Долги

После ужина разбирали матч. Бейсбол сложен и весь состоит из нюансов и микромоментов, мгновенных решений, неожиданных ситуаций. Поэтому каждый матч начинается с разведки, а домашние заготовки не всегда срабатывают. Именно это и случилось с Тэйто. А ещё, им не хватило инициативы, чтобы преодолеть кризис. Их игра была построена слишком добротно. Настолько добротно, что отступать от плана они уже не хотели. Их инфилд безошибочно реагировал на каждую подачу питчеров. Зато и арсенал этих питчеров, даже богатый и изощрённый, всё же был предсказуем. Не бывает ситуаций, которые предсказуемы для своих и будут неразрешимой загадкой для чужих. Продержись Грут на горке ещё пару иннингов - его бы тоже покрошили. Аутфилд энергично передвигался и ловил всё, что превращалось во флай, хотя бы на чуть-чуть зависая в небе. Для школьной команды Тэйто имели великолепную подготовку и баланс. По сравнению с ними Сэйдо играли с намного большим риском. При тщательном разборе и сопоставлении стратегий наружу вылезло наличие обходных вариантов. Для команды, которая играет на авось, с дырами, запасные варианты необходимы. Они и спасли. Тэйто изучили Савамуру и Каваками с предельной тщательностью. И именно поэтому их глубокая подстройка провалилась. Оба питчера выкатили новинки. Шанс на то, что команда задействует трюки, к которым сама не готова - ничтожно мал. Но Сэйдо и вправду не были готовы. Выбирать не приходилось. В дальнейших играх такой наскок не сработает. Невозможно каждые 2 дня доставать из загашника новую подачу, стратегию или хитрость. Здесь их выручило деление на независимые бригады. Мияучи с Танбой поручили максимально отработать с защитой все детали. Это они умели. Согласованность и слаженность их конёк. Остальная команда вздохнула с облегчением, предвкушая два дня без нервотрёпки. После тщательного разбора перешли к противнику второго состава на воскресенье. Нагрянула с визитом команда Комасей. Муниципальная, без собственного поля, с небольшим бюджетом и скромным выбором игроков. Ученики распределялись по разным клубам. Но играть они любили и жаждали себя показать. Наблюдений за мелкими командами никто не вёл, данные на них отсутствовали. Второй состав горел желанием ушатать оппонента. Их радовала возможность поучаствовать хоть в чём-то кроме унылой рутины, столовка гудела от воинственных голосов. Часы показывали близость отбоя, когда игроки, наконец, разошлись по комнатам. Их мучила смертельная усталость. У второго состава бушевал адреналин, у первого отваливались от зевков челюсти. Примерно в таком состоянии Эйдзюн заполз в постель и отключился. Утро знаменовало счастливый выходной день, да ещё наполненный игрой прямо по месту, на поле Сэйдо. Прохлада бодрила, свежий ветерок игриво перебирал волосы, когда Эйдзюн мчался в первый корпус, хрюкая себе под нос. Солнце, словно игривый котёнок, спускалось по крыше общаги, заглядывая во двор. Терасы накрывала тень. Кто-то снова оставил красные шорты висеть и развеваться прямо над перилами. Ворвавшись в комнату напротив лестницы, Ас оценил плотность одеяльного кокона, самодовольно фыркнул и резким движением потащил его на пол. Миюки сам себя спеленал, опасаясь принудительной вентиляции. Спросонку у него не было времени освободить даже руки. Вследствие чего главный кетчер оказался на полу с лёгким испугом и страшнейшей досадой. - Чтоб к тебе в суп таракан нырнул, - прорычал он, неуклюже барахтаясь в одеяле. - А что, кофе тебе приносить, что ли? - нагло заявил Савамура. - Вставай! - Кофе бы помог, - широко зевнул Миюки. Из кокона он вылез, и теперь нашаривал свои шмотки в попытке надеть их наощупь. - Сердце посадишь! - запротестовал Эйдзюн. - Дед кофе не пьёт в свои 70! Вышел на улицу - облился холодной водой - и огурчик! - Завидую твоему деду. - Могу облить, - щедро предложил внук выдающегося человека. - Исашики облей, он за тобой пробегает до самого матча. А может, и до вечера. - Исашики его догонит и замочит в ведре с хлоркой, - предположил старший сэмпай комнаты. Все её жители просыпались, щурились, потягивались и лениво вступали в новый день. Савамура широко ухмыльнулся. - С добрым утром!!! После чего побежал сделать хоть пару разминочных кружков. График его тренировок был направлен на подачи, что не позволяло до упаду работать над выносливостью. Бегал он много и усердно, но куда меньше, чем в прошлом. Что обещало задержку в развитии мышц и дыхалки. А значит, продлевало позорное ограничение в четыре иннинга. С насыпи виделась кучка хулиганов, пардон, легендарных личностей, достигших Кошиена, волочащих в охапке извивающееся и матерящееся тело. Судя по голосу, банда всё ещё пыталась выхаживать Брательника, чьё терпение давно лопнуло и теперь взрывалось градом искр. План тренировок, естественно, отсутствовал. Команда выдвинулась на разминку. Второй состав держался вместе, бежал с серьёзными рожами. У них перед глазами уже стояли соперники. Что собой представляют Комасей, можно было только догадываться. По колонне ходили шутливые предположения, варьирующиеся от тотального разгрома до призыва фантастических существ под видом школьников. Шутки и остроты помогали скрасить рутину. Сэки-сэмпай повествовал об особом подвиде саранчи, убивающем с одного укуса. Все понимали, что это байка, но кустарника избегали. Кружок слушателей старался даже пыхтеть потише. Во время разминки Эйдзюн нашёл напарника. - Какая честь, - ехидно поддел Миюки, интонацией превращая фразу в издёвку. Обижаться на его подколки можно было каждый день и до сердечных приступов, в течении целого года. Но никак не полутора. - Попробуем? - предложил Савамура деловито, придерживая кетчерскую спину. Гадкое бэттери могло пробовать лишь одно, и интересоваться только одним. - Конечно! - согласился Проходимец. - Только пошли под крышу, тут будем мешать. Закончив с растяжкой, которую выполнили тщательно и без халтуры, они встретили Брательника. Травмированный как раз покинул качалку, чтобы помахать битой на свежем воздухе. Бегать ему пока не позволялось. Крытый зал вспыхнул электрическим светом, отозвался эхом на торопливые шаги. Инвентарь сгрудился посредине и у стен, мирно дремала обвитая сетками пушка. Эйдзюн захватил мячики, Проходимец потащил передвижную сетку. В защиту он не облачался. Приелось. А вот перчатка всегда была с собой. Начали с последовательности фастбол-чейндж-ап, которая хорошо себя зарекомендовала. Оба остались довольны. Наглая рожа в кепке прикидывала, какого типа беттеров можно разделать под орех эдаким способом. И то, что на себе представляла, вызывало у неё довольную лыбу. Эйдзюн радовался по-своему. Даже в обычной череде подач есть свои моменты. Когда от тебя ждут решающего шага, добивалочку, которую ты обязан выдать с хирургической точностью, не переволновавшись, не переувлёкшись игрой. После вступительного акта проверили номера, и оказалось, что день посвящён слайдеру. То есть, нормальный слайдер всё ещё питал вражду к Ньютону и принципам гравитации, но унылый универсально работал в страйк-зоне. Он не годился в качестве козыря, зато подача, которая ездит под битой, должна жечь пердаки. Этот вывод напрашивался по довольной роже Проходимца и бодрому голосу, которым он комментировал ход тренировки. А, как известно, всё, что нравится Миюки, очень не понравится беттерам. Их веселье прервал Каваками-сэмпай, пришедший позвать свою бригаду посмотреть игру. Комасей явились. Доехали маршруткой и пришагали пешком от остановки. Жарищи в мае не наблюдалось, игроки выглядели бодрыми и слегка размявшимися. Тыкали пальцами во всё подряд и удивлялись. Они впервые видели общагу. И их впечатлили целых два поля. Сэйдо выстроились вдоль линии, уже прорисованной сэмпаями-третьичами. Дагаут занимал второй состав под командованием Такашимы-сэнсея. Сёгун Катаока со судейским щитом на плече общался с гостями. Игры второго состава тревожили душу, будили в ней ностальгическую грусть. Теперь он Ас, и не жалеет о том, что потерял место во втором составе. И возможность отыграть те матчи, на которые его могли бы поставить. Он отыграл много других. Хару-ччи что-то увлечённо обсуждал с Тоджо. - Они открывают, - похвастался Нори-сан. - Отлично! - обрадовался Эйдзюн. Обида давно ушла. Он попал в крепкую упряжку и отчаянно старался в ней удержаться. Растерянность и одиночество, одолевавшие его в первые дни, испарились, сменились другими переживаниями. Сэйдо, которые не узнавали его и сторонились, теперь стали куда дружелюбней. Вросли, воткнулись в душу. Ноша их доверия заставляла ноги дрожать, а коленки подгибаться. Ведь страшно же до усрачки подвести людей, которых сам уважаешь, чтобы они взяли и разочаровались в тебе! Они внушали ужас. И вызывали гордую улыбку. Их биты, их мастерство защиты, их неукротимый дух. Ответственность и отчаянное желание сберечь всё это, не позволить растоптать и втоптать в грязь! Вот что зажигало его и толкало к борьбе! Места для обиды и тоски не осталось. Первачки образовали свою компанию. Ту самую, упрямую, наглую, талантливую, но уже без него. И эта компания готовилась задать Комасею адского жару! Проходимец пристроил зад на краю поля, там, где из-под забора пробивалась трава. Оставалось пристроиться рядом. - Не будешь болеть? - удивился Миюки. - Я и отсюда смогу! - заверил его Савамура. - Ну да, - согласился товарищ. И эта дружба, прошедшая сквозь время, тоже только укрепилась. Теперь он был достоин бэттери с лучшим кетчером поколения. То, чего они добились, принадлежало обоим в равной мере и не существовало без одного из них. Нечто особенное. Бэттери. - А ведь насколько бейсбол зависит от людей, - многозначительно заметил Эйдзюн вслух. - А чё ты хотел-то? Люди играют, - напарник кивнул на дагаут Комасея. - Вот эти сейчас что-то выкинут. - Тоже ждёшь подарочка? - забулькал Эйдзюн, прикрывая смех ладонью. - А то! Не с пустыми же руками припёрлись. Хотят что-то отработать. Такие мелкие школы могут позволить себе эксперименты. Бейсбол крайне консервативен. Но школьникам законы не писаны. Обе команды готовились к игре. Под самым носом подавал Канэда. Оно-сэмпай готовился вести игру. Придумал ли он что-то? Питчеры у него строго с фастболом, о противнике ничего не известно. Для него этот матч - боль во всех местах сразу. Банда предпочла наблюдать ближе к дому, оттуда было хорошо видно траекторию полёта мяча. Правда, что они хотели увидеть у Комасея, оставалось неизвестным.