Над Топью бушует метель...

Он всегда думал, что умереть, это как заснуть — соскользнуть в небытие, где нет ни забот, ни тревог, ни самое главное, ощущений. Но смерть, его собственная, такая бесцветная и неспешная, оказалась на удивление болезненной. Это действительно было больно, и он бы рад был все прекратить, но глупое сердце почему-то до сих пор, словно назло предназначению, продолжало отбивать ритм. С каждым вдохом в легкие проникало все меньше кислорода, но ощущение все равно было таким, словно вместо воздуха вдыхал мелко накрошенное стекло. Вдыхал редко, ещё реже моргал — теплые когда-то слезы, прочертившие дорожки на мертвенно серой коже, теперь склеивали ресницы, и он безучастно рассматривал серое тяжёлое небо, мельком виднеющееся сквозь склоненные над ним голые ветки практически черных деревьев. Смеркалось, но в этом месте в принципе не было ясно — наступал ли рассвет. Казалось, здесь вечно царит эта серость, которую даже алым не перебить, не разбавить. Крепчающий ветер бросил ему в лицо пригоршню снега, но он даже не пытался его убрать. Закрыл глаза, вслушиваясь в мягкое покачивание — звуки то приближались, то снова отдалялись, а может просто он их так воспринимал, перестук покрытых льдом веток был явным свидетелем приближающейся бури. Над Топью всегда бушует метель… Нужно было только отсрочить. Он не умел молиться, никогда не пробовал даже, и нужных слов не знал, поэтому начал медленно считать, заставляя искусанные до запекшихся корок губы, едва уловимо шевелится. Загадал, если успеет до ста, то все будет хорошо. Один — ветер все злее и злее… Пятнадцать — сквозь весь этот вой, кажется, все ещё слышны шаги. Поспешные, торопливые, и такие маленькие… Двадцать восемь — лёд на ресницах окончательно смерзся, пришлось приложить усилие, чтобы открыть глаза. Тридцать шесть…или сорок три — он словно воочию увидел, как среди этого, мертвого уже по сути леса пробирается тоненькая девочка в его слишком большой шинели… Шестьдесят три — она должна была быть теплой. Он хорошо закутал эту кнопку, указал ей путь. Она доберется, обязательно доберется. Нужно только идти прямо и там, на самой окраине ее встретят. Та молодая, безутешно рыдающая женщина и ее супруг, подтянутый молодой офицер, в чьих висках в двадцать с небольшим, уже серебрится седина. Семьдесят два — она непременно выйдет. Вся буря, она ведь тут, с ним. Ее не тронут. Не посмеют. Не теперь, когда снег под ним практически весь растаял от горячей когда-то крови. Восемьдесят… девять — если бы только знать, что не напрасно. Если бы только помнить, как она его назвала. Девяносто — как же…больно. Девяносто шесть — ещё немного. Просто… больно… Девять… Девяносто девять… Не успел. На том моменте, где должна была быть сотня, мертвый заснеженный Лес обрёл нового Хозяина… *** Этот лес навевал ей странные мысли, тревожные, тяжёлые, еле ворочающиеся в голове. И если сначала им всем было смешно, когда видавший виды Костин «Пежо», который в память о старом анекдоте все коротко именовали «нора», то чихал, то кашлял, то теперь, когда они окончательно застряли в глухомани под Ростовом, ей почему-то больше страшно, чем весело. Деревушка, где им «посчастливилось» остановиться представляла собой весьма жалкое зрелище — припорошенные снегом кособокие избы, с десяток приземистых, прогнувшихся под тяжестью талого, давно не чищенного снега, заборчиков и церквушка из красного кирпича, которую видно из каждого угла этого поселения. Правда Полину больше интересовала не эта церковь, и не разношёрстная толпа местных мужичков, достающих сейчас Костю своими советами, а этот непонятный, черный и какой-то жутко тихий лес. Она, как завороженная вглядывалась в ровные ряды прямых черных деревьев, чьи ветви так прочно переплетались между собой, что летом, должно быть их листва закрывала собой небо, создавая неприглядный такой полумрак. Удивительно, но нигде, куда доставал взгляд, она не видела тропинок, будто бы местные в лес не ходили вовсе. И ещё этот странный ветер — злой, напористый, порывами налетающий и швыряющий в лицо пригоршни колких снежинок. Она уже натянула капюшон, уткнувшись носом в белый шарф крупной вязки — подарок Кости, но это мало помогало. — Чего грустишь, подруга? — бойко поинтересовалась рыжеволосая Оксана, облаченная в темный лыжный костюм. — И зачем мы сюда поперлись? — меланхолично поинтересовалась девушка, прекрасно зная ответ на свой вопрос. Конечно, затем, чтобы выделиться из толпы однокурсников — ещё бы, раскрыть дело, над которым вот уже полгода бьётся все отделение полиции, где они проходят практику, ради этого определено стоит ехать в собственные каникулы накануне нового года, да ещё и перед сессией, прямиком в эту глушь в пятидесяти километрах от Ростова. И вот пока все нормальные люди в теплой, пропитанной всеми ядовитыми газами Москве суетливо готовятся к празднованию нового года, их небольшая, но очень дружная компания, прочно застряла в деревне с живописным названием Топь. Радовало только то, что до места они всё-таки добрались. Если верить толстому, усатому, и кажется, уставшему от самой жизни следователю, чье общество без пяти минут выпускники Академии МВД делили долгие два месяца, пока длилась их последняя в жизни практика, то единственными связующим звеном между тремя девушками, погибшими при весьма загадочных обстоятельствах — от переохлаждения в собственных теплых, исправно отапливаемых квартирах, был именно этот лес, на который сейчас любовалась Полина. Все они, так или иначе, останавливались в Топи — кто проездом, а кто на похоронах любимой тётушки — это ее неугомонный парень Артур умудрился выяснить первым делом переворошив практически весь архив, и именно в его бедовую, но неистощимую на выдумки голову пришла эта идея — съездить и собственными глазами поглядеть на этот загадочный лес, среди местных прозванный Холодным. Это всё тот же Артур уже умудрился выяснить у местных жителей ещё до того, как особо резвые из них залезли в самое нутро Костиной машины. Что конкретно стремился собственными глазами увидеть в лесу Артур, осталось для нее загадкой — то ли логово маньяка он пытался там обнаружить, то ли ещё что, но влекомые его идеей друзья не смогли остаться равнодушными — так и оказались здесь. Высокий блондин Костя, имеющий разряд по боксу, его девушка и по совместительству ее лучшая подруга Оксана, возглавляющая университетскую команду по биатлону, ее парень — Артур, за внешнее сходство с лисой получивший кличку Плут, и она сама, Полина Аристова, ненавидящая холод и зиму во всех ее проявлениях. Впрочем, было за что — говорят, ее нашли вот такой же зимой, завернутую в розовое одеяло, перетянутое атласной красной лентой. Вокруг бушевал буран, и метель была такой сильной, что вообще можно считать чудом то, что ее смогли увидеть. Там, двадцать четыре далёких года назад она едва не замёрзла, и с тех пор с трудом переносила холод. Все время казалось, что суровая зима всё-таки придет за своей жертвой. Она словно бы и жила в долг, благодаря то стечение обстоятельств, из-за которого теперь стояла здесь, закутавшись в темно-зеленую парку и прислушиваясь к разговору Оксаны с каким-то очень живописным стариком — кустистые седые брови того были такими пышными, что оставалось вообще загадкой, каким образом он видит. Хотя, может дед и не видел, но информацией владел как раз нужной — щедро сдобряя свою речь забористыми крепкими выражениями, чей смысл не всегда был ясен, он поведал о всех трёх девушках, что здесь побывали, детально описав каждую, и как-то особенно ярко подчеркнув, что все три их гостьи побывали в Холодном лесу, а та, что на похороны приезжала, так и вовсе вроде как не по своей воле, а возвращаясь с погоста, отчего-то ночью, весьма неудачно заблудилась. — Дак местные-то знают, не стоит сюда ходить, — между тем красноречиво возмущался старичок, — Проклятое то место, нехорошее. Полина отвернулась, отойдя на пару шагов, старика и так было прекрасно слышно. Очередной порыв ветра, ещё больше сгустивший и без того свинцовые тучи, заставил деревья «проклятого леса», протяжно застонать, склоняя свои ветки. По спине пробежал холодок, девушка с тоской посмотрела в сторону автомобиля, где возились мальчишки. И тут же снова обернулась, привлеченная движением. Именно в тот момент, когда бурно жестикулируя, дед, представившийся Семёном Аркадьевичем, объяснял Оксане, что в лесу шалит не иначе как сам леший, и будто бы ещё в сорок третьем тут целый партизанский отряд бесследно исчез, и от того местные давно уже зареклись ходить по гиблым местам, разве только приезжие, в лесу, буквально по пояс утопая в нетронутых сугробах, появилась темная фигура, при ближайшем рассмотрении оказавшаяся весьма шустрой бабулькой, по самые уши закутанной в черную шаль. Оксана ее тоже подметила, запальчиво поинтересовались у собеседника: — Не ходят, говорите, местные в лес? А это тогда кто? Дед близоруко прищурился, потом сплюнул себе под ноги, забористо выругавшись, затем выдал, наконец, полезную, но мало понятную информацию. — Так то, Катерина, оглашенная. — А чуть подробнее можно? — азартно блеснули глаза у Оксаны — блестящее будущее следователя ей разве только ленивый не пророчил. — А нече тут подробно говорить, — заартачился дед. — Оглашенная она и есть оглашенная. — Дед Сема прав, — неожиданно вмешался в разговор паренёк помоложе, явившийся к девушкам в сопровождении Артура, поправляющего винтовку, висящую на плече. — В чем прав-то? — переключилась на него Оксана, предчувствующая что-то интересное. — Да сумасшедшая она, — махнул рукой парень. — На краю деревни живет, и каждый Божий день в этот лес таскается. И ведь переживали за нее сначала, авось, что случится, ходили, всем миром бабку отговаривали, мол не ходи баба Катя, беды не оберешься. Ан нет, все этой бестии поровну, не случается с ней ничего. Все грибы, да ягоды носит, то варенье из них делает, то разносолы. И ведь раньше мужики бывало в лес-то ходили, да говорят — бесполезно все, мертвый он. Что летом, что зимой, ни грибочка, ни зверечка. А эта все корзинами да ведрами носит. И ведь самое то интересное, — заметив, что приезжие его внимательно слушают, мужик разошелся не на шутку, — Иваныч, тракторист наш, однажды в этом лесу грибки-то нашёл, хорошие, белые, хвастал ходил, а потом как потравился, чуть Богу душу не отдал. И грибки то хорошие, сам видал. Так что нечисто там, ой не чисто. После того случая мы и порешили, что в лес ни ногой. Ну, надо тебе, дык до Калиновки чай недалеко, там и лес приятнее, и места грибные. А баба Катя все смеётся, говорит: «Хозяин вас не принимает». Ищет она как будто что в этом лесу… Слушать причитания непонятного парня стало неприятно, и Полина, сама не слишком понимая, что именно задумала, быстро двинулась вслед за бабкой, которая уже давно выбралась на поселковую дорогу и теперь маячила около самого ближнего к лесу домика. К ее удивлению, дом оказался полным противовесом всем тем избам, коими они уже успели налюбоваться вдоволь, вместо просевшей халупы, девушка увидела весьма приятный маленький домик, добротно обшитый весёлым жёлтым пластиком. Территория, густо усаженная какими-то кустиками, была обнесена аккуратным заборчиком, сделанным больше для вида, чем для безопасности, от калитки к крыльцу вела тропинка, вымощенная битым кирпичом, по бокам от которой лежали живописно раскиданные шины, летом заполненные цветущей зеленью. — Простите, — реплика вышла слишком тихой, и Полина досадливо поморщилась, собираясь повторить, но к ее удивлению, бабулька мгновенно обернулась, заставив девушку удивиться ещё больше. Вместо настоящей ведьмы, которую девушка ожидала увидеть, на нее глядела приятная, пусть и несколько постаревшая раньше срока женщина, с неожиданно молодыми глазами. — Я Вас слушаю, — мелодично отозвалась посетительница леса, поправляя сползшую на лоб шаль. — Простите, — снова повторила немного растерянная девушка. — Я не знаю, как Вас по имени отчеству? Меня зовут Полина, — выпалила она, не дав женщине ответить. — Мы с моими друзьями приехали разузнать про девушек, которые в последнее время приезжали к вам в деревню, и все побывали в лесу. Местные, — она кивнула в сторону разношёрстной толпы, которую с этого места было прекрасно видно и слышно, — Говорят, что в лес ходите только Вы. — Катерина я, — отозвалась женщина, — Без отчества можно, — тут же махнула она рукой в ответ на вопросительный девичий взгляд. — В лес хожу, тут правы. Они Хозяина бояться, я нет. — А… Хозяин. это кто? — Хозяин Леса, — задумчиво отозвалась женщина, внимательно глядя за ее спину в гущу деревьев, расстилающуюся прямиком напротив ее забора. — А Вы его видели? — поинтересовалась Полина, решив, что местная говорит про Лешего или нечто подобное, во что ещё могли верить наивные деревенские. — Нет, — внезапно погрустнела Катерина, — Сколько лет ходила, ни разу так и не увидела. — Почему он Вас не трогает? -Может в дом пойдем? — неожиданно проговорила женщина, гостеприимно распахивая светящимся жёлтым теплом нутро своего домишки. Полину приятно удивило то, с какой лёгкостью ее, совершенно незнакомую девчонку, были готовы впустить в дом — где-то читала, что местные жители особым гостеприимством не отличаются. Зябко поежилась, переступив с ноги на ногу, и решительно покачала головой: — Простите, меня ждут, — едва слышно выговорила девушка, вспоминая, что Артур до темноты хотел успеть прогуляться в лес, протяжно вздыхающий за ее спиной. Снова стало страшно — зима, крепчающий мороз, так много снега и холодного пространства вокруг. — Тебя он не тронет тоже, — внезапно быстро проговорила Катерина, совершенно спокойно восприняв ее отказ. — Почему? — послушно переспросила сбитая с толку девушка. — Потому что бурей крещенная, — бросила в ответ загадочную фразу женщина. — Легенду о Холодном лесе слыхала? — Ту, где про жертвы говорят? — Да, — утвердительно кивнула Катерина. — Лес свежей крови требовал издревле, славяне, что тут жили, так боялись гнева Хозяина, что каждый год, в крещенские морозы отправляли двух детей — мальчика и девочку в лес, в самое его сердце. А коли жертвы не было, то замерзала вся деревня. И умирала, и возвращалась, и вот, наконец, сама себя изжила, — как-то обречённо кивнула головой женщина в сторону гомона местных мужичков, — Все уже забыли страшный обычай, Слава Богу, да ведь Хозяин то все ещё ждёт, вот на приезжих и отыгрывается. Ничего не ответив, Полина покосилась на черные мертвые деревья, засыпанные густым снегом. Липкий страх забрался, кажется, даже под кожу. — Здрасьте, — не слишком дружелюбно рявкнули за спиной. Она обернулась, вздрогнув от неожиданности, за калиткой стоял раздражённый Артур, — Поль, сколько можно трепаться?! Идём уже, — он поморщился, — Только тебя и ждём. Она кивнула, смешавшись. Поспешно попрощалась с женщиной и устремилась вслед за юношей, тут же закинувшим руку ей на плечо. Уже не видела, как та поспешно перекрестила ее вслед, тяжело вздохнув. Воспоминания постепенно уходили, а она все ждала. Все искала. И так и не могла найти… *** — Тепло ли тебе девица, тепло ли тебе красная? — с громким хохотом вывалился из-за ближайшего дерева Артур, заставив Полину буквально подскочить на месте. Девушка отшатнулась от своего слишком громкого спутника, досадливо поморщившись и с опаской посмотрев по сторонам. Они бродили по едва заметным тропкам вот уже добрых два часа, ровным счётом не достигнув никакого результата — лес, казалось, был полностью необитаем. На девственно чистом снеге не было заметно никаких следов, как будто даже мелкие зверьки, из тех, что в спячку не впадали, дружным коллективом покинули эти места ещё осенью. Радовало только то, что к началу декабря снега тут нападало не так много, чтобы пробраться по извилистым ходам можно было только на лыжах — тогда миссия сразу перешла бы разряд невыполнимых. Между густо усаженных деревьев тот тут, то там мелькал какой-то колючий кустарник, так что лыжню здесь было просто напросто не проложить. — Я подарю тебе все богатства мира, — заунывным голосом продолжал вещать Артур, выскочив уже на Оксану, чем заставил девушку сначала громко взвизгнуть, потом расхохотаться. Полина вздрогнула, даже самой себе не в силах объяснить, что именно заставляло ее испуганно шарахаться от каждой тени. Снега и правда было мало, но он приглушил звуки — они ушли не так далеко от деревни, но даже собачий лай здесь уже был не слышен. Впрочем, даже тот немногий объем снега, что имелся в наличии, то и дело забивался девушке в невысокие кожаные кроссовки, которые в городских условиях вообще не промокали даже в снегопад, насквозь промочил низ светлых джинсов и толстые шерстяные носки, надетые как раз по случаю их незапланированной поездки. Полина, следуя за бойко идущим вперёд Артуром, в очередной раз поправила сползший с плеча рюкзак, с тоской думая о комплекте сменных носков, и джинсов, что лежали внутри, но промолчала, прекрасно понимая, когда молодой человек в таком запале, его остановить практически нереально. Кажется, похожими мыслями терзался и Костя, периодически предлагающий товарищу повернуть обратно, но Артур упрямо тащил компанию вперёд, буквально одержимый идеей увидеть заброшенный домик лесника. Этой байкой его тоже щедро напотчевали местные — дескать в глубине Холодного леса есть наполовину разрушенный домик, где раньше, ещё при советском союзе обитал лесник, давным-давно ушедший в мир иной. Приемника у него, правда, так и не нашлось, слишком уж неудачно помер смотритель леса, прямиком в перестройку — верхушкам местной власти было явно не до поиска новых отчаянных, так что лес, чисто номинально был под присмотром соседнего лесничества, а по факту стоял предоставленный сам себе. Зачем Артуру нужно было взглянуть на домик, Полина точно не знала, впрочем, вполне справедливо предполагая, что парень думает, будто бы все умершие девушки успели побывать именно там. Больше стремился в это богом забытое место было не за чем. Лес ей не нравился. Вообще обычно лесные прогулки, пусть даже и зимой доставляли ей удовольствие, если длились не слишком много, но с этим местом почему-то все казалось странным. Не было ни свежести, ни лёгкости, присущей пригородам. Между этими застывшими молчаливыми великанами-деревьями, казалось, сам воздух сгустился, изо всей силы стараясь вытолкнуть чужаков. Она то и дело беспокойно оглядывалась, стараясь высмотреть что-то в этом однообразном пейзаже. Если верить наручным часам, время постепенно клонилось к вечеру, но тут отчего-то не смеркалось — все пространство вокруг было залито этим безжизненным белым тусклым светом, исходившим от снега. То и дело протяжно стонали деревья, с тихим воем проносился не пойми откуда взявшийся ветер. И какая-то пока неуловимая, неосознанная мысль крутилась на задворках сознания, не давая ей покоя. Тревога, упрямым мелким зверьком поселившись внутри, грозилась вырасти и разорвать свою хозяйку в клочья. Тряхнув головой, Полина попыталась отогнать дурные предчувствия, вслушиваясь в веселую болтовню друзей, рассуждающих на тему того, что видимо чем-то похожим вдохновились тогда, когда написали «Морозко». Замёрзнуть в этом лесу и впрямь было чересчур легко. Не кстати вспомнились слова Катерины о том, что раньше местные, стараясь задобрить лесных духов отправляли на верную смерть двух детей, считая, что так оградят себя от беды. Они и сами, наверное, сейчас были похожи на те несчастные жертвы, по колено бредущие в снегу, обречённые на верную гибель от холода и голода. Показалось, будто бы эта белая пустыня никогда не закончится, и все, что было ранее — шумная Москва с ее талым снегом и грязью, подступающая сессия, грядущий праздник — все это вдруг оказалось не существенным. Не существующим. Ничего не было, кроме этого холода, крепчающего ветра и снежной пыли, забивающейся в глаза. — Полин, — Костя помахал перед ее лицом раскрытой пятерней в перчатке, — Ты хоть иногда смотри, куда идёшь. Она только кивает в ответ, замечая, как беспокойно парень осматривается. Видимо, друг тоже чувствует что-то нехорошее в этом месте, потому как вот уже минут сорок держит свою винтовку в руках, периодически оглаживая предохранитель ладонью. — Кость, все нормально? — едва слышно переспрашивает девушка. Парень удивлённо на нее покосился, явно не ожидая подобного вопроса — так уж повелось в компании, они говорили, она слушала. Слушала всегда вместе с таким же тихим молчаливым Костей. Артур и Оксана прекрасно их дополняли — живые, шумные, энергичные. Костя отрицательно покачал головой, напряжённо вслушиваясь в раздающиеся неподалеку голоса. Прошелестел ветер, сбив снежные хлопья, взметнув вокруг пары белую вуаль, тяжко застонали деревья. Вздрогнул Костя, молниеносно обернувшись вокруг себя. — Надо уходить, — пробормотал он себе под нос, но она все равно услышала, несколько раз кивнув. — Эй! — повысив голос, крикнул Костя, — Возвращаемся. — Нет! — откуда-то из-за деревьев отозвался Артур, — Чуть-чуть осталось. — Артур, не дури! — рявкнул Костя, хватая Полину за руку. — Скоро темнеть начнет, и буря подбирается, — он сорвал дыхание, закашлявшись с новым порывом хлесткого ветра. Кивнул девушке на еле видную тропинку. — Заметет, свои же следы потеряем. — Они где? — полуобернулась к нему девушка. Молодой человек в ответ только головой покачал, махнув рукой куда-то в сторону, откуда действительно доносился звонкий смех Оксаны. — К ним не пойдем, — будто прочитал ее мысли парень, — По следам возвращаемся… *** Они не успели. Отстраненно слушая ругань Кости, изо всех сил пытающегося разглядеть заметенные тропки, она почему-то думала, что так все и будет. Пришло время отдавать долги. От холода кололо пальцы на ногах, и текло из носа, резало глаза и на ресницах то и дело набухали злые горячие слезы. Вокруг бушевала метель, и ничего не было слышно кроме этой безжалостной песни вечности. Даже сеть пропала — современные технологии перед разгулом стихии оказались бессильны. — Кость, — она зовет едва слышно, но он все равно оборачивается. Удивительная эта способность — он ее слышит всегда. Артур много раз ругался, просил говорить громче. — А что если мы здесь в ловушке? — Чего? — оторопело переспрашивает парень. — Ну, бабка та, Катерина, сказала, что раньше местные лесу в дар жертвы приносили, мальчика и девочку. Ты вот мальчик, я девочка, — замолкает, не зная, что ещё сказать. Показалось, ужасно глупо. Костя не рассмеялся, а усмехнулся, горько, так, как он умел. Привалился лбом к шершавому дереву, Полина почему-то подумала о том, как он устал, и что на черной вязаной шапке непременно останутся опилки. — А может так и лучше, — хрипло отзывается друг, то ли спрашивая, то ли утверждая. Тоже со своим скелетом в шкафу. Ему семнадцать было, когда мать и сестру убили по пьяни какие-то отморозки. Отца он в жизни не знал. Полина знала. Много о нем знала — и о ночных кошмарах, и о том, как он учился заново ходить — пятнадцать ножевых просто так не проходят. Костя все шутил, что смерть ему шанс отомстить оставила. Она кивала, улыбалась, понимая, жить он уже не будет. Ищет, а за спиной черная тень лежит, ждут его там, за этой неуловимой стеной. Они подружились давно, тоскливой осенью их первого курса, когда казалось что с таким обилием новой информации, им вчерашним школьникам, не справиться. Оба тихие и какие-то не такие, они сошлись на том, что умели не лезть друг другу в душу. Подружились ещё до того, как в ее жизни возник никогда не унывающий Артур, а в его зажигательная проницательная красавица Оксана. Хорошо ему с Оксаной, она живая, шумная, близко к нему костлявая не подойдёт. Только вот не было Оксаны, когда он вены себе скальпелем вскрыл в январский трескучий мороз — надёжно так, профессионально, одним резким движением. Оксана его слабаком обозвала, дулась и бесилась, а Полина сидела в палате, думая о том, что для этого тоже мужество нужно. Ругался Артур, звонил, затем бросал трубку и даже ее грозился бросить, а она все не могла избавится от мысли, что если Костя умрет, то в этом мире она потеряет тот единственный якорь, который впервые за долгое время у нее появился. Костя выжил, пережил можно сказать, даже улыбаться научился заново, недавно вот пригласительный ей вручил на их с Оксаной свадьбу. И она выдохнула, расслабилась, пережила вместе с ним на одном дыхании ещё одну бесконечно холодную зиму, не успевшую протянуть к ней свои костлявые пальцы. — Поль, — он смотрит прямо, с искорками в зелёных глазах, — Нормально все будет. — А может я тоже жертва? А? Меня может тоже морозу оставили, а я вот взяла и спаслась. Может, нельзя так было, вот оно и злится, — беспомощно оглядывается по сторонам девушка. — Ну, значит, поживем ещё. В долг поживем, Полинка. Она кивает, переживая за Оксану и за Артура тоже. Надеется, они успели выйти. Между лопаток давно уже свербит чужой пристальный взгляд, но она игнорирует это ощущение, надеясь, что Костя не заметит. Тот, впрочем, то же что-то чувствовал, озираясь по сторонам. Мелькает серая тень где-то справа. Парень остановливается, как вкопанный, прижимая ее к себе, неосознанно прикрывая от пока ещё невидимой опасности. — Что это? — одними губами переспрашивает девушка. Он только отрицательно качает головой. Полина чувствует, как его трясет, то ли от холода, то ли от страха. — Кость, — девушка поднимает голову, стараясь взглянуть ему в глаза. — Следы. — Что «следы»? — повторяет за ней паренёк. — Помнишь, мы, когда в лес зашли. Катерина ведь при нас оттуда вышла. И снега не было. И следов тоже не было. Костя, почему следов не было? Она закрывает глаза, отчётливо припоминая — когда всей компанией заходили в лес, следов и правда не было. Артур ещё пошутил, затянув песню про чисто поле и коня. — Пойду, посмотрю, — между тем кивает головой в сторону Костя. — Там походу Оксанка с Артуром, а мы тут как дураки с тобой стоим, боимся чёрте чего. — Я с тобой, — цепляется в его куртку девушка. — Полин, — парень мягко убирает ее руку, прижав ладонь к шершавому стволу. — Стой здесь, хорошо? Я с тобой буду переговариваться, иначе через эту метель мы точно заблудимся. С тропинки сходить нельзя. — Кость, — девушка нервно смеется, — Так все ужастики начинаются, ты в курсе да? — В курсе, — серьезно кивает юноша, резво скрываясь между стволами. Полина, закусив губу, внимательно следила за его красной курткой, размытым пятном мелькающей между стволами. Снова мелькнула тень, снова прошелестело что-то, заставив девушку обернуться, потеряв Костю из виду. Зато обнаружилось что-то поинтереснее. Совсем рядом с ней мелькнул огромный пушистый зверь, при ближайшем рассмотрении оказавшийся здоровенным полярным волком. Некогда было задумываться, откуда он тут взялся, зверь между тем своими мягкими лапами прошелестел совсем недалеко, заставив ее попятиться. Сквозь деревья мелькнул ещё один силуэт, привлекший ее внимание. Неподалеку стоял парень, надёжно скрытый мельтешащим снегом, но в том что это не Артур не оставалось сомнений. И здоровенный зверь мчался прямиком к нему. Откуда тут взялся ещё один человек она даже подумать не успела. — Эй! — девушка крикнула, привлекая к себе внимание. — Эй!!! — она метнулась вперёд, опасаясь сходить с тропы. Загадочный парень даже не шевельнулся. И как назло пропал Костя со своей винтовкой. — Осторожно!!! На миг ей показалось, что силуэт пропал — новый вихрь закрыл весь обзор, а когда снег немного рассеялся, мужская фигура оказалось чуть ближе, будто бы ее неведомый пока спутник переместился чуть ближе. Она отчётливо заметила, что стоящий в нескольких метрах от нее человек достаточно молод и отчего-то одет в одну только тонкую рубашку. — Осторожно! — ещё раз крикнула девушка, смешавшись, нервно оглянувшись по сторонам. Это было ненормально. Она больше не слышала ни Костю, ни Артура с Оксаной. Пропал из виду и красный пуховик друга. — Эй, — голос дрожал, — К-кто ты такой? — одними губами закончила девушка. Рядом с незнакомцем мелькнул волк, и Полина мотнула головой, прогоняя наваждение, облизнула пересохшие губы. — Да аккуратнее ты! Он же рядом! Прыжка она не заметила. Взметнули белую вуаль тяжёлые лапы. Полина даже не почувствовала толком, как отлетела в сторону, стукнувшись головой о мертвый ствол дерева. Перед глазами потемнело, снег забился в рот и нос, мешая дышать. А может это был и не снег, будто бы сам зверь состоял из него, из плотных, жалящих кожу льдинок? Тяжёлые лапы надавили на грудь. Девушка попыталась оттолкнуть волка, прекрасно понимая тщетность своих намерений, в следующую секунду бок опалило болью, в нос ударил металлический запах крови. На краю меркнущего сознания мелькнула мысль о том, что Костю этот зверь не тронет. Также, как не тронет и второго парня, которого она пыталась предупредить об опасности. У них, в конце концов были винтовки… Раздался громкий выстрел. А дальше наступила тьма… Зима всегда забирает свои долги… *** Сознание возвращалось отрывками, большими, накатывающими друг на друга частями. Первыми сквозь плотную темноту пробились запахи — облепихи, полыни и горького жженного дерева, с лёгким привкусом дымного морозного воздуха. Потом вернулись звуки — тихое поскрипывание деревянного пола, какое бывает, когда кто-то преувеличенно осторожно пытается пройти на цыпочках, не поднимая лишнего шума. Чуть погодя она ощутила тепло, дурманящее, окутывающее ласковым коконом, но вместе с этим теплом пришли и ощущения — правый бок опалило болью, с трудом проник в забитый вязкой дрянью нос воздух, запульсировала тугими струями ослепительной боли голова. С трудом разлепив склеенные какой-то дрянью губы, девушка попыталась издать хоть какой-то звук, но пересохшее горло было способно только на хрип — тяжёлый, низкий. В следующую секунду на пылающий лоб опустилась холодная ткань, чуть облегчив ее страдания. — Не дергайся, — прямо над ухом раздался тихий мужской голос, — Глаза не открывай, хуже станет. Полине захотелось поступить вопреки этому указывающему гласу, но сил оказалось неожиданно мало. Пока девушка пыталась победить саму себя, чтобы разлепить тяжелые веки, некто аккуратно провел тканью по ее лицу, на мгновение задержавшись около носа. Пронзившая ее в этот момент боль, заставила конвульсивно дёрнуть головой, но дышать стало легче. — Не дергайся, — беззлобно повторил этот же голос. Ещё через мгновение ее голову слегка приподняли, прижав к губам какую-то ёмкость. Девушка попыталась возразить, вяло отмахиваясь от предложенного питья, но содержимое чашки или кувшина, словно само собой потекло ей в рот. Она сделала несколько глотков, едва не захлебнувшись теплой, густо пахнущей медом и брусникой жидкостью, и, когда незнакомец опустил ее голову обратно на подушку, почувствовала себе полностью измотанной, в очередной раз проваливаясь в глубокий сон. И если кто-то действительно планировал ее судьбу, то играл этот кто-то явно не на ее стороне. Время извилистой тропкой убегало вперёд, но упрямо обходило ее стороной. Полина то засыпала, то просыпалась, мучимая жаром и болью в поврежденном боку. Иногда она просыпалась, ощущая, как некто мягкими аккуратными движениями меняет повязки, и засыпала снова, окутанная теплом и спокойствием. Иногда она приходила в себя настолько, что пыталась рассмотреть своего то ли спасителя, то ли тюремщика из-под полуприкрытых ресниц, но его образ с удивительной настойчивостью ускользал. Это был мужчина с деликатными холодными руками и тихим приятным голосом — вот и все, что оставалось в терзаемой болезнью голове. Очередное возвращение в реальность было легче предыдущих. Борясь с дурнотой, дрожащая девушка приподнялась на локтях, осторожно оглядываясь по сторонам. С удивлением обнаружила, что находится в какой-то действительно непонятной комнате. Полина судорожно сглотнула, с трудом соображая, даже зажмурилась для надёжности, но картинка окружающего не поменялась — она по-прежнему находилась в небольшой комнате, своей обстановкой больше напоминающей деревенскую избу. Помещение, очень чистое и аккуратное, было деревянным, что наталкивало ее на мысль о том, что до домика лесника они все же добрались. Девушка дернулась, разом вспоминая все последние события. — Костя?! — она оглянулась по сторонам, замечая ряд книжных полок, доверху заполненный ворохом книжек в черных мягких обложках, чисто прибранный стол, на котором гордо возвышался непонятного предназначения кувшин, выбеленную печь со стопкой дров рядом, плотно закрытый небольших размеров шкаф. Девушка рванулась вперёд, то ли всхлипывая, то ли сдерживая сухое рыдание. В комнате она находилась одна, ни Кости, ни Оксаны, ни Артура не было. Также, как не было ее вещей. Полина откинула одеяло, обескуражено замечая, что надета на нее длинная мужская футболка черного цвета. Ее свитер, джинсы и куртка в обозримом пространстве не наблюдались. Бок снова опалило невыносимой болью. Давясь сухими судорожными всхлипами, девушка дрожащими пальцами рванула край футболки вверх. На ее правом боку пластырем была аккуратно закреплена тугая бинтовая повязка, скрывающая пульсирующую рану. Девушка всхлипнула, отбрасывая упавшие на лицо темные волосы и силясь понять, что же все-таки произошло. Она не помнила. Не помнила ровным счётом ничего, начиная с того момента, когда Костя сошел с тропинки. Кажется, на нее бросился волк, обитающий в лесу, но если это было действительно так, то оставалось загадкой, почему она до сих пор жива, и если жива, то почему не в больнице и самое главное, где друзья. Скрипнула входная дверь, впуская в прогретую комнату немного свежего воздуха вместе с хозяином дома. Вздрогнув, Полина поспешно натянула на ноги одеяло, отбрасывая мысль о том, что тот, кто избавил ее от одежды и переодел, наверняка все уже видел. Незнакомец замер около двери, то ли удивленный, то ли испуганный ее неожиданным пробуждением. Замерла и девушка, пораженная увиденным. Она сама толком не понимала, кого именно хотела увидеть, но вместо заросшего бородой мужика с винтовкой и в охотничьем тулупе, какого уже успело нарисовать ее воображение, перед ней стоял молодой хорошо сложенный парень. Хозяин жилища был облачен в белую рубашку с длинными рукавами, закатанными до локтя. От куртки, тулупа или иной верхней одежды он видимо, уже успел избавиться, отставив ее где-то за пределами комнаты. Полина опустила взгляд чуть ниже, с удивлением замечая почти новые голубые джинсы и босые ступни. Как ни странно незнакомец довольно комфортно себя чувствовал стоя на явно холодном полу. Девушка практически тут же вернулась взглядом к его лицу — молодой человек оказался на удивление симпатичным. Обладатель темных коротко стриженных, но чуть отросших волос и карих глаз, цвет которых в народе называют кофе с молоком, в сочетании с какой-то нездоровой белизной лица, он смотрел на нее просто и открыто, не спеша, однако, вступать в разговор, или иными способами обозначить свое присутствие. — Кто ты такой? — наконец, нарушила затянувшееся молчание девушка, и в этой звенящей тишине ее тихий голос прозвучал грому подобно. На парня это подействовало крайне отрезвляюще. Он вздрогнул, отшатываясь к двери, в которую только что вошёл, но тем не менее не выскочил за нее, как успела подумать Полина. Каким-то механическим движением проведя по волосам, молодой человек довольно быстро сориентировался, резким уверенным шагом подходя к столу, и подхватывая кувшин. Все так же молча, он плеснул содержащуюся в нем жидкость в керамическую кружку, подошел ближе, протягивая ей ёмкость. — Пей, — голос у него и правда был приятным — мягким и тихим. — К-кто ты такой?! — слегка заикаясь от страха и волнения, упрямо повторила Полина, отодвигаясь от него подальше, упираясь спиной в теплую деревянную стену. — Где мы? Где. где мои друзья? — Пей, — ещё тише произнес молодой человек, начисто проигнорировав все ее вопросы. — Где мои друзья? — прошептала девушка, смаргивая мутные тяжёлые слезы перед глазами. Вместо ответа юноша потянулся к ней с кружкой. Повинуясь внезапному желанию, Полина резко подалась вперёд, отталкивая его руку, краем сознания отмечая, что кожа у него просто ледяная. Кружку он не удержал, та, описав широкую дугу, с глухим стуком грохнулась на пол, развалившись на несколько крупных частей. Резкое движение отозвалось такой болью в поврежденном боку, что у Полины перед глазами взорвался снов белых искр. Не выдержав, она всхлипнула, и крепко сжимая зубы, легла обратно на кровать, подтягивая колени к груди. — Не дергайся, — обронил парень, и в его голосе проскользнуло что-то, отдаленно напоминающее сочувствие. Всхлипывая, Полина наблюдала за тем, как он вернулся к той стороне, где находилась кухня — стол с посудой, раковина и что-то, похожее на газовую плитку, какие были у охотников, и порывшись в навесном шкафчике, извлек ещё одну похожую кружку. Осторожно обходя валяющиеся на полу черепки, наполнил ее из того же кувшина, и ничуть не смущаясь под ее пристальным взглядом, подошёл, аккуратно устраивая кружку на полу возле кровати. — Выпей, — Незнакомец предусмотрительно отошёл подальше, прежде чем начать разговор. — Это облегчит боль. — Что со мной? — настороженно осведомилась девушка, подозрительно поглядывая на парня, спокойно усевшегося на кресло в противоположном конце комнаты. Судя по всему, он давным-давно там обосновался, Полина подметила раскрытую книжку на подлокотнике и обычную шариковую ручку, которой уже успел вооружиться незнакомец. — Эй, — аккуратно нагнувшись, девушка достала питье, — Что это? Пахнет вкусно. — Брусника, мята, вода, — спокойно принялся перечислять парень, так словно каждый день этим занимался. — Кровники и таежник. Выпей, это снимет боль. — Ладно, — пробормотала себе под нос девушка, все ещё не решаясь притронуться к кружке. Она подметила как минимум два названия, которые никогда в жизни не слышала раньше. Парень откинулся в кресле. Полина заметила, что на его лице четко обозначились следы усталости, будто бы он не спал по-хорошему несколько дней подряд. — Ладно, — ещё раз тряхнула головой девушка. — Это отвар. Ладно, — зачем-то повторила. Потом куда серьезнее осведомилась, — Где мои друзья? Паренёк смотрел все так же прямо, ни единым движением не выдав ни тревоги ни страха. — Я не знаю, — наконец, едва слышно проговорил юноша. — Ладно, — Полина тяжело вздохнула, грея руки о неожиданно горячую кружку. — Почему я здесь? — Здесь жизнь, — тихо отозвался незнакомец совершенно странной фразой. — Где… — девушка оглянулась по сторонам. — Где мой телефон? Нужно позвонить… Там Костя. Черт. И Артур. И Оксана. Где мой телефон? — чуть более требовательно произнесла Полина. Не тратя слов на лишние объяснения, молодой человек передал ей мобильный, лежащий, как оказалось, тоже на столе, но пользы это не принесло — телефон, сохранивший почти полный заряд, оказался напрочь лишён любого подобия связи. Полина несколько раз попыталась набрать разные номера, но трубка к ее мольбам оказалась безответна — на том конце провода царило равнодушное молчание. Она растерянно взглянула на своего собеседника: — Почему… Почему здесь нет связи? Он пожал плечами, слишком явно избегая ее взгляда. — Ладно, — девушка тряхнула головой, позволив волосам упасть на лицо. — У тебя же должна быть связь с городом… С лесничеством в конце концов. Телефон… Спутниковый телефон? Молодой человек снова отрицательно покачал головой. Немного неестественно выпрямившись, он встал, застыл посреди комнаты, словно не решался приблизиться и в то же время не решался уйти, при этом ничем не выражая своей заинтересованности в диалоге. — Ты же понимаешь, что мне нужно в больницу? — она решила сменить тактику, настойчиво добиваясь от него хоть какого-то ответа. Немного ясности. — Почему ты не вызвал помощь? Что это за повязка вообще такая? Кто на меня напал? — Полина почувствовала, что начинает терять контроль над собой, от того, что оставался глух к ее вопросам. Сердце тревожно билось в груди, добрая тысяча вопросов металась в голове, ударяясь о своды черепной коробки, но никто не спешил ей прояснять ситуацию. — Тебе нужен отдых, — снова едва слышно заявил хозяин дома. Голос у него был приятным, немного шершавым, как если бы он долго молчал. Привык к этому молчанию, которое въелось под кожу. Полина сморгнула навернувшиеся слезы. Спрятала лицо в ладони, прикусывая изнутри щеку до металлического привкуса во рту. От напряжения у нее и правда начинала кружиться голова, и мысли становились неповоротливыми. -Это уже не смешно, — Полина слабо контролировала свой дрожащий голос. — Где мои вещи? — девушка упрямо поднялась на ноги, изо всей силы сжимая зубы, стараясь побороть противную липкую тошноту, сжавшую горло. Незнакомец смотрел ей прямо в глаза, и она с трудом выдерживала этот слишком спокойный взгляд. Юноша, нисколько не смущаясь ее пристального взгляда, не спеша прошел к стенному шкафу, достал оттуда ее парку, джинсы и рюкзак. — Свитер был весь в крови, извини, — сухо сообщил юноша. Полина резко подалась вперёд, выхватывая свою куртку и принялась слишком спешно натягивать штаны, торопясь убраться отсюда как можно дальше. От резких движений кружилась голова, но ей было все равно. Так не к месту вспоминались слова Артура: " Может там маньяк окопался». Она украдкой подняла глаза на так и замершего посреди комнаты паренька — глаза у него были слишком ясные, чтобы подумать о чем-то плохом, но с другой стороны на убийцах никогда не написаны их склонности. — Тебе не уйти отсюда, — словно подтверждая ее догадки, веско припечатал словами хозяин домика. — Вот как, — запальчиво произнесла девушка и, справившись, наконец, со шнуровкой, распрямилась, натягивая парку и совсем немного путаясь пальцами в кнопках и застежках. — Почему же? Ты мне помешаешь?! — Лес, — его голос все ещё оставался немного хриплым, словно он давным-давно разучился говорить. Оказавшись к нему слишком близко, Полина почувствовала, что от ее неожиданного собеседника пахнет свежо, как бывает, когда из тепла выйдешь на тридцатиградусный мороз и сделаешь тот самый первый глубокий вдох. — Я не собираюсь слушать этот бред, — быстро обогнув парня, она устремилась к выходу. Все ускоряясь миновала крохотную веранду и громко хлопнув дверью, ступила в быстро сгущающиеся сумерки. Ледяной воздух ее обжег, не позволив толком даже вдохнуть, но девушку это только подстегнуло. Не разбирая дороги, она рванула вперёд по узкой, по хорошо утоптанной тропке, опасаясь услышать за спиной хлопок двери, который означал бы, что ее спаситель бросился в погоню. Впрочем, ничего подобного не последовало, и спустя несколько минут, Полина перешла с бега на быстрый шаг, слишком рано сорвав дыхание. Бок словно раскаленным железом обжигало, настолько сильной стала боль, но девушка упрямо шла вперёд, на неверных ногах ступая по скользкому снегу, надеясь, что рано или поздно тропка выведет ее в деревню. Лес, оправдывая ее первое впечатление, и, правда, был безжизненным — в холодном белом мареве не было слышно ни одного звука, даже перестук ее собственных шагов жадное сплетение веток поглощало без остатка. Кем бы ни был ее недавний собеседник, он не бросился ей вдогонку, что не могло не радовать. Полина шла вперёд, безуспешно пытаясь поймать связь, но скоро оставила свои бесплодные попытки — руки мёрзли, болели покрасневшие пальцы, а телефон все так же оставался бесполезным куском пластика и металла. Дышать этим воздухом оказалось очень тяжело — несколько раз девушке пришлось остановиться, широко открывая рот и стараясь захватить жалкие крохи кислорода, который был так необходим лёгким. Сердце стучало где-то в горле, но, несмотря на этот перестук, не могло ей помочь — с каждым новым шагом становилось все тяжелее идти, все холоднее вокруг. Несколько раз девушка поймала себя на том, что начинает останавливаться, тяжело опираясь на стволы деревьев, но упрямо заставила себя двигаться дальше. Мысли путались, сложно было уловить за хвост хоть одну из них, постепенно цель ее похода стала казаться чем-то призрачным, совсем неважным, и в тот момент, когда она была готова остановиться, на тропинке, перегородив ей дорогу, появился ОН… Полина сморгнула туман перед глазами, путая фантазию с явью, но волк, застывший перед ней, оказался вполне реальным. Едва слышно вскрикнув, девушка попятилась, и огромный зверь, оскалив зубы, двинулся за ней следом. Он действительно был огромным — больше любого из тех, кого ей уже приходилось видеть в зоопарке или на картинках. Она вообще не была уверена, что зверю положено быть таким большим. Но он был. Скалился, тихо рычал, и грациозно переставлял свои лапы, и белоснежная шерсть на его загривке ходила волнами, свидетельствуя о том, что зверь был в ярости. Полина была не в силах отвести от него взгляда, отстраненно замечая, что шерсть у волка казалось, была соткана из тысячи колких мелких льдинок, а жёлтые глаза смотрели слишком осмыслено. Зверь пригнулся, девушка зажмурилась, ожидая непременной боли от столкновения с лапами и клыками, способными спокойно перекусить ей шею, но в следующую секунду ее оглушил крик: — Аякс, нет! Испуганно то ли всхлипнув, то ли вздрогнув, она распахнула глаза, как раз вовремя, чтобы увидеть давешнего незнакомца, выбравшегося на тропинку прямо перед ней. Юноша тяжело опирался о ствол ближайшего дерева и так же тяжело дышал, она слышала это дыхание, находясь в нескольких шагах от него. Складывалось впечатление, что он бежал все это время, но больше поразил его внешний вид — он так и остался босым, в своей рубашке, но, несмотря на то, что от мороза застывало дыхание, ему, казалось, ничуть не было холодно. — Аякс, назад! — грозно повторил незнакомец, сдвигаясь на пару шагов и закрывая ее собой. Волк угрожающе зарычал, мотнул головой. — Я сказал — нет! Лес получил свое. Хватит! — он говорил негромко, но каждое его слово словно бы имело вес, тяжело падало в снег, застывало глыбой льда в этом и без того мертвом лесу. Волк снова зарычал. Полина вздрогнула, и вдруг заметила, что рука, которой парень опирается о тонкий черный ствол, вся перепачкана в крови. Темные багровые ручейки стекали по шершавой коре, и падали в снег. Девушка неверяще потерла глаза, на миг даже позабыв о той опасности, что стояла перед ними, оскалив клыки. В том месте, где горячие капли падали на землю, растапливая снег, тут же распускались крупные багровые цветы с тяжёлыми лепестками. Они клонили плотные головки к земле, и Полина с трудом воспринимала реальность происходящего. Низкий утробный рык перекрыл тихий голос: — Довольно, — юноша даже не дрогнул, когда зверь вновь угрожающе рыкнул. Волк пригнул голову к земле, и Полина вскрикнула, когда зверь стремительным движением рванул вперёд, но вместо того, чтобы сбить их с ног, он вдруг рассыпался прямо в прыжке ледяными осколками, ударившими порывом ветра им в лицо. Большая часть, впрочем, пришлась на ее попутчика, но острые льдинки все равно оцарапали нежную кожу лица. Девушка всхлипнула, отказываясь поверить в реальность происходящего. Между ними повисла тяжёлая тишина, парень не спешил оборачиваться. Со своего места Полина видела только его дрожащие плечи и прямую, как иглу, спину. Он вроде как стоял прямо, но с каждой секундой сутулился все больше. — Я же говорил, — наконец, едва слышно произнес юноша, — Лес тебя просто так не отпустит. — Ч-что эт-то т-такое? — с трудом произнесла девушка. Он медленно обернулся. Полина вздрогнула, не понимая, чего ей хочется больше — то ли отпрянуть, то ли бросится на помощь. Парня мотало из стороны в сторону так, словно стычка со зверем вытянула из него все силы. -К-кто т-ты такой? — она все ещё не могла справится со своими эмоциями. — Ты же сама знаешь ответ, — он дышал приоткрытым ртом, привалившись плечом к тонкому древесному стволу. Слишком быстро темнело вокруг, слишком бледным было его лицо на фоне этой невыносимой темноты. — Хозяин? — она прижала ладони к замерзающим щекам. — Это тебя местные зовут Хозяином? Он утвердительно кивнул. От этого простого движения у девушки в груди перестало на мгновение биться сердце, но вместо отрицания, пришло осознание того, что все это правда. Ей хотелось поверить в это простое объяснение. И в тоже время хотелось спрятаться от всего того нового, что ещё могла подкинуть ей жизнь. — Мои друзья, — едва слышно произнесла Полина. — Тут никого не было, — так же тихо отозвался парень. — Была только ты. — Почему ты меня спас? — она смотрела на его стремительно сереющее лицо, с трудом контролируя ход собственных мыслей. — Этот лес забрал слишком многих, — он сделал к ней шаг, но Полина, скорее по привычке, чем от страха, отступила назад. — Но ты была единственной, кто попытался защитить меня, — его губы дрогнули в неком подобии улыбки. — Как тебя зовут? — Полина пошатнулась, чувствуя, как под курткой пропитывалась кровью повязка. — Я… — он развел руками, — Я не помню. -Как можно не помнить свое имя? — Можно, — он горько улыбнулся, и от этой улыбки, полной отчаяния и обречённости, у нее по спине пробежали мурашки. — Мне нужно домой, — голос сорвался. Полина закрыла глаза и в следующую секунду почувствовала, как ее подхватили крепкие руки. — Нет, — она попыталась его оттолкнуть, но парень словно бы и не почувствовал ее сопротивления. Мир послушно отступал за границы ее уставшего сознания. *** Тепло было повсюду, и это, пожалуй, было самым приятным в сложившейся ситуации. Полина потянулась всем телом, напоминая самой себе сытого кота, но уже через секунду в панике распахнула глаза, подскакивая на постели, куда ее вновь заботливо уложили. Стоящий около стола парень тут же успокаивающе выставил перед собой руку. — Тише, — его голос звучал куда увереннее, чем в прошлое ее пробуждение. — Все нормально. Не бойся. Но Полина уже и сама сообразила, где оказалась. Она бессильно откинулась обратно на подушку, борясь с дурнотой и, натянув повыше одеяло, повернула голову так, чтобы видеть, чем именно занимается хозяин дома. Парень, на чьем лице застыло непонятное выражение лица, достаточно быстро шинковал маленьким ножом непонятного предназначения травы, складывая их в небольшую миску. — Можно я буду тебя называть Каем? — неожиданно даже для себя поинтересовалась Полина, и тут же, стремясь скрыть смущение, быстро добавила, — Без имени как-то совсем неудобно. — Значит, мальчик с осколком льда вместо сердца? — приподнял уголки губ в подобие улыбки парень. — Я не против, — он, задумчиво оглядел результаты своих трудов, залил травы водой из чайника и опустился на стул, опираясь подбородком на сложенные руки. Девушка не спешила отводить от него глаза, рассматривая открытое лицо с приятными мягкими чертами. Пожалуй, он был из тех парней, которых принято считать красавцами, однако впечатление немного портили темные тени, пролегшие под веками и пергаментная бледность, выдающая в нем какую-то нечеловеческую усталость. — Позволишь, я сделаю перевязку? — он собрал со стола раскиданные бинты, выудил откуда-то из ближайшей полки ножницы. — У меня есть выбор? — саркастично поинтересовалась девушка. Кай ее юмора, видимо, не оценил, потому как застыл неподвижно в нескольких шагах от кровати, и сдвинулся с места только тогда, когда увидел ее утвердительный кивок. Юноша на удивление аккуратно примостился на кровати, и, потянув на себя одеяло, сдвинул часть прикрывающей ее рану футболки в сторону. Полина с удовлетворением заметила, что на сей раз осталась в джинсах. Когда его пальцы прикоснулись к ране, одним аккуратным, но резким движением настоящего профессионала срывая заскорузлую от высохшей крови повязку, Полина задержала дыхание, но боли не последовало. Девушка уткнулась взглядом в низкий потолок домика, только сейчас, к своему удивлению, замечая, что там висит огромный ледяной кристалл, от которого исходит то равномерное свечение, которое она принимала как данность. Заинтересованная девушка покрутила головой в поисках иного источника освещения, которого не оказалось. — Почему? — она глянула на Кая, который возился с повязками, разложив бинты на собственных коленях. — Что? — парень вопросительно взглянул на свою пациентку. — Почему оно светится? — Полина кивком указала на ледяную глыбку. — И почему не тает? — Потому что, — он пожал плечами, слегка нахмурившись, словно вообще впервые об этом задумался, — Потому что я так хочу, — он принялся накладывать свежие повязки на ее разодранный бок. Полина слегка приподнялась на локтях, наблюдая за точными и плавными движениями, которыми он заклеивал рану, слегка оглаживая ее кожу за пределами воспаленных рванных царапин. Кончики его пальцев казались просто ледяными, от того места, где он прикасался разбегались мурашки. — Тебе не впервой, да? Кай не стал переспрашивать, чем именно она интересуется. Утвердительно кивнул, заканчивая свою манипуляцию. Полина, дождавшись, когда он освободиться, одним резким движением схватила его за руку, переворачивая ладонью к себе. Она помнила, как густо стекала кровь по его ладони там, в лесу, но сейчас та оказалась целой. Неверяще, девушка аккуратно провела пальцами по его коже, убеждаясь в том, что парень цел. Кай резко втянул носом воздух. Полина почувствовала, как сильно он вздрогнул всем телом. — Все в порядке? — Приятно, — он открыто посмотрел ей в глаза, словно забыл, что так смотреть не принято. Полина не помнила, чтобы кто-то из ее окружения смотрел на нее так прямо, не скрывая чувств и эмоций. У каждого были свои скелеты в шкафу, и делиться ими никто не спешил. Юноша между тем чуть повернул ладонь, обхватив ее пальцы, чуть сжимая, слегка поглаживая. И это тоже оказалось, на удивление приятным. Полина с трудом подавила саркастичную усмешку, уже готовую сорваться с ее губ — она сидит в кровати перед совершенно незнакомым парнем, который по сути и человеком то не является, и вместо того чтобы бежать от него со всех ног, зачем-то держит его за руку. Впрочем, попытка побега все-таки была, правда закончилась без особых успехов. Едва заметно улыбнувшись, девушка поплотнее закуталась в одеяло, поворачиваясь на бок, и послушный ее движению Кай соскользнул рядом, прижимаясь щекой к матрасу, устраивая голову таким образом, чтобы продолжать смотреть ей в глаза. Впрочем, как не пытался парень казаться невозмутимым, их контакт волновал его куда сильнее, чем она могла себе представить, мужской взгляд то и дело касался их сплетенных пальцев, тут же возвращаясь обратно к ее лицу. — Я расскажу тебе сказку, — после непродолжительного молчания заявил парень, — А ты закрывай глаза, и попытайся уснуть, хорошо? Не найдя подходящих слов, Полина просто кивнула, чувствуя, как усталость постепенно накрывает ее мягкой лапой. Она действительно закрыла глаза, концентрируясь на мягких поглаживаниях ледяных пальцев, и постепенно погрузилась в мир иллюзий, ведомая его тихим, немного шершавым голосом. — Давным-давно, когда реки текли вспять, когда горы, которые ты знаешь, еще были песком, когда моря только-только опадали на землю дождевыми каплями, не было в сердце у людей тепла, потому как не ведали они ни любви, ни надежды. И царил на земле Хаос, и порожденный им Холод уносил одну жизнь за другой. И был у людей Страх. И не было ему конца. Веками отдавали они Холоду самое ценное, что имели — своих детей, но не осмеливались бросить вызов, пока не родился на Земле тот, в чьем сердце горел огонь. Когда Холод пришел за дочерью Человека, тот не отдал ее, бросая вызов самой природе, и огонь в его сердце победил. И отступил Холод, и повержен оказался Хаос. Земли эти испокон веков казались проклятыми, но Лес, что сейчас зовут Холодным, был таким не всегда. Когда-то он был полон жизни, но Человек заключил Холод сюда, и принес он с собой погибель. И заключил Человек сделку с Хаосом, и стал властителем природы, решая кому жить, а кому умирать. И прозвали его Хозяином… Шли годы, рождались и умирали люди, а среди местных появилась традиция угождать Хозяину. Сначала сам он выходил из глубин Холодного леса, выбирая себе жертву, которую отдавал Холоду, но потом местные стали сами отправлять к нему детей. И так научились выживать, ведь если не было жертвы, Хозяин возвращался к людям, неся с собой смерть. Тогда погибали все, и наученные горьким опытом, перестали смотреть друг другу в глаза, убедив самих себя, что платят малую цену за большое дело. Столетия спустя, родился мальчик, и был он слабым и предназначен он был Хозяин, но мать этого мальчика не смирилась. Она была лекаркой и спасала жизни, но когда пришли за ее сыном, она поклялась наслать на деревню мор и погубить всех в страшных муках, если мальчику посмеют навредить. Местные отступили, потому как боялись, но никто не простил мальчику его жизни. Мальчик рос, шло время, он перенимал у матери ее умения и таланты, но всегда оставался один. Четверть века спустя, занесло на окраину Леса офицера-поляка с семьей — молодого, но верного чести и делу, которое он делал. Его пятилетняя дочь как-то пришла к мальчику, который уже стал мужчиной, и он не осмелился ее прогнать, предлагая взамен дружбу. Близилось время очередного жертвоприношения, и местные решились отдать в Дар Лесу ее — иностранную девочку, вместо того, чтобы рисковать своими детьми. Суть людей такова, даже самое страшное они стремятся заключить в притягательную обложку — появилась задолго до рождения мальчика сказка, передаваемая их уст в уста. Сказка о том, что если пойти в Лес, то Хозяин его непременно одарит драгоценностями. И дети сами шли в лес, произнося заветные слова. — Тепло ли тебе девица, тепло ли тебе красная, — едва слышно произнесла Полина, вспоминая сказку «Морозко» и Артура, весело произнесшего именно эти слова. Кай чуть крепче сжал ее пальцы. — Когда мальчик узнал, какая участь уготовлена его подруге, он попытался ее спасти, но опоздал, потому что застал лишь ее рыдающую мать и полубезумного от горя отца, который все рвался пойти в лес и не мог, потому как не пускал его Хозяин. И тогда мальчик пошел сам. Он нашел девочку, укутал ее в свою шинель и объяснил, как идти, чтобы выбраться. Он пообещал ей идти следом, но не смог, потому как обрушился на него Холод. Мальчик знал, что нужно выиграть время и сопротивлялся так долго, как только мог. Он пришел в Лес не из страха и не из обреченности, он пришел, чтобы спасти, и так Лес обрел своего нового Хозяина. — А старый? — Я не знаю, — Кай качнул головой. — К тому времени, я думаю, он был рад своей смерти. Своему освобождению. — Это ужасная сказка, — едва слышно проговорила Полина. — Дослушай сначала, — его губы едва заметно дрогнули. — Оказавшись в Лесу, Мальчик понял, что оказался проклят, но в то же время понял, что он теперь единственный кто властвует над Холодом. И Мальчик смог разорвать порочный круг. Прежний Хозяин, хотя и победил Хаос, оказался слаб. Мальчик понял, не сразу, конечно, но понял, что Лесу нужна жертва, но будет ли она изнутри или снаружи, это не важно. И Мальчик впустил Холод в свое сердце, обреченный на вечное страдание, но Лес перестал требовать новые жизни, терзая ту одну, что принадлежала ему всецело. Безраздельно. Время здесь течет не так, как в твоем мире. Точнее, оно не течет вовсе. Здесь нет связи. Оттуда ты видишь только Лес, но здесь я не могу увидеть деревню и вижу только туман, что окутывает мои владения. И каждый год в одну и ту же ночь, я замерзаю в этом Лесу снова и снова, как замерз в ту ночь, а на утро цикл начинается заново. Весь Холод теперь не в Лесу, он во мне, но… Страшный ритуал забылся со временем, но сказка осталась жить. Люди приходят сюда и зачем-то произносят эти слова. Слова, что пробуждают во мне монстра. Слова, с которыми я не в силах справиться. То, что ты видела в Лесу, то, что напало на тебя, это тоже я. Это Хаос, что царит в моем сердце и в моей голове, в той форме, в которой я могу его воспринять. Все те девушки, которых ты ищешь, они были здесь, все они пробудили во мне монстра, и я пытался их спасти, но Лес их не отпустил. Как не отпустит тебя. Они уезжали, но Холод следовал за ними неотступно, и настигал, где бы они не были. — Кай, но… — Замерзать, это очень больно, — перебил ее парень. — Я нашел способы бороться с ним, и я найду способ тебя спасти. Эта земля пропитана кровью, стылой, мертвой. Те цветы, которые ты видела, зовутся Кровниками — так Лес обличает мою жертву. Он берет все до последней капли, но отдавать не страшно. Так я могу им управлять, так могу смирить Аякса. Здесь умереть невозможно, поэтому вместо смерти Хаос подпитывается болью, и причиняет ее столько, сколько пожелает. Твоя рана не заживет, пока ты здесь, но ты и не умрешь. Мой цикл подходит к концу, я уже замерзаю, только ты пока не видишь. В ночь, когда все будет кончено, ты покинешь Лес, я провожу тебя, и там, на границе между мирами, мы произнесем слова. Холод не посмеет тебя тронуть. Все эти девушки, они погибли по моей вине. — Ты не остановил их? — Они меня не видели, Полина, — девушка вздрогнула, впервые услышав свое имя из его уст. — Я не знаю, почему увидела ты, но именно поэтому Аякс набросился на тебя. Я испугался, и Хаос тут же вышел из-под контроля. Он заберет так много, как только сможет. Эти слова пробуждают во мне жажду причинять страдание. Показать окружающим ту боль, которую я испытываю каждый раз. И я не могу остановиться. Ты тоже не должна была меня увидеть… — Я видела сначала Аякса, потом тебя. Испугалась, что он бросится. Я же не знала, что он твой, — словно бы оправдываясь, заявила девушка. — Этот дом не твоя тюрьма, Полина. Это твое спасение. — Но… Кай, ты не Хозяин этого леса, — Полина уткнулась носом в одеяло, — Ты его пленник. И ты… этот твой цикл можно как-то разорвать? — За столько лет я успел забыть свое имя, — горько улыбнулся парень, — Но имя девочки до сих пор со мной. Я ведь даже не знаю, выбралась она или нет. — Как ее звали? — Катарина. — Кай, — Полина вскочила, подавшись к нему, — Та женщина из деревни, которая ходит в Лес, ее зовут Екатериной, что если она… ну та самая девочка… — Она оставила мне свою куклу, — он кивнул на полку, где действительно сидела тряпичная старая кукла в платье, выцветшем от времени настолько, что нельзя было уже точно сказать его цвет. С двумя глазами-пуговицами. — Может, заберешь и отдашь? Проверим идею. Это будет правильно. — Ты не ответил на вопрос про то, можно ли все это прекратить? — Когда ты назвала меня Каем, ты оказалась права. Холод царит в моем сердце, в моей голове. С ним практически невозможно справиться, его невозможно контролировать. В ночь, когда все начинается, больнее всего. Если бы кто-то в этот момент… неважно. — Что? — Полин, иногда для того, чтобы спасти, нужно согреть, но… — он вдруг рассмеялся, и в этом смехе было так много отчаяния, что она вздрогнула, боясь в нем захлебнуться. — Никто не возвращался сюда. Никогда… *** Серая мгла наступившего утра без следа уничтожила ночное откровение. Новый день не принес ей никаких ответов — парень ушел в Лес еще до того, как она успела проснуться, а возвратился лишь вечером, не горя желанием вести диалог. Бесконечная спираль течения времени затянула ее неожиданно резко и не спрашивая желания. Полина хотела выбраться, у судьбы, видимо, были на нее иные планы — маленький деревянный дом посреди застывшего во времени Леса стал ее с треском захлопнувшейся ловушкой. Отсюда действительно не было выхода — она пыталась. Несколько раз собирала вещи, пока Кая не было, принималась бродить по окрестностям в надежде найти путь к деревне, но все тропинки, на которые она набредала, неизменно возвращали ее к маленькому домику. Она принималась расспрашивать, снова и снова, надеясь услышать что-то новое, подсказку или намек, но юноша оставался угрюм и молчалив, обмениваясь с ней лишь самыми необходимыми репликами, как будто бы жалея о том порыве, что заставил его рассказать. Девушку не пугало это чертово проклятье и осознание того, что перед ней не человек — ее пугало собственное нежелание менять ситуацию. Разумной была идея выбраться отсюда поскорее, но если это было так, зачем она тогда так старательно хотела узнать о его жизни, готовая, словно примерная ученица взять блокнот и записывать. Ей было интересно все — откуда в доме появляются все эти современные вещи — его одежда, посуда, полотенца, книги и ручки, спички и прочая бытовая ерунда. Впрочем, этой информацией он с ней все-таки, пусть и неохотно поделился — здесь местные оказались правы, все эти вещи в лес носила Катерина — женщина, которую все считали немного помешанной. Он не знал, почему она так делает, не мог толком сказать, почему ее не трогает, но с благодарностью относился к такому поступку, ответно оставляя ей полные корзины грибов и ягод, пучки своих целебных трав и всего прочего, чем щедро снабжал его Лес. «Всем тем, что выращено на твоей же крови» — хотелось добавить Полине, но она сдерживалась. С интересом наблюдала за тем, как он смешивает свои травы, чтобы сделать ей очередную перевязку — рана, к которой девушка научилась относиться довольно бережно, практически перестала ее беспокоить, и может дело было в том, что время здесь действительно замерло — укус не проходил, но и хуже ей не становилось, а может, помогали его странные припарки. Уж в чем в чем, а в лекарствах он разбирался. Полина расспрашивала его о повязках и отварах, о баночке странной мази, которую он кинул ей, когда неловко оступившись на льду, она набила синяк. Он отвечал. Коротко, иногда неразборчиво, но это были слова. Слова, которых ей здесь недоставало, которых так отчаянно хотелось заслужить. Иногда Полине казалось, что она сошла с ума — особенно в те моменты, когда она рисовала очередную птичку на стене, отмечая еще один прожитый в небытие день, иногда она думала, что было готова к чему-то такому всю жизнь — к этой зиме, к ее искалеченному одиночеством властителю. Девушка добралась до его книжной полки, разворошила черные записные книжки, с удивлением обнаружив в них сказки. Добрую сотню самых разных историй, написанных им. Это оказалось неожиданно интересным, будто бы залезть без спросу в чью-то голову, и она с увлечением читала одну за другой, стараясь как можно больше успеть. Несмотря на все свое показное безразличие, Кай не стремился от нее избавиться. Это Полина поняла постепенно. Более того, он даже не пытался скрыть, что ему хотелось узнать о ней и ее мире, но каждый раз, когда, казалось, он слегка забывался, задавая ей вопросы, в следующую же секунду, он будто бы одергивал сам себя, встряхиваясь. Закрываясь вновь и вновь. Он был загадкой, и в то же время был открыт. И она понимала. Понимала как никто другой, он боялся впустить кого-то в свое сердце, в свою душу. Боялся открыться, потому что тогда стало бы еще хуже. Он готовил ей завтраки. Маленькое неожиданное открытие. Заваривал кислый морс из облепихи, который безумно ей нравился. Однажды заметил, с каким интересом она рассматривает висящий под потолком ледяной кристалл, и на следующий день принес ей такой же, только маленький, помещающийся в ладони, светящийся так ярко, как только она хотела. Вечерами, читая очередную записанную убористым мелким почерком историю, она замечала иногда на себе внимательный взгляд карих глаз, и, поднимая глаза, натыкалась на него. Кай не скрывался — то ли не умея, то ли не считая нужным. Иногда он рассматривал ее, будто бы редкий экземпляр в своей коллекции, но Полина никогда не смущалась этого взгляда, не пугалась его. Он был открыт, и в то же время оставался самым замкнутым из всех, кого она встречала. Он заботился. Странно, искалечено, не заботился. Полина практически привыкла, что просыпается под двумя одеялами, хотя засыпает под одним. Он так и ютился в кресле, и на все ее попытки вернуть кровать законному владельцу, лишь сухо улыбался, отрицательно качая головой. Он, не чувствующий холод, зачем-то каждый день исправно жарко топил печь. Доставал ей книги с верхних полок. Раздобыл сушеной вишни, которая ей так понравилась. Он был везде, в каждом жесте, в каждом слове, в каждом поступке — самим собой, и в то же время Полине было его чертовски мало. Она все старалась угадать — откуда он родом, из какого времени, и никак не могла. Мальчик, выросший без любви, мальчик, ради этой любви отдавший жизнь. Он был ее личным секретом, самой большой загадкой, и она не знала, чего стоит бояться больше — разгадать эту тайну слишком рано, или не разгадать вовсе. Птички на стене добавили к своей стае двадцать четвертую особь, когда он не вернулся. На улице стемнело, а он обычно приходил в сумерки, завыл смертоносно холодный ветер, зажглись на всегда затянутом тучами небе звезды, а его все не было. Полина поймала себя на том, что с тревогой поглядывает на дверь снова и снова, не понимая даже, что ее беспокоит. Сквозь завывания метели, сначала неразборчиво, а потом слишком понятно раздался тоскливый вой Аякса. С этим зверем она не встречалась с того самого момента на тропинке, лишь издали наблюдая за Каем, возившимся со своим воплощением. Он пугал ее. Пугал нереальностью своего существования, жестокостью в желтых, огнем горящих глазах. Полина вслушивалась в этот тоскливый вой, от которого сердце сжималось в ледяную точку около получаса, а затем, не выдержав, натянула парку, распахивая двери. Толком пока не понимая, что собирается сделать со зверем, и может ли вообще что-то сделать, девушка прикрыла глаза рукой, стараясь разглядеть сквозь мельтешащий снег хоть что-то. Аякс, нарезающий круги на поляне перед домом с такой скоростью, что вся она была затоптана волчьими следами, остановился, взглянув на нее неожиданно разумным взглядом, постоял пару мгновений, а затем рванул по тропинке, через каждый шаг призывно оборачиваясь. — Эй, — Полина, как завороженная, шагнула следом. — Что ты хочешь? Мне… с тобой пойти? Волк, кажется, несколько раз призывно мотнул могучей башкой. — Ладно, — стараясь не обращать внимание на абсурдность происходящего, Полина углубилась за странным зверем в лес, спрятав нос от щипающего мороза поглубже в шарф. Кай обнаружился в пяти минутах ходьбы, основательно так заметенный снегом. Можно сказать, больше напоминающий небольшого размера сугроб. — Эй, — последние несколько метров преодолев бегом, Полина с размаху упала на колени, проигнорировав острый укол боли в боку. — Ты чего? — она принялась лихорадочно разгребать снег, смахивать застывшие льдинки с бледного, абсолютно безжизненного лица. — Нет! Нет-нет-нет-нет. Ты же домой меня отправить обещал… Кай, твою мать, Кай… — она смахивала снег с темных мягких волос, слегка отросших и придававших ему немного хулиганский вид, с разворота плеч, сегодня обтянутых теплой кофтой с капюшоном, но он казался неподвижным. Абсолютно мать его… замерзшим…мертвым. Аякс нарезал круги рядом, к счастью, больше не пытаясь нападать. Отчаявшись, Полина обернулась к зверю, не замечая, как набивается в ботинки снег, как колкие снежинки пытаются забраться ей под одежду, стараясь заморозить, забрать живительное тепло. — Что мне делать? Волк мотнул мордой в ту сторону, откуда они только что пришли, как бы давая понять, что парню нужно в тепло. Будто бы она и сама не понимала. Фыркнув, девушка отвернулась обратно, смаргивая неожиданно набежавшие на глаза слезы. — Кай, — она стянула варежки, запихнув их в карманы, едва прикасаясь, провела большими пальцами по его векам, стирая налипший на них иней. Почувствовав горячие слезы на щеках, даже не попыталась их стереть. Приблизилась к его лицу так, что почувствовала свое теплое дыхание, отлетающее от его щеки, но не могла понять — дышит ли он. Время текло незаметно. Полина не знала, сколько просидела так, гладя его лицо. Пальцы покраснели и замерзли, каждое движение отдавалось болью, но ей было почему-то все равно. Если он умер, то стоило радоваться, хотя бы потому, что если верить его словам, умер монстр, лишивший жизни многих людей. К тому же, если верить все той же легенде, на утро он снова оживет, чтобы сеять смерть и ужас. Глядя сейчас на этого безжизненного парня, она с трудом бы могла поверить в его безжалостную сущность убийцы. И чтобы не замерзнуть вместе с ним, только вот для нее по-настоящему, нужно было встать и пойти обратно в тепло маленького дома, но она не могла, не понимая толком, чем дорожит. Не могла оставить, предать так, как когда-то предали ее. Она вздрогнула, когда до нее донесся едва слышный стон. Потом еще один, чуть громче предыдущего. — Кай? — не веря толком в происходящее, Полина наклонилась ближе, надавила ладонью на его щеку, вынуждая перекатить голову. От ее когда-то теплых рук кожа парня была чуть теплой. Он несколько раз моргнул, вряд ли видя ее перед собой, потом сфокусировался. — П…Полина… — едва слышно, на грани реальности. От этого простого движения губы, покрытые сухими корками, закровили. Девушка прижала палец его губам, стараясь не ранить еще больше. — Тише….тшшш… — она улыбнулась сквозь слезы. — Давай-ка в тепло. Сможешь мне помочь. Нужно встать. Она собралась, вспоминая, чему их учли в университете. С человеком в таком состоянии стоило разговаривать простыми понятными односложными фразами. Молодой человек несколько секунд обдумывал ее слова, потом неуверенно кивнул. За их спинами снова затопал притихший Аякс. Несколько попыток подняться не увенчались успехом, но он все равно, видимо, на чистом упрямстве встал, схватившись за ствол дерева. С отвращением Полина заметила, как черный ствол тонкими шершавыми иголками коры впился в его ладонь, тут же раня и без того истонченную от многочисленных порезов кожу. Ноги у него заплетались, и девушка, помогающая ему идти, с трудом могла контролировать направление, но спустя целую вечность, они добрались. Аякс, мечущийся между ними, больше напоминал взволнованного щенка, чем матерого волка, и поэтому, когда о заскочил в открытую дверь, вслед за ними, Полина даже не попыталась его выгнать, осознавая — у этого зверя переживать причин и поводов даже больше, чем у нее. К этому моменту Кай уже снова практически отключился, поэтому уложить его в постель и закутать всеми имеющимися в доме одеялами не составило особого труда. И это кротость, это ненормальное послушание ее пугало. Если бы кто-то, несколько дней назад, посмел сказать ей, что она будет обнимать Аякса, ища в нем утешение, она бы смело покрутила пальцем у виска, но теперь сидела так несколько часов подряд, спрятав лицо в мягкой волчьей шерсти и, почти не моргая, наблюдала за тем, как проходил через свои круги ада тот, кого люди окрестили Хозяином. Он не казался ей ни нечестью, ни монстром — просто страдающим молодым парнем. Парнем, которого она успела спасти. По крайней мере, сегодня. Сначала его колотило, да так сильно, что больше было похоже на судороги, потом он затих, но Полина все равно знала — на утро он едва ли сможет шевелиться от боли в мышцах. Она, кажется, задремала, хотя Аякс так и не нагрелся, оставаясь холодным, но, по крайней мере, дышащим и живым, потому что пропустила момент, когда он начал задыхаться. Вскочив и слегка пошатнувшись на затекших ногах, Полина почти бегом бросилась к кровати. Кай лежал на спине, запрокинув голову и стараясь втянуть воздух чуть приоткрытым ртом. Его снова начало трясти, и, видимо, поэтому он не справлялся, не в силах скоординировать вдох с хаотичными мышечными сокращениями. Его же собственное тело его предавало. Парень мельком глянул на свою спасительницу, в молочно-карих глазах мелькнул страх, тут же скрытый привычной отчужденностью. — Кай, — ее голос звенел от страха. — Ты меня сейчас слышишь, — Полина аккуратно вытянула подушку, отбросив ее куда-то на другой конец кровати, села, устроив его голову на своих коленях. Кай несколько раз судорожно кивнул, все ещё не в силах нормально дышать. Полина нарочито громко втянула носом воздух. — Слушай меня сейчас. Дыши…ладно? Со мной вместе, — она вдыхала снова и снова, вздрагивая от его бессильных попыток, но, наконец, мужское дыхание выровнялось. Девушка записала на свой счет еще одну маленькую победу. Откинувшись на спинку кровати, она, бездумно наблюдая в окно за разгулом стихии, принялась слегка поглаживать его волосы, еще влажные после недавней метели. Проводила пальцами по его лбу, по закрытым векам, нежно, едва касаясь. Отбрасывала отросшую челку, оглаживала скулы, успокаивая то ли его, то ли саму себя. — Зачем? — она вздрогнула от этого вопроса, прозвучавшего в абсолютной тишине грому подобно. — Что? — поинтересовалась девушка, продолжая его гладить, перебирала мягкие короткие пряди. — Зачем ты меня спасаешь? — Не знаю, — она пожала плечами. — Хочу. Он дернул углом рта, то ли пытаясь улыбнуться, то ли, наоборот, недовольно. — Никто не должен так умирать, — ни к кому конкретно не обращаясь, произнесла Полина после непродолжительного молчания. — Я это заслужил, — бесцветным голосом отозвался парень. — Нет, — она помотала головой. — Я столько лет искал ответы, — парень приподнял безвольно лежащую под одеялом руку, рассмотрел треснувшие подушечки пальцев, из которых до сих пор сочилась сукровица, уронил обратно. Отыскал взглядом ее глаза, не страшась, посмотрел снизу вверх, — Эти слова, которые они произносили. Эта чертова сказка. Раньше ведь и, правда, тех, кто заблудился в лесу одаривали. Маленький откуп за отнятую жизнь. Я пытался это сдержать, и не мог. Полина, этот обряд всегда заканчивается одним и тем же — Холод свое забирает. — Почему ты тогда считаешь, что со мной получится? — Я просто…. Не успею. Ее пальцы на мгновение замерли, потом продолжили. — Такое происходит каждый раз? Вместо ответа он утвердительно кивнул. — А с теми девушками? Ты…ты также их заморозил? Кай как-то не слишком удачно попытался заговорить. На едва подсохших кровавыми корками губах снова образовались трещины. Не успев себя остановить, Полина аккуратно промокнула выступившие капельки пальцем, стараясь причинить как можно меньше боли. — Когда они… я перестаю чувствовать холод. Это сильнее меня. Было сильнее. Девушка грустно улыбнулась, осознав, что он говорит абсолютно противоположные вещи — хочет ее спасти, признаваясь в убийствах, совершенных не по своей воле. — Завтра тебе нужно уйти. Я слишком долго медлил. Больше нельзя. — Если я уйду, ты умрешь, — закусив губу, проговорила девушка. Ответом ей послужило молчание. И жесткий обреченный взгляд — он был готов. И был готов давно. Как это бывает, рассвет наступил скоро. Слишком скоро для той, которая стремилась его отсрочить. В течение ночи Кай то засыпал, проваливаясь в беспамятство, то просыпался, а она не в силах была прекратить свое занятие. С отчаянием заметила, как он тянется за этими движениями — слишком давно отвыкший от нежности, если вообще когда-то ее знавший… Идти было особенно тяжело, еще тяжелее стоять около этого покосившегося хлипкого деревца, понимая, что конец ее истории наступил, а сама история даже начаться толком не успела. — Возьмешь? — все так же глядя ей в глаза, парень протянул е книжку. — Что это? — История, — он улыбнулся одними губами, словно стремясь скрыть свою беспомощность. Привалился спиной к этому дереву, наивно полагая, что она не заметила, с каким трудом ему удавалось оставаться на ногах. А на ресницах вновь намерзал иней, он тер пальцами глаза, раздраженно, кривясь временами от боли. — История о девочке с пламенным сердцем. — А если я не хочу уходить сейчас? — Полина покосилась в сторону деревни, которая отсюда просматривалась слишком хорошо — на центральной дороге уже сгущались сумерки, в крайнем доме за мелким забором призывно горел свет, приглашая в уютное тепло. Она не сомневалась — там ее ждали. Там ждали и его тоже. Полина поправила рюкзак, из которого выглядывала голова куклы, осматривая окрестности своими глазами-пуговицами. По его костяшкам скользили капли крови, падая, расцветая у ног красными цветами. Чуть поскуливал притихший Аякс, увязавшийся за ними следом. — Там жизнь, Полин, — он кивнул куда-то в сторону, не видя деревню в нескольких метрах от себя. — Тебе нельзя здесь оставаться. Я… Если останешься, и все начнется заново, Лес тебя уже не отпустит. Сегодня подходящая ночь, Полин. Сегодня цикл заканчивается. Завтра все уже не будет иметь значения. — Завтра ты все забудешь? — Нет, — он снова улыбнулся. — Завтра мне не будет так больно. Завтра я перестану искать варианты, как этого избежать. Завтра у меня будет целый год до очередного раза. Я трус Полина. После стольких лет я все еще боюсь умирать. Девушка взяла у него книгу, тщательно спрятав в рюкзак. Сжала в кармане телефон, намереваясь воспользоваться сразу же, как только выйдет отсюда. — Значит, будем прощаться? — она закусила губу. Без перехода поинтересовалась, — Откуда ты вообще знаешь, как меня зовут? — Услышал, как тебя зовет тот парень. Который был с тобой на тропинке. — Костя, — грустно улыбнулась девушка. — Он мой друг. — Друг, — как эхо повторил юноша. На несколько мгновений его лицо застыло, потом он вдруг схватился за голову, застонав сквозь зубы. — Что? — схватила его за руку. — Что случилось? — Хан, — он посмотрел ей в глаза. — Что? — ошеломленно переспросила девушка. — Катарина не могла выговорить мое имя. Оно было для нее слишком сложным, и она всегда говорила: «Мой друг Хан». Хантаан, — он рассеяно оглянулся по сторонам, провел пальцами по волосам, откинул со лба непослушную челку, — Меня зовут Хантаан. Несколько секунд Полина смотрела на него, широко улыбаясь — слишком потерянным он выглядел. Они оба замерли, глядя друг другу в глаза. Прощаясь. Она так и не вспомнила потом, кто из них сделал этот первый шаг. Уткнулась носом в его плечо, ощутив, как скользнули по спине его пальцы. — Я буду скучать, Хантаан, — произнесла Полина, ощущая вкус нового имени на языке. Он крепче прижал к себе девушку, не находя слов ответить. Они стояли так, наверное, слишком долго. Полина, зажмурившись, впитывала в себя это стремительно ускользающее сквозь пальцы ощущение близости, понимая — это конец. И больше такого не будет. Никогда. Никогда в ее жизни больше не будет этого парня с честным открытым взглядом. Не будет этих сказок. Не будет этих двадцати с лишним дней… — Ты лучшее, что со мной могло случиться, — внезапно проговорил юноша. Полина вздрогнула, ощутив на своих губах его холодные губы. Едва-едва… Все так же не открывая глаз, она сделала шаг назад. Один единственный шаг домой… В ее реальном мире до Нового Года оставалось пять дней… *** Жизнь быстро возвращается в привычное русло с наступлением весны, а ей все кажется неправильным и нереальным, будто дурной сон затянулся и не хочет прекращаться. Зима тоже минует, подобно сну — операции, остро пахнущая медикаментами больничная палата — ранение оказалось серьезным. Артур, забегающий словно мимоходом. Она так и живёт, в этом сне, по привычке приходя в институт, упорно закрывая накопившиеся долги и все гадая — а как быть дальше? Быт затягивает — среди бесконечных походов из дома на учебу, среди вечеров, проведенных с Артуром за просмотром фильмов или его любимых футбольных матчей, которые она раньше так ненавидела, мелькает усатый настырный следователь, к которому ей тоже приходится ходить, монотонно отвечая на разные вопросы одно и тоже — нет, не знаю, не помню. Ее оставляют в покое в конце концов, возможно, даже крутят пальцем у виска, или рекомендуют посетить психолога или психиатра, ей по большому счету абсолютно без разницы. Под ярким, почти летним солнцем очень быстро тает последний снег, прогреваются тротуары, над городом повисает удушливая пелена, заставляющая ее ночами сходить с ума от жары, беспокойно поворачиваясь с боку на бок. Ее все ещё терзают мысли. Не существующие воспоминания о не существующем человеке. Реальность к ней никогда не бывает милосердной. Костя ушел в середине декабря, через две недели после ее пропажи. Тихо, незаметно, без громких заявлений. Они с Артуром ездили ее искать, сначала вместе, потом Костя был один. В один из таких дней, отчаявшись в своих безуспешных поисках, он вернулся слишком рано. Увидел то, чего видеть был не должен -свою невесту в постели Артура. Не стал устраивать не скандалов, ни разборок. На следующий день его нашли в собственной машине, с хирургическим глубоким разрезом на правом предплечье, с запиской, пришпиленной на лобовое стекло: «Полинка, прости». И ей надо бы устроить скандал, хотя бы из уважения к погибшему другу. Собрать остатки растоптанной гордости и уйти, хлопнув дверью, но ей слишком страшно оставаться в этом мире одной. Просыпаться ночами, прислушиваясь к городскому шуму, стараясь услышать то, что услышать нельзя. Артур за произошедшее не извиняется — тебя не было рядом, ты сама виновата. Полина это принимает. Вместе с дипломом Оксана получает предложение поработать в престижном частном детективном агентстве, и ни с кем не попрощавшись, она уезжает в Питер — строить свою карьеру мечты. Полина и Артур продолжают делать вид, что ничего не произошло, лишь потому, что оба не знают, как быть дальше. Костю хоронят рядом с семьей. Впервые оказавшись на кладбище, Полина горько рыдает, словно бы и правда она одна виновата в случившимся. Сквозь слезы впервые громко и с выражением читает Косте написанную Хантааном сказку. Захлебываясь словами, рассказывает обо всем, что случилось. Чувствует себя сумасшедшей. Знает, что это не так. Хантаан написал ей сказку, или, правильнее сказать, сказку о ней. Полина перечитывает ровные строчки вновь и вновь, привыкая не спрашивать, чем занимается Артур в свободное от работы время. Она вообще учится жить незаметно, провожая день за днём в ожидании новой зимы, в ожидании ответов на свои, пока не озвученные вопросы. Первый рабочий месяц тоже не оставляет в душе следа. Все ненастоящее, не живое — открой глаза, проснись и вновь окажешься в деревянном домике на краю реальности с его замерзающим вечно хозяином. В начале июля она ищет подарок на день рождение Артуру, до которого чуть меньше недели, и словно повинуясь чужой воле, заходит в книжный. Впервые за последний месяц широко распахивает глаза, чувствуя, как быстро начинает стучать сердце, и нисколько не жалея, отдает практически половину своей зарплаты за шикарный сборник сказок народов мира, в котором больше полутора тысяч страниц. Как во сне, слабо отдавая себе отчёт, покупает билет. Куда она едет Артур не спрашивает. Лес, все такой же безжизненно черный, встречает ее угрюмым молчанием и тихим перестуком так и не покрывшихся зеленью веток. Сейчас, когда над деревней с красной церквушкой в центре висит душный июльский вечер, она с трудом узнает давешнее дерево около проталины, но узнает, и оставляет там книгу с вложенным внутрь письмом, чувствуя себя ужасно глупо, особенно тогда, когда взгляды местных недоверчиво жгут ей спину. Кажется, стоит ступить ещё шаг, и обволокут холодные ветра, стоит только захотеть, но она прижимается щекой к шершавому дереву и все стоит, не в силах ступить ни туда, ни обратно. Стремительно темнеет, когда она, развернувшись, уходит, так и не переступив границу, за которой точно знает, ждёт замерзающий Хранитель. Ждёт ли? Катерина, которая ужасно рада ее появлению, в очередной раз рассказывает ей историю своей жизни, ловко заваривая травяной чай, и потягивая ароматный напиток, как бы между прочим, Полина узнает, что работы в деревне неожиданно много. Узнаёт, что Катерина действительно связана с Ханом, хотя и не так, как они оба думали изначально. Девочка, которую спас лекарь в деревне, была бабкой сидящей перед ней женщины, и всю свою жизнь пыталась разыскать своего спасителя. Катерина, которую и назвали в честь бабушки, продвинулась дальше, приехав под Рязань, выкупив здесь дом и поселившись на краю того самого леса. Она действительно приносила вещи в надежде угодить Хозяину. Отблагодарить. Полина все ещё помнила ее горькие слезы, когда отдала ей куклу, принадлежащую той, другой Катарине, прожившей длинную насыщенную жизнь благодаря смелости деревенского парня. На ее предложение приехать, Полина серьезно кивает, обещая подумать, и изо всей силы борется с желанием тут же разорвать обратный билет до Москвы, раз и навсегда решив для себя эту проблему. На следующее утро, пока сын Катерины, приехавший из Москвы на лето вместе с семьёй, возится с машиной, устраивая многочисленные гостинцы под чутким руководством матери, она перебегает через дорогу, возвращаясь к наклоненному дереву. С дрожью отмечает, что книга пропала, а на ее месте расцвел багряный Кровник. — Дурацкий подарок! — громко произносит девушка, не зная, слышат ли ее. Гладит самыми кончиками пальцев ледяные темно-багровые лепестки — немую благодарность с той стороны. Цветок с собой не забрать, но так хочется сохранить в памяти. — Я ещё книгу найду, — едва слышно выдыхает девушка, обращаясь почему-то к дереву, надёжно хранящему ее тайны — поцелуй ледяных губ и короткое объятье. — Только не быстро. Найду и привезу. Снег, наверное, ляжет. Подождёшь, да? С дороги ее громко окликает Костя, ирония, но именно так зовут взрослого уже мужчину, сына Катерины, и она разворачивается, слыша за спиной мягкую поступь волчьих лап. — Береги его, Аякс. Береги, слышишь? — шепчет побледневшими губами. Лес в ответ вздыхает слишком тяжело, чтобы поверить в его безответность. Она долго машет рукой из окна вагона, глядя на прикрывающего глаза рукой от солнца Костю и украдкой утирающую платком слезы Катерину. За их спинами призывно качают ветвями деревья Холодного леса. В их с Артуром квартире пахнет чужими женскими духами. И она снова погружается в рутину. Снова ходит на работу, снова чего-то ждёт. Выпив, Артур как-то хватает ее за плечи, вырывая из пальцев зачитанную уже книжицу. Трясет за плечи так сильно, что в глазах начинает рябить: — Сказки эти твои! Мечты, фантазии! Полина, очнись это реальная жизнь! Перестань уже быть такой дурой!!! И если это реальность, то ей такая реальность не нужна. От Артура разит виски. Она, как во сне отталкивает его руки, не слышит брошенные им оскорбления. На ощупь надевает парку, ботинки. Хватает паспорт, карту, и рюкзак, в котором зачем-то до сих пор хранит комплект сменной одежды, Выходит из квартиры, прижимая к себе плюшевого зайца, подаренного Костей, услышав вслед, что может не возвращаться. На нее с удивлением смотрят люди, когда она, прижав к себе зверька с длинными ушами, бредет по улицам. Город накрывает метель — холодные колючие снежинки норовят ударить в лицо. Уже сидя в плавно покачивающемся вагоне она вдруг осознает, до Нового года остается пять дней… В Топь она не заходит. Прямо на станции сходит с платформы, углубляясь в Лес — этой зимой снега меньше, идти легче. Настороженно оглядывается по сторонам, надеясь заприметить Аякса или его хозяина, лишь крепче прижимая к себе зайца. Он как всегда появляется неожиданно — мелькает тень и вот уже, перегородив тропинку, высится громадный волк, взирая на нее горящими желтыми глазами. — Привет, — немного запнувшись, произносит девушка, успев за год отвыкнуть от гигантских размеров зверя. — Аякс, ты меня помнишь? Тот скалится, но почему-то не нападает. Девушка делает несколько шагов вперед. Зверь все еще недвижим, хотя предупреждающе рычит. — Аякс, я не уйду, — голос дрожит, но Полине становится все равно. Она всхлипывает, вцепляясь в ушастую игрушку. — Аякс, отведи меня к нему…пожалуйста. Волк пожимает уши, словно спрашивает то, на что она сама ответа не знает. — Я не знаю, Аякс. Но никто не должен умирать так, как он. Никто не должен расплачиваться за чужую трусость. Он считает себя монстром, но он спасает. Спасает нас всех от этого… от Холода. Аякс, я же знаю, тебе так же страшно, как и мне. И в прошлом году струсила, — Полина всхлипывает. — Я поступила как все. Я ушла. Я бросила его одного. Я бросила его умирать. Так не должно быть. Костя, мой друг, он искал меня. Искал, несмотря ни на что. А я… Я не знаю, что будет дальше. Я не уверена, что я не пожалею, но сейчас… Я хочу быть рядом. Даже если ему опять суждено замерзнуть… Пусть он будет не один. И я буду пробовать снова и снова. И… И…. — Полина? Она стремительно оборачивается. Хан за прошедшее время практически не меняется. Стоит, улыбаясь одними губами. Он всегда думал, что умереть, это как заснуть — соскользнуть в небытие, где нет ни забот, ни тревог, ни самое главное, ощущений. Он раз за разом умирал именно так, но сейчас, сцеловывая соленые слезы с девичьего лица, прижимая к себе эту хрупкую девушку, пришедшую из мира его же сказок, он так надеется, что на счет сто, сердце продолжит биться. Он готов к этой боли. И сделает все, чтобы ее спасти. Проклятье Холодного Леса перестает его пугать. В доме, на краю мира и времени, забыв обо всем на свете, двое находят друг друга. На счет сто, он впивается поцелуем в девичьи губы. На счет сто учиться жить заново, в мире, где Холод начинает отступать… На сей раз он успевает досчитать. Все будет хорошо. Над Топью бушует метель…