До наступления ночи они прошли гораздо меньше, чем рассчитывал Какаши. Однако очень радовало, что заказчик всю дорогу молчал. Скорее всего, это была первая оплеуха в жизни избалованного мальчишки, и тот все еще не мог прийти в себя. Время от времени парень бросал на джоунина очень злые взгляды, но Хатаке было все равно.
Когда стало темнеть, посланный на разведку Сай вернулся и сообщил, что нашел участок для ночлега – небольшую поляну, недалеко от которой тихо шелестело озеро. Место было неплохое, и копирующий приказал сворачивать с дороги и разбивать лагерь.
Ситуация с Наруто оставалась такой же напряженной, и Какаши положил ребят в противоположные концы лагеря. Разворачивая спальный мешок, девушка посмотрела на потерянного джинчурики. Все изменится, когда она расскажет ему правду, это просто вопрос времени. На самом деле, ее волновало совсем другое. Харуно перевела взгляд на бывшего учителя, который в этот момент разводил костер. Почему Какаши-сенсей попросил ее дать такое странное обещание? Эта загадка мучила ее весь день.
Никто ничего не знал про личную жизнь копирующего. Ходили слухи, что он может быть геем. И, честно говоря, его странная дружба с Гаем-сенсеем укладывалась в эти сплетни. Но книги Джирайи, которыми Хатаке открыто восхищался, были о традиционных отношениях. И этот факт приводил в тупик. Так или иначе, никто не видел джоунина ни с девушкой, ни с парнем. И, тем не менее, он попросил о таком странном обещании...
Сакура расстелила спальник и залезла внутрь, не сводя с мужчины глаз. Назначив порядок ночных дежурств, командир отправил всех спать, а сам сел около разгоревшегося огня. Глядя на его спину, девушка ворочалась с бока на бок, но никак не могла уснуть. В конце концов, она сдалась и, стараясь не шуметь, вылезла из мешка.
– Сакура, иди спать. – Не оборачиваясь, бросил сидевший у костра Хатаке. Они так долго были в одной команде, что научились узнавать друг друга по шагам.
– Мне не спится, – куноичи присела рядом с джоунином. Треск горящих веток, разносившийся в ночной тишине, успокаивал, и девушка наконец-то решилась спросить. – Какаши-сенсей, почему вы попросили не влюбляться в вас?
Вопрос был сложным. Слишком сложным. Хатаке закрыл глаза и опять увидел перед собой умирающую Рин. Ее смерть не была тайной, но джоунин не любил об этом рассказывать.
Солнце село, и если бы не костер, вся поляна погрузилась бы во тьму. Наступила ночь. Точно такая же ночь как несколько суток назад, когда Сакура не стала расспрашивать, а просто поверила его взгляду и помогла. Девушка заслуживала знать ответ. Копирующий открыл глаза и очень тихо заговорил:
– Я убил ту, которая меня любила. Мы были в одной команде, и однажды ее похитили и сделали джинчурики. Они хотели, чтобы она напала на Коноху, а она бросилась на мое чидори.
Сакура с детства восхищалась Хатаке. Если Наруто кричал, что мечтает быть главой деревни, то джоунин никогда не упоминал ничего подобного. Но Харуно была уверена, что однажды именно Какаши-сенсей станет одним из самых лучших Хокаге. И сейчас, сидя рядом с ним около костра, было очень непривычно и даже больно видеть, как этот сильный мужчина будто съежился и так неуверенно говорит.
– Какаши-сенсей, это не ваша вина. Я поступила бы точно так же.
– Я знаю. – Хатаке мог поклясться, что куноичи не раздумывая выберет смерть, чтобы спасти деревню. Его бывшая ученица была одним из лучших шиноби Конохи. Ощущение вины, мучившее мужчину несколько лет, захлестнуло его целиком, и Какаши не выдержал. – Сакура, прости, что я игнорировал тебя, когда был вашим учителем после Академии. Я концентрировался на Наруто и Саске и совершенно не обращал на тебя внимание. Не знаю, почему я так себя вел, но это отвратительно. Прости меня. Я очень тобой горжусь.
Копирующий поднял с земли длинную тонкую ветку и растормошил дрова костра, который начал затухать. Джоунину оставалось дежурить еще около трех часов, затем была очередь Ямато.
– Иди спать, Сакура. Ирьенин должен быть отдохнувшим.
Девушка не стала спорить и молча проскользнула к своему спальнику. Она очень долго ждала слов поддержки бывшего учителя и теперь боялась, что расплачется прямо при нем.
***
– Наруто, нам нужно поговорить, – Сакура еще раз оглянулась, желая удостовериться, что Хашимото их точно не слышит.
Избалованный мальчишка проснулся ближе к полудню и сразу заявил, что не пойдет дальше, пока не помоется. С одной стороны, это еще больше растягивало время в дороге. А с другой – давало возможность поговорить с Узумаки без свидетелей. И, когда Какаши, Ямато и Сай повели Хашимото к озеру, девушка подошла к джинчурики.
На второй день пути Узумаки оставался таким же безмолвным. Он бесшумно сворачивал спальный мешок заказчика и, казалось, совсем не замечал куноичи. Но когда девушка хотела его повторно окликнуть, парень внезапно затараторил:
– Да, нам нужно поговорить. Прости меня.
Сакура ожидала услышать все, что угодно, кроме этого. Недоуменная ирьенин автоматически поправила угол спального мешка, который выбился из тугого рулона. Кивнув в знак благодарности, Узумаки продолжил:
– Сначала я был в шоке, когда узнал, что вы с Какаши-сенсеем встречаетесь. Но чем больше я об этом думал, тем сильнее все стало приходить на свои места. Его же сразу к тебе тянуло. Вспомни, как он практически тебя игнорировал после Академии. Меня всегда это удивляло: ведь Какаши-сенсей стоит горой за всю свою команду. А когда я узнал о ваших отношениях, все сложилось. После Академии ты была совсем ребенком, и, наверное, Какаши-сенсей считал свое влечение к тебе неправильным. Поэтому он избегал общение с тобой.
Спальный мешок сопротивлялся, и Наруто на секунду замолчал, чтобы с усилием засунуть в рулон второй выбившийся угол. Одержав победу, вспотевший джинчурики продолжил бормотать:
– Саске нравился тебе еще до встречи с Какаши-сенсеем, но в этом нет ничего особенного: он нравился всем девчонкам в Академии. А вконец спятила по Учихе ты именно тогда, когда появился Какаши-сенсей и начал тебя игнорировать. Думаю, ты окончательно переключилась на Саске, чтобы просто забыть о Какаши-сенсее. Шика как-то рассказывал про защитные механизмы психики, вот у тебя что-то похожее.
Спальный мешок Хашимото был таким же противным как сам Хашимото. Он никак не хотел сворачиваться в ровный рулон, помещающийся в рюкзак. Но джинчурики не сдавался. Парень грустно оглядел развернувшееся полотно и начал складывать сначала:
– В общем, я рад, что вы с ним наконец-то осознали свои чувства. И это настоящие чувства, а не моя односторонняя привязанность. Прости, что я вас не поддержал. – Узумаки поднял на Сакуру блестящие от слез голубые глаза. – Что ты хотела сказать?
***
Сквозь редкие кусты, отделяющие берег озера от поляны с палатками, Какаши увидел, как джинчурики и девушка обнялись. Видимо, куноичи все ему рассказала. Копирующий выдохнул. Его очень сильно тяготили страдания сына Минато-сенсея. Конечно, из-за Хашимото до конца миссии придется делать вид, что они с Сакурой встречаются. Но теперь Узумаки знает, что это всего лишь картинка.
– Какаши-семпай, – Сай окликнул задумавшегося джоунина.
Заказчик наконец-то накупался, и теперь можно было продолжать путь в Суну. Несмотря на явно потеплевшую атмосферу в команде, копирующий решил не менять расстановку и замыкал группу вместе с Сакурой. Идущая рядом куноичи была какой-то отрешенной. Не сказать, что это пугало Какаши, но мужчина встревожился.
– Как прошел разговор с Наруто?
От его тихого голоса Сакура вздрогнула и даже споткнулась о большой торчащий из-под земли корень. Глядя на руки подхватившего ее джоунина, Харуно пробормотала:
– Хорошо. – Ладони копирующего были на ее теле всего секунду, но даже через одежду куноичи успела ощутить их тепло. Когда к Сакуре вернулось равновесие, и пальцы мужчины соскользнули с ее талии, девушка подняла на мужчину задумчивый взгляд.
Заваленные походными делами, сегодня они еще толком не говорили. И сейчас перед ней снова был сильный мужчина, который однажды станет одним из лучших Хокаге. Но из памяти не выходил другой, ночной Какаши-сенсей. Оказывается, все это время бывший учитель носит совершенно другую маску, намного более серьезную чем та, которая у него на лице.
Возможно, Наруто был неправ. Но после слов джинчурики Сакура не смогла рассказать Узумаки правду. Не смогла или не захотела.
