплениями. Последние были в виде полумесяцев, казалось, они светятся. Его тёмные глаза всё также смотрели со смешинкой, мозолистые руки с белыми запястьями лежали на спине Ериичи, а тёмные волосы пушились. —Я смотрю, ты такой же, не улыбнешься даже под предлогом смерти. — Мичикацу, наконец, отодвинулся от Ериичи, смеясь. —Дурак ты, Мичи. — уголки губ брата поползли вверх, и он чувствовал, как в животе летают бабочки. —Другое дело. — сказал мечник, похлопывая того по плечу. — куда направляешься? —Домой, к семье. — ответил Ериичи. Теперь пришла очередь Мичикацу стоять в ступоре. —Я, походу, многое пропустил. — шокированно сказал тот, -Далеко до твоего дома? —Километров пять. —Прогуляемся.- заключила Луна, и, хлопнув лошадь по крупу, крикнул: «домой!» Животное унеслось, а мужчины продолжили путь рядом друг с другом. Мичикацу то и дело недоверчиво посматривал на брата, всё ещё не слишком веря своим глазам. Ериичи продолжал восхищаться природой и показывать своему брату различные вещи, на что тот ответил: «Ты ничуть не изменился». Когда Солнце уже исчерпало себя, Мичикацу спросил: —Ну, рассказывай про свою семью. Кто у тебя там? Жена? Сын? —Дочка. Прелестная девочка. — с любовью сказал отец, засияв. Мичикацу уже видел такое, и мог сказать с уверенностью, что тот счастлив, как никто другой. Близнец в фиолетовом хаори улыбнулся: —Рад за тебя, братишка. Они помолчали. —Скажи, где ты был все эти десять лет? После того, как у меня появилась возможность путешествовать, я первым делом пошёл искать тебя. Объездил всё храмы и монастыри по Японии, но не нашёл тебя. Где же ты скрывался? — спросил второй Цугикуни. —Встретив мою жену, Уту, мы отправились в длинный путь. В конце концов, мы нашли небольшой домик в глуши, в котором жила добрая старушка. Она дала нам ночлег, ахая и охая, произнося: «Бедные дети!». Мы остались жить у неё. Всячески помогали по хозяйству: убирали дом, ухаживали за скотом и птицей, её кошками. Порой отправлялись в город за покупками — присматривали, в общем. В конце концов, когда она скончалась, всё оставила нам. Мы стали ей как тебе внуки, что ни разу за десять лет не появились. Мы сократили хозяйство до куриц и одной коровы, потому что за всём ухаживать весьма сложно. Поместье небольшое, но нам хватает. Вот это и есть вся история. — закончил шатен. —Ты знал, что ты нереальный везунчик, брат? — поинтересовался Мичикацу, на что тот лишь пожал плечами. — Женушка красивая? -Не то слово. — кивнул Ёриичи. -Точно везунчик. Они продолжили путь, решив немного помолчать. Луна поправил катану на поясе, любовно поглаживая рукоятку. Солнце заметил это и сказал: -Я смотрю, твоя страсть к битвам не угасла до сих пор. — протянул Цукигуни, то ли задумчиво, то ли немного грустно. -Благодаря тебе. Я всё хотел сказать: «спасибо». Не перебивай. — прервал Мичикацу брата — Я помню тот день, когда ты, ради меня пообещал стать вторым великим самураем в стране. Признаюсь, это меня тронуло довольно сильно, и я решил во чтобы то не стало продолжать. Ты всегда был таким… Тихим, спокойным, что ли? Я не хотел нуждаться в твоей помощи; видел, что ты не готов убивать. И чтобы тебе никогда не пришлось этого испытать, поклялся исполнить обещание. Знаешь… — темноволосый развернулся к шатену, — Я думаю, ты и правда куда талантливее меня. Отец ошибся и выбрал не того изначально. Мне жаль, что всё так сложилось. Прости, брат. Ёриичи впал в ступор от этой небольшой речи и растерянно ответил: -За что ты извиняешься? Ты сделал тогда всё, что мог, и даже больше. Я никогда не винил тебя. — ответил он наконец. -Я всё ждал, когда скажу тебе это. Теперь мне легче, спасибо. — Мичикацу вновь улыбнулся, — Я рад, что ты не винишь меня за произошедшее. Поместье уже было видно впереди, было непривычно тихо, но отец семейства списал это на довольно ранее время — 9 утра. Неожиданно на ум ему пришла одна мысль. -Мичи, скажи, ваши одежды не похожи на самурайские. Теперь новая форма такая или… -Наблюдателен, как всегда. — ухмыльнулся брат, — я немного соврал. Я исполнил свою мечту лишь на половину. Я стал… Охотником на демонов. В голове у Ёриичи появилась куча вопросов, и он хотел уже всех их задать, но диалог прервало чувство чего-то очень дурного. Страшного, жуткого и печального. Входные ворота скрипели, куры не квокали, петух не кукарекал. Мертвая тишина. Пробирающая до костей, затрагивающая каждую фибру души, она холодила и словно выбросила его на мороз, оставляя погибать посреди бурана. Ёриичи побледнел и едва не осел на землю, благо, вовремя схватился за ручку ворот. Он привык доверять своей эмпатии, и она пока не разу не подводила. Забегая вперед стоит сказать, что это была та самая отправная точка, после которой дитя Солнца никогда не будет прежним. *** Pov: Мичикацу Цугикуни «Семья… Как много в этом слове всего заключено. Семья — это огромная слабость, но так же — огромная сила. Ради неё мы встаём по утрам, стремимся у своей мечте, пусть даже она кажется недостижимой. Семья не даёт упасть, когда у нас уже нет сил идти. Семья — это навсегда.» Брат бежал впереди меня, буквально выбивая двери, и я всё равно едва мог за ним поспеть. Атмосфера стала похожа на затишье перед грозой, то самое затишье, когда душная и липкая атмосфера пожирает тебя с потрохами. И ты уже просишь, чтобы пошел дождь, который, наконец, прекратит эти муки. Я боялся даже смотреть в сторону Ериичи, когда перед нами открылась Эта картина. Я много где побывал, видел и нанизанных на копья людей, и поля, на которых до сих пор лежат груды тел. Над ними кружат вороны, противно каркая и доедая останки. Я помню и самые жестокие убийства, совершенные демонами. Оторванные головы, руки, ноги, потолки и стены в крови; мёртвые женщины, дети, старики. Я много чего могу вспомнить. Но с такой жестокостью я ни разу ещё не встречался. Тело молодой девушки было искромсано, рука объедена до локтя, череп пробит, из-него всё ещё капала кровь. В глазах застыл шок от увиденного, а на губах ещё улыбка, с которой она, похоже, открывала дверь. Сердце, печень и желудок были съедены, а волосы все были в крови. Мне стало жутко. Брат рыдал, кричал, обнимал и целовал её лицо, тряс за плечи, прося дышать. Он словно не видел, что никакой надежды уже нет. Но я не виню его. Не знаю, как я бы пережил подобное. Отвернувшись и смахнув с глаз слезы, прекращая слушать: «Ута, милая, жена, вставай. Всё в порядке, ты выживешь, я вылечу тебя. Мой брат тебе поможет, вон он, я с ним встретился. Мичикацу, помнишь, я тебе рассказывал… " я искал дочку Ериичи. Недолго, едва живой ребёнок всё ещё лежал на футоне, что-то лепеча и повторяя: «Мистер, оставьте маму… Ну пожалуйста. Не делайте ей больно». Она повторяла это снова и снова, пока из её живота не прекращалось кровотечение. Я трясущимися руками оторвал кусок от своего хаори, едва сумев порвать ткань — так меня не слушались руки. Поднял на руки, прижав к себе и шепча: «Тихо, тихо, малышка. Не волнуйся, папа пришёл, он сейчас что-нибудь придумает… «. Заметив в открытом чулане короб, я крикнул Ериичи: —Она всё ещё жива! Тот не обратил ни малейшего внимания, продолжая качаться из стороны в сторону и всхлипывать. Истерика закончилась, все слезы были выплаканы, и теперь ни на что не осталось сил, кроме как всхлипывать и что-то тихо говорить. —Брат! И вновь нет ответа. Я посмотрел на угасающую жизнь в своих руках и понимал — поздно. Мои лекари, при всём их мастерстве не смогут спасти девочку. Но если я сейчас что-то не сделаю — буду винить себя до конца своих дней. —Ериичи, Аки жива!!!!!!!!!! Встань, тряпка, помоги мне!!!!!!!!! — я что есть мочи треснул брата по затылку. Глухой удар прозвучал в тишине. Близнец развернулся, посмотрел на меня потерянными глазами и обратил внимание на комочек, что лежал у меня в руках. Я бережно вложил Аки ему в руки. —Мне жаль это говорить, братишка, но успей хотя бы попрощаться с ней. Потом будет поздно. Мужчина переводил взгляд с дочери на меня, снова, и снова, и снова. Он не хотел верить, он отказывался. —Попрощаться? Оттолкнув меня с такой силой в стену, словно его корпус сделан из металла, он взлетел и со скоростью кометы схватил короб, сунул туда дочь и выбежал из поместья. Пока я приходил в себя, у меня не было идей, куда он направился. Но когда уже через пять минут я едва мог его догнать, лишь по его мелькающему коричневому хаори мог разглядеть его, я побледнел, и меня осенило. Брат не может быть настолько сумасшедшим. До них около 100 километров! Лошади не могут проскакать столько за день! И тем не менее, факт остаётся фактом. Мой брат бежал в сторону земель Асина. *** Мы бежали уже около суток, наверное. Я не знаю, мои мысли путались, стоило мне подумать о чем-либо. Пот заливал глаза, кимоно и хаори уже насквозь промокли, ноги едва слушались, а мозг был готов отключиться. Но я бежал, как и брат, не зная, как. Может быть это как-то связано с адреналином и дыханием, а также удивительной способностью брата, что я видел лишь единожды. Откуда у меня были силы — я не знал. Лишь укрепился в вере в богов. Дорог в Асину нормальных не существовало- на торговцев мы не были похожи, а всех, пытающихся проникнуть внутрь — убивали. Это связано с тем, что владыка этих земель — Иссин, опасался шпионов Министерства, что уже подмяли все земли, кроме этой. Но в последнее время я слышал новости о прорыве обороны этого небольшого островка посреди Японии. Правитель стал стар и менее внимателен, а земли разрывали внутренние противоречия. Сохранять контроль было всё труднее и труднее. Наверное, только благодаря этому, мы перешли с братом границы. Признаться честно — я не верю в эту божественную кровь и наследника, о котором слагали легенды. Я думаю, что это не более, чем миф. Но для Ериичи это было очень важно — когда умирала мама, он предлагал отправиться в эти земли. Отец, как всегда, не послушал его. Но надежда не угасла, и сейчас она двигала Ериичи вперёд, несмотря на усталость. Для моего брата родственные отношения были. Лишь ради этого он жил. Я замечал это, когда приходит к нему. Он в самом деле привязывался к людям. Другие подумают, что такой тихий человек одинок, но я знаю его с самого детства. Семья — всё для него. Ради неё он готов на любые жертвы. Даже если придётся пожертвовать собой. Ещё издалека я заметил столб дыма, что вился вверх. Земли горели; министерство захватило последний оплот сопротивления. Мы с братом, избегая солдат Асины, минестерства, клана тени, да и прочей нечисти, добрались до какого-то главного задания. Оно величаво возвышалось в небо, нависая и давя своей атмосферой. Нас заметил один из Министерства, но я, не задумываясь, дыханием луны убил его. Брат подошёл к лежащему у ворот стражнику, что был на грани жизни и смерти. —Где божественный наследник? — стальным, нарочито спокойным голосом спросил он, но было видно, как его руки трясутся. Солдат прошептал, приняв его за кого-то другого, так как началась лихорадка и глаза были залиты кровью. —Господин… Господин Куро направился в тайный ход под мостом, что освещает луна. Я видел, как туда шёл синоби, но… Кхе-кхе-кхе… Мужчина закашлялся и перестал дышать. Ериичи развернулся и побежал направо, туда, где и был самый огромный мост, на котором было финальное сражение Министерства и воинов Асина. Внизу бурлила река, и Ериичи, не раздумывая ни секунды, сиганул вниз. —Придурок.- пробормотал я, следя за ним, но видя, что тот не разшибся и вылез, я помолился всём возможным богам, которых помнил, и прыгнул следом. Речка была жутко холодной, несмотря на весну, так что если бы рядом не было берега — тотчас же бы течение унесло моё трясущееся в судорогах тело.Встав на ноги, отряхнувшись и поежившись от ветра, я побежал за братом, что уже давно убежал. Поле, на которое мы вышли, было поразительно красивым. Высокая трава тихо колыхалась, а горы, что были видны далеко впереди, поражали воображение. Посреди поля лежал убитый мужчина, в котором Мичикацу, не без удивления, распознал Иссина Асина, но ещё молодого. Как с той фигурки, подаренной брату.Это весьма странно, учитывая то, что доходили слухи, которые гласили о болезни и старости. Но сейчас это было не важно. Ериичи стоял над сидящим на краю мужчиной, судя по внешнему виду, синоби. У него были тёмные одежды со вкраплениями светлых элементов. Его левая рука была заменена на протез, внешний вид котрого был очень потрепанным. Весь мужчина был такой: истрепанный, в крови, печальный и задумчивый. Он своими серьёзными глазами глядел на горизонт. В его руках лежал мальчик лет двенадцати, что уже отдал душу богам. Брат не обратил на это внимания и обратился к нему: —Простите, вы не знаете, где божественный наследник? Мне нужна… —Вот он. — глухим голосом ответил синоби, замолкая, и явно не желая продолжать разговор. Ериичи шокированно оглядел наследника и спросил, всё ещё не теряя надежды: —Я слышал, божественный наследник не может умереть. Мужчина молчал, а затем тихо прохрипел, так что я едва разобрал. —Мы разорвали узы бессмертия. Близнец усмехнулся, потом нервно засмеялся, что выглядело довольно жутко. Затем ноги его подкосились, и он грохнулся рядом с краем, едва не сорвавшись. Я всё это время стоял сзади, переводя дух. Ериичи не умел плакать. Он разучился. Теперь вернулись те самые печальные глаза, что в детстве. Наполненные болью и одиночеством. Можно было слышать, как что-то трещит. Это были последние остатки рассудка. Я прибыл слишком поздно. Я никогда не смогу заменить ему их. —Почему? — промолвил брат, дрожа и норовя упасть без сил, что окончательно покинули его. Мужчина не ответил. Ериичи глубоко вздохнул, закрыл глаза и тяжело задышал. Каждый вдох давался ему с трудом. Ему было больно, я видел это. И мне стало страшно. Я почувствовал ту ауру, как в тот день, 10 лет назад. —ПОЧЕМУ?!!!?!!!!!!!!! — заорал он в лицо мужчине. Голос эхом отразился от гор и заставил оторваться от битвы воинов Министерства и земель Асина. Синоби даже не шелохнулся. Лишь нахмурился ещё сильнее, под его глазами залегла тень. —Драконье поветрие. Я вспомнил, именно так называлась болезнь мамы. Её никто не мог вылечить, лицо покрывалось каким-то несмываемым пеплом. Сперва она кашляла, её рвало, потом кашляла кровью. Жар и судороги, а затем медленная смерть. Но сейчас для брата это не имело значения. Моё шестое чувство буквально кричало о чём-то плохом. Оно не ошиблось. Я видел, как брат повернулся ко мне корпусом. Как он изъял клинок из моих ножен. Его глаза стали безумными, белки налились кровью, а зрачки приобрели огненный цвет. Я не успевал за ним, катастрофически. Я знал, что не успею оттащить его, он даже не дернется с места. Что не смогу выбить клинок. Оставался лишь один вариант, чтобы предотвратить убийство синоби. С чего я это вступился? Он ни в чем не виноват, он потерял своего господина, ради которого был умереть. По большому счету, они ничем не отличаются. Я поклялся защищать людей от демонов любой ценой. Даже если демоном будет мой брат. Резкая боль пронзила мой живот. Из него торчала катана, но я видел лишь рукоять. Первое время я даже не понимал, что произошло. Лишь посмотрел на глаза брата, в которых полыхало пламя ярости и истребления. Моё тело зашаталось, и я потерял равновесие. Мама рассказывала нам легенды про таких, как мой брат. Люди, потерявшие всё; отчаянные и безжалостные, готовые на что угодно ради своей цели. Готовые отринуть свою человечность. Они были демонами, но у нас их называли немного иначе. Даже сами демоны, что были созданы Мудзаном, боялись их. Мама называла их: —Су… Ра…— прошептал мой голос, прежде чем ноги перестали меня держать, и я полетел в пропасть позади меня. Возможно, мне показалось, но в последние моменты моей жизни брат протягивал мне руку, вернув человеческий облик. Но, скорее всего, это был просто мираж. Наши пальцы только успели коснуться. Я услышал шум реки и закрыл глаза. Это был мой бесславный конец. *** Pov: Автор Ериичи Цугикуни осознал, что он наделал, когда тело его брата скрылось в гуще воды. Он тщетно пытался выискать всплывающее тело Мичикацу, что уносило течение. Внизу стелился туман, и поэтому разглядеть что-либо не представлялось возможным. Дитя Солнца посмотрел на свои мозолистые руки, в садинах и царапинах. Он ударил клинком неаккуратно, из-за чего теперь обе его ладони были в крови. Он попытался оттереть её, вытер об одежду и лицо, но лишь больше измазался. Теперь он перестал быть страшным, а стал просто жалким. Синоби поднялся, положил тело божественного наследника и обнажил свой меч. Он приставил клинок к виску Цугикуни, проводя по нему. Потекла тонкая струйка крови, что лилась и впитывалась в камень, оставляя тёмные следы. Ериичи было всё равно. До него ещё не дошёл вся та тяжесть того, что он сотворил, но даже сейчас он был готов сделать себе харакири. —Убей меня. Прошу. — тихо сказал он, поднимая свой взор на закатное солнце. Мужчина ничего не ответил, лишь молчал. Его немой укор угнетал Ериичи. —Что ты смотришь?! Прикончи меня!!! — закричал он, но в конце закашлялся. Голос подвёл его и ему ничего не оставалось, кроме как шептать. Синоби опустил свой взор на короб, что валялся рядом. Он ещё слышал дыхание живого человека внутри. Волк убрал катану, обернул отряхнул своё старое изношенное хаори, надел короб на спину, а наследника взял на руки. И направился в сторону тайного входа. —Что ты делаешь? Верни ее! Солнце попытался встать на ноги, догнать и отнять короб, но все органы отказались его слушаться. В глазах потемнело, был жар, и дикая слабость пробила его. А похититель развернулся и медленно зашагал прочь. —Прошу, нет… Оставь… Её. — Ериичи потерял сознание. А Секиро, именно так звал этого воина Иссин Асина, направлялся в сторону разрушенного храма… Мичикацу очнулся на каком-то берегу, что продавался всеми ветрами, которыми мог. Над ним склонился мужчина в чёрном костюме, который вытащил его. Луна вгляделся в черты лица и побледнел. Кибуцуджи Мудзан. —А ты сильный, раз выдержал это. Обычно, такое ранение, а потом ещё падение и заплыв в холодной воде убивает любого человека. — ухмыльнулся Главный Демон, — так-так, что тут у нас? Мичикацу Цугикуни, один из выдающихся истребителей. Я слышал, тебя даже назначили лидером какого-то отряда. Впрочем, это уже неважно. — на этих словах близнец, при всей своей выдержке, задрожал, — ну не трясись ты так. Твоим друзьям уже наверняка лучше где-то там, чем в этом бренном мире. —Что тебе надо? Я почти мёртв, пользы о меня никакой. Добей меня, Кибуцуджи. — собрав всё мужество в кулак, захрипел Ериичи. Мудзан злорадно улыбнулся, и это совсем не понравилось фехтовальщику. —Ну почему же? Например, как первая высшая луна ты вполне сойдёшь. Думаю, давно пора обзавестись своей маленькой личной армией. — на этих словах коготь демона удлинился и был нацелен в мозг Мичикацу. Последний от накатившей тоски и безысходности закричал. —Получай, монстр! — и со всей силы насадился на коготь сам. Вливание крови пошло раньше, чем планировалось. —Ай-ай-ай! Рановато! Ну ладно, ничего страшного. Думаю, это никак не повлияет. Демон однажды — демон навсегда. — покачал головой прародитель демонов и усилил напор. Тьма захватила разум Мичикацу, оставляя лишь маленький, незаполненный островок его прежней личности. Тело расширилось, вытянулось, новые глаза появились на удлинившемся лице. Мудзан прекратил веселиться и серьёзно промолвил: —Встань, Кокушибо, первая высшая луна. Пора служить своему господину… *** Ериичи очнулся в каком-то непонятном для него месте. Оно когда-то было храмом, но теперь он был разрушен И продуваем всеми ветрами. Огромные дыры в деревянных стенах и щели в полу, по полу бегали тараканы, под потолком висели пауки, что оплатить большую часть потолка своей паутиной. Справа от Ериичи стояла статуэтка Будды с добрым лицом. Оборачиваясь вокруг, он понял, что тут только одна такая. Все остальные лица были гневные, их было очень много. Слева от него сидел тот самый синоби в изрядно потрепанном хаори, без протеза и вырезал очередную фигурку Будды, усердно выдалбливая её инструментом. Он не обратил ни малейшего внимания на проснувшегося, продолжая делать свои дела. Его глаза странно светились в темноте, словно у кошки. Ериичи встал и попытался что-то спросить у синоби, возможно, даже попытаться кинуться на него. Но потом, подумав, решил, что если бы он хотел его убить — давно бы уже сделал. Поэтому бросив безнадёжную попытку разговорить хмурого мужчину, он вышел из храма. —Извините.- Ериичи вздрогнул от высокого голоса, что раздался в тишине. Недалеко стояла девушка, едва улыбаясь и поступив свой взор. Она не стеснялась, просто у неё была такая привычка. На вид она была чуть старше Ериичи, весьма красива собой, одета в темное хаори и малиновое кимоно. Ее тонкие волосы были заплетены на затылке в пучок, из которого выбивались две небольшие пряди. Лицо середины тоже обрамляли немного распустившиеся волосы. Весь её вид буквально говорил о какой-то изящности и лёгкости. —Смотрю, вы проснулись. — сказал она. —Сколько я спал? — спросил мужчина, внимательно разглядывая её. —Три дня. Вы потеряли слишком много сил. Вам повезло; я слышала, что произошло. Ериичи тоже вспомнил и поморщился, тяжело вздохнув. Глаза заслезились. —Простите, но этот… Синоби унес мою умершую дочь. Вы не знаете, похоронил ли он её где-нибудь? Девушка чуть-чуть приподняла уголки своих губ. —Что в этом смешного? — раздражение пришло на смену грусти. Девушка тотчас же понурилась. —Ничего. Дело в том… Ваша дочь жива. Я вылечила её. Девочка смогла контролировать свое дыхание и остановить кровоизлияние. Не знаю, как можно научиться такому в этом возрасте. Могу сказать точно, ваша дочь — очень сильная девочка. Оставляя шокированного Цугикуни наедине со своими мыслями, она тронула его по плечу, когда проходила мимо него. Её голос вмиг стал тихим и серьёзным. —Волк рассказал, что вы сделали. Решайте сами, как будете искуплять свою вину. Но запомните… Если я увижу тень под вашими глазами, я не задумываясь отрублю руку, как сделала уже одной суре. Только, сейчас Ериичи заметил её тонкий клинок в ножнах, прятавшихся под хаори. У него не возникло никакого сомнения, она сделает именно так. —Как вас зовут? — спросил дитя Солнца. —Эмма. — коротко ответила та. —Спасибо, госпожа Эмма. Я этого не забуду. — поклонился шатен ей. Та развернулась, направяясь в храм. — прошу вас, научите меня сражаться. Девушка встала, но ответила не она. Из храма донёсся глухой, хриплый, едва слышимый голос. —Я разберусь с сурой. Не переживай об этом. В ближайший месяц он забудет о том, что такое сон. — вышел Секиро на порог. — ты хочешь победить демонов, что отняли всё у тебя? Ты кричал во сне. —Да.- стиснув зубы, встал на одно колено Ериичи. Его наставник хмуро посмотрел на него, изучая взглядом. —В тебе скрыта огромная сила. Ты не контролируешь её, поэтому она твой враг. Но я поведаю тебе о каждом стиле. А дальше ты решишь, как их применять. Думаю, против нечести нужен немного другой подход… «Вы полностью правы. Я даже знаю, как его назову. Дыхание Солнца.» — подумал Ериичи. Мичикацу оно бы понравилось. *** Спустя долгих 50 лет… Мичикацу ненавидел всё вокруг. Ненавидел себя, за то, что пожирает людей. Ненавидел себя за то, что оказался слишком слаб. Ненавидел Мудзана, ненавидел весь этот мир. А больше всего второго себя — Кокушибо. Этот ублюдок управлял им большую часть времени, помутняя рассудок. Настоящего Мичикацу больше нет, лишь шестиглазый монстр, убивающий всех на своём пути. Тьма, беспробудная тьма. Бездна и смерть, выжженное поле вместо души, лишь страдания и боль. Но однажды, он не помнит когда, он увидел свет. И ненадолго, пусть и на пару мгновений, стал самим собой. В тот день Кокушибо было поручено устранить особого мечника, что убил уже всех молодых лун. Господин встречался с ним, сказал, что тот довольно силён. Велел быть осторожным, но демон не сильно прислушивался к его словам. Музан злился, но ничего поделать не мог Талант Кокушибо он признавал и понимал, что если убить — замены в скором времени не найдётся. А разбрасываться ценным ресурсом будет только глупец. Кокушибо приземлился на небольшой полянке. Пришлось бежать довольно далеко — почти на другой край страны. Спустя две ночи, он, наконец, достиг цели. Это место показалось ему знакомым. Огромное поместье, которое давно уже пустовало, облезлые стены, сгнивший сарай и пагода во дворе, что накренилась от старости. В саду стояло давно погибшее дерево сакуры, лишь около него росли два куста акации, белых, словно первый снег, будто кто-то их только посадил. На контрасте со всеобщей разрухой они смотрелись удивительно, но не для Кокушибо. Тот давно перестал замечать красоту. Перед ним стоял истребитель лет восьмидесяти. Он медленно развернулся, внимательно всматриваясь в глаза демона. Его лоб покрывало два странных рисунка на лбу, слева и справа. Они охватили почти всё лицо. У монстра было чувство, что он где-то уже это видел, но не придал этому особого значения. —Господин приказал тебя убить. — не здороваясь, сказал Кокушибо, обнажая катану. Старик даже не шелохнулся. — я обязан выполнить его волю. Он ожидал всякого — ловушки, уловки, приема, но ничего не последовало. Вместо этого мужчина полез в мешочек, что видел на поясе и вынул оттуда фигурку. Фигурку? Кокушибо пригляделся, и его поразили воспоминания. Ериичи грустно улыбнулся. —Привет, Мичи. — хрипло сказал он, — ты не представляешь, как долго я тебя искал. Он бросился вперёд, прямо на шею демона, зарыдав. А Мичикацу, что вернулся ненадолго, обнял его в ответ. Так они стояли и рыдали, понимая — пути назад больше нет. —Мичи, скажи… Ты прощаешь…меня? За то…что…я сотворил…с тобой? — захлебываясь в слезах бормотал Ериичи. Его солёные слезы впитывались брату в хаори, и тот не мог даже вымолвить слова. —Я знаю, я не заслужил. Но… Я хочу, чтобы ты знал. Ты не проиграл тогда, Мичи. Это я проиграл. Прости меня. Руки старика ослабли и он упал на колени, потянув брата за собой. Мичикацу тоже промолвил своим твёрдым и громким голосом: —И ты меня. Я стал тем, кого ненавидел. Он оказался слишком силён. А я ничего… Ничего не смог поделать. . Брат отстранился и вытер слезы с его щеки. И Мичикацу увидел, как тот улыбается глазами. Теми самыми счастливыми, что хотел всегда увидеть. —Мне осталось немного, Мичи. Я пришёл попрощаться. Но я всё хотел тебе вернуть его. — Ериичи протянул ему фигурку Иссина Асина. Тот принял её дрожащими руками. —Ты сохранил. — сказал он, тронутый этим. —И ещё вот: ты просил сделать тебе, когда я буду в храме. Надеюсь, твоя мечта исполнилась, как и моя. — солнце против ему деревянную дудочку, что была совсем небольшой. Но буквально в каждом штрихе чувствовалась любовь. Мичикацу взял её, не веря своим глазам. Ериичи взлохматил его непослушные волосы. —Я люблю тебя, брат. И наступила тишина, лишь прерываемая завываниями ветра. Мужчина в фиолетовом хаори провёл по его лицу рукой, закрывая карие глаза. Ериичи Цугикуни умер. Сильнейшего мечника, что просто хотел жить, не стало. Того самого мечника, желавшего каждое утро вставать пораньше, целовать свою жену, идти в за едой в деревню, растить цветы и овощи в небольшом городе, читать сказки на ночь дочке, отвечать на её глупые детские вопросы, что вызывают улыбку и сидеть рядом с ней, пока она не заснёт. Этого никогда не будет. Мичикацу, похоронил брата в саду их поместья, и до самого рассвета играл заунывную мелодию на дудочке, которая была слышна, кажись, в самих горах. Мичикацу тихо плакал, продолжая играть, прекрасно понимая, что это последний раз, когда он чувствует себя человеком. Акации шевелились под дуновениями ветра, прикрывая надгробную плиту из камня, найденного поблизости, на котором было написано: «Здесь покоится Ериичи Цугикуни, мой дорогой брат и солнце, что никогда не зайдёт.»