Двое под одной крышей

Этот сон я видел очень много раз. Насколько много — сказать сложно. Сначала я пытался считать, пытался найти в этом какую-то закономерность, чтобы быть морально готовым к следующему нападению, но совсем скоро я осознал, что искать в этом хоть долю логики — дело гиблое. Зато я отлично запомнил сценарий, и, хотите верьте, хотите нет, пусть в этом сне всё всегда заканчивалось одинаково, финал как нельзя лучше подходил кому-то, вроде меня. Ведь в конце я всегда оставался один. «Заслуженно», — скажете вы. «Жестоко», — отвечу я, но не стану спорить с тем, что вы будете правы. Да, я определённо это заслужил. Результат всех моих действий прост, как дважды два, из чего я смог сделать вывод, что такой сломанный человек, как я, всегда будет странствовать в одиночестве. Так оно, собственно, и происходило: своё кругосветное путешествие я назвал «путешествием отшельника», а себя предпочитал считать вольным скитальцем, всем своим видом показывая, какой я весь из себя важный. Шутка. Конечно же, я таковым себя не считал. С моей стороны было бы глупо ставить себя в один ряд с другими людьми, но и выделять себя, конечно, я бы ни за что не стал. Я явно того не стою. Но я всё равно был один. Всегда. С самого детства. Впрочем, что и отличало моё нынешнее состояние от того, в коем я пребывал когда-то, так это то, что вокруг меня были люди, которым я был нужен. Это было удивительно. То есть, я сейчас серьёзно. Я редко говорю о чём-то серьёзно, знаю, слышать это от меня странно и неубедительно, так что просто поверьте. Да, верно: сейчас у меня были друзья. Ну, или же люди, которых я хотел бы считать таковыми. Разумеется, это не отменяет того факта, что я всё равно оставался одиноким странником, загадочным воителем, кем-то там ещё — как, по-вашему, будет круче звучать? Просто теперь у меня было то, за что я должен сражаться. Есть, ради чего я должен жить, ради чего обязан не потерять себя. И если я останусь совершенно один, я лишусь не только своего внутреннего «я», но и смысла существовать. Теперь понимаете, почему для меня это такой подходящий, но жестокий финал? Что-то я заболтался. В общем, в ту ночь я снова не мог заснуть. Это было отвратительно, я не спал уже очень давно, синяки под моими глазами, кажется, были в разы черней, чем мой плащ, которым я, к слову, очень дорожил, а мне приходилось вливать в себя несколько кружек кофе, чтобы хоть как-то держаться на плаву. Получасовые перерывы на поспать совершенно не помогали делу. Кажется, сегодня тоже придётся устроить вечеринку. Я редко спал в своей комнате. Понятия не имею, почему. Я привык к дивану в гостиной, привык ловить на себе лунный свет и глазеть в окно, когда совсем паршиво на душе становилось. Кажется, в такие моменты мне удавалось прогнать почти всех чёрных кошек из своих мыслей. Эта привычка появилась у меня уже давно, наверное, ещё тогда, когда я, будучи эмбрионом, находился в нутре собственной матери и смотрел на звёзды через невидимое человеческому глазу окно. Шучу, конечно. Впрочем, я совру, если скажу, что эта привычка не делала меня уязвимым, в какой-то степени. Наблюдая за движением космических тел, я всё время думал: «Что случится, если я исчезну?». Тривиально, говорите? Соглашусь. Но есть в этой банальности какая-то своя тяжёлая красота. Я сделал глоток кофе и сморщился. Этот горький, вязкий вкус я никогда не переносил, каждый раз сдерживался, чтобы не начать плеваться или отправить всё содержимое в унитаз вместе с ужином (если он успел попасть ко мне в желудок). Но сейчас это был мой единственный допинг. «Я обязательно выживу», — со слезами на глазах подумал я и снова отхлебнул. Горькая жидкость обожгла мне язык. Ну и гадость. Как давно я начал проводить так время? Я уже забыл. Чёртова бессонница очень сильно давила на нервы. И, что самое главное, я совершенно точно не хотел бы, чтобы кто-то заметил меня в таком состоянии. Тогда мне пришлось бы отвечать на расспросы, ловить на себе обеспокоенные взгляды, выслушивать что-то в духе: «Кано, ты должен больше о себе заботиться! Нельзя так запускать своё здоровье!» Кого я обманываю. Я ведь отлично справляюсь, пряча своё состояние за способностями. Так что спрашивать меня никто ни о чём не будет. Со мной всё будет хорошо. Довольный собой, я сделал ещё один глоток и тут же поморщился. И как кто-то может это пить? Кофеин постепенно начинал действовать, и усталость медленно, но верно сходила на нет. Жаль только, что у этого чудодейственного лекарства есть свои побочные эффекты, но об этом я буду думать позже. Полностью поглощённый своими мыслями, я не сразу услышал чьи-то шаги позади себя. И только голос обладателя этих шагов смог вернуть меня в реальность. — Не спишь, Кано? Этот глубокий, томный голос я мог услышать где угодно, находясь в любом месте и в любом пространстве. Его обладатель — личность суровая. Шутить с ним — себе дороже. Хотя… — Сплю, — я лёг на стол и наигранно засопел. — Видишь? Сплю и вижу седьмой сон. — Дурацкие у тебя шутки, — я поднял голову и посмотрел на опухшее и ещё не отошедшее ото сна лицо. — Ты видел время? — Да, да. Три часа ночи на часах, Кидо, — мне захотелось засмеяться в голос, глядя на то, как девушка потирает глаза и закрывает рот рукой, пока зевает. — А ты чего это? На тебя не похоже. Редко увидишь, как ты ходишь по дому в такое время. — Я захотела пить, вот и пришла. А ты? — Кидо бросила взгляд на мою кружку с недопитым кофе. — Редко увидишь, как ты пьёшь что-то подобное. — Люди меняются, Кидо! Да и вообще, я, эм, зачитался. Решил сделать перерыв. Ого, как-то я не ожидал, что запнусь. Вряд ли она смогла что-то заметить: я применил способность, а Кидо, к тому же, находится в полудрёме, да и не такое это редкое зрелище — Кано, проводящий ночь в бодрствовании. И похуже вещи происходили! Не станет же она интересоваться такими глу- — Что-то случилось, Шуя? Ого, ничего себе. Она назвала меня по имени. — Да нет, всё в порядке. С чего ты взяла? Кидо немного помолчала, не отрывая от меня взгляда, а затем острая боль пронзила мою щёку. Она что, только что… ущипнула меня? — За что? — сквозь слёзы пропищал я. Как ни крути, но это было больно. — Ты не высыпаешься? У тебя синяки под глазами. — У меня хроническая усталость! Разумеется, у меня будут синяки. — Обычно они не так заметны. Это очень глупая отмазка для тебя. Знаешь же, что я тебя насквозь вижу. Это было очень грубо с её стороны, но я не могу спорить. Почему-то от этого человека я не мог скрыть ничего, как бы ни старался. Однажды я со скуки решил притвориться котом и спрятался среди настоящих кошек. Скорее всего, то было простое совпадение, но именно меня Кидо решила взять за шкирку, что мгновенно отменило мою способность. Но есть у меня подозрения, что это не было простой случайностью… Действительно, какой смысл вообще что-то утаивать? — Подловила. Что ж, тебе, моя дорогая сестрёнка, стоит знать правду — ты этого заслуживаешь, — я набрал полную воздуха грудь. — Итак, дело в том, что… я лунатик. Брови Кидо мгновенно сместились к центру. Я прямо-таки смог разглядеть, как её вены набухли. Кажется, мне не остаётся ничего другого, кроме как бежать… Что сделать мне так и не удалось, ведь по моей макушке тут же прошёлся удар кулаком. — И долго ты будешь шутить? Не хочешь говорить — не нужно. Я не заставляю. Может, я действительно зря сейчас волнуюсь. Но, пожалуйста, прекрати кривляться. Тебе это совершенно не к лицу. Я слабо посмеялся. Эту ошибку я совершаю из раза в раз, но ничего с собой поделать я не мог. Я привык убегать от обсуждения своих чувств с кем бы там ни было. Буду честен: я в принципе не разбираюсь в таких понятиях, как эмоции и чувства. Именно поэтому сблизиться с кем-то, кроме Кидо и Сето, до определённого времени для меня казалось чем-то недостижимым. Я не уверен, можно ли это назвать близостью, но я определённо им доверял. — Да, знаю. Извини. Знаю же, что тебя это раздражает, но всё равно… Стоило мне прикрыть глаза на секунду, как перед моим разумом тут же представились те картины, которых я так отчаянно пытался избежать. Я раскрыл их, поклявшись себе больше никогда не закрывать. — Цубоми, — по коже пробежали мурашки от того, как искренне и твёрдо это прозвучало. — Ты же не против, если я… немного поною сейчас? Кидо кивнула. — Я этого и жду. Я кивнул в ответ. Глубокий вдох, глубокий выдох. — Не знаю, как сказать правильно, — я увидел, как Кидо поставила рядом со мной стул и села, — но я, кажется, устал. До такой степени устал, что даже спать не могу толком. Каждую ночь я вижу один и тот же сон, и я так хорошо его запомнил, что могу пересказать его слово в слово, и плевать, что там даже реплик нет. Это надоедает, понимаешь? Представь, что тебе приходится постоянно смотреть один и тот же фильм или проживать одни и те же события — хотя, не представляй! Не стоит. Короче говоря, я, типа, чувствую себя запертым в клетке. И мне надоело. Хотя я знаю, что это просто сон, но это давит. И, что самое страшное, я понимаю, что этот сон может стать реальностью в любой момент. И из-за этого мне становится в разы паршивее. — А что за сон? — тихо произнесла Кидо. Было видно, как она боится сказать что-то не то. — Не знаю, как описать тебе это… но я попробую. Короче, представь, что тебе приходится вечно бродить по пустому пространству, где нет абсолютно ничего. Даже тьмы нет. Это просто… ничего. То есть, оно не белое, не чёрное, оно просто никакое. Ты не знаешь, что это, даже описать не можешь, именно поэтому тебе не по себе. Ты-то существуешь, и ты это знаешь, но как ты можешь существовать в месте, которого нет? И ты… абсолютно один. И ты идёшь, не зная, сколько ещё тебе придётся идти. Ты хочешь остановиться. Потому что знаешь: это бесполезно. Почему бы тебе не сдаться? Но остановиться ты просто не можешь. А затем… Я вздрогнул. Эта часть сна всегда казалась мне самой жуткой. — А затем ты понимаешь: ты остался совершенно один в целом мире. Я остановился. Звучит как бред, знаю. Я и не рассчитывал на сочувствие. К моему удивлению, Кидо восприняла мои бредни серьёзно. — Совсем один, говоришь? — Угу. Когда я понимаю, что вас больше не существует, я чувствую себя так… мерзко. Типа, почему я? Почему именно я остался? Почему вам пришлось исчезнуть? Неужели это моё наказание — всегда оставаться в одиночестве, плавать в этом море из сожалений и бояться, что однажды вас не станет? Плевать, если я исчезну — я к этому готов. Я смирился. Но я ни за что не позволю исчезнуть вам. Я слишком слаб, чтобы прожить жизнь один. Хотел бы я, чтобы последнее моё высказывание было ложью. Хотел бы я, чтобы Кидо восприняла всё мной сказанное как одну большую шутку. Но она не собиралась. Я это видел. — Дурак ты, — она обняла меня спереди, и я почувствовал, как её ладонь коснулась моей макушки. — Дурак, — повторила она. — С чего это я дурак? Всего лишь Джокер, но не более, — посмеялся я, понимая, как дрожит мой голос. Будет глупо, если я сейчас заплачу. — Потому что ты болван. Вот, почему. Она опустилась чуть ниже, так, чтобы её лицо было на уровне моих глаз, и погладила меня по щеке. Я моментально встрепенулся — такой жест был слишком неожиданным с её стороны. — Ты совсем не изменился, Шуя. Всё так же держишь слёзы в себе? — С чего это ты? — У тебя глаза на мокром месте, дурак. — Заткнись, ладно? Я отвернулся, пытаясь вытереть слёзы рукавом кофты. Если быть честным, то я чувствовал себя жалким. Но одного взгляда на Кидо мне стало достаточно, чтобы понять, что это то, чего она от меня и хотела. Кто я такой, чтобы дерзить лидеру? — Мы никуда не исчезнем. Ни я, ни Сето, ни ребята. Мы будем здесь. Столько, сколько это будет возможно для нас всех. — Не пытайся меня успокоить, дурочка, — я почувствовал, как губы на моём лице пытаются вытянуться в какое-то жалкое подобие улыбки. — Я не хотел выглядеть жалко сейчас. — Иногда нам всем нужно побыть жалкими. «Спасибо», — хотел сказать я, но вовремя остановился. Мне кажется, что «спасибо» в данной ситуации — слово не совсем подходящее. Его в карман не положишь, сыт им не будешь, да и вообще — что это за слово такое? Вот бы было что-то такое, что смогло бы полностью окупить все долги перед теми, кто мне дорог… И тогда я почему-то, но без каких-либо сожалений произнёс: — Не хочешь посмотреть на звёзды со мной?