Алекс

      Новый семестр начался откровенно дерьмово. Ксавьер никак не мог собраться с мыслями. Предмет за предметом — и обязательно лажал. То одного не знал, то другого не получалось запомнить. И ладно учёба. Рисование никак не шло. Он мог сидеть часами, пялиться на пустой лист — и не нарисовать ни-че-го. Сказать, как сильно это бесило, значило хорошо так преуменьшить. Такого застоя не было уже очень давно, и то, что он вновь наступил, не помогало душевному равновесию. Совсем.       Поэтому в комнату шёл Ксавьер в отвратительном расположении духа. Думал о том, как бы не швырнуть чего-нибудь в стену со злости. Жалко было вещи-то. Да и убираться потом не особо хотелось. Ладно, наверное, придётся ограничиться тем, чтобы пнуть кровать. Чтобы максимальный ущерб был в виде синяка, а не разгромленной комнаты.       Ксавьер открыл дверь, уже готовый с грохотом захлопнуть её, но резко замер прямо на пороге. Невольно крепче сжал ручку и округлил глаза, едва ли веря тому, что видел. Хотелось зажмуриться, ущипнуть себя или ещё что сделать, чтобы убедиться, что всё реально.       — Алекс? — смог он всё-таки — о чудо! — заговорить.       Челюсть бы с пола собрать, потому что Алексию Шарп, лучшую подругу с детства, которая пропала на весь прошлый семестр, он никак не ожидал увидеть. Она не брала телефон, не отвечала на СМС, не появлялась в соцсетях. Просто исчезла. Даже до её семьи невозможно было достучаться. А теперь — здравствуйте.       Сидящая за его столом и разглядывающая рисунки Алекс резко обернулась. Увидев Ксавьера, она широко улыбнулась, и на мгновение показалось, что комнату осветило маленькое солнышко. С возгласом «Ксавьер!» она подскочила со стула и бросилась в его сторону, а в следующий момент уже повисла на шее. А он, конечно, обнял в ответ, но пока ещё мало осознавал.       Стресс из-за её пропажи накладывался на стресс из-за идиотского начала семестра, и мозг отказывался работать в полную силу.       — Прости, что я так внезапно, — заговорила Алекс, нисколько не отодвинувшись, а, наоборот, лишь прижавшись сильнее. — И прости, что на контакт не выходила. Я объясню.       И только сейчас до Ксавьера дошло, кого к нему принесло. Он шокировался ещё раз, а потом обнял крепче и уже более осознанно. Хотелось сказать очень много «ласковых», потому что в прошлом семестре здорово перетрухнул, но получалось только заторможенно реагировать на происходящее.       Алекс отстранилась от него, оставив ладони на плечах, и посмотрела в глаза. По-прежнему улыбалась.       — Куда ты, блин, делась? — вопросил Ксавьер.       — Ну, как бы тебе сказать… — протянула Алекс. — Выживала. Но можно я расскажу позже? Знаю, ты волновался, но мне столько хочется спросить! И рассказ тяжёлый. Пожалуйста, можно лучше ты мне все новости расскажешь, которые я пропустила. У нас что, новенькая? А Энид и Аякс встречаются?       Она схватила его за руки и потянула к кровати. Плюхнулась сама и заставила сесть его. Скрестила ноги и выглядела при этом чересчур нетерпеливой. Будто стремилась поскорее всё узнать и впитать в себя как можно больше новой информации. Он знал, разумеется, что она всегда слишком любопытная, но сейчас понимал, что такой повышенный интерес был ещё и потому, что она не хотела рассказывать, что с ней произошло.       В груди заворочалось беспокойство.       — Алекс, ты меня нервируешь, — честно сказал Ксавьер, не особо горя желанием вдаваться в новости.       Алекс тяжело вздохнула. И взгляд у неё стал таким… которому трудно противостоять. В детстве она звала это «взглядом жалостливой белочки». Почему именно белочки — он так и не смог выяснить, а она лишь загадочно улыбалась. Хотя временами ему думалось, что она сама даже была без понятия, как объяснить сей факт. Впрочем, это не меняло того, что сопротивляться он так и не научился.       — То-орп, я жду, — настаивала Алекс.       Теперь и Ксавьер тяжело вздохнул.       Ладно, сегодня уступит. Но потом точно заставит выдать всё как на духу.

***

      Казалось, жизнь постепенно начала налаживаться. Концентрация на уроках по-тихому возвращалась, а на листе появлялись хотя бы наброски. Ксавьер, конечно, мог подумать, что он просто наконец вернулся в учебный процесс, но точно знал, что дело было в Алекс. С её возвращением он будто сбросил огромный груз с плеч, который весил столько, что даже не опишешь. Дышать стало гораздо легче.       Это, в свою очередь, порождало некоторые мысли. Он и раньше переживал за неё так сильно. Они ведь были близкими друзьями с самого детства. Но теперь беспокойство казалось ему каким-то странным, как и неописуемое облегчение из-за того, что она в порядке и вернулась к нему в Невермор. Как будто во все обычные чувства, которые он раньше испытывал по отношению к ней, добавили примесь чего-то… чего никогда не было. О чём он в её сторону никогда даже не думал.       А теперь Ксавьер не мог перестать на Алекс смотреть. Или любоваться? Он вообще когда-то ею любовался? В смысле, знал и видел, что она красивая, но не помнил, чтобы так… заглядывался. А ведь она выглядела мило, когда так, как сейчас, тёмно-русые волосы за ухо заправляла. Когда подпирала так подбородок ладонью. Когда зелёные глаза наблюдали за нарисованным пауком, ожившим от его руки. Наблюдали? Наблюдали?       Ксавьер вспомнил, как в прошлом семестре сидел на том же месте и на том же уроке рядом с Уэнсдей, как таким же способом оживил паука и как она с раздражением убила его. Не особо было приятно. А теперь он с удивлением смотрел, как Алекс любопытным взглядом наблюдала за его созданием. Несмотря на то что она, вообще-то, арахнофоб, а в детстве при виде даже маленького паучка могла завизжать. А сейчас было отчётливо видно, как в ней боролись страх и интерес.       — Давай уберу, — тихо сказал Ксавьер, пока новая учительница, которую наняли вместо мисс Торнхилл, рассказывала про какое-то ядовитое растение.       Он половину слов мимо ушей пропустил, пока размышлял, не влюбился ли, случаем.       — Зачем? — тут же перевела на него взгляд Алекс.       Ксавьер чуть не спросил: «Зачем влюбился?», но вовремя прикусил язык. Палить рассуждения, тем более так рано, тем более в которых он ещё не до конца уверен, не особо хотелось. Да и ставить её и себя в неудобное положение — тоже. К тому же… вдруг не взаимно? И будет сидеть тут, как последний идиот. Хотя почему последний?       — Ты боишься пауков, — наконец-то вернув способность соображать, сказал Ксавьер. — Надо было что-то другое нарисовать.       — Всё нормально, — слабо улыбнулась Алекс. — Оставь. Ты же старался. Красиво вышло.       А Уэнсдей разозлилась…       Ладно, пора завязывать их сравнивать. Какая-то уже нездоровая ерунда.       Паука Ксавьер всё-таки убрал. И едва сдержал улыбку, когда заметил, как Алекс облегчённо вздохнула, хоть и постаралась это скрыть. А он постарался прекратить на неё смотреть и вернуться к теме урока.       Не получилось.

***

      Ночью стало как-то зябко, но Ксавьер всё равно вышел подышать и проветрить мозг. Спать не хотелось, рисование снова не шло, просто пялиться в потолок раздражало, а в комнате сидеть желания не было. А когда вышел во двор и прохладный воздух коснулся лица, вроде бы стало полегче.       Ксавьер остановился, как только заметил знакомую фигуру, сидящую на одном из деревянных столов и поставившую ноги на скамейку. Он спрятал руки в карманах кофты, подошёл ближе и сел рядом.       — Думала, ты спишь, — раздался негромкий голос Алекс, пока она сидела с низко опущенной головой. Волосы закрывали её лицо, а пальцы были сцеплены за шеей. И даже от одного её вида становилось холодно: ну как можно в такую погоду торчать в одной майке? — Время-то сколько уже.       — Я тоже думал, что ты спишь, — отозвался Ксавьер. — Время-то сколько уже.       Алекс тихо рассмеялась. Опустив голову ещё ниже, в следующий момент она выпрямилась и повернулась к нему. Улыбнулась и заглянула в глаза. Потом наклонилась и упёрлась локтями в колени.       — Чего не спишь? — налюбовавшись этой картиной, спросил Ксавьер.       Алекс тяжело вздохнула, и улыбка медленно сошла с лица. Она отвернулась, посидела без движения несколько секунд и вновь выпрямилась. Заправила волосы за левое ухо, и стало видно весь её профиль. Упёршись ладонями в край стола, слегка сгорбилась.       — Кошмар приснился, теперь не могу уснуть, — тихим голосом призналась Алекс. — Уже думала обратно возвращаться. Замёрзла. И ты вышел.       Ксавьер в тот же момент, мысленно ругая себя за несообразительность, стянул кофту и накинул на неё. В ответ получил благодарную улыбку. А руки так и оставил на её плечах. Вроде и стоило бы отпустить, но не хотелось. Да и она вроде бы не сопротивлялась.       — Что с тобой произошло, Алекс?       Алекс молчала. Смотрела перед собой и хмурилась, будто собираясь с мыслями. Или пытаясь придумать, как бы так снова ускользнуть от вопроса. Но на сей раз он её отпускать не собирался. Он достаточно перепсиховал в прошлом семестре, не зная, что с ней и где она, и теперь времени тоже прошло достаточно.       — Месяц уже, как ты приехала, — продолжил говорить Ксавьер. — Расскажи мне.       — Я упала со скалы, потеряла память и едва выжила, — проговорила Алекс, когда он думал, что ответа вновь не дождётся. — Так что я не могла взять трубку, потому что понятия не имела, что за Ксавьер Торп ко мне пристаёт. И родителей просила никому не отвечать. Испугалась. И не помогало, когда говорили, что звонит друг. Поэтому я не выходила на связь. Да и плюс… переломы, раны… Не до контактов было. Умереть хотелось от боли.       Ксавьер сочувствующе нахмурился и прижал её к себе, глядя на то, как она нервно сцепляла пальцы. Хотелось сказать что-нибудь поддерживающее, но в голову ничего не шло, поэтому он молчал и просто обнимал её.       — Как так вышло?       — Всё в лучших традициях тупых фильмов. Водитель наш предателем оказался. Послали его, оказывается, нас всех убить. Кому-то, видимо, папины деньги покоя не давали. Хотели нас убрать, а их к рукам прибрать. Папа в бешенстве. А меня обратно отправил. Сказал, мол, тут безопаснее. Хотя, судя по тому, что ты мне рассказал, я даже не знаю, где мне было безопаснее на самом деле.       Ксавьер поначалу с ответом не нашёлся, поэтому на какое-то время повисла тишина. Только слышно было, как листья на деревьях слегка шевелятся от ветра. Так и прошло ещё несколько минут, пока он не сказал:       — Жаль, меня не было рядом.       Алекс слегка приподняла уголки губ и взглянула на него.       — Ну, откуда тебе было знать? — спросила она.       — Всё равно паршиво.       — Просто мы не привыкли быть вдали друг от друга. Особенно когда у кого-то неприятности.       На это он лишь кивнул, понимая, что она права. Ведь всегда так было. Всё детство провели плечом к плечу, выросли вместе. Через что только ни прошли. В каких только ситуациях друг друга ни поддерживали. Никогда не было такого, чтоб один не знал о проблемах другого. А тут такой кошмар, и он не в курсе. По понятным, конечно, причинам, но всё равно…       — Надеюсь, ничего такого с тобой больше не случится, — после недолгой паузы сказал Ксавьер, — но всё же, если вдруг снова что-то произойдёт… бери телефон, когда звоню.       Алекс рассмеялась.       — Ты невозможный человек, Торп, — проговорила она. — Но ладно, так уж и быть. Если вдруг что — очень постараюсь взять телефон.       Ксавьер улыбнулся, а Алекс, отсмеявшись, положила голову ему на плечо.       Больше не разговаривали, а вскоре разошлись по комнатам.

***

      — Красиво.       Отвернувшись от стены, на которой наконец не было кучи рисунков с монстром, Ксавьер взглянул на Алекс. И только сейчас до него дошло, что за шуршание долетело до слуха. Это Алекс стянула ткань с портрета Уэнсдей. И смотрела теперь на него, приподняв уголки губ в лёгкой улыбке. Потом сделала маленький шаг назад и забегала взглядом по всему рисунку.       Ксавьер замер, переводя взгляд с портрета на Алекс, снова на портрет и снова на Алекс. Видеть её реакцию было странно. Ему казалось, что если она увидит этот мольберт, то почувствует себя как-то… не очень. Или ей не понравится. Или она просто развернётся и уйдёт, как сделала сама Уэнсдей. Или скажет, что он немного поехавший кукушкой, раз до сих пор здесь стоит портрет девушки, которая его мало того что отвергла, так ещё и подставила. А она просто смотрела. Так же, как и на другие его работы, — с восхищением.       — Сколько ты убил на это времени? — спросила Алекс, бросив на Ксавьера взгляд и вернув его тут же обратно на портрет. — Это же… обалдеть.       — Сложно сказать, — отозвался он, подошёл ближе и остановился слева от неё, коснувшись плечом плеча. — Бросал иногда.       Алекс резко повернула к Ксавьеру голову, глядя едва ли не с ужасом. Он в ответ посмотрел спокойно и слегка развёл руки в стороны, мол, ничего необычного. Зато она выглядела так, будто готова была найти что-нибудь тяжёлое и от души приложить по голове. Ну так, чтобы мозг вспомнил, что его функция — думать.       Алекс отвернулась и вернула внимание на портрет.       — Ну и дурак, — таким тоном, будто констатировала всем известный факт, сказала она. Потом подвинула к себе стул, плюхнулась на него, откинулась на спинку и тяжело выдохнула. На вопросительный взгляд ответила: — Спина болит. Последствия полёта.       Ксавьер обеспокоенно нахмурился, но Алекс вдруг рассмеялась.       — Кстати, каблуки мне запретили, — широко улыбаясь, произнесла она и поболтала в воздухе ногой, обутой в ботиночек на толстом каблуке и высокой платформе. — Это я тебе по большому секрету сказала. Родители прибьют, если узнают.       Он цокнул.       — Специально расскажу. А если плохо будет?       Алекс склонила голову набок.       — Я редко. Честно. Не могу без каблуков жить, ты же знаешь.       — Ты невозможный человек, Шарп.       Она вновь широко улыбнулась и послала воздушный поцелуй. И обычно он нормально реагировал, а тут аж сердце зашлось. Нормально? Когда вообще так стало? И почему? В какой момент? Что произошло?       — Виолончель, значит, — слегка растянув гласные, сказала Алекс. — А ты можешь… ну…       — Включить? — чуть улыбнулся Ксавьер.       — Да. Мне интересно, — призналась она. — Но если тебе будет некомфортно, то лучше не надо. Если хочешь — можно вообще обратно закрыть.       Он долго смотрел на неё, пытаясь понять, что такого хорошего сделал в жизни, что у него есть она. Прекрасная, заботливая, солнечная, добрая, чуткая…       Ладно, Торп, дай пожму руку. Прими поздравления — ты безнадёжно влюбился.       Ксавьер вытянул руку, поднапрягся, чуть шевельнул пальцами — и нарисованная Уэнсдей начала играть. Мелодия разлилась по помещению, и взгляд Алекс вновь загорелся восхищением. Она смотрела на движения Уэнсдей, слушала виолончель, а Ксавьер смотрел на неё. По-прежнему поражался тому, как можно так искренне восторгаться чем-либо. Однако вот она, перед ним — сидела и не могла налюбоваться.       Спустя время, немного подустав, Ксавьер остановился. Отойдя к столу, опёрся на него и скрестил руки. Посмотрел на Алекс снова и встретился с ней взглядами.       — Тебе бы развивать это, что ли, — прервала паузу она. — Классно получается.       Ксавьер улыбнулся и согласно кивнул.       — Кстати, не поверишь, что я недавно откопал, — спохватился он. Выпрямился, повернулся к столу лицом и принялся шарить на нём. Повозился с минуту и нашёл наконец старый скетчбук. Пролистнув его до нужной страницы, вернулся к Алекс и протянул его ей. — Вот. Помнишь?       Она вытянула скетчбук из его пальцев и опустила взгляд на рисунок. Сначала нахмурилась, а затем её лицо озарило понимание. Она громко рассмеялась, а когда успокоилась — так и продолжила широко улыбаться.       — Это с моего позапрошлого дня рождения? — проведя пальцем по листу, спросила она. Впрочем, конечно, уже знала ответ. — К слову, занятия я так и не закончила. Надеялась найти кого-нибудь в Джерико. Вдруг кто научит?       Ксавьер забрал скетчбук, когда Алекс протянула его, и вновь взглянул на рисунок. Там он изобразил её, валяющуюся на кровати у него в комнате. Она упёрлась ногами в стену, скрестив их в районе щиколоток, и держала на животе гитару. Он помнил, как она бренчала что-то непонятное, а потом смеялась и говорила, что нужно найти того, кто научит играть. Но затем из-за учёбы стало не до того.       Он убрал скетчбук.       — Хочешь сказать, ты привезла ту самую гитару? — улыбнулся Ксавьер.       — Да! — воскликнула Алекс. — Решила попытать счастья в этом году.       — Может, теперь наконец-то получится. А то жалко гитару. Лежит, пылится.       — А меня тебе, значит, не жалко? Что я не смогла учиться играть!       Ксавьер театрально вздохнул и пожал плечами, на что Алекс сначала попыталась обиженно насупиться, но потом рассмеялась.       — Разойтись бы по комнатам, — запрокинув голову, лениво проговорила она. — А то время ночь, а мы опять не спим.       — Ага, — кивнул он. — Хотелось бы спать ещё.       Алекс промычала что-то, явно соглашаясь. Потом посмотрела на Ксавьера, когда он неожиданно для самого себя спросил:       — Слушай, зачем тебе такие высокие каблуки?       Она сидела без движения, просто глядя на него, несколько секунд. Следом медленно растянула губы в улыбке и сказала:       — Чтобы тебе сильно наклоняться не пришлось.       Ксавьер недоумённо нахмурился, наблюдая за тем, как Алекс поднималась со стула. Она подошла к нему и остановилась вплотную, чуть запрокинув голову.       — Зачем?       Алекс улыбнулась чуть шире. Почти засмеялась.       — Мне правда нужно объяснять?       Ксавьер тупил ещё секунду. А в следующую обхватил ладонями её лицо, подался вперёд и поцеловал, на что она тут же ответила, обвив пальцами его запястья.       И как же здорово, когда чувства взаимны.