Фаворитка

Ночь с 19 на 20 июня 1791 года Франция

- Эта ночь – последнее, что у нас есть! – как красиво и безбожно звучал его голос. - Завтра не будет нас, - беспечно откликнулась я и, потянувшись словно кошка, смело шагнула в постель к нагому мужчине. Все чувства обострились, когда он мимолетным движением коснулся моего тела, с чувством оставил дорожку влажных поцелуев от изгиба шеи до самого чувствительного места на груди, а потом припал в нетерпении к сладкому навершию. Я помню, как выгибалась дугой в его сильных и уверенных руках, как хотела освободиться от постоянно ноющего комка внизу живота, как его тяжесть давила сверху и я снова и снова упивалась этой непередаваемой мужественностью. Его нежные пальцы вычерчивали на моей коже бездумные рисунки, губы упивались сладким предвкушением, как в порыве страсти он сорвал с меня остатки сорочки и вошел уверенным и сильным толчком. Все терялось в той ночи. Там мы были мужем и женой – последний раз. Последний раз он любил меня! - А помнишь? – заливистый и хриплый мужской смех разнесся в предрассветной мгле. - Что? – с чувством отозвалась я и повернулась на бок. - Наше знакомство! Меня перенесло в воспоминания 1786 года, когда я была уже многоопытной светской дамой, но все же поразилась этому мужчине! Как был высок, крепок мышцами и смазлив лицом этот молодой аристократ! Как безумно он танцевал на балу в Версале, как прочили ему блистательную карьеру и покупку более высокого титула. Сколько женщин вилось у ног Люка Демулена! Я никогда не смогу забыть этот первый танец, который он мне подарил. Впервые в жизни его руки неуверенно кружили женщину в танце. Вальс был чем-то скандальным для того времени. Считалось невероятно предрассудительным так близко держать женщину, упиваться ее телом и запахом волос. Тогда его дыхание сбилось, а губы шептали ласковые нелепости, и я таяла в этих сильных мужских руках. После Версаля ухаживание не заставило себя долго ждать. Во французском обществе того времени, я считалась незамужней девушкой, поэтому ко мне была приставлена компаньонка. Мадам Смит благоразумно закрывала глаза на все шалости Люка, его ошеломляющие поступки и нашу связь до свадьбы. А потом для нас прозвенели свадебные колокола и, казалось, что романтике пришел конец, но как же я ошибалась. Этот мужчина был полон амбиций, энергии и владел прорвой неиссякаемой нежности. Никто и никогда так не баловал меня, как собственный муж. Наши дни были наполнены друг другом, а ночи проходили в приношении наших тел в жертву первобытной страсти! 1790 год изменил наше положение. Именно тогда страна впала в жестокую пучину революции. Я не могла убедить мужа бежать из страны, оставив замки, состояние и земли на поругание буржуазии. Люк оказался упрям и примкнул к последователям законного короля! - О чем ты думаешь? – из воспоминаний меня вырвал глубокий бархатный голос. - Я вспоминаю нашу жизнь, - глухо отозвалась я и откинулась на шелковые подушки в предвкушении рассвета. - Я вернусь, любовь моя, - я нетерпеливо перебила его. - Не обещай, Люк. Ваш замысел обречен на провал… - мне не дали закончить гневную тираду… Все потерялось в остатках чувственности и первородного инстинкта.

Ночь с 20 на 21 июня 1791 года Франция

Стук в дверь отвлек меня от тягостных раздумий. - Да, войдите, - ответила я и убрала стакан с бурбоном. - Мадам, - обратился ко мне дворецкий, - Некий господин желает Вас видеть. - Позови его Жорж и можешь на сегодня быть свободен, - я нетерпеливо махнула рукой. Дверь лишь на мгновение открылась. Мое лицо обдало ветром. Я подняла голову и столкнулась с безжалостным взглядом высокого статного мужчины. - Элайджа, - мой голос зазвучал уверенней. - Катерина, избавь меня, ради Бога, от той истории, которую ты снова собираешься мне поведать. Я устал гоняться за тобой сквозь время и эпохи. Устал от твоих замужеств и вечного предательства! – кажется, он даже не был зол, а просто устал. Я указала ему на место напротив себя и подтолкнула свой недопитый бурбон. - Надеюсь, не отравлено, - тень улыбки пробежала по его лицу. - Древнему нет смысла спрашивать об этом. Я бы не посмела, - серьезно ответила я. Взгляд Элайджи блуждал по комнате и на мгновение остановился на портрете моего мужа. - Это он? - Люк, его зовут Люк, - глухо отозвалась я. - Не имеет значения, как его зовут, потому что через пару часов его голова покатиться по площади, срубленная топором гильотины! – древний выплевывал правду мне в лицо. Я просто отвернулась. - Ты не понимаешь… - как неуверенно звучал мой голос. Элайджа поднялся и приблизился, с чувством взял мой подбородок в свои тонкие аристократические пальцы: - Нет, Катерина, я понимаю, потому что никто, как я не знает, на что способна твоя душа. Именно ты отправила короткое письмо временному правительству о предстоящем заговоре. Именно поэтому сегодня казнят твоего мужа. Мой внутренний мир взорвался и воспротивился этим правдивым словам: - Никто, ни один мужчина более не будет повелевать мной! - Глупая женщина, сколько бы ни было у тебя мужчин, ты всегда возвращалась ко мне! Я устал, Катерина – он действительно устал, я видела это. - Ты обещал, - голос дрожал, как и руки, которые судорожно вцепились в его безупречный сюртук. - Я обещал ждать, и буду ждать тебя, любимая, - древний приблизился и оставил на моих губах мимолетный поцелуй. - Элайджа, - начала было я, но не договорила. Его уверенные руки исследовали мое тело и заставляли забывать о всех утратах и горечах. - Завтра, Катерина, я увезу тебя с собой!

21 июня 1791 года Франция

Догорала ночь, а вместе с ней остатками пламени погибал растопленный камин. Затихающий треск поленьев помог мне выбраться из супружеской постели дома Демулен. Этой ночью постель была разделена не с законным супругом, но мне было наплевать. Я, постоянно оборачиваясь на спящего мужчину, собиралась. Это был снова побег. Побег от мужчины, от самой себя! Бросив прощальный взгляд на обнаженного Бога, я покинула незамеченной мой французский дом и отправилась туда, где никто и никогда не узнает меня и моего прошлого.

Наши дни

Я сидела прямо, не сгибая спину под тяжелым взглядом мужчины напротив. Только предательские слезы выдавали мое состояние: - Ты был прав, Элайджа, признаю, - сокрушенно проговорила я, опуская голову на свои ладони и, позволяя себе на минутку расслабиться. - Сальваторе? – просто спросил древний, но слова оказались не нужны, потому что по моему взгляду все стало и так понятно. - Стефан, - короткое и такое болезненное для меня имя. - Твоя последняя любовь. Да, я видел этого вампира. Достойный молодой человек – так просто звучали его слова, что для меня стало последней каплей. - Все, Элайджа, все вертится вокруг моей бездарной копии! – взорвалась я. Кажется, движения мужчины остались для меня незамеченными. Элайджа сидел рядом, обнимал меня и нежно гладил по голове. Осознание того, что я с ним рядом, что я его женщина, как бы ни старалась бежать, пришло внезапно. Я немного отстранилась, посмотрела в эти омуты глаз и тихо произнесла: - Я пришла к тебе, что бы остаться рядом! Ответом мне была лишь торжествующая улыбка.