Извозчик душ

Еженедельно, ровно в 7 утра на въезде в каждый квартал Города Суда, стоит какой-нибудь молодой парнишка в неприметной одежде с кислым лицом и без особой живости раздает свежие газеты. В руки ещё не разучившихся читать мертвецов попадает свежий выпуск DeathDaily, издания с 500-летней историей. В каждом квартале, в зависимости от языковой принадлежности Слуги Смерти, её раздавали на разных языках. С помощью магических ухищрений Смерти его Слуг научили общаться на одном языке, а вот читать нет. В сегодняшнем выпуске, помимо никому не нужного гороскопа, квалификации существ, живущих за пределами Города и предупреждений для Извозчиков, какие маршруты особо опасные, на развороте красуется большой материал о железной дороге, новом проекте Смерти: "Поезд Смерти готов к перевозкам Как сообщила пресс-служба Господина Смерти, нашумевший проект Поезда завершен на 90% и в следующее воскресенье уже отправится в свою первую перевозку. Напомним, что самый вместительный транспорт для перевозки душ начал создаваться ещё в 1950 году. Для его проектирования подключили лучших инженеров Города Суда, а дорогу в сторону Ада и Рая строили усилиями 5,5 миллионов ангелов и демонов. Поезд называется Десятник, так как за раз способен перевезти десять тысяч душ в десяти вагонах по десять этажей в каждом. Движение Поезду обеспечивают пять мощнейших энергетических котлов, мощность которых эквивалентна ведущим атомным реакторам Мира Живых, а корпус покрывают пять слоёв заколдованного металла, добытых с горы Спящий Демон в Долине Бешеного Камня. – Создание Десятника – это прорыв в транспортной индустрии Города Суда, – заявил корреспонденту DD Господин Смерть. – Он практически не уступает в скорости стандартному автомобилю Извозчика и в среднем способен перевести в 10000 раз больше душ. Внедрение подобных транспортных средств в наш Город в разы упростит систему логистики и снизит очереди на перевозку в Здание Суда. Впрочем, новая колесная громада не вытеснит водителей за пределы конкуренции. Господин Смерть отметил, что приоритет в доставке душ из Мира Живых в Мир Мёртвых по-прежнему будет за Извозчиками. Если Поезд покажет себя успешно, то через двадцать лет по Железной дороге начнёт курсировать второй. В свою очередь, первый поезд будет доставлять души только в Ад, а новый только в Рай. Также Господин Смерть поделился и болеё глобальным планами на транспортный сектор Города: – Независимо от того, куда попадёт человек: в Рай или Ад, его последний путь должен быть быстрым, комфортным и безопасным. И в этом Мир Мёртвых не должен отставать от наших молодых, ещё живых коллег на планете Земля. Следующим глобальным шагом в доставке душ мы планируем авиацию. Действительно, Городу Суда нужны аэропорты, а умершие люди заслуживают, чтобы их душа взмыла ввысь, прежде чем найти вечное пристанище." Последний священник умершего, то есть я, ехал к своему дому. Почему последний священник? Именно мне, Извозчику, исповедуется перед Судом очередная несчастная душонка. В моей машине и плакали, и жалели о прошлом, и раскаивались, и просили прощения у всего мира, и молились, и рассказывали зачастую унылые и однотипные истории своих жалких жизней. Я слушал и машинально утешал их, лишь бы их раскаяние не отвлекало меня от дороги. Что ж их так разбирает на чувства, когда их уже везут на плаху? Чего это при жизни мыслей раскаяться и остановить свои грязные деяния не возникало? Или, быть может, все они, в большинстве своём верующие, отчего-то думали, что возмездие обойдёт их стороной? Хохо. Как наивно. Помнится, когда я ехал на Страшный Суд, был представителем моей любимой категории пассажиров. Молчуны. Обожаю таких попутчиков: с ними проще всего работать, и они редко подвержены побегу. Чаще всего они просто сидят в депрессии, временами отвлекаясь на каких-то чудищ. На дисплее бортового компьютера надпись от Мораны: «Умница, Артур! Норму выполнил вдвое быстрее!» Спасибо, конечно, но похвалу на хлеб не намажешь, вернее, в таблетницу не положишь. Тут же сообщение заменяется на состояние счёта. Цифры разбегаются до 29 оболов. Ничего так накапало! Оболы – это монеты, которыми платили за доставку душ самому первому Извозчику – Харону, что через мертвую реку Стикс перевозил на тот свет первые людские души. Тогда ещё не был построен ни Ад, ни Рай, и первые чёрные ангелы просто хаотично раскидывали души в мёртвые водоёмы этого Мира. Уже оттуда Харон перевозил их в Тёмное море и сбрасывал в пещеры плато. Так эти душонки стали первыми обитателями нынешнего Города Суда. Позже их оттуда расфасовали по Аду и Раю в зависимости от их характера и поступков. Долгое время плато было неким перевалочным пунктом для душ, а затем, для удобства был введён Страшный Суд, который осуществлял большую работу по распределению душ на хороших и плохих. Средним душам тоже нашлось место: в Слуги Смерти стали попадать не просто материальные воплощения воли Господина Смерть (такие как Киллеры), а уже бывшие люди. Времена Харона забыты, В Мире Мёртвых воцарилась новая жизнь с новыми законами, но традиция осталась. За привезённые души Извозчикам всё также платят оболами. Он тенью скользил вдоль обожжённых скал Ада к ямам своих подопечных. Демоны, кидающие в них грязью и камнями, не видели, как он подошёл к яме совсем вплотную. Он был неосязаем и невидим. Только его ученики подняли взоры, едва их Учитель возник наверху. Он опустился на одно колено и чуть опустил голову, покрытую капюшоном. – Время пришло, – чуть слышно прохрипел Он, но для Его учеников эти слова громом раздались в их душах. Глаза начинающих демонов загорелись золотистым, ярким и нестерпимым, словно солнечный свет, пламенем. – Да, Учитель, – в унисон прогремели они, чувствуя, как невероятная, неведомая никому ранее сила, теплом разливается по их душам, делая их тела несокрушимыми. – Ааааа! – испуганно взвизгивают черти, бросавшие в них камни, когда золотые фигуры взлетают со дна и начинают методично разрывать их по кусочкам. В один миг они оказываются наверху и собираются в большой, сияющий словно брызги солнца золотой отряд. – Спасибо, Учитель! – с выражением вселенского счастья благодарят они и в следующую секунду рвутся в бой. Весь Ад в недоумении поднимает все свои войска. Что-то не так. Не пройдя всех испытаний к выходу, рвутся пятьдесят новобранцев, которых совсем недавно привезли со Страшного Суда. Вся бронетехника, легионы демонов и чудовища Ада разом пытаются подняться против них, но даже им не под силу задержать восставших. Ни на секунду... Помятая грязная тачка не очень вписывается в общую картину одинаковых красивых и вылизанных машинок, стоящих в очереди у многоэтажного готического здания банка. Все двенадцать этажей красивого и мощного здания, выросшего посреди улицы как невысокий, но крепкий страж, работали на выдачу денег. Внутри банк как банк, люди в очередях, прилавки, табло с номерами, приём у кассы по талончикам. Интересно, когда здесь уже сделают банкоматы? – Личный номер, – дежурно потребовал гном в чёрной мантии с сероватой кожей, когда дошла моя очередь. Он был кудрявый с длинной седой бородой и совершенно пустыми скучающими глазами. – 1 781 502 468, – выдаю свой паспорт в этом мире, он же порядковый номер меня в составе Слуг. Какое–то подобие старого компьютера с выпуклым монитором лежало у гнома на столе. Он порылся там и сверил данные. – Двадцать девять оболов, пересчитайте, – подневольный серый гном лихо высыпал нужное количество из огромного мешка рядом с ним мне в небольшой и протянул. – Все верно. – Приходите ещё, следующий! – я отхожу с уловом. Вполне неплохо. Можно жить припеваючи до следующей перевозки, да ещё и пару-тройку монеток останется. Чтобы затариться наркотиками (ну а что ещё являют собою эмоции в таблетках?), еду к магазину. Магазин. Похож на товары для Хэллоуина. Вывеской на витрине служит светящийся весёлый скелет, закидывающий яркие драже себе в рот. Обстановка внутри довольно забавна. Пол завален тыквами, похожими на человеческие головы. В них лежат свёртки с рыжими таблетками энергии. Таблетки радости и пузырьки с прочими эмоциями валяются во вскрытых черепах, ровно стоящих на прилавках. Ассорти из разных ощущений в мешочках протягивают обугленные руки, вылезающие из стен. Продавщицу легко узнать по красному платью. Милая женщина лет тридцати с красными локонами, улыбается и, пританцовывая, обменивает товар на деньги. Пожалуй, это самый счастливый человек в этом городе. Не мудрено, от таблеток радостных эмоций у неё прилавки трескаются и вряд ли кто пересчитывает каждую пилюлю. Можно и взять парочку. Собираю товар в картонный пакет, похожий на те, что подают в общепите, расплачиваюсь, наблюдая за её весьма миловидной, чуть похотливой улыбкой, попутно выслушиваю её полупьяные попытки флиртовать и молча ухожу. Несколько таблеток успеваю проглотить по дороге и вновь чувствую себя живым. Поскольку происходящее начинает вновь иметь для меня значение, я вновь начинаю переживать за свою машину. Паутина трещин на стекле и вмятины на капоте дико расстраивают, однако в мастерскую ехать не тороплюсь. Проехав по извилистым улочкам, добираюсь до Русского квартала. Кроме названия, в нём отечественную культуру не выдает ничего больше: те же чёрные дома и серые морды прохожих, как и везде. Обозначение «Русский» скорее ориентир для Информационщиков, чтобы понимали, куда и на каком языке отправлять очередную партию газет. Здесь, в этом районе стоит чёрная скала моего дома, на шестнадцатом этаже высотки моя квартира. Точнее, расширенная версия гроба, где есть кровать и шкафчик. Поселись я на этаже выше или вообще на другой улице – разницы бы не было никакой. Одно оконце, одна кровать с чёрным бельём, шкафчик, зеркало и стены с тёмно-серыми, как мокрая мышь, обоями. Гроб с необходимыми удобствами. Однако, единственное отличие именно моей ячейки от остальных в том, что здесь меня кто-то ждал. То существо, что чудом сохранило искреннюю радость существования даже после жизни. Рекс. Как и всё, что было со мной на Земле, его я тоже помнил обрывками: где-то всплывали картинки, как мы бегали с этим кобелём овчарки вверх по склону, как я брал его с собой на спортплощадки и заставлял прыгать через препятствия, как он утром будил меня и приносил в постель мячик, но как я приобрёл пса и откуда он у меня, было загадкой. Он умер через неделю после моей гибели. Его душа преданного животного незамедлительно пошла за хозяином. Души домашних животных всегда идут следом за своими хозяевами: хоть в райские кущи, хоть в жар преисподней. Мир Мёртвых преобразил Рекса. Из симпатичной немецкой овчарки он вырос в мускулистую лохматую чёрную псину с острыми кинжалами зубов и горящими багровыми глазами. Правда, пугающая внешность никак не отобразилась на характере пса. Он остался всё таким же добродушным и счастливым раздолбаем, каким я успел его запомнить. Та искренняя радость, с которой он накидывался на меня, чуть не сшибая своёй массой и упираясь мощными лапами мне в грудь волей-неволей напоминали о жизни. Пёс по-прежнему был жив и совсем не смущался ни своей новой внешности, ни окружающей серости. Для него всё осталось как раньше. А для меня нет… Я действительно умер. Странно, почему он ещё рад меня видеть. В моей душе совсем не осталось ничего живого, даже полноценных воспоминаний о своей биографии, а этот пес отчего-то ещё любит меня. Чего он находит во мне? – Поехали, гулять будем, – и открываю перед ним дверь. Пёс, подпрыгивая от радости, выбегает из квартирки. Как совершенно живая собака, он скулит в лифте, когда тот, громыхая, опускается вниз и, часто дыша, семенит вперёд меня к машине. Я сажаю его на переднее сиденье и следую к Мастерской. В отличие от банка, который один на весь город, мастерская в каждом квартале своя, поэтому путь туда длится не более минуты. Мастерская. Одноэтажный длинный ангар, вмещающий в себя порядка ста машин. Крыша покрыта скромным чёрным шифером, над ней высится скульптура мигающего изумрудного черепа с двумя гаечными ключами под ним. Эдакий аналог пиратской эмблемы. Внутри ангара машины стоят в линии: каждая в центре круга с пентаграммой, механики в балахонах водят по ним посохами мерцающих гаечных ключей (каждый размером как добрая бейсбольная бита) и мелкие повреждения разом исчезают с помятых автомобилей. Помимо ремонта здесь периодически проводили зарядку артефактов и энергоблоков машины энергией Смерти. Этот процесс можно сравнить с заправкой. – Вася, принимай аппарат, – обращаюсь к начальнику Мастерской, невысокому полному пареньку с маленькими, но всегда смеющимися голубыми глазками. Хоть ему и было чуть за тридцать, когда он умер, но всегда производил впечатление незрелого юнца. Несмотря на то, что у него и была должность начальника Мастерской, получал он чуть больше обычного механика, но список обязанностей был на порядок длинней. От своей должности отказаться не мог и стать механиком тоже. В Городе Суда всё так устроено, что у тебя не будет мотивации к карьерному росту, а смена деятельности вообще не предусмотрена. Всё, что ты можешь достичь – это работать чуть больше на своей работе, чтобы рассчитывать приобрести чуть большую дозу эмоций. Богачом не станешь. – Да где ж ты ездишь то, а? – обомлел он, глядя на БМВ. – Как ты можешь помять машину, у которой несколько слоев магической защиты, которую пушкой вряд ли прошибешь? – Насчёт пушки не уверен, а вот пару валунов покоцало. В Каменную Бурю попал. – Ну ты даешь, Арчи! Нельзя что ли по основным безопасным трассам ездить? – Да, наперерез как-то быстрее. – Быстрее ему! Ты чем быстрее привозишь, тем награду получаешь больше, а обо мне подумал? У меня зарплата фиксированная, сколько машин не починю, всё равно получу одинаково. Думаешь, мне в кайф ещё с твоей тачкой возиться? – Да брось ты, Вася! Можно подумать, ты сам с ней возишься. – Ну… Мне следить тут за механиками. – Ой! Вась, кончай уже жаловаться. Через сколько машину забирать? Вася бросает ещё один взгляд на БМВ. – Через полтора-два часа заходи. – Окей. Подождать можно в Парке Самоубийц рядом. Называется он так потому, что, гуляя по нему, другого желания, кроме как повеситься или утопиться не возникает. Дизайнер, продумавший его, развесил петли на полуголых ветвях, а в маленьком пруду временами всплывал искусно сделанные манекены утопленников. Периодически их толкал гигантский сом, живший в этом же водоеме. В парке почти никого. Депрессивный и унылый пейзаж: по блеклой еле зелёной траве стелются чёрные верёвки змей, усталые деревья в бессилии опустили ветки, а по вымощенным дорожкам изредка проходит пара угрюмых прохожих. Только Рексу весело. То схватит за хвост незадачливую чёрную рептилию, то тащит мне палку, чтобы я кинул ему её. Он радостно лает, бегая вокруг меня, но от его нынешнего лая стынет кровь в жилах, а его улыбающаяся физиономия с двумя рядами клыков может вызвать инфаркт. Но Рекс ничего об этом не знал. Для себя он оставался таким же ухоженным псом овчарки, а Парк Самоубийц виделся ему лишь уютным сквером, какой был возле моего былого дома. Действия эмоций заканчивались, и на душу мне ложились всё более тяжелые и мрачные мысли. Глядя на доброту пса ко мне, я уже начинал сомневаться в своей принадлежности к клану Слуг Смерти. А вдруг я при жизни был добродетелен и меня по ошибке засунули сюда? Или же я был воплощением зла? Алекс отметил, что знает некоего бизнесмена Артура Орловского, что работал в связке с Дуковым, криминальным авторитетом, что подорвал журналиста в его собственной машине. Что, если мне лучше не знать, в каких грехах я был повинен при жизни? В задумчивости я смотрю на вышку Здания Суда. Добро и зло. Что это вообще такое? Всего лишь две относительности. Добро – сила, направленная на созидание, зло – на уничтожение, но ведь создать можно атомную бомбу, а уничтожить вирусы. Или же добро заключается лишь в соблюдении, так называемых, Божьих Законов? Но ведь я могу каждый день ставить свечку в церкви, а вечером насиловать детей, или я могу презирать религию, но придумать лекарство от рака? А может, добро ты или зло определяют твои помыслы? А что толку от моих помыслов? Человек ведь познаётся в поступках. Я могу с искренней любовью к человечеству сидеть на диване и плевать в потолок или же ненавидеть людей, но быть фанатично преданным своему делу и этим помочь миллионам человек. А может, наши поступки и мысли просто излучают ту или иную энергию, а добро и зло есть ни что иное, как заряд плюс и минус? Я сажусь на скамейку у круглого пруда и стараюсь отвлечься на колыхающуюся гладь, из которой периодически высовывает свою уродливую морду гигантский сом. Рядом со мной сидит какой-то мужчина и увлечённо читает свежий выпуск DD (DeathDaily). Судя по очертанию букв, похоже на латынь или римский. – О чём там? – интересуюсь у него, чтобы отвлечься от тяжёлых мыслей. – Да всё об одном этом же, Артур, о железной дороге, – говорит знакомый голос позади внушительного разворота газеты. – Луций? Вот так встреча. – Именно так, – он опускает газету. Это стройный широкоплечий мужчина лет пятидесяти с выразительными серыми глазами и мужественными чертами лица: почти прямоугольные скулы, прямой нос, низкий и широкий лоб, голову покрывает жёсткая как щетина короткая стрижка седых волос. Луций, старейший Извозчик из тех, с кем я знаком. В прошлом римский легионер. Он так давно занимается перевозками душ, что одно время делал это на запряжённой чёрным конем колеснице. Он один из немногих Слуг Смерти своего возраста, с которыми можно общаться. Те Извозчики, что проработали несколько столетий, становятся, замкнутыми и необщительными, а их лица практически неподвижными. Однообразная работа превращает их в простые равнодушные машины. Куклы за рулём. – Ну, приветствую тебя, старый друг, – обмениваемся крепким рукопожатием. – Ты какими судьбами здесь? – Отдыхаю, – просто отвечает собеседник, Рекс подходит к нему, дружелюбно кладет свою огроменную морду ему на ногу, и Луций, умиляясь, чешет кошмарного пса за ухом. – Стало скучно только по своему кварталу околачиваться, вот в ваш решил заглянуть. Провести время, как проводят его пожилые люди вашего времени: за газетой в парке. – А машину ты где оставил? – Я пешком, куда мне торопиться? Я уже собирался выдать что-то изумлённое в духе: «Откуда у тебя столько времени?», но старый римлянин перебил меня, сказав: – Да-да, я уже целую неделю отдыхаю. Пусть наши тела и обрели качественно другое содержание, но вероятность свихнуться от работы всё же остаётся, – усмехается. – Временами нужно делать перерыв. – А как же эмоции? –Поверь, за тысячи лет моей работы, у меня столько скопилось монет, что я уже могу кормить рыбок. К тому же это только вас, новичков, на каждую душу дёргают, меня Плутон вызывает на задания лишь по особым случаям. – Мда, везёт вам. Чего хоть пишут о железной дороге? – нарушил его молчание. – Через недельку эта махина сойдёт на рельсы. Пожалуй, историческое событие, – сухо прокомментировал он факт. – Но, вряд ли оно вызовет столько же ажиотажа, как вызвало появление первого автомобиля в Городе Суда. Вот как ты думаешь, для чего делают Поезд, машины и прочий транспорт? – Чтобы быстрее доставлять души в Ад или Рай. – Хорошо, а почему тогда Смерть, чьей силы хватит на то, чтобы слепить и придумать что угодно, постепенно семенит за прогрессом людей? Делает Извозчикам машины, колесницы, корабли, а не создаст какую-нибудь гигантскую трубу, через которую души будут как почта прилетать на пункт назначения? – Ну, когда-нибудь такая создас… – Никогда такая не создастся! – категорически заявил он. – А знаешь почему? Тогда мы все лишимся работы, и у Смерти появится куча незанятых душ, которых нельзя ни переработать, ни приспособить под войну. Слуги Смерти просто должны быть чем-то заняты, чтобы не создавать проблем, вот и всё. Я лишь пожал плечами. Конечно, его реплика выглядела уверенно и твёрдо, а не скомканным старческим ворчанием, но во мне ничего не пошевелила. Может он прав, но мне серьёзно плевать, какими мотивами руководствуется Господин Смерть, и для чего мы созданы. – Ну, я думаю, на этой работе чуть больше разнообразия, чем в депрессивном городе. – Не совсем так, здесь, на самом деле, полно интересных и ещё живых разумом людей, которые не разучились думать, мечтать и развиваться. – Мечтать, развиваться? – я фальшиво натянул губы в улыбке. – Какой смысл, если ты ничего уже не достигнешь в жизни, когда и жизни-то больше нет? Луций отодвигает рукой пса и встает со скамейки. – Артур, брось эту чушь. Смерть – это лишь начало пути, и ты можешь достичь больше, чем за тысячи жизней. И то, что нас поместили в рамки и поставили строжайший запрет на индивидуальность лишь доказывает то, что мы можем это сделать. Артур, не превращайся в эти тени, что живут от одной выдачи монет до следующей. Тебе никто и ничто не может запретить быть тем, кем ты желаешь... – Забавно, что ты говоришь здесь о ценности человеческой личности, – я осмотрелся. – Лишних ушей не боишься? Ты лучше меня знаешь, что за такие высказывания тебя запросто могут упечь в Госпиталь, где в твоей голове хорошенько покопаются. – Ну, я как видишь, не попал, – Луций как бы невзначай вскидывает руку к подбородку, смотрит на наручные часы и говорит: – Ну, мне пора, и тебе тоже. У тебя по-любому тут машина рядом на ремонте стоит. Кстати, загляни как-нибудь на досуге в Библиотеку. На восточном углу квартала Рима. – У нас есть библиотека? У нас ведь, кроме газет, ничего не читают. – Ошибаешься, – Луций задумчиво улыбнулся и ушел куда-то по своим делам. Странный этот Луций. Конечно, один из немногих Извозчиков, с кем я, скажем так, подружился, но иногда выдаёт такое, что потом внутри даже без эмоций ощущается что-то вроде обвала. Конечно, его взгляд на вещи оригинален и имеет некую долю человеческого оптимизма, но при этом совершенно абсурден. Впрочем, всерьёз его слова я не воспринял. За такой огромный промежуток времени, пока он существует, в нём столько накопилось, что он чисто на уровне сознания презирает этот унылейший городок и всеми силами пытается найти здесь что-то лучшее в себе и в других. Я же был реалистом и давно уже оставил эти попытки. Все-таки здесь коротать вечность и нужно сразу её воспринимать адекватно, чтобы не находиться в вечных иллюзиях и разочарованиях.