Луна одинокого волка

      Тони со злостью отбросил бумаги, касающиеся вердикта главы стаи по делу матери Питера, на стол, а из его горла вырвался глухой рык. Как бы женщина не оправдывала свой поступок — смерть пары, новая любовь, переезд в Европу… — Старка это не волновало. Он ни за что не сможет простить ей то, что она оставила умирать своего ребенка на мусорке в запечатанной коробке. Повезло еще, что в картоне были небольшие отверстия, через которые поступал воздух, иначе бы к тому моменту, как миллиардер оказался в том районе, вместо новорожденного волчонка в коробке лежал бы маленький трупик.       Мужчина снова низко рыкнул, представив эту картину, и почувствовал, как защемило его сердце.       Нет, эта женщина, определенно, родилась вервольфом по ошибке: ни один оборотень не бросит своë дитя умирать столь мучительной смертью.       Тони глубоко вздохнул и попытался успокоиться — волчонок находился в соседней комнате и мог испугаться, почувствовав в запахе родителя тяжëлые, угрожающие нотки.       Встряхнувшись, миллиардер включил планшет, намереваясь всë же посмотреть скопившиеся за три недели документы, но его взгляд то и дело возвращался к бумагам о матери Питера.       В конце концов, сдавшись, Старк махнул рукой на документы компании, уже смирившись с тем, что ему вновь придется выслушивать уставшую и разозлëнную Пеппер, и вновь взял в руки бумаги. Пролистав в конец, Тони выискал глазами раздел с вынесенным приговором, и уголки его губ приподнялись в жестокой улыбке: бросившая умирать своего новорождённого волчонка женщина насильно лишалась обоняния и способности перекидываться в волка. Теперь ей не было места ни среди оборотней, ни среди людей. Так же, как не было места в еë сердце для Питера.       Забывшись, Тони и не заметил каким тяжелым стал его запах, очнувшись, лишь когда услышал из соседней комнаты жалобный скулëж своего волчонка. Почувствовав вину перед сыном, миллиардер выключил планшет и убрал бумаги в дальний ящик стола, возвращаясь в спальню, где за малышом приглядывал дядя Брюс.

***

      Когда Беннер соглашался присмотреть за Питером, он и не думал, что трехнедельный волчонок может так вымотать. Не сидевший никогда ранее с детьми учëный и представить себе не мог, что у малышей может быть столько энергии.       Наблюдая за носившимся по комнате волчонком, Брюс взаправду прикидывал, где у этого непоседы находится моторчик, благодаря которому тот нарезал уже неизвестно который круг и совал свой любопытный нос во все углы.       А дело было в том, что именно сегодня утром Старк разрешил своему чаду впервые выйти из гнезда и начать исследовать прилежащую территорию, роль которой в их случае выполняла спальня.       Восторгу Питера не было предела, а вот Брюс, вымотанный тревогой, как бы малыш ни во что не врезался и не поранился, совершенно не представлял, как уложить этого непоседу спать. А пропускать дневной сон было нельзя ни в коем случае, иначе у волчонка собьëтся режим, что грозит вылиться в настоящую головную боль для молодого папы.       — Питер, пора отдыхать, — попытался уговорить непоседу Брюс, но тот и ухом не повëл, — малыш, пришло время спать. Ты наверняка устал, нужно немного отдохнуть.       Волчонок словно и не слышал слов приглядывающего за ним учëного, продолжая с интересом изучать пространство под кроватью, только хвост торчал.       Тяжело вздохнув, Беннер перекинулся в небольшого, темного окраса волка и вытащил детëныша, пока тот окончательно не застрял в узком пространстве.       Питер его благородных порывов не оценил и, сердито тявкнув, вознамерился забраться-таки полностью под кровать.       Брюс негромко рыкнул, показывая маленькому неслуху своë неудовольствие, но когда его проигнорировали, зарычал уже громче, требуя волчонка исправить своë поведение и подчиниться взрослому.       Малыш пискнул и виновато прижал ушки к голове, а затем и вовсе лëг на живот, поглядывая на взрослого волка глазками-бусинками, полными раскаяния.       Беннер удовлетворëнно кивнул мохнатой головой и лизнул волчонка между ушек, сообщая, что тот прощëн, и мужчина на него не сердится.       Серьезно сердится и правда было не на что: все детëныши в этом возрасте были ужасно любопытны и непоседливы, они только начинали познавать окружающий их мир и вливаться в общество оборотней, узнавая правила поведения. Поэтому родителям таких крох очень часто приходилось порыкивать на своих чад, а если это не помогало, то и не сильно прикусывать их за холку, устанавливая границы допустимого.       Брюс ещё раз лизнул малыша и уже хотел было подтолкнуть его в гнездо, как волчонок вдруг задрожал и, сжавшись, заскулил, зовя своего папу и сообщая, что ему страшно.       Беннер втянул носом воздух и почувствовал утяжелившийся запах Тони, что означало, что мужчина сильно разозлëн. Запах давил и заставлял более слабого в своей волчьей форме Брюса начать прижиматься к полу, что уж говорить о маленьком Питере?       Но давление быстро прекратилось, а уже через минуту в спальню вошëл большой, красивый серый волк. Беннер отошëл от малыша, давая Старку успокоить своего детеныша и проявляя уважение к более сильному оборотню.       Тони ласково лизнул сына, заверяя его, что все уже хорошо, а затем взял своего волчонка за шкирку и вернул в гнездо, где малыш мог успокоиться намного быстрее, чувствуя себя в безопасности в пропитанном запахом отца месте.       Питер, действительно, почти сразу же расслабился, подставляясь под вылизывания папы и сонно захлопал глазками, до последнего борясь с подступающей дрëмой.       «Засыпай, мой Лунный свет», — фыркнул в ухо сына Тони, наконец определившись с ласковым прозвищем для своего малыша, по традиции оборотней обязательно связанным с Луной.       Волчонок, уже сморенный усталостью, ткнулся мокрым носиком в морду отца и тут же заснул.