Долги

После обеда за пушку взялась основа. Те, кто временно был не у дел, отбивали с подставки, выгребали из сетки мячи и снова отбивали. Питчеры занимались своими делами в своём углу. Оно-сэмпай с Фуруя-куном пристроились рядом с ними, а Харуичи, экипированный, словно древний самурай, в нагрудник, шлем, наколенники и беттерский налокотник, стоял на бите. Стоять было неудобно, но первая же подача убедила в необходимости такой экипировки. Фуруя-кун силой не отличался. Высокий, но тощий, всегда апатичный и безразличный ко всему, сейчас просто пылал энтузиазмом. Бэттери сигналами не обменивались. Он размахнулся и бросил мяч изо всех сил. Раздался угрожающий рёв, словно произошёл запуск реактивного снаряда, и в Харуичи, едва успевшего испугаться, врезался настоящий снаряд, пытаясь сбить его с ног. Боль накатилась волной, вытеснив дыхание, тупая и гулкая. - Ты цел? - участливо спросил кетчер. - Нагрудники у нас большие, но вот бока не закрывают. - В порядке, - с трудом выговорил Коминато, ощупывая рёбра. - В нагрудник попал. - Тогда ладно, - успокоился сэмпай. Фуруя выглядел раздосадованным. Присутствие беттера сильно мешало ему. - Эй! Торпедная установка! - крикнул Оно-сан. - Это штраф! Мимо страйк-зоны, да ещё в беттера. Ты помнишь про три аута? Питчер кивнул. Снова принял стойку для подачи, и кетчер сел позади Харуичи. Страйк-зона находилась рядом. Бороться куда легче, когда питчер пытается в неё попасть. Этому страйки без надобности. Харуичи собрался, замахнулся и ожидал. Надо бы приглядеться к мячу. Рёв подачи вызвал страх. Тело задрожало, вспоминая, к чему этот звук приводит, бок похолодел, напоминая, что его не прикрывает броня. И, казалось, как магнит, притягивал снаряд ужасной силы. Сердце замерло. Ладони закололо. Рёв звучал всего мгновение, пока мяч на огромной скорости мчался к нему, но казалось, время застыло, и бедный малый видел, как подача отклоняется в его сторону. Харуичи отшатнулся. Подача взмыла вверх и пролетела над головой кетчера. Всё же не в него... Оно-сэмпай достал из ящика новый мяч. - Потом будет собирать по всем булпену, - проворчал он недовольно. Юный отчаянный доброволец сглотнул. Эту участь не зря обходили стороной, и старались даже не приближаться, пока Фуруя-кун находился в булпене. Всякое живое существо боялось смерти. А удар такого мяча, прийдись он в голову, вполне мог убить. В другое место тела - искалечить. Кетчеры отважные ребята, если противостоят таким подачам целыми днями. А там, на стадионе, подача тоже завывает и стремится уничтожить тебя, словно галопирующий бык? Значит, чтобы выйти играть на стадионе в настоящем матче, нужно преодолеть этот страх и смириться с тем, что стоять на бите опасно. Принять риск. Проявить мужество. Харуичи опять встал в стойку. Решить-то он решил, но тело само дёргалось. Замирало в страхе. И наибольшее, на что он был способен - это не удирать. Обливаться холодным потом, стоя с ног до головы в экипировке, бороться с ощущением того, что мяч непременно летит прямо в него, и вот-вот разразится неистовая боль. Пару раз подача и правда пролетала перед самым носом, заставляя холодеть с головы до пят. Но отчаянная решимость боролась с этим холодом. Наполняла жилы адреналином, удалью, побуждала встретить силу силой, отбить врага и сокрушить битой. Для того, чтобы поймать подачу Фуруи-куна, нужно было разворачиваться максимально быстро. Немедленно начинать движение, как только мяч отправлялся в полёт. И определять место, куда он направляется, было уже некогда. Размах не всегда был одинаков. Когда питчер делает низкую подачу, он опускает тело ниже, выпускает мяч из руки на долю секунды позже. А Фуруя-кун всё же пытался попасть в страйк-зону. Но даже так, его подача в самой зоне взмывала вверх. Харуичи придвинулся к самому краешку условной линии, которой на земле, конечно, не было. Но он не раз стоял на бите и знал границы своей территории. Угрожающий рёв понёсся на него, словно бык на корриде, который, наставив рога, всей своей массой желает раздавить тореадора. Харуичи напрягся. Подача пролетела мимо. Оно-сан не стал даже ловить её. Громкий звук удара в стену оповестил о её мощи. Следующая прошла аккуратней. Они словно по случайности пролетали то ближе, то дальше. Харуичи впился в неё острым взглядом и всем телом повёл биту навстречу. Его разворот, словно у спущенной с крючка пружины, вывел биту в страйк-зону и повёл навстречу мячу, опережая разум. От удара засаднили ладони, будто не бык, а целый грузовик налетел на его биту. Деревяшка оглушительно треснула, и щепки разлетелись во все стороны, царапая лицо. Коминато выпустил огрызок из рук и схватился за маску. - Ты цел? - снова засуетился сэмпай. - Убери руки, я посмотрю. Моргать было больно. Что-то нестерпимо резало глаз. - Блин, в глаза налетело, - беспокоился Оно-сан. - Кариба! Помоги снять защиту. А ты не три руками! Ребята быстро щёлкали ремнями и застёжками. Затем сэмпай, поддерживая Харуичи, словно раненого, повёл из булпена. - Хару-ччи! - раздался вдогонку полный тревоги вопль. - Что случилось?!! Коминато обернулся, чтобы с улыбкой развеять беспокойство. - Всё нормально, сейчас вернусь, - сказал он. Эйдзюн-кун почему-то таращился на него, остолбенев от ужаса. Неужели синяк будет? Вот уж не хотелось ходить по школе с фонарём. Мимо проскочил Кариба-кун и помчался вперёд. От всей этой заботы становилось неспокойно. Эйдзюн увлечённо практиковал кувырки, выводя из них собственный вид йоги, и уже воображал, как обучает ей тысячи верных последователей по всему миру, когда удар мяча об стену вывел его из внутреннего равновесия. Фуруя не спешил бросать в перчатку, и терпению Оно-сэмпая можно было ставить вне очереди целый мемориал. Иногда он всё же попадал, и это беспокоило даже больше. Но когда кетчеры засуетились вокруг беттера, заботливо сосватанного Эйдзюном к живой пушке, а затем, поддерживая, повели его прочь, сердце упало в пятки. Не раз шальная подача ставила крест на чьей-то карьере. Неосторожный бросок, неуклюжий хит трагически обрывали судьбы спортсменов. - Хару-ччи! Что случилось?!! - завопил Савамура. Старый товарищ обернулся, прикрывая ладонью глаз, и беззаботно ответил: - Всё нормально, сейчас вернусь. От того, что при этом он размазывал по лицу кровь, от его беззаботности начало подташнивать. Некоторое время ни единое слово не ложилось на язык. Всё застревало в горле клубком тревоги и беспокойства. Наконец, Савамура опомнился, нацепил дождевик и рванул следом. Но ни во дворе, ни у ворот никаких следов ребят не обнаружил. Ливень всё лил, с насыпи сбегали целые потоки, натекали во двор. С карнизов, звонко журча, струились маленькие речушки. Он продолжал стоять, сжимая кулаки, остро горюя о том, что не успел, растерялся. Сейчас мог бы ехать вместе с Хару-ччи, и хотя бы знать о его состоянии. Дождь барабанил по макушке, разбивался об нос и щёки. Сыпался на плечи крупными каплями. Как там Хару-ччи? Он же не станет одноглазым? А всё этот Фуруя, гадский Монстр! Воспылав негодованием, Ас помчался обратно в булпен. За два дня команда наносила прилично грязи. Основа продолжала осаждать пушку, будто ничего и не произошло. Каждый день кто-то травмировался по невнимательности, недосмотру, неуклюжести. В спорте без этого никуда, и аптечку еженедельно пополняли. За этим следил президент Оота. Эйдзюн прошагал в конец булпена, туда, где собрались в кучку питчеры. Мияучи-сэмпай как раз увещевал Фурую. - Мячом ты его не задел. Это уже хорошо. - Фуруя!!! - заорал Савамура, дрожа от злости. - А если Хару-ччи теперь ослепнет?! А если не сможет играть?! Ты вообще чем думал, когда так бросал?!! Монстр вытаращился. - Он сам там встал. Эйдзюн подскочил к самовлюблённому, эгоистичному, безрассудному негодяю, схватил его за грудки и попытался заехать по роже. Но хватка Мияучи-сэмпая оказалась просто каменной. Даже пошевелиться не удавалось. Так они и застыли втроём. - Для тебя чужая жизнь ничего не значит?! Жизнь товарища!!! Ты и убить кого-то так можешь! - горланил Савамура на весь булпен. - Он не попал в него мячом, - успокаивал Мияучи-сэмпай. - Просто разбил биту. Осколками задело. От сердца немедленно отлегло. Эйдзюн выдохнул, ощущая огромное облегчение. Но выпускать Фурую не стал. - Таким как ты на всё наплевать!!! С тобой вместе никому житья нет! В бейсболе без товарищей никуда! Вокруг тебя живые люди! Им больно, ты, мешок дерьма!!! Сколько раз ты ударил мячом Оно-сэмпая?! Сколько раз ты попадал в кетчеров?! Ты уверен, что не выбил Хару-ччи глаз?!! Ты, мразь, хоть раз переживал об этом?!! Фуруя только моргал. - Отпусти его, Савамура, - настаивал Мияучи-сэмпай. Ребята сходились со всех сторон. В булпене занималась преимущественно основа, второй состав вытеснив в качалку. Сэмпаи обступили пытающихся подраться тесным кружком. Даже Миюки нарисовался. - Калечить товарищей, конечно, не хорошо, - согласился он. - Хорошо хоть кто-то об этом переживает. Думаю, тому, кто даже не извинился перед кетчерами, ни-ра-зу, не место в булпене. Все согласны? Образовался галдёж, все наперебой высказывали осуждение такому поведению первогодки. За силушкой своей надо приглядывать. Если беттер кого-то пришибёт, выгоняют из состава. А питчерам, стало быть, и глаза вышибать можно? Непорядок. Больше всего всех возмущало отсутствие сожаления. Фуруя не считался с чужим здоровьем. - Да, - высказался Мияучи-сэмпай, самый авторитетный среди третьегодок. - Пока не найдёт у себя совесть - пусть в булпене не показывается. Эйдзюн оттолкнул растерянного Фурую. Это был не тот парень, который вместе с ним отыграл финал, всей душой переживал за Нори-сана и с уважением относился к каждому в команде. Совсем не тот. - Чеши отсюда, мелюзга, - прогонял его Сакай-сан. Монстр повесил голову, сгрёб плащ и пошагал прочь из булпена. Ребята начали расходиться, экономя драгоценное время, отведенное им на пушке. - Не переживай, если не было прямого попадания, ничего с ним не случится, - уговаривал Миюки. - Кипятись-не-кипятись, ничем ему не поможешь. - Да не могу я не кипятиться! - завопил Эйдзюн. - Могу предложить десяток подач для выпуска пара. Или давай мы тебя на пушку пустим? - Лучше подачи, - прорычал Савамура. Улицы города были наполнены дождём, транспортом и многоэтажками. Люди сновали толпами, сталкивались зонтами. За городом, где располагалась школа, царили мир, покой и сонное оцепенение. А вот город бурлил! Был полон жизни, кипел и сверкал огнями. Цивилизация манила, предлагая сотни возможностей. Скоростное метро, электрички, кафе, спортзалы, центры отбивания с десятками разнообразных пушек. Харуичи сверкал глазами, то есть одним глазом, любуясь кипучей городской жизнью. Второй глаз ему заклеили после того, как тщательно промыли и вытащили осколок. Офтальмолог заверил, что уже завтра боль пройдёт. Тренер и президент Оота сидели впереди. Было до ужаса неловко за то, что оторвал их от дел и заставил мчаться в больницу. По приезду у ворот их ожидала одинокая фигура в дождевике. Харуичи вышел под зонт, заботливо подставленный президентом. Дождевик приблизился, и оказался Фуруей, с которого стекали потоки воды. - Ты в порядке? - Да, завтра уже пройдёт, - ответил Харуичи. Фуруя вздохнул с облегчением, отошёл и проводил его взглядом. Судя по промокшим штанам, стоял он тут долго. Тренер попрощался и вернулся в здание школы досматривать матч. Харуичи ещё раз поблагодарил его за заботу. Оота-сан проводил до самой общаги. На веранде стояли ребята из основы. Рёске, Маско-сан, Курамочи-сан и Юки-сан собственной персоной. - С ним всё в порядке, - сообщил им президент. Сэмпаи ответили на это радостными улыбками. - Хья-ха-ха, ну ты нас напугал! - Курамочи-сэмпай продемонстрировал самую бандитскую ухмылку. - Мы уж думали, одноглазым будешь! - Могу выбить, - предложил брат. - Не-не-не, спасибо, сэмпай! Я пошутил! - испугался шорт-стоп. - А я серьёзно предлагаю, - стебался с него Рёске. - Хорошо, что всё в порядке, - подтвердил капитан. - Завтра продолжишь тренировки? Харуичи преданно кивнул. Внимание такого великого человека одновременно льстило и смущало. И он опять покраснел. - Только ты это, сходи успокой этого больного, - попросил Курамочи. - Кого? - Да Савамура там булпен разносит, скоро от Миюки мокрое место останется. - Переживает за тебя, - добавил Маско-сэмпай. Харуичи новость не на шутку встревожила. Его закадычный друг обладал вспыльчивой натурой и энергичным темпераментом, и уж если разбушевался, то мог вынести мозг всей школе. При чём до тех пор, пока последний живой человек на её территории не упадёт замертво. В булпен необходимо поспешить! Где там запасной дождевик... Десяток подач ничем не помог. От злости Эйдзюн не мог толком собраться, и мяч летел куда и как ему желалось. Миюки вытерпел три подачи, потом снял маску и подбежал. - Ты это нарочно так подаёшь? - Так это как? - сердито огрызнулся Ас. - Безобразно. - Ты чё вякнул? - Стойка. У тебя. Безобразная. Савамура внезапно вспомнил, что подача дело серьёзное и важное, что на носу Кошиен, что он действительно Ас и вообще не попадает никуда. - Да как тут сосредоточишься?! - Ну ладно, - вздохнул Прохвост и побежал обратно. Однако и следующая подача, и следующая за ней, и ещё десяток подач пролетели далеко от страйк-зоны. Эйдзюн растерялся. До ближайшей игры времени много, но с ним давно такого не случалось, чтобы вот так - и не попадать. Миюки опять подбежал. - Ты совсем теряешь равновесие. - Да успокоюсь я! Дай побеситься! - Я про стойку... думаю, мы её угробили. Голос напарника, виноватый и полный огорчения, прошиб до костей. Как... угробили? Савамуре показалось, что с него разом пропали штаны и трусы, и он остался с голым задом посреди булпена. То есть, его подачи... всё? И номер Аса... и Кошиен... это... всё? - Не-не-не-не! - сразу отмёл он дурные подозрения. - Это я просто переживаю! Такое уже случалось! Мне надо просто сосредоточиться! Погоди! Он тщательно и глубоко подышал. Представил себя на горке в решающей игре. Против клинапа. Сейчас, независимо от положения дел, его подачи должны быть идеальны. От этого зависит судьба команды. Это его долг. - Я готов! - заявил он. Миюки кивнул и побежал на позицию. Перчатка встала на место. Эйдзюн расслабил тело, размахнулся, сконцентрировав на ней всё внимание. Подал! Мяч легкомысленно улетел левее кетчера, ударившись об стену. Это шокировало. Но Савамура не сдавался! Он упрямо и ожесточённо делал подачу за подачей, стараясь проводить их максимально правильно. Максимально внимательно. Злобно и яростно. Свирепо. Миюки опять подбежал. - Мне кажется, наши игры со стойкой плохо закончились, - сознался он. - Силы чуток прибавилось, но ты совсем не контролируешь мяч. Надо сказать тренеру. - Нет-нет-нет-нет! - заголосил Савамура, испугавшись. - Не надо! Я буду подавать как раньше! Я просто на нервах! Из-за Хару-ччи! Взгляд проходимца и полное сожаления выражение его морды говорили о том, что со стойкой и правда что-то не так. Но разве нельзя подавать как обычно? Он же подавал так два с половиной года! Эйдзюн отступил, поднялся на одной ноге, размахнулся, делая вид, что бросает мяч. - Заваливаешься, - сообщил Миюки. - Дай мне время! Я всё сделаю как надо! - Ок. Тогда пока только фастбол, и целься в центр, - согласился напарник. Он снова побежал к скамейке. Вместе они, конечно, преодолеют эту беду! Савамура уже проходил через этап, когда тело его не слушалось и отказывалось выполнять подачу. Встряски кого хочешь выводили из себя. Даже Нарумию. Это всё поправимо! Если продолжать бороться, не опуская рук, всё наладится! Манака-сан в таком тяжёлом матче не сдался! А тут всего лишь не попал в страйк-зону. Бывало и хуже. Ас Сэйдо вёл свою болезненную битву, стойко делая подачу за подачей. Сражаясь с внутренним страхом, с десятками различных страхов, окружившими его. Пока перед глазами находилась эта перчатка, у него была цель. И он знал, что непременно справится. Хмурый взгляд над этой перчаткой был знаком. Он выбирал из худших вариантов, ища путь к победе для слабачка-питчера. И даже тогда, отдавая хиты и раны, они выстояли. Мяч снова и снова возвращался. И снова и снова устремлялся к перчатке. Когда Харуичи прибежал в булпен, у пушки стоял Исашики-сан. Чуть дальше тренировались другие ребята, а в самом конце уже не было никого, кроме Савамуры и Миюки-сэмпая. Другие питчеры завершили свои тренировки. Ас выглядел чрезвычайно мрачно. Коминато подошёл поближе и помахал рукой. Он немедленно преобразился, заулыбался и подбежал, крича на весь булпен: - Хару-ччи! Живой!!! - Да живой я, куда денусь? И в порядке. - А глаз? - Завтра пройдёт! - Видеть будешь? - Конечно! - Я этому Фуруе ещё покажу! - Эйдзюн-кун грозился кулаком в сторону общаги. - Он же не нарочно. - Даже не извинился! - заново закипал от злости крайне темпераментный Ас. - Ну вот, теперь успокоишься? - недовольно распекал его Миюки-сан. - И будешь нормально подавать? - Да! Теперь я спокоен! - радостно заявил Савамура. Он убежал в дальний конец зала, размахнулся и сделал подачу. Перчатка мгновенно сместилась, подхватывая бол. Реакция у главного кетчера была как у кошки. Подачи снова и снова летели мимо, а кетчер вздыхал. Харуичи присмотрелся. Разве Савамура когда-нибудь промазывал? - Хватит на сегодня! - наконец, объявил Миюки-сан. - Я ещё не закончил! - горланил Ас. - А я закончил, - объявил его кетчер. - До завтра побегай, может, успокоишься наконец. Эйдзюн-кун примчался, пыхтя и пуская дым из ушей. - Утром придётся сказать тренеру. Надеюсь, ты выспишься, и всё пойдёт на лад, - сообщил сэмпай. Судя по угрюмой интонации и хмурому взгляду, сам он в это не верил. Случилось что-то серьёзное и очень плохое. Харуичи с беспокойством глядел то на одного, то на другого, пытаясь угадать причины. - Да! Побегаю! - бодро заявил Савамура, оглядываясь в поисках дождевика. - Тогда я с тобой, - вызвался Харуичи. Они вместе выбежали под дождик, энергичным темпом поднялись на насыпь. Дождь утихал, капли становились реже и мельче. Серое небо темнело, приглашая ранние сумерки. Словно школа залезла внутрь сапога с серой подкладкой. Размокшее поле превратилось в болото. Линии, прочерченные для разметки, смылись и исчезли. Даже горка растеклась. - Савамура-кун, у тебя что-то случилось? - спросил Харуичи с беспокойством. - А? Неа! - товарищ пытался храбриться. Нахально выспрашивать не хотелось, но беспокойство не утихало. Конечно, Савамура разберётся сам. Он пробился в асы, поэтому справится с любой проблемой. Разве обычный человек, отпахав в булпене больше всех, выбежит на пробежку под дождём? На втором кругу они поцепили шину, которую дождь успел выполоскать после вчерашних заходов. Она снова брызгала, и ребята старались бежать наравне, оставляя после себя веер грязевых брызг. На поворотах Савамура-кун делал резкий вираж, из-за чего получалось настоящее торнадо из грязи. Заметив их, выбежали Тоджо и Канемару, присоединились к дурачеству. - Ты как, Харуичи? - беспокоился Тоджо. - Всё хорошо, - смеялся центр всеобщей заботы. - Фурую из булпена выгнали, - сообщил Канемару. - Савамура пытался ему морду набить. - Я ещё не закончил, - пообещал Эйдзюн-кун. - Этому гаду вообще наплевать! - Думаю, не вообще, - на бегу поделился мыслями Тоджо. - Просто он молчун. А так... никакие слова не исправят то, что вышло. И не залечат Коминато глаз. Вот он и не знает, что сказать. - Хоть бы извинился! - бухтел Канемару. - Людям реально страшно в булпен заходить, когда он там! - Он же против себя на биту не выходил, - рассмеялся Тоджо. - И подачи свои не ловил, - фыркнул Канемару. - Поберегииииись! - заорал Эйдзюн-кун, закладывая очередной вираж, сопровождаемый грязевым торнадо. Бегать вчетвером, обсуждая общие дела, оказалось весело и не тяжело. Время шло быстро, круги просто мелькали под ногами, шлагбаум сменялся теплицей, потом запасным тренировочным полем, потом общагой. Грязь разбрызгивалась от энергичного бега, друзья перешучивались, перекрикивались. Хотелось так бегать долго-долго. Усталость не пробирала. Но на улице темнело, во дворе зажигали огни. Ванна входила в приятную привычку. Основа снова в неё завалилась и сидела, размокая, подбавляя горячей воды. Тепло проникало в каждую клетку, в каждый мускул. Тревоги уходили. Дождь не давал подготовиться, зато в этом помогала пушка. По вечерам опять пойдут просмотры отобранных видео. Изучение противника, который за эту неделю подтянет недочёты и исправит всё, что они сумеют заметить и взять на вооружение. Поэтому наилучшим решением казалось посидеть в тепле, размаривая косточки, пока была такая возможность. - Миюки, чё там Савамура, успокоился? - интересовался Сакай. Кетчер протёр морду мокрой лапой. - Не совсем, завтра будет видно, - последовал уклончивый ответ. Ответ никому не понравился. Сокровище Сэйдо, наконец обретённое в виде настырного Аса, способного навалять с горки, находилось под угрозой. Конечно, каждому случается выйти из себя, но чтобы это сказалось на игре... парня, который, не дрогнув, выстоял против Инаширо? Да ещё Мэю психику порушил... что-то не складывалось. - Это все проблемы? - уточнил Рёске. - Пока все, - так же уклончиво ответил кетчер. - Я думаю, он успокоится, - сказал Тэцу. - Агу! - уверенно кивнул Маса-чан, души не чающий в своём кохае. Прилипчивый пацан всё же отличался от Харуичи. Брал всё, чего хотел, никого не смущался, лез напролом, задирался, и уж если решал прилипнуть, не помогал даже дихлофос. Был в нём какой-то внутренний генератор. - Я ему перед сном сказочку почитаю, - со злобной радостью пообещал Курамочи. Рёске идея даже понравилась. Сто пудов страшилка! Неужели горлопан боится страшилок? Вот это новость! Может, зайти в соседнюю комнату перед сном? Послушать... как кричит от страха первогодка-Ас... ммм... У Исашики было важное дело, которое привело его тёмным дождливым вечером к углу общаги, где промокший куст сирени отмечал стоянку кухонного фургона. Сам фургон растаял в темноте. Пятна света падали на стоянку, и казалось, кроме этих островков света ничего материального не существовало, а холодный дождь капал в какой-то пустоте. Джун соглашался с дождём. Холодная жижа под сапогами и вправду была слабо материальна. Дело в виде шкета-первогодки вынырнуло в образованный фонарём островок света, замкапитана живо подрулил, приобнял паренька за плечи и увёл в сторону на деликатный разговор. Удар под дых символизировал начало разговора. Шкет Фуруя согнулся. - Малец, запоминай. Если есть сила, значит есть ответственность. Понял? - Мммугу... - захлёбываясь дождём, соглашалась фигурка в плаще. - Ты вот, к примеру, будешь счастлив, если я начну применять силу на право и на лево? Дождевик отрицательно замотал капюшоном. - Правильно, шкет. Больно? Фуруя отдышался, выпрямился. Темнота не позволяла им видеть лица друг друга, даруя некоторую анонимность. Хотя оба узнавали друг друга, доказать, кто и кого ударил в темноте под дождём, довольно трудно. А ещё труднее озвучить причины и сгорать от стыда, как побитая собака. - Так вот, больно всем. Не только тебе. Извиняться умеешь? Не слышу! Извиняться умеешь? - Умею, - пробубнил Фуруя. - Тогда пошёл! - толкнул его Исашики в сторону общаги. - Одному хреново, шкет, уж поверь. Учись дружить. Тогда будет кому ловить твои подачи и кому их отбивать. - Да я знаю, - огрызнулся Фуруя. Фигурка в дождевике растаяла. Потом появилась под фонарём, суетливо спеша на мойку. Джун туда не спешил. Косяк с Мудоюки вылез ему боком, и теперь разрулить ситуёвину было сложно. Подлец словно нарочно постоянно вертелся с беттерами, забросив своего Аса. Чё делать, инструкции, конечно, не было. Надо разбираться по ходу. Ну, очередная хрень, которая позволит сделать рывок вперёд! Исашики встряхнулся, прогоняя с плаща капли, и попёр в общагу. Месить ногами слабоматериальное его подзадолбало. За ужином случилось необычное. Фуруя подошёл и извинился перед Коминато. Потом перед Оно-сэмпаем. Перед Сато. Потом перед всеми кетчерами по очереди, кроме Мияучи и Миюки, которым, видимо не подавал. Такие церемонии были излишни, но Фуруя если что начинал делать, то делал до конца. А потом он подул за подносом и спокойно пристроился с ним на своём обычном месте. - Я же говорил, ему не наплевать, - заявил Тоджо. - На самом деле, питчеру часто случается задеть беттера. У тебя такого не происходило? Эйдзюн скривился. Как же... происходило... и даже очень. - Было дело, - сознался он. - И что? Переживал ведь? Это было ооооочень мягко сказано. ИПС. Почти на год. Неприятные воспоминания. - ... переживал. - Неужели? Я думал, ты не промазываешь, - удивился Каваками-сэмпай, теперь сидевший на месте Тоджо. - Было дело, - повторил Савамура. - Но ты ж, наверное, извинился, - возразил Канемару. - Ну да, но это был противник. И его пустили на базу, - нехотя поведал Ас. - Так он ещё и обрадовался, - догадался Хару-ччи. Все дружно заржали. Сейчас вспоминать ужасы прошлого было легко. Уже не парили углы и подачи. Не пугали до усрачки клинапы. Не подстёгивало отчаянье, не глодала обида. У него были вот эти ребята, полные жизни, газующие на всю, преодолевающие все преграды. И ещё несколько устрашающих сэмпаев, способных порвать врага на части и выбить раны из кого угодно. У каждого за спиной длинная и тяжёлая история. И каждый заслуживает уважения. Заслуживает, чтобы Ас сберёг эту команду. И он сбережет.