Часть 1
23 января 2023 г. в 00:38
Никто не умел обнимать так, как это делал Перси.
Аннабет часто обнималась с Лукой, реже — с Талией. Она знала, как чувствуются объятия Гроувера. Все они обнимали однаково. Обхватывали напротив стоящего человека и сцепляли руки у него за спиной. Техника обнимашек ей была знакома.
Но оказалось, иногда дело бывает в самом обнимальщике. Потому что ничего из вышеперечисленного нельзя было сравнить с объятиями Перси.
Это было большим, чем его руки на её спине. Это было гораздо большим, чем чувствовать тепло его тела. Гораздо большим.
Его объятия были как дом, которого у неё никогда не было. Стоило ей оказаться в его руках, как все тревоги рассеивались лёгким туманом. Стоило ему прижать её к себе, ей казалось, будто его мягкая сила передавалась и ей. Аннабет расслабленно выдыхала, отпуская всё бессилие и нервы, и получала взамен гораздо больше, чем просто объятия.
Аннабет казалось, что она чувствует, как ей передаётся его тепло, его безграничная сила, так похожая на океан, и эта огромная энергия бережно обволакивала само её существо, оберегая и придавая небывалую мощь.
Объятия Перси были волшебными. Что бы Аннабет ни пожелала, уткнувшись ему в шею, это непременно сбывалось.
— Я очень хочу поступить, — в момент слабости призналась Аннабет, когда Перси мягко отвёл её от учебников и предложил отдохнуть.
Он тепло улыбнулся и погладил её по голове.
— Эй, Воображала, конечно, ты поступишь! — сказал он и поцеловал её в лоб. — Неужели ты можешь допустить, что может быть иначе?
Аннабет расслабилась.
А на следующий день узнала, что она поступила. Она смогла. А Перси завалил экзамены.
Перси не расстроился. Он решил, что попробует ещё на следующий год. А пока он мог с ней пожить в Новом Риме. Как раз у него было время привыкнуть к местной обстановке, обжиться и подготовиться получше на следующий раз. А так как учёбы у него не было, он собирался пойти на службу в римский легион.
Правда, Рейна сказала, что на этот раз ему придётся пройти отбор как и остальным. Перси ничего не имел против.
Тем более Джейсону тоже надо было вернуться, и условия у него были те же. И он сообщил об этом, когда как обычно наведался к ребятам в гости.
— Почему так сильно переживаешь? — спросила Аннабет у Джейсона, стоявшего у окна. — Ты же был претором. Пройти отбор будет для вас обоих просто формальностью.
— Не знаю, просто тревожно, — пожал плечами Грейс, чувствуя себя некомфортно от того, что ему пришлось поделиться своими эмоциями с другими людьми.
— Я знаю, что тебе поможет, — улыбнулась девушка и посмотрела на Перси. — Обними его, его объятия приносят удачу.
Она сказала это в шутку, а Перси распахнул руки, широко ухмыляясь. Он подошёл к гостю, предлагая всё своё хозяйское радушие и даже больше.
— Да, детка, я чертовски хорош в объятиях! — кивнул Джексон и, не давая другу возможности возразить и спастись, навалился на него с крепкими объятиями.
Джейсон тут же почувствовал себя в безопасности и весь размяк, издав какой-то инородный звук, лёгким блеянием скатившийся вниз. Аннабет оказалась права. Никогда прежде Джейсон не чувствовал себя так расслабленно и уверенно, как в объятиях Перси. Ему казалось, он может сделать всё. Он ощущал себя могущественным, хоть и распластался по Перси безвольным римским мешочком со светлыми волосами и голубыми помутневшими глазами.
— Загадай желание, — ухмыляясь, велел Перси.
— Хочу пройти отбор и снова стать претором, — почти проблеял Грейс и даже не пытался отстраниться.
Перси кивнул с важным лицом, будто самый настоящий джин, исполняющий желания.
Джейсон, как и хотел, прошёл отбор и стал претором. Перси — нет.
На выходные Аннабет и Перси часто приезжали в Лагерь Полукровок. Первым делом Перси конечно обнимал Гроувера. Козлёнок в такие моменты забывал, что он уже взрослый козёл и ему не полагается так блеять, когда руки друга смыкаются на спине.
Но стоило ему обняться с давним другом, как он тут же ощущал себя гораздо старше и значительней. Он словно становился важным лидером, активистом, способным всю планету исцелить одним дыханием, великим музыкантом, способным мелодиями своей флейты заставить весь мир зацвести. Ну и что, что его лицо всё расплющило на плече Перси, он улыбался своим мечтам и картинкам в голове.
Следом Перси, конечно, обнимал своего наставника. Самые короткие объятия, но единственные, на которые был согласен Хирон. Полукровке приходилось привставать на цыпочки, чтобы обнять кентавра, хотя тот и пытался склониться к своему ученику. Хирон всегда улыбался в этот момент. В каком бы настроении он ни был, стоило ему обняться с Перси, как тут же все проблемы просто теряли важность. Всё, что имело значение — это подросший мальчик, которого он воспитал героем. Хирон прямо чувствовал своё превосходство и необходимость, вспоминал, что он бессмертный кентавр, старше самих Олимпийцев и могущий воспитать целое поколение бравых ребят.
— Ох, Перси, как бы я хотел, чтобы все мои ученики были такими же героями, как ты, — как-то однажды сказал Хирон, обняв одного из своих лучших учеников.
И действительно, у Хирона было много воспитанников, достигших куда больших успехов, чем сам Перси. Юноша радовался и помогал, чем мог. Тренировал и давал напутствия.
Ему же после войны с Геей больше не удалось совершить ничего героического.
Кроме как обнимать тех, кому это было необходимо.
Персея было достаточно. Он всё так же продолжал эмоционально реагировать на всё происходящее, был вовлечён в дела лагеря и собирал вокруг себя людей. И при этом он стал спокойным и непоколебимым. Будто океан в самую прекрасную погоду, балующий гостей тёплой водой. Будто дом, в котором всегда включён свет и пахнет домашней едой. К нему хотелось возвращаться. Рядом с ним хотелось просто быть.
Полубоги тянулись к нему, просили у него совета, доверяли самые тайные и страшные истории. Перси можно было доверять. Он умел слушать и, что было важнее, умел находить правильные слова. Люди вокруг так и стремились провести с ним больше времени, он был для них живой легендой, маяком и тихой гаванью, в которой можно всегда найти приют.
Перси был баловнем судьбы. Весь обласканный заботой мамы, он знал, что такое безусловная любовь. Ему также удалось познать благословение отца и его любовь тоже. У него были друзья, у него была поддержка, ему сопутствовала удача.
Всех этих даров было так много, что Перси не мог это всё сдерживать в себе. После войны с Геей он наконец получил всё, о чём мечтал, и даже больше.
Судьба героя редко заканчивалась счастливым финалом, но Перси казалось, что он должен был стать исключением.
Казалось.
Слова Афины о том, что он готов был миром пожертвовать ради друзей, оказались пророческими. И как любое пророчество, его смысл не был понятен до конца, пока оно не исполнилось.
Перси никому ничего не сказал. Ему нравилось обнимать людей и делать их счастливыми.
— Ты — профессиональный обнимальщик!
Этим гордым званием наградила его Рейчел и снова кинулась к нему в объятия.
К ней приходило столько идей, как только она оказывалась в тёплом кольце его рук. Он обнимал её, и ей казалось, что это сама Вселенная её обнимает, щедро одаривая панорамным видом на всё, что только может осознать её разум. В этих видениях она готова была блуждать вечно, пытаясь запомнить все детали, чтобы выразить их в своих рисунках.
— Перси, я так хочу, чтобы мои картины стали популярными и люди обратили внимание на проблемы нашей планеты, — призналась ему как-то Рейчел.
Перси только улыбнулся. Благо, рисование было не в списке его приоритетов. Но его мольбы перестали слышать Боги.
— Знаешь, моя выставка стала действительно популярной! Я уверена, это всё сила твоих обнимашек, — Рейчел улыбнулась и отстранилась от него, заметив, что Аннабет рядом многозначительно прочистила горло. — Перси просто наша счастливая монетка, — объяснила предсказательница и широко улыбнулась.
Конечно, Рейчел рассказала, как ей помогли объятия с Перси. Она рассказывала всем и каждому, как спокойно и уверенно она себя чувствовала. И каждый, кто хоть на секунду обнимал Перси, понимал, о чём говорила Рейчел. Весь лагерь пытался так или иначе прикоснуться к нему, чтобы почувствовать себя Дома.
И не нужно было много времени, чтобы даже Кларисса к нему обратилась.
В хмуром настроении, мрачная и раздавленная, она открыла дверь и, смотря Перси прямо в глаза, заявила:
— Если то, что Рейчел сказала, окажется неправдой, я тебя прирежу.
Ей было плевать, что была уже поздняя ночь, а Перси спросонья даже не понял, чего она хочет. А она, сморщив лицо в отвращении, быстро подошла к нему, дёрнула за руку, помогая встать с кровати, и обняла.
Перси выдохнул и обнял её в ответ. Без шуток и язв. Раз она в такое время суток заявилась к Джексону и прикоснулась к нему без приставленной пушки к её голове, она явно нуждалась в чём угодно, но не в привычном сарказме от заклятого соседа.
Кажется, Кларисса шмыгнула. Или половица скрипнула под ногами, Перси не понял, но девушка в его руках расслабилась. Рядом с ним она себя чувствовала защищённой и сильной одновременно. Рядом с ним она ощутила, что значит быть любимой. Её отпускало желание допрыгнуть до отцовской планки, она ощущала себя достаточной и целостной.
— Мне хватит, — заявила Кларисса и, шмыгнув носом, просто отвернулась и почти вышла. — Скажешь кому-нибудь об этом — закопаю. Обниму сначала и закопаю.
Большей благодарности Перси от неё требовать не мог. Когда к нему приходили обниматься и ничего не загадывали, юноша чувствовал себя просто слабым. Полубог рухнул на свою койку и проспал крепким сном до самого утра.
— Да ладно, тебе надо просто его обнять, — настаивал Уилл, пытаясь запихнуть Нико в гостиную Большого Дома.
Перси, в это время о чём-то беседовавший с Аннабет и Джейсоном по поводу храмов в лагере, повернулся и увидел весьма странную картину.
Одного мелкого ди Анджело в дверь пытались впихнуть трое — Уилл, Кларисса и Хейзел.
— Да давай, тебе просто надо его обнять, ну ты хоть попробуй! — продолжал гнуть свою линию Уилл.
Нико вцепился руками в дверной проём и не желал проходить внутрь. Мальчик состоял на девяносто процентов из Хэппи мил и на десять процентов из ненависти ко всему живому, и даже Кларисса была почти бессильна против такой комбинации, которая только на первый взгляд казалась хрупкой и тощей.
— Что у вас там произошло? — тут же обеспокоился Джейсон, вставая со своего места.
— Ничего! — тут же огрызнулся Нико.
— Он трусит спускаться в Тартар, хотя хочет! — объяснила Хейзел.
— И не может выспаться, хотя ему нужен сон, чтобы это сделать! — продолжил Уилл.
— Давай, Ники, даже я через это прошла! — процедила Кларисса. — И если уж я смогла, то тебе это точно под силу!
Дочь Ареса всё-таки пропихнула мальчишку внутрь и встала у входа, вытащив копьё.
— Ты подойдёшь и обнимешь его, — пригрозила она, и её копьё опасно сверкнуло электричеством.
Нико перевёл взгляд на свою сестру и по глазам Хейзел понял, что оттуда помощи ему тоже ждать не стоит, и потому посмотрел на Уилла.
— И ты вот совсем меня не ревнуешь? — спросил ли Анджело. — Даже после моих признаний?!
— Нет, — уверенно сказал Солас. — Это в лечебных целях, и я прослежу, чтобы ваши руки были на месте.
Нико повернулся к Аннабет, но та, скрывая улыбку, объяснила:
— Я уже привыкла, что моего парня тут все обнимают. Так что добро пожаловать домой.
Нико посмотрел на Перси. На перекошенном лице мальчика были все оттенки недовольства, отвращения и сомнения. Но Кларисса за спиной красноречиво лязгнула оружием, а Хейзел и Уилл подтолкнули его к Перси, раскрывшему руки навстречу ещё одному нуждающемуся в теплоте и любви.
Нико закатил глаза и сделал шаг вперёд, смирившись с судьбой. Он собирался отстраниться в тот же миг, объявить это всё идиотской идеей, простым коллективным помешательством на Перси, выдать всех тех, кто когда-либо по молодости пускал слюни на Джексона и, эпично хлопнув дверью, удалиться восвояси. Но стоило рукам Перси сомкнуться в замок за его спиной, как время и место перестали иметь для него всякое значение.
Всё существо мальчика вдруг окружило любовью. Она была мягкой и в то же время мощной. Она обволокла его так, как нужно было именно Нико. Не пытаясь его менять, осудить и пристыдить. Она принимала его всего таким, какой он есть, подстроилась под него, и мальчик выдохнул, понимая, что ему больше не надо было скрываться. Ему было уютно, ему было много внимания, жар объятий Перси было буквально везде, и Нико казалось, что он закутан в самое тёплое на свете одеяло.
Тишину гостиной нарушил тонкий скрипучий звук, будто половицы Большого Дома разучились скрипеть в полную силу и вдруг затроили.
Это тихо заплакал Нико.
В объятиях Перси многие проявляли неожиданные эмоции. Этому уже все перестали удивляться.
— Может, ты чего-то хочешь? — тихо спросил Перси, поглаживая мальчика по спине.
Нико не доставал даже до шеи Перси, и казалось, что Джексон очень неловко держит в руках слишком мохнатую взъерошенную игрушку. И эта игрушка только медленно повела головой из стороны в сторону, попутно вытирая нос об рубашку Перси.
Нико ничего не сказал, но его невысказанное желание имело такую искренность и силу, что Перси, казалось, услышал его и так.
«Хочу, чтобы Лагерь стал моим Домом, где мне спокойно и хорошо».
Перси понял, что его желание исполнилось, когда сам вдруг впал в ступор от мысли, что в Лагере ему уже холодно. И дело было совсем не в температуре.
— Думаешь, это хорошая идея? Мы же пообещали друг другу... — Аннабет запнулась и не смогла продолжить.
Перси обнял её. Объятия, которые он дарил ей, всегда отличались. А именно это было непохоже ни на одно из предыдущих. Он прижал её к себе так сильно, будто хотел раствориться в ней, и девушка оказалась в центре водоворота. Но ей было спокойно и безопасно. Она была там не одна. Перси держал её крепко, дарил ей чувство защищённости и любви. Такой силы, что у девушки не оставалось сомнений — она может всё.
— Думаю, это хорошая идея, — мягко сказал Перси и был рад, что она не видела его лица. — Тебе, Нико и Уиллу надо спасти Дамасена. Ты нужна им, сама слышала пророчество. Три — идеальное число. А чтобы наверняка... Просто загадай желание.
Аннабет приластилась к нему, проведя руками вверх вниз по его широкой спине. Она собиралась в поиск без Перси впервые с момента разлуки в Риме.
— Я хочу, чтобы мы скорее вернулись из Тартара живыми, — загадала она, имея в виду себя, Нико и Уилла.
Перси понимал, что обнимает её в последний раз, а потому дольше обычного держал её в своих руках. Он запоминал всё, что происходило сейчас. Её тёплую мягкую кожу, изгиб её спины, её крепкие руки на его плечах, её мягкие губы и тёплое дыхание, пахнущее кофе. Он вдохнул запах её волос и пропустил сквозь пальцы длинные светлые пряди.
— Я люблю тебя, Аннабет.
Девушка улыбнулась его словам. Перси говорил эти слова только ей. И они звучали у него так легко и просто. Так искренне и правильно. Как само собой разумеющееся. Эти слова сразу попадали ей в сердце, вызывали улыбку на губах, и мир вокруг тут же казался гораздо светлее, чем он был.
Ей было гораздо тяжелее в этом признаться, и от этого его слова имели ещё большую ценность. В этих словах была вся его сила.
Та, о которой всем остальным приходилось только мечтать.
Аннабет стало гораздо спокойней. Она знала, что вернётся из Тартара живой. Получилось раз, получится и во второй. Тем более она загадала это желания в объятиях Перси.
Но она не знала, что чтобы это исполнилось, он спустился за ними и навеки сгинул в его пучинах.
Чтобы спасти друзей, Перси готов был пожертвовать всем миром. Кто ж знал, что этим миром был он сам.
