...
Тебе четырнадцать. И это не первая твоя охота. Но первая серьезная рана. И ты сидишь на земле, в грязи, даже не думая подниматься. Руки брата быстро и в то же время нерешительно скользят по твоей груди, причиняя боль. Наверное, он всё делает правильно. Наверное, так надо. Только тебе хочется оттолкнуть его. Тебе хочется, чтобы все оставили тебя в покое. Наконец. Голос отца откуда-то сверху: - Сын, ты сможешь встать? - Да, сэр. Уверенно и четко. И эти два слова, и уверенность тона забирают остатки сил. И ты плывешь в темноте, в тишине, в покое. Таком редком покое. Непозволительном покое. И таком спасительном. Качели полузабытья то отдаляют лицо отца, размывая его черты, то приближают так, что ты видишь каждую морщину и шрам. И тогда ты видишь, что отец бледен – пожалуй, бледнее тебя самого. И глаза отца – прищуренные, сосредоточенные. И его губы – сжатые, как от боли. - Ты мешаешь, Дин. Строго, почти срываясь. А брат лишь немного отодвигается, но не отходит. Как же ему попадет за это! Потом. Когда тебе станет лучше. Лицо у брата тоже странное. Скинуто, как кожа скинвокера, всё его веселое бесстрашие, и лукавые искры в глазах, на которые так падки все девчонки, не горят. Он, как обнаженный сейчас. Не крутой охотник и защитник невинных. Юноша, который больше всего на свете боится потерь. И ты смотришь, смотришь, потому что отец приказал не закрывать глаз. Смотришь на их лица – незнакомые и неузнаваемые – и думаешь, что же за проклятое ремесло эта охота, если она заставляет вечно носить маски. Потом тебя поят горячим чаем, хоть ты и сопротивляешься, – сейчас можно. Две полные кружки. Горячий, отвратительно приторный чай. И ты засыпаешь. И снится тебе не охота. Снится копна светлых, пушистых волос, заплетенных в странной и сложной формы косу. Прямо перед твоим носом. Линдси – обладательница этой косы – сидит за партой, что прямо перед твоей. Линдси. Одноклассница. Две школы назад, два штата назад, две охоты назад. И осенний день под лучами теплого и яркого солнца. Линдси в стайке подружек. Смотрит на тебя, мрачно бредущего с уроков в одиночестве, и улыбается краями губ. - Сэм, - улыбка становится шире, - у тебя в капюшоне… Ты нелепо пытаешься достать рукой до капюшона куртки. Что она там увидела? Жеваную бумагу или что еще похуже? Новички – вечная мишень для школьных хулиганов, а ты – вечный новичок. Линдси смелая. Она делает шаг в твою сторону, протягивает руку и достает красный резной лист канадского клена. - Ты ведь не специально так украсил себя? – смеется она. - Если что, прости. - Не специально. Спасибо. И ты не провожаешь её до дома, хотя Линдси явно этого ждет. Она еще не знает, как и ты сам не знаешь, что уже этой ночью отец вернется с охоты. А через неделю ты будешь ходить в новую школу....
Джессика будет идеальной женой. Так считают все ваши друзья. Умная, красивая, терпеливая. Умеющая не задавать ненужных вопросов. Последнее особенно ценно для тебя. Хорошая супруга для хорошего адвоката. Любимая. Она – живущая с тобой уже больше года – всё продолжает тебе сниться. Правда, сны эти в последнее время пугают. Темно. Ты заходишь в комнату и не включаешь свет, чтобы не разбудить Джесс. Но её нет. Почему ты не тревожишься? Наверное, потому, что она могла засидеться у подруги: твоя любимая общительна. У неё много друзей. Ты, не раздеваясь, падаешь на кровать, успев закрыть глаза. Ты лежишь так пару минут. Спокойно. Непозволительно спокойно. Лежишь, пока на лоб не падает с полтолка теплая капля. Ты распахиваешь глаза, но уже поздно. Джесс вжата в потолок. В её взгляде и испуг, и удивление, и мольба о помощи. А на кипенно-белой ночной сорочке, чуть ниже груди неизбежно и слишком быстро расплывается алое пятно. И огонь. И крик. Её? Или твой? Ты просыпаешься. Это просто кошмар. Отголоски прошлой жизни, которая не хочет отпускать. Ты будешь в это верить. Как иначе? Ведь тебе же часто снится и охота… Брат и отец в их новой и бесконечной битве на новом неизвестном рубеже. Оборотни, призраки, вампиры – и этому нет, и не будет конца. Для них. Но не для тебя. Ты бежал не от битвы, ты пытался уйти от этой предопределенности. От судьбы, прописанной для тебя на годы вперед. И ты ушел. А, значит, всё будет хорошо. И кошмары скоро отступят....
У вас с братом есть один на двоих билет в один конец. Билет, выигранный в ангельской лотерее, в которой вы не желали участвовать. Но кому до этого есть дело? Вы уже заняли места в этом экспрессе, мчащемся к пропасти. И нет возможности сойти или даже спрыгнуть на ходу. Слишком много в нем пассажиров – кроме вас двоих, ради которых экспресс нужно остановить. Только вот рулевые – имя которым и сонм, и легион – не пропустят вас к кабине. Но хуже другое: брат далек от тебя, как никогда раньше. С его языка срываются резкие и обличающие фразы, которые ты готов принять, считая их заслуженными. И не готов принять потому, что не понимаешь, как твой брат вообще способен произносить их. И ты уже не ищешь покоя. Ты хочешь действовать, делать хоть что-то. Но пока получается лишь нестись вместе со всеми по дороге к пропасти. Но есть сны. В них вы с братом вместе. И на плечах еще нет груза вины. И снится обычная охота. - Ну, что думаешь? - Думаю, вендиго… - Ясно, что не йети! Тоже мне, ботаник. Изрек истину – хватило мозгов. - Иди ты, Дин!.. - Сам иди… А еще тебе снится яма – огромная, бездонная. Сосущая воздух и тепло. И ты, раскинув руки, падаешь в неё. Спиной. Как в тренинге на доверие и «чувство локтя», что проводят для своих служащих большие корпорации. И, быть может, адвокатские конторы, в которых тебе не работать. И ты падаешь. Падаешь. И тебе не страшно. Наверное, пока. Пока не страшно, просто спокойно. Сейчас ты можешь себе позволить покой. Ты можешь позволить себе всё, что угодно. Пока длится падение....
Ты лежишь на кровати в номере мотеля. С соседней доносится настороженное сопение брата. Именно так: настороженное сопение. Ты не уверен, что эти два слова можно сложить в словосочетание, но тут уж ничего не поделаешь. Брат теперь всё делает настороженно. Когда рядом ты. Брат тебе не верит – его можно понять. И ты понимаешь. И тебя это не трогает. А еще ты не можешь спать. Говорят, сны показывают нам то, что прячется в закоулках нашей души. Что ж… У тебя нет души, а, значит, нет и «закоулков». А, значит, и сон тебе ни к чему. Ты не спишь – но тебя это не волнует. Так даже лучше: больше времени для охоты. Да и покоя, который раньше приходил лишь вместе со сном, ты уже не ищешь. Ты нашел его. Ты не спишь. Смотришь на спящего брата. Чужого. И, по сути, ненужного тебе. И тебе спокойно. Так как никогда.