Записки Незнакомки

      Утро начиналось ужасно из-за надоедливой мелодии, которая оповещала меня о том, что пришло время вставать. Явные мешки под глазами кричали всем о моих ранних подъемах и недосыпах. Зависание ночами за гаджетами всегда чревато последствиями для бедных студентов-очников, а вечные обещания самому себе, что завтра обязательно ляжешь спать раньше, больше походили на миссию, выполнимую только для Джеймса Бонда. — Отключись, чертов будильник! — закричала я на свой телефон.       Первая попытка встать сопровождалась ужасной головной болью, что аж звон проносился в ушах, будто в затылок тебе стучали чугунной сковородкой. — И тебе привет, тупое доброе утро, — пробурчала я, потягиваясь в теплой кроватке.       Время всегда позволяло мне сделать небольшую зарядку, чтобы держать свое тело в тонусе, после чего я зашагала в ванную комнату для окончательного пробуждения, где ополоснулась под теплыми струйками воды, почистила зубы и привела в порядок свои волосы, которые всегда ужасно путались, создавая какое-то подобие птичьего гнезда. Это был мой маленький утренний ритуал.       Вернувшись в комнату, я открыла окно, чтобы проветрить помещение. В лицо ударил свежий и прохладный ноябрьский ветер, который пробирал до костей. Я еще раз потянулась и принялась уже убирать постель, как вдруг заиграла мелодия на моем телефоне, оповещая, что меня кто-то на другом конце провода хочет меня услышать.       Я снова съежилась, но уже не от холода, а скорее от страха, смешанного с отвращением, потому что единственный, кто мне мог звонить в такую рань — мой парень Арлонг Джонс. Схватив телефон, я глянула на дисплей, надеясь, что я все-таки ошиблась. — Черт, — выругалась я, бегло прочитав высветившееся имя на экране мобильника и удостоверившись в своей правоте.       Сердце пропустило удар, затем второй, третий. Ком в горле так и застрял, а тело парализовало от страха. Я хотела сбросить звонок, но пальцы не слушались меня — я знала, чем мне может это все обернуться. Дрожащими пальцами я провела по зеленой кнопке и приложила к уху динамик. — Д-доброе у-утро, — прошептала я, стараясь подавить свою панику. — Ты вообще видела сколько я тебе звонил? — раздался грубый мужской голос. — Нет, я была в душе, прости. — Почему ты с утра пораньше испытываешь мое терпение? Ты же знаешь, как я не выношу, когда ты не берешь трубку. — Я уже извинилась, — чуть не плача пролепетала я. — Какая же ты тупая подстилка, я не могу. Я же знаю, что ты просишь прощение не потому что реально виновата. Ты даже не осознаешь свою вину. — Н-нет, это же не такая проблема — не взять трубку, — еще чуть-чуть, и я сорвусь на плач. — Я заеду за тобой через час, собирайся и порадуй меня красивым нарядом, может и прощу тебя, — и он сбросил звонок.       Одинокая слеза охладила мою кожу. Страх сильнее наполнял меня и с каждый днем умалял мой пыл к пререканию с Арлонгом. Попытки становились слабыми, не громкими, а порой и вовсе беззвучными. Быть боевой девочкой, отстаивать свои принципы и моральные устои становилось все страшнее и страшнее. Я позволяла абьюзеру властвовать над моей личностью, сжигая все то, что было моим «я». Меня будто засасывало в черную дыру, где хозяином был садист без моральных устоев. Влюбленность, которую я испытывала к Арлонгу два года назад, улетучилась почти сразу после начала наших отношений. Когда мое терпение все-таки подходило к концу, я, сжимая волю в кулак, разрывала отношения, но для меня это заканчивалось всегда печально и больно в физическом плане. Заявление в полицию не помогло бы, так как Арлонг является сыном достаточно богатого и влиятельного человека, поэтому подобная бумажка не решила бы вопрос — она неожиданно потерялась бы в куче других бумаг. — Какая же ты жалкая тряпка, Нами, — шепнула я в пустоту.       Я провела холодными пальцами по свежему и огромному синяку на животе, вспоминая момент, когда я его получила, и поникла. Затем я проверила время на дисплее телефона, закрыла окно и начала собираться в университет. Распахнув платяной шкаф, я глянула на отражение в зеркале. Оттуда на меня своими печальными карими глазами смотрела рыжая и худая девушка, на которую было жалко смотреть. Ненавижу зеркала.       Я отвернулась от собственного отражения и начала одеваться на пары. Выбор пал на черные обтягивающие джинсы и теплый свитер с высоким горлом. Неожиданно заурчало в животе и, глубоко вздохнув, я схватила уже собранную сумку со спинки стула, бросила ее на старую табуретку в углу коридора и направилась на кухню проверить свои запасы провизии.       Наверное, будь техника живой, мой холодильник заливался бы ледяными слезами, ибо в нем был один единственный йогурт, у которого сегодня заканчивался срок годности. Я снова глубоко вздохнула, закатив глаза, схватилась за переносицу пальцами и томно произнесла: — Жесткач какой-то, с таким количеством продуктов, как у меня, сюда и тараканы не придут жить.       Схватив одинокий йогурт и заварив себе чай, я села на подоконник и принялась трапезничать. Погода за окном была как раз под настроение: солнце было еле-еле видно из-за серых туч на небе; ветер свистел так сильно, что заставлял кланяться крупные ветви деревьев, срывая их украшения из листьев; капли дождя разбивались о стеклянную поверхность окна и быстро скатывались вниз. Люди на улице начали мельтешить, как муравьи при пожаре в муравейнике, пытаясь спрятаться от холодных капель беспощадного ливня. — Надо будет не забыть зонтик.       Я взяла пустую пластмассовую баночку с кружкой и принялась убирать за собой. После я направилась в коридор, надела сверху пальто и сапоги, закинула сумку на плечо и сняла ключи от квартиры с гвоздика. Бросив пустой взгляд в сторону шкафа для верхней одежды, я пробежалась глазами в поисках зонтика. — Ну, да. У меня же его нет, — с этими словами я закрыла дверцы и покинула квартиру, грустно прошептав себе под нос: «Удачного дня, Нами».       Ветер атаковал меня ледяными потоками воздуха, как только я открыла тяжелую подъездную дверь. Осеннее пальто не сильно спасало. Я закрыла глаза и глубоко вздохнула полной грудью. Для меня это неплохой способ поднять себе настроение. Когда я открыла глаза, то обнаружила, что в паре метров от меня сидел промокший котенок, уставившийся на меня своими зелеными глазами. Он жалобно мяукнул и скрылся за кустами. — Хватит пялиться в пустоту, идиотка! — громко раздался мужской бас.       Я перевела взгляд в сторону, где уже стоял под зонтом недовольный Арлонг, облокотившись на капот своей машины. Я направилась в его сторону, ускоряя шаг, так как не очень хотелось сильно промокнуть.       Арлонг был довольно крупным и мускулистым молодым парнем двадцати трех лет. Окружающие часто отмечали его привлекательность: ровный нос, заостренные скулы, глубоко посаженные глаза голубого оттенка. Он любил завязывать свои черные волосы в высокий конский хвост, а свою финансовую состоятельность Джонс показывал с помощью дорогих шмоток и различных украшений, которые вешал на себя. — Опять твое постное лицо. Оно меня бесит, — процедил мой молодой человек через зубы, когда я подошла к нему. — От улыбки появляются морщины, не хочу состариться раньше времени, да и ты не клоун, чтобы я улыбалась тебе.       Замах руки Арлонга, громкий шлепок, звук которого унес сегодняшний ветер, и щека начинает адски пульсировать от боли. На глазах наворачивались слезы, но я не заплачу, только не перед ним. — Пойдешь пешком, неблагодарная стерва, — заключил злобно Арлонг, сел в машину и рванул в сторону университета.       Я лишь проводила взглядом его транспорт и опять глубоко вздохнула, опустив голову, я позволила холодным слезам скатиться с моих щек и смешаться с каплями дождя. Крик рвался наружу, но я еще не так сломлена, чтобы орать как безумная на улице из-за накрывшей обиды.       Пешая прогулка до университета «Grand Line» занимала около получаса времени. Пары всегда начинались в половину десятого, поэтому времени было достаточно. Мой университет занимал огромную площадь и имел много специальностей, на которые студент мог бы перевестись даже на пятом курсе с условием сдачи всех зачетов и экзаменов. Только поэтому я поступила сюда, ибо я не знала, правильно ли я выбрала специальность туризма. Сама территория «Grand Line» ограждалась высоким забором. Учащийся мог зайти сюда через пропускные пункты, которые охранялись, и пройти можно только с помощью электронной карточки, поэтому посторонний человек без заранее приготовленного пропуска не сможет попасть на территорию. — Доброе утро, — поздоровалась я с охранниками, выдавив кривую улыбку.       Затем я прошла через турникеты, приложив пластмассу со своей фотографией к считывателю, и двинулась в кабинет, где у нас сегодня будут проходить занятия. Там стоял гул — мои одногруппники разбились по группам и щебетали друг с другом. Я окинула взглядом каждого присутствующего человека, но не обнаружила своих друзей. Проспали что ли?       Закатив глаза, я направилась к парте у окна, сбросила все мокрые вещи на соседний стул, чтобы никто рядом не сел, и молча уставилась в окно. Голова забилась мыслями о том, что мне делать с Арлонгом. Мне совершенно не хотелось продолжать подобные отношения, которые в принципе устраивали исключительно самого парня. Нужно придумать как расстаться с ним и не попадаться ему на глаза. Но как это сделать? Я слишком сильно погрузилась в свои мысли и даже не заметила, как в кабинете наступила тишина, как препод поздоровался с нами и начал урок. — Нефертари? — услышала я голос возле себя.       Я вздрогнула и повернулась на стоявшую передо мной преподавательницу с явно недовольным выражением лица. — Нами, я почти два часа распинаюсь перед аудиторией, и за всю лекцию вы написали в тетради, простите, — она взяла мой блок со вставными листами, который я положила на парту для вида, открыла и зачитала, — «Non timebo mala». Ну, расскажите классу, что за сектантская надпись на английском? — Я не состою в секте. И это латынь, — исправила я преподавателя. — Она переводится: «я не боюсь никакого зла». — Нефертари, у нас как никак политология, а не курс по изучению латыни. Будьте внимательны на лекциях, вам сдавать мне экзамены что в этом году, что в следующем. Я бы не отвлекалась на внешний мир во время моих занятий. Сконцентрируйтесь на материале, пожалуйста. — Хорошо, простите.       На этом преподаватель продолжила свое занятие, больше не беспокоя меня, даже когда я опять перестала слушать и записывать материал. На самом деле причина была в том, что у преподавателей я была на хорошем счету. Я всегда сдавала все с первой попытки и на высокие баллы, да и редко отвлекалась, разговаривала на занятиях или вообще прогуливала. За третий год обучения за мной укрепилась хорошая репутация среди преподавательского состава. — Доброе утро, Нами, — и снова кто-то позвал меня, вырвав из собственного мира, куда я окунулась достаточно глубоко, чтобы игнорировать посторонние звуки.       Я вновь оглянулась на того, кто меня окликнул, и тепло улыбнулась фигуре перед собой. — О, Нико, привет. Доброе утро закончилось уже давно. А где твой зеленый гоблин? — изогнув бровь, поинтересовалась я у стройной девушки с теплой улыбкой на устах, заглядывая за ее спину. — Почему ты опять меня называешь Нико? У меня имя есть при рождении. — Оно короче. — Это не оправдание, — серьезно ответила Нико, присаживаясь на край парты. — Робин-Робин, я по-омню. Почему опоздала?       Нико Робин была моей подругой еще со школьной скамьи. Робин обладала спортивным телосложением и красивой утонченной внешностью, что умело подчеркивала своим стилем одежды. В ней мне нравился ее спокойный характер, острый ум и проницательность. Иногда создается впечатление, что ее светло-голубые глаза способны заглянуть тебе в самые темные закоулки души. — Будильник не сработал. — Просто кое-кому надо ложиться раньше, — пробубнила я, облокотившись лицом на руку. — Сон — это естественный физиологический процесс пребывания в состоянии с минимальным уровнем мозговой деятельности и пониженной реакцией на окружающий мир. Это присуще даже насекомым, — после сказанного Нико завязала свои длинные, черные и непослушные волосы в высокий хвост и аккуратно положила их через плечо. — Всегда знала, что твой парень — насекомое. — Ведьма, ты давно на костре не горела что ли? — неожиданно встрял в разговор Ророноа Зоро, который всегда ходил рядом с Робин.       Ророноа достаточно высокий молодой человек с хорошо развитой мускулатурой и крашенными волосами ярко-зеленого оттенка, поэтому он — объект, который можно легко найти в толпе людей. Его злобная мина — часть очарования. У Зоро всегда было достаточно суровое выражение лица, что заставляло окружающих побаиваться его. Казалось, что он с самого рождения был с вечно хмурыми бровями и что по-другому они просто не могут существовать. — Не хами мне, — хохотнула я, — иначе вырву твои три серьги из левого уха, пират недоделанный. — Господи, придумай уже, что-то другое. Ты, несомненно, умная, но не в шутках, глупая женщина. — Отвали, зеленое чудовище, одно твое выражение лица опускает меня в гущу грусти и печали, поэтому никакому клоуну не под силу удачные шутки шутить возле тебя.       Мы все засмеялись. Легко и непринужденно. Я очень любила этих ребят, они приносили радость в мою серую жизнь, разбавляли ее яркими красками. Для меня Робин и Зоро были словно художники, которые всегда знали, что нужно добавить в картину, чтобы она ослепляла. Даже когда мы сидели втроем и эти двое ворковали о своём, я не ощущала себя лишней. Они не позволяли мне грустить и всегда были рядом в тяжелые для меня времена. — Эй, — Зоро аккуратно тряхнул меня за плечо, — не уплывай, Рыжая. Убирай свои шмотки со стульев, мы с Роб сесть не можем.       Я кивнула, легко улыбнувшись, и убрала все вещи на подоконник, чтобы ребята могли сесть со мной. Еще одна пара прошла достаточно быстро, мы конспектировали лекции, иногда передразнивая слова препода, которые он не мог произнести с первого раза, так как все еще волновался выступать перед большой группой студентов. После мы двинулись в столовую на обед, поскольку была огромная перемена. Мы весело обсуждали очередной фильм, который посмотрели на прошлой неделе: я и Зоро спорили из-за того, что наши мнения разошлись, и каждый пытался доказать свою правоту, а Робин лишь слегка посмеивалась, никогда не встревая в подобные разборки, так как считала, что это выглядит глупо. — Зоро! — крикнул кто-то с другого конца коридора, ведущего в столовую, как только мы вышли из-за угла лестничного пролета.       Хозяин этого высокого и детского голоса всегда заставлял меня вздрагивать и кипеть от гнева. Я резко затормозила и процедила сквозь зубы своим друзьям, пока тот мерзкий мальчишка не подошел к нам: — Опять вы его позвали с нами? — Нами, — грубо обратился ко мне Зоро, одарив смирительным взглядом, — он мой друг, как и ты. Я не буду выбирать между ним и тобой. Прекращай, тебе не пять лет.       Я потупила и опустила взгляд. Я знала, что Зоро был прав на все сто процентов, но эмоции, которые я испытывала к этому субъекту, накрывали меня с головой, и я теряла контроль над тем, что говорю и делаю. Я глубоко вздохнула и мысленно себя отругала за подобное поведение. — Но он все равно дурак, — буркнула я так, чтобы услышала лишь Робин. — Привет, Луффи, — помахал Зоро своему другу, который почти сравнялся с нами. — Привет, ребята! Я так рад вас видеть, спасибо, что позвали с вами пообедать, — весело проговорил паренек и улыбнулся своей фирменной широкой улыбкой. — Привет, капитан, — в ответ улыбнулась Нико.       Я окинула Луффи оценочным взглядом. Я не видела его с пару месяцев. За это время он подрос — стал с Зоро почти одного роста, — и подкачался, но слушая их диалог с Ророноа, я могу заявить точно, что вот внутри он ни капельки не изменился: все такой же глупый и наивный парень с детским характером. Вообще не понимаю, как он сдал вступительные экзамены в этот университет. Этого мальчишку очень часто называют Мугиварой из-за соломенной шляпы, которая всегда болталась на его шее или прикрывала его взъерошенные волосы черного цвета. Смотря на Луффи, в глаза бросается его тонкий шрам под левым глазом. Зоро говорил, что в детстве он попал в аварию и чуть не лишился зрения, но ему повезло. — Она опять уставилась на мой шрам, Зоро. Скажи ты ей, — промямлил Луффи, когда мы сидели за столиком и кушали. — Я не смотрела на тебя, — равнодушно бросила я ответ Мугиваре, перебив Ророноа, который уже открыл рот, чтобы что-то сказать. — Смотришь, я же вижу, — улыбнулся он, отправляя в себя очередной кусок курицы. — Боже, не зазнавайся, Мугивара, ты мне не интересен. Займи свой рот жевательной функцией, а не болтательной, сделай одолжение, пожалуйста. — Ты очень грубая, Нами.       Я подняла суровый взгляд на парня, давая ему ясно понять, чтобы он прекратил со мной вообще взаимодействовать, но так как Луффи порой не обладал чувством такта, то подобная попытка потерпела крушение. — Да ладно тебе, не сверли меня взглядом, дырку проделаешь, — хихикнул Мугивара. — Нами, мы так давно не виделись, а ты куксишься. Ты лучше расскажи что-нибудь веселое. Девушка с рыжими волосами не может быть такой злой и угрюмой. Ты давно смотрелась в зеркало? Говорят, что если часто хмуриться, то лицо останется таким. Вон, посмотри на Зоро. Его брови уже не способны принять другую форму. А знаешь почему? Да потому что он хмурится вечно, даже когда улыбается. Как у тебя это получается, Зоро? Проходишь отдельные курсы что ли? И как ты с Робин вообще сошелся, удивляюсь просто. Целыми днями на тебя смотреть же нужно. Кстати, Нами, что у тебя с щекой? Мне кажется, она немного больше другой чуть-чуть, — достаточно громко затрещал Луффи, даже не выдохнув. — Много шума от тебя, Мугивара! — крикнула я, ударив кулаком по столу с такой силой, что приборы немного подпрыгнули.       Практически все присутствующие студенты, включая ребят, уставились на меня, выражая все непонимание к моему выпаду ярости. — Нами… — Робин хотела что-то сказать, но я ее резко перебила. — Я поела и пойду на улицу, продолжайте без меня. Вернусь к началу следующей лекции. — Так ты ничего не съела, — подметил Ророноа, указывая на мою обеденную порцию, которая была не тронута.       Я встала из-за стола, оставив без ответа комментарий своего друга, и молча отправилась на выход.