Своя чужая семья

      Французский ресторан оказался уютным заведением в бежевых тонах. На круглых столиках, накрытых накрахмаленными скатертями, стояли плетеные корзинки с багетом, на окнах красовались ажурные занавески, а из динамиков лилось тихое вальсовое: «Pardonne-Moi Ce Caprice D'Enfant»*.       «Надо будет как-нибудь привести сюда Мил, ей понравится. Впрочем, я ей, наверное, не нужен в качестве кавалера. Вернее, нужен ей не я», — мелькнуло в сознании Ника. Опомнившись, он чертыхнулся про себя и быстрым шагом прошел к столику у окна. Уже усаживаясь, парень спохватился и взглянул на отца. Рейстлин шел медленно, цепляясь одной рукой за воздух, а вторую машинально сжав так, будто держал посох. Душу кольнуло чувство стыда за то, что забылся, не помог, не подождал, погрузившись в свои мысли.       «Тяжело отцу без опоры, и ведь даже не окликнул!» — подумал Ник и сорвался с места.       Едва юный маг коснулся отцовского плеча, предлагая помощь, Рейстлин вздрогнул. «Только что проклинал меня, а теперь еще и жалостью добить решил. Ведь спокойно прошел дальше, а увидев, как я плетусь, молодой да резвый пожалел калеку, снизошел до помощи!» — подумал чародей и сбросил руку сына. Парой еле заметных пассов окутав себя и собеседника пологом тишины, Маджере осклабился.       — Вы вечно словно няньки за спиной! — злым шепотом выпалил он, смерив ошалевшего Ника горящим взглядом. — Красавец и герой, а что со мной?! Легко ли быть ущербным и больным? Уродом на потеху остальным?! Ты этого не знаешь!       Глядя на то, как отец медленно, с трудом переставляя ноги, идет к выбранному месту, брюнет потупился. Со стороны все и впрямь выглядело так, будто он просто решил пожалеть «ущербного и больного» старика, ибо совесть замучила, но…       — Пап, все не так, я просто хотел…— Начал парень, в несколько широких шагов нагнав родителя.       — Помочь? — ехидно закончил чародей, искривив губы в усмешке.       Ник нервно сглотнул, уселся за столик напротив отца и уткнулся подбородком в сплетенные пальцы. На языке вертелась добрая сотня адресов, по которым хотелось послать седовласого зубоскала и просто уйти из этого места. Останавливало от опрометчивого шага лишь четкое осознание: если он сейчас не выговорится хоть кому-нибудь о том, что терзает душу, то рехнется.       «Отец он может и так себе, но наставник каких поискать! Мудрый, понимающий, умеющий слушать и слышать. Плюсом — более-менее в курсе всей свистопляски с письмом, раз в памяти копался, а значит, объяснять не придется».       Видя, что сын собирается с мыслями, Рейстлин не торопил. Щелчком пальцев подозвал официанта и тихо изрек: — Милейший, два кофе с травяным бальзамом.       Увидев округлившиеся глаза парнишки, черный чародей на миг коснулся лба и, усмехнувшись своей оплошности, выпалил: — С ромом.       Официант кивнул и, записав заказ, удалился.       Взглянув на сына, Рейстлин прочел в глазах все изумление мира и тихо рассмеялся: — Можно подумать, ты за двадцать лет крепче воды ничего не пил!       Ник хмыкнул, нервно поведя плечами.       «Пить-то пил, но не при отце же!» — подумал он.       — Сейчас тебе это надо. Это лекарство. Но сильно таким не увлекайся, — Рейстлин замялся. — Тебе есть в кого тянуться к спиртному.       Ник вопросительно посмотрел на отца, но тот лишь состроил дурашливую гримасу и шало развел руками: — Такая дурная семья!       В иной ситуации юноша уцепился бы за эту фразу, но сейчас он был настолько погружен в личные переживания, что просто вздохнул и устало прикрыл глаза.       «Тайны, загадки, семейные секреты… Да пошло оно все куда подальше! Не хочу ничего. Вообще ничего. Лишь бы она была рядом, лишь бы пропускала мои волосы меж своих пальцев, ласково обнимала со спины и шутливо мазала на кончик моего носа каплю своего жасминового крема для рук».       — Ник? — влился в уши мягкий голос. — Кофе принесли.       «Какой к тьме кофе?» — лениво подумал парень. Открывать глаза не хотелось, чтобы не развеять всплывший пред мысленным взором милый облик.       — Рин, остынет все, — мягко, чуть виновато сказал Рейстлин. Он понимал каково сейчас сыну, но не мог позволить ему еще больше погрязнуть в омуте переживаний, а потому пытался тормошить.        Юный маг поморщился. Да уж… Остывший кофе — та еще гадость, проще сразу в помойку вылить и не париться.       Маджере явно понял эту гримасу по-своему.       — Пока мы искали тебя, Крисания в разговорах звала тебя тем именем, которым сама нарекла в те несколько минут, когда единственный раз прижимала тебя к груди. Вспоминая ее трепетные рассказы о тех мимолетных мгновениях счастья, даже мне трудно перестроиться, сын. А ей, каждый день двадцать лет произносившей в молитвах именно это имя, — почти невозможно.       Ник на мгновение спрятал лицо в ладонях. Хотелось отгородиться от этих слов, от чужой боли и от вспыхнувшего в душе сочувствия. Но сердце рвалось на части, стоило лишь представить, каково это —отдать свое выстраданное, вымоленное дитя. Дитя, которое мать лишь раз держала на руках.       — Она знала, что Паладайн хранит тебя через половинку заветного медальона. Лишь это помогло ей сохранить осколочек веры и не сойти с ума.— словно угадав мысли сына, сказал Маджере.       Парень машинально потрогал скрытый под футболкой оберег, сел прямо, открыл глаза и уставился в чашку с кофе. Вдыхая щекочущий ноздри терпкий аромат, он думал, с чего начать разговор. Мысли метались, перескакивая с одного на другое и никак не желали облекаться в слова.       «Да тут и слов-то не подобрать. Разве только междометия, но на одних «ох!» и «эх!» далеко не уедешь», — печально усмехнулся юноша.       Рейстлин тем временем взял с блюдца фарфоровую чашку и, поднеся ее к губам, сделал небольшой глоток. Вид у седовласого чародея при этом был до того расслабленный и безмятежный, что Нику без слов стало понятно: никто никуда не торопится.       — До закрытия еще больше пяти часов, авось соберешься с мыслями за это время, — подтвердил догадки сына Маджере.       «Ну коне-е-ечно! Ничто так не способствует собранности и ясности мыслей, как ром, пусть и разбавленный кофе». Тихо фыркнув на потрясающую родительскую логику, юный чародей быстрым движением поправил лезущую в глаза челку и снова сцепил ладони в замок. Задумчиво постучал подушечками пальцев правой руки о костяшки левой и поднял взгляд на собеседника.       — Шал-лафи, — запнувшись, выпалил он и осекся, наблюдая за реакцией.       Рейстлин на мгновение остолбенел, а затем медленно кивнул, давая понять, что принимает условие разговора. Если этот зеленоглазый юнец готов излить душу наставнику, но не отцу — его воля и право. В чем-то он даже понимал сына и был с ним согласен. Родным часто не говорят всей правды из страха быть непонятым, а перед чужаком порой куда проще открыться, даже если этот чужак — твой учитель. Как ни крути — все же сторонний человек, способный трезво оценить ситуацию и не грузить нотациями.       — Мне нужен один… — Ник прочистил горло, судорожно глотнул кофе и наконец выдохнул: — отвар.       Рейстлин заинтересованно подался вперед, вопросительно глядя на сына.       — Мне нужно… — Ник набрал побольше воздуха в грудь и выпалил: — Приворотное зелье!       Седовласый чародей мысленно порадовался своей предусмотрительности: не зря он полог тишины установил и глаза отвел всем посетителям. Никогда не знаешь, какой фортель выкинет взбунтовавшийся влюбленный мальчишка, терзаемый ревностью, но готовым надо быть ко всему.       Шалафи с невозмутимым видом опустил руку в карман мантии и вынул оттуда несколько миниатюрных склянок.       — Вроде где-то у меня что-то было и на этот случай… — задумчиво изрек он. — экспериментальные наработки, как раз сегодня делал. Так, это для богатства, это от головных болей, эт-то… а, вот оно. Держи.       Маджере вложил в руку оторопевшего сына склянку, наполненную нежно-розовой жидкостью, и сжал его пальцы.       — И все? — неверяще спросил Ник, с подозрением глядя на своего благодетеля. — вот так просто?       — А зачем усложнять? — пожал плечами Рейстлин, — ты выкликнул — я откликнулся. Ты имя рёк — я отозвался.       В зеленых глазах отразилось недоумение.       —Мое дело — дать тебе то, что просишь, — вкрадчиво пояснил Маджере, — А дальше уж сам решай, как распорядиться. Захочешь, чтоб детка Милли только тебя видела и была что кукла в умелых руках — влей содержимое ей в любое питье или еду.       Ник крутил в пальцах заветный пузырек. Чутье подсказывало, что не могло быть все так просто. Должна была быть какая-то плата за это…должна была быть! Он был уже слишком взрослым, чтобы верить в то, что желаемое можно получить по щелчку.       — В чем подвох? — спросил он, хмурясь. — зелье не работает? Это подкрашенная вода?       Маджере лишь покровительственно улыбнулся.       — Открой, понюхай отвар и поймешь, что я не лгу.       Ник недоверчиво покосился на отца, отвинтил крышку, взмахом ладони нагнал пары и принюхался.       Носа коснулся дурманящий аромат горного эдельвейса с горьковатыми нотками полыни и сладким медовым флером. Классический запах приворотного зелья, но фоном было что-то еще, чужое, незнакомое, едва уловимое, но приторное до тошноты.       Ник скривился и, закрутив крышку, озвучил состав родителю.       — Верно, — довольно кивнул тот и постучал пальцами по столу, — последнее, не названное тобой, — экстракт семилистника бесцветного.       — Не слышал о таком, — признался Ник после короткой заминки.       — Немудрено, — фыркнул шалафи. — Это эндемик моего мира.** Но даже там его с трудом можно достать. Ник сделал стойку, будто гончая, взявшая след.       — Это растение меняет свойства зелья, так? — настороженно спросил парень и деланно рассмеялся. Вот он, тот самый подвох! Наверняка это просто вода! Вода с ароматом снадобья и не более!       — Меняет, — согласно кивнул Рейст и посмотрел сыну прямо в глаза — вернее усиливает его в разы. Срок действия — около двух лет. Пользуйся.       Ник не глядя взял со стола кружку и сделал большой, жадный глоток. В груди разлилось приятное хмельное тепло, расслабляя и успокаивая.       — В чем подвох, шалафи? — повторил Ник.       — Его нет. Ты уже не ребенок и знаешь, о чем просишь. — Рейстлин сел вполоборота и лениво закинул руку на спинку стула Если тебе так нужна иллюзия любви — бери и наслаждайся!       Брови Ника удивленно поползли вверх.       — Чему ты так удивляешься, бестолочь? — снисходительно поинтересовался Маджере — Ты ведь этого хочешь? Чтобы она обнимала тебя, шептала слова любви, тенью ходила по пятам и смотрела в глаза с обожанием?       Ник неуверенно кивнул. Слишком уж странно звучали эти слова из уст шалафи. Словно он не спрашивал, а предупреждал об опасности.       — У тебя будут ее руки, губы, взгляды, слова. Но не ее сердце, — отрубил Рейстлин, сев прямо и гипнотизируя сына взглядом. — днем она будет твердить о любви, смотреть с обожанием в твои глаза, гладить твои волосы, а ночами плакать во сне и звать того, по кому тоскует ее душа.       Боль, полоснувшая сердце, была такой, что Ник забыл как дышать. Он тупо смотрел на отца, бессильно открывая и закрывая рот. Ни слов, ни эмоций — ничего не найти в этом бескрайнем океане боли.       «Хотел привязать ее к себе? Так вот она — цепь! — с горькой усмешкой подумал брюнет — Такие оковы, что не разорвать! Но… разве этот цепной зверек — моя звездочка? Не-е-ет… кукла! Покорная кукла, которая будет делать и говорить то, что я хочу, но…»       — Пусть ее любовь — лишь искусство слов, — тоном змея-искусителя промурлыкал Маджере, подавшись вперед. — Разве ты не хочешь остаться с нею?       Рука, сжимавшая заветный флакончик, мелко задрожала.       — Я готов на все, лишь бы эта девушка была моей! — запальчиво выкрикнул парень, сверкнув зелеными глазами.       Рейстлин сочувственно покачал головой.       — Ты не слышишь меня, Ник, — горько констатировал он. — она будет с тобой. Но не будет твоей. Ты будешь обладать ее телом и затуманенным магией разумом, но не ее сердцем. Разве к этому ты стремишься?       Юный маг скривился, как от зубной боли. Богатое воображение не собиралось щадить своего хозяина. Перед глазами помимо воли предстала Милдред, сидящая рядом и бережно пропускающая пряди его черных, как смоль, волос, меж своих пальцев.       — Я так люблю тебя, Ник! — жаркий шепот обжигает ухо, — прикажи мне — и я сделаю все. Скажешь прыгнуть в море со скалы — сигану, не задумываясь.       — К чему такие жертвы, Мил? — насмешливо интересуется парень — просто поцелуй меня.       Рыжая ведьмочка медленно, будто сопротивляясь, поворачивает к нему лицо с застывшей на губах улыбкой и тянется к губам. Горячее дыхание любимой так близко, что у Ника пересыхает во рту. Предвкушение поцелуя пленительно до головокружения. Ник смеживает веки и подается вперед, желая наконец раствориться в сладкой неге. Но едва губы Милдред касаются его губ, по телу пробегает холод. Болезненной волной он проникает в каждую клеточку тела, заставляя парня покрываться толпами мурашек.       «Холодно… больно… больно, когда целуют, не любя!» — вспыхивает в мозгу. Распахнув глаза, юный маг отталкивает застывшую в недоумении ведьмочку, ощущая как руки немеют от холода и боли.       — Этого ты хочешь, сын? — врывается в сознание ехидный голос Рейстлина. Парень вздрогнул и тряхнул головой, избавляясь от наваждения. Дрожащей рукой схватил кружку и залпом выпил содержимое. Холод, сковавший нутро, медленно отступал под натиском горячей жидкости.       — Ну что? — ехидно поинтересовался Рейстлин. — как ощущения от морока?       «Вот же… спец-молодец! Мне б так мороки уметь мастрячить! Я даже не понял, когда все началось!» — восхищенно подумал Ник.       — Как у кота, прокатившегося в стиральной машинке, — буркнул он, криво усмехнувшись. Наткнувшись на недоуменный взгляд золотистых глаз, выразительно скривился и нехотя пояснил: — Экстремально, но больше не хочется.       При одном лишь воспоминании о том ледяном поцелуе, юного мага бросало в дрожь. Тоскливо взглянув на свою пустую кружку, он зябко повел плечами. Заметивший это Рейстлин придвинул ближе к нему свою почти не тронутую чашку.       — Пей, — вкрадчиво сказал он, кивнув на остывающий кофе. — тебе сейчас нужнее.       Фыркнув, Ник взял чуть теплую чашку озябшими пальцами и поднес к губам. — То, что я наморочил — лишь малая часть. От каждого касания, от каждого поцелуя твою душу будет сковывать лед. Ведь ты будешь знать, что это магия, а не любовь. От открывшейся перспективы жить в вечном холоде и не иметь возможности согреться, Ник поперхнулся.       «Твою мать! Это ж не жизнь! Это ад на Земле!» — подумал он, пытаясь откашляться.       — Все еще хочешь игры в любовь, Ник? — лукаво сощурил глаза старший Маджере.       Не в силах вымолвить ни слова, парень так отчаянно замотал головой, что волосы хлестали его по щекам.       — Славно, — констатировал черный чародей и щелкнул пальцами. Приступ кашля, терзавший молодого мага, резко сошел на нет.       — Спасибо, — прохрипел тот, машинально прижав ладонь к горлу.       Рейстлин махнул рукой, мол, «обращайся» и протянул раскрытую ладонь. Не медля ни секунды, парень вернул отцу пузырек, который все это время судорожно сжимал в руке.