Песнь ночной фурии

      Гриммель работал целый месяц, часто даже по ночам, и его труд не прошёл даром. Первые ростки взошли. Этого хватило для того, чтобы Арне признал пленника способным и сделал его одним из приближенных.       Для жителей острова такое отношение «вождя» к чужаку стало неожиданностью. Раньше подобных Гриммелю сразу отправляли на бойню! А этого дикаря не просто приняли за своего, но и часто назначали командиром в самых разных миссиях.       Недовольнее всех был Рагнар. Обида и недоумение стали его верными спутниками, и Гриммель чувствовал это. Хоть викинг и старался быть с Рагнаром очень вежливым и приветливым, тот не отвечал взаимностью. Причина такого поведения была ясна – ревность. К Арне, к народу, к работе. Ведь Рагнар годами служил своему острову, был правой рукой Арне и его первым советником, а Гриммель с каждым днем всё увереннее вытеснял его с этого поста.       Гриммель задержался у Свенссонов ещё на несколько месяцев, а затем исчез, закрепив за собой славу дурного предзнаменования. О таинственном дикаре сложились целые легенды, которыми пугали самых непослушных детей. Гриммель, сам того не ведая, оставил след в эпосе Свенссонов.       Вот, как это было.       В округе острова обитали ночные фурии, и Гриммель попросил Арне уничтожать их, желательно не подпуская к границам поселения. Арне был удивлен и даже недоволен такой просьбой, но выполнил её, как и Гриммель выполнил свою часть сделки, взращивая пропитание для всей деревни.       Спустя несколько полнолуний ночные фурии полностью исчезли. Неизвестно, перебили их всех Свенссоны или же они мигрировали, но этот вид драконов больше не встречался на острове.       Тогда Гриммель задумался о побеге. Он понимал, что Арне ни за что на свете не отпустит его просто так. Бежать без чьего-либо покровительства тоже не имело смысла. Его сразу же поймают и вернут обратно, – и уж тогда точно не сносить ему головы.       Всё разрешилось для викинга самым благоприятным образом тогда, когда он набрел на одинокий куст «балагура». Само растение было безобидно, но его цветки – пропитаны сильнейшим ядом. В голове Гриммеля вдруг пронеслось воспоминание: испуганное личико Аннстис, когда она впервые увидела такой куст возле своего дома.       — Это надо уничтожить, — сказала она презрительно.       — Что это?       — Это «балагур», дикое и очень коварное растение. Страшнее всего то, что его можно перепутать с целебной «белобочкой»! Цветы «балагура» не имеют вкуса, потому отличить их невозможно!       — Почему ты уверена, что это «балагур»?       Аннстис закатила глаза, но поманила Гриммеля рукой. Когда тот приблизился, девушка осторожно наклонила один из цветов и указала на маленькие коричневые пятнышки вокруг основания бутона.       — Видишь эти коричневые пятна? «Белобочка» всегда белая со всех сторон! Это «балагур», я точно тебе говорю. Его нужно выкопать.       Гриммель осторожно срезал ещё не до конца раскрывшиеся бутоны и сложил их в сумку. Он знал, что это те самые цветы, и в его голове уже созревал план. Только сработает он лишь в том случае, если Рагнар клюнет на наживку.       Первый серьёзный разговор между Рагнаром и Гриммелем состоялся в одну из дежурных ночей. Свенссон игнорировал присутствие дикаря и внимательно следил за засыпающей деревней. Охранять дом Арне – особая честь для каждого воина. Гриммель долго приглядывался к напарнику, желая разгадать, подходящий ли сейчас момент для разговоров. Не сказать бы, что Рагнар был расположен к беседе, но ждать Гриммель устал, поэтому, для уверенности глубоко вздохнув, произнёс:       — Странно, что мы охраняем дом этого здоровяка. Особенно ты, Рагнар. Ты столько делаешь для названного вождя, а он обращается с тобой просто отвратительно. На твоём месте я бы уже давно просил повышения, да такого, чтоб такие, как я, охраняли твой сон, а не наоборот.       Гриммель замолчал и уставился на Рагнара, чтобы сообразить, как действовать дальше. Несколько секунд выражение лица викинга оставалось непоколебимым, но Рагнар скоро повернулся к напарнику, готовый продолжать диалог. Лёд тронулся.       — Даже ты это заметил… слушай, ты мне совсем не нравишься, — сказал он, тыкнув в грудь Гриммеля пальцем, — но… ты прав. Я давно должен был стать главным заместо этого воображалы Арне!       — Ты совершенно прав, — Гриммель подавил улыбку, но в душе возликовал: клюнул! Осталось лишь осторожно подвести его к нужной мысли. — А какие у вас с Арне отношения, если не секрет?       — Чего уж, не секрет, — буркнул Рагнар. — Я считал его невероятным викингом и воином. И он действительно силён! Но он совсем меня не уважает. А должен!       — Знаешь, я тоже считаю, что ты заслуживаешь большего. Мне кажется, из тебя получился бы замечательный вождь. Поэтому хватайся за любую возможность, — подытожил Гриммель и замолчал.       Рагнар приоткрыл было рот, чтобы сказать что-то ещё, но остановился, а затем отвернулся. Видимо, обдумывал слова заклятого врага.       Несколько дней кряду после злополучного разговора Гриммель не находил себе места от волнения. Он ввязался в очень опасную игру, исход которой впервые решает не он сам, а другой викинг. Если Рагнар останется предан Арне, он наверняка поведает о словах Гриммеля вождю, чтобы выслужиться. Тогда оставался бы шанс, что Арне воспримет это не иначе, как слух, но он также может поверить на слово своему давнему советнику. Но если Рагнар перейдет на сторону Гриммеля, тогда всё сложится как нельзя лучше. И мужчина был готов на риск.       Его будоражила мысль о том, что все его планы – и даже жизнь! – висят на волоске. Ощущение постоянной опасности порождало в нем восторг и неподдельную радость, которую практически невозможно было скрыть за маской безразличия.       Каждый раз, когда Арне вызывал Гриммеля к себе, у того пересыхало в горле от страха приближающейся смерти. И каждый раз, когда Арне давал Гриммелю обычное безобидное поручение, он, окрыленный успехом, был не в силах сдержать счастье и облегчение.       Образы родного Легара помутнели и преследовали Гриммеля лишь в ночных кошмарах. Поэтому спать он не очень любил и охотно соглашался на любую ночную работу.       Так и прошло несколько отвратительно-прекрасных дней ожидания до следующего дежурства.       На этот раз первым заговорил Рагнар:       — Ты хоть и заноза в заднице, Тис, однако всегда по делу говоришь. Прав ты вот в чём: как только заберет Арне Вальхалла, я возьму Свенссонов в свои руки. Из меня получится достойный вождь!       Гриммель кивнул и отвернулся. В душе его бушевал ураган чувств: перемешались страх, отчаяние, предвкушение и радость. Никогда ещё всё не шло так гладко, как сейчас. Но именно в такие моменты нельзя затуманивать разум мнимым успехом. Вот когда Гриммель на собственном корабле отчалит от берегов этой проклятой тюрьмы, тогда и можно будет ликовать.       Сейчас впереди самое сложное – убить Арне.