Смоляная краска

— шут ! Где же мой шут? Маленький пузатый мужчина с узкими наивным глазками и этот его противный писклявый голос. Король бежит, спотыкаясь по широким коридорам дворца, уже в который раз за день крича своего ближайшего слугу. Беспокойность так и хлещет от него, в панике он кусает ногти и обнимает свою подушку чуть ли не заливаясь слезами. Снова плачется по пустякам и снова ему нужна помощь шута. А тот и не думает откликаться на писклявые возгласы его короля. Шут сидит на троне, плюя на все обязанности, подпирая рукой щёку и опустошённо смотрит вперёд. И что, ему нужно сейчас бежать за мужчиной и снова успокаивать его? Слушать его капризы, мелкие обиды, переживания. Веселить его, гладить по плечу. Изо дня в день одно и то же. Днём везде ходить хвостиком за королём, тратя свои нервы, пытаясь не придушить мужчину, а ночью, закрываться пальцами в воздушные мягкие волосы, царапая ногтями скальпель и кричать что есть мочи где-то в своей одинокой обители. Это давно уже сидит у него глубоко в печёнках. На что он тратит свою жизнь? Он шут, он трикстер—это его призвание. Слуга поистине талантлив. Он таинствен, скрытен, остр—он настоящий комик; то и дело кидааясь шутками направо и налево он напоминает факира, разбрасывающего огненные залпы. Шут страстен и горяч в своём деле. Однако как он печален... Вместо этого он обязан быть простой сиделкой короля. Везде с ним быть, следить за ним, чтобы он не попал в какую нибудь канаву и кидать шутки по каким нибудь пустякам. Ох, шутки! Никто никогда не понимал его шутки, а король особенно—он отличается исключительно плоским чувством юмора. Шут будто шутит сам для себя, нет, сам с собой. Он напоминает себе душевно больного. Хотя сейчас шуту было наплевать и на это. Ему всё это не исправить. Так есть ли смысл горевать над этим? Проливать одинокую слезу, ведь он так отстранён от всех. Недооценённый гений—сгорающий талант, конечно, всё это звучит крайне печально. Но почему же он печалиться? Он же шут, он должен веселиться! И он будет. И плевать на короля, плевать на обязанности, плевать на свои чувства. Последних он точно закинет куда подальше. Ему нужно менять себя. Больше он не прольёт ни одной слезы. Не испортит своего безупречно разукрашеного лица. Не порвёт ни одного костюма, не сожжёт ни одну поэму. Он жил сам с собой и будет жить для себя. И, черт бы его побрал, Король не сможет с этим ничего сделать. Вскочив с места он подходит к большому серебряному зеркалу. Он видит своё лицо, такое поникшее и вялое, что хочется блевать от столь жалкого вида. Вся краска на нём смешалась и превратилась в густое серой месиво. Шут смахивает слезу с густо вымазаной щеки и как бы невзначай интересуется у безымянного слуги. —а есть ли у нас краска из смолы?