Ирония проклятой легенды

      Луна всегда манила романтичную натуру юного капитана. Капризно пряталась за тучами во время попутного Норд-Оста, не позволяя наслаждаться своей красотой слишком долго, как краснеющая от одного, невзначай брошенного взгляда, девица. Хонджун вдохнул прохладный солёный воздух, так будоражащий его воображение, и, тихо ступая по влажной, только что помытой юнгой палубе, прошествовал на корму. Его тяжёлые каблуки тихой дрожью отозвались от некогда скрипучей доски, позволяя хозяину фрегата пройти дальше без последствий в виде недовольно покачивающейся из стороны в сторону головы капитана. Парень поднял голову, мягко огладив рукоять штурвала, не отрывая взгляда от пленительной и недоступной вечной ночной спутницы. Опускающаяся на воду тьма влекла его соблазнительной тишиной и зачастившейся в последнее время серой дымкой. Матросы часто сетовали на неё, кутаясь в тряпки, что находили в трюмах, и, согреваясь изнутри, полоща желудок ромом. Ни сам капитан, ни его старпом не питали огромной любви к жидкой отраве, но это не означало, что в роковой для команды день два лучших друга не пили на брудершафт с горла, проливая ром себе на грудь под леденящую свирель отчаяния. За всю свою недолгую жизнь Хонджун побывал на том свете несметное количество раз — так гласят легенды, которые встречают его всякий раз, стоит Парадигме пришвартоваться в новом порту — но правда едва ли была такой же поэтичной. Тело пирата было испещрено шрамами, после десятого он перестал запоминать, откуда появляются новые увечья на его теле.       Едва уловимое холодное касание ветра к его пальцам, всё ещё покоящимся на руле судна, укололо юношу, заставив его отдёрнуть руку от ставшего родным штурвала. Хонджун никогда не любил, когда в его мыслях, добытое через кровь и пот судно предавало его. Он ненавидел чувство отторжения от того, что считал главным в жизни. Предательство познало его имя слишком рано, капитан до сих пор чувствовал на губах ядрёный привкус гари и копоти, что слишком долго обволакивал его сознание, словно… Он вновь огляделся, подмечая слишком скоро набегающий туман. Сейчас он ощущал незримую опасность, таящуюся в этих едких клубах дыма, будто молодого капитана на секунду окунули в его самые потаённые чертоги сознания.       Хонджун прошёлся взглядом по неспешно волнующейся привычной морской глади, едва заметно хмурясь от нарастающего ощущения тревоги. Ноги сами понесли его вперёд: он сделал несколько шагов ближе к краю корабля и остановился только в момент, когда ощутил коленом влажный от морской воды край фальшборта. Зоркий глаз сразу нашёл зацепку, от которой у капитана пошевелились волосы на затылке. Едва уловимый женский силуэт, выступавший над нерушимым водным зеркалом, возвёл руки к небу, пороча незапятнанную грехом луну. Капитан в момент завёл руку внутрь потёртого камзола, выуживая из внутреннего кармана подзорную трубу, холод от которой давал ему возможность поверить в реальность происходящего. Хонджун парой резких движений развернул агрегат, приставляя его к на удивление уцелевшему глазу, принимаясь внимать происходящему. Девушка знала, что за ней наблюдают, оттого её светлая, почти прозрачная кожа, поигрывала в отблеске луны яркими вспышками. Сколь прекрасно было это зрелище, столь и омерзительно. Перепончатые пальцы игриво пробежались по завитым в длинные волны волосам, которые растекались по спине незнакомки и пропадали в толще воды. Как бы быстро ни шло сейчас судно, ундина не отставала от него ни на метр, стоя неподвижно посреди могучей стихии. Хонджун не мог оторваться от разворачивающейся перед ним картины, он боялся, что стоит ему отвернуться — страшное предзнаменование распадётся на плотную морскую пену. Капитан старался не моргать, изучая изгибы тела своей случайной знакомой. Она развернула лицо, во мраке ночи оно казалось самым прекрасным видением из всех возможных: яркие ледяные осколки — не глаза — смотрели прямиком в душу пойманного парня, угловатая улыбка отдавала трупным запахом, от которого было невозможно укрыться, но загнанная в клетку душа капитана тяготела к невиданной доселе диковинке. Он шагнул ближе, случайно стукнувшись носом сапога о свой корабль, недовольно скрипнувшим от появившейся зависимости своего хозяина.       Хонджун резко выдохнул, почувствовав движение морской дьяволицы, не находя в себе силы вовремя отпрянуть от её невесомых касаний. Пусть она была далеко, капитан чувствовал холодную кожу, которая удавкой завязывалась вокруг его шеи, он слышал яростный шёпот, погружающий его в пучину первородного страха, ощущал терпкий запах мертвичины, проходящий сквозь его одежду пронизывающими порывами. Но отстраниться Хонджун не мог, как не могли и все предшествующие ему жертвы писаной красавицы.       Холод внезапно сменился неожиданным теплом, капитан почувствовал касание к своей шее, почти обжигающее после когтистых лап серены, что распалась в его глазах громким отзвуком стеклянной пыли. В ушах до сих пор звенел загадочный смех девицы, выбивающий землю из-под его ног. Голова капитана грубо опустилась на чужой ботинок, который как-никак смягчил удар от падения. Глаза Хонджуна столкнулись с обеспокоенным лицом своего старшего помощника. Хонджун снова резко выдохнул, окончательно приходя в себя, начиная вникать в окружающий его мир. Его взгляд зацепился за растрёпанные тёмные волосы, свисающие с влажного лба Сонхва, поймал ощутимую дрожь, исходящую от тела парня. Всему виной явно не холод, здесь таится что-то иное. Тёмные глаза, обычно медленно блуждающие по палубе, дёргано изучали капитана. С его губ срывались слова, но Хонджун не мог их различить, вся быстрая речь его друга сливалась в один протяжный гул, оставленный от русалки своеобразным подарком.       Капитан наскоро принял протянутую руку, чтобы подняться и сразу поморщился от вонзившейся в его голову острым штырём боли. Он схватился за плечо Сонхва, за плечо друга, на которого полагался не один год, и тяжело выдохнул, борясь с внутренними страхами, успевшими посадить плоды паники в его сердце. Пальцы грубо сжимались и разжимались, сминая светлую рубашку старпома, в попытке унять жуткий тремор, а изо рта вырвалась только пара слов:       — Собери всех… Сейчас!       Читая в глазах капитана искры безумного страха, Сонхва стремглав бросился вниз с мостика, перепрыгивая через несколько отсыревших ступеней за один шаг. Внезапно поднявшийся хлёсткий ветер бил по щекам парня, мешая добраться до покорно спящей команды. Стоило чуткому слуху экипажа заслышать чёткие и громкие шаги, все медленно зашевелились, отгоняя последние остатки ночной дрёмы. Распахнувшаяся настежь дверь некогда уютного трюма внесла за собой целый поток эмоций, исходивших то ли от Сонхва, то ли от ледяного воздуха.       — Все на палубу, живо! — громко скомандовал старпом, окидывая быстрым взглядом всех присутствующих.       Напряжение на лицах парней превратилось в жёсткую маску, которая всегда ранее выдерживала все самые страшные испытания судьбы. Один за другим, словно единый организм, команда поспешила за правой рукой своего лидера, выслушивая прямые указания.       — Минги! Уён! Задраить горловины, люки и двери, выходящие на открытую палубу! Чонхо! За судовой руль! Остальным ждать указаний капитана!       Слаженность команды всегда выручала их, подогретый совместным опытом дух, всегда спасал из самых непроглядных ситуаций, но сейчас мысли Сонхва были сбиты в кучу. Его предчувствие ожидало шторма, интуиция подводила парня крайне редко, даже Хонджун был склонен доверять внезапным всплескам Сонхва о предстоящих проблемах, поэтому на уровне инстинктов старпом знал, что делать. Знал, но впервые боялся оказаться правым. Громкий хоровой возглас «так точно» выдернул Сонхва из быстрого водоворота сумбурных мыслей, оставляя в ней только одну — благополучие Хонджуна, оставшегося у штурвала.       Бешеный ливень, обрушившийся на светлые волосы капитана, окончательно привёл его в чувства. От визгливого смеха серены в голове не осталось и следа, лишь улыбка на мертвенно бледных губах русалки. Не теряя лишних секунд, Хонджун вцепился руками в штурвал, отчаянно крутившийся в правую сторону. Приложив все оставшиеся силы, он медленно, но верно принялся проворачивать его в противоположную сторону, чтобы не допустить переворота фрегата. Сил у нагруженного ответственностью тела оставалось не так много, но Хонджун не отпускал рукояти штурвала, цепляясь за него, как за последнюю надежду выжить. Опустившиеся рядом с ним большие руки прибежавшего по зову старпома Чонхо помогли капитану. Работа пошла слаженнее, движения штурвала увереннее. Кряхтя от боли, одолевшей конечности парней, они выровняли судно, жадно глотая холодный воздух. Окинув благодарным взглядом младшего, но одного из самых сильных на корабле, Хонджун выпрямился, закрываясь рукой от нескончаемого потока воды.       — Спустить паруса! Закрепиться на судне! Если волны не утихнут, груз долой! — при ином раскладе команда бы решилась на уговоры капитана не спускать в воду награбленную таким большим трудом добычу, но сейчас, когда встающие перед глазами самые сильные волны доходили до фок-мачты, каждый осознавал глупость этого спора.       Выбравшийся из темноты трюмов Минги уцепился за попавшиеся под руку тросы, отчаянно зажмурившись в ожидании обрушения ледяного шквала воды на голову. Парень знал, что стоять даже у края корабля без опоры — гиблое дело. Пусть он сотрёт руки в кровь, но не пойдёт ко дну, не сейчас, когда капитан так сильно в них нуждался.       Резко поднявшийся шторм хоть и оставался для многих загадкой, у матросов просто не было времени на её разгадывание. Быстро поднимающийся к мачте Ёсан, читая про себя, словно мантру «я успею, успею», ловко и умело расправлялся с тугими узлами, собирая паруса, как наказал капитан. Лучший исход для Парадигмы ¬— сохранить их целыми. Он стиснул зубы от холода в пальцах, машинально продолжая тянуть за нужные верёвки, громко выдыхая, издавая жуткое рычание на каждом выдохе, подтягивая к себе прочную верёвку, дабы исполнить приказ. Цепляясь ногами за качающиеся канаты, исходящие от длинного рангоута, увенчанного мачтой, парень продолжал свою работу.       — Надеюсь, скоро этот ливень закончится, и мы уйдём на заслуженный покой! — прокричал Уён, держась рядом с товарищами, пытаясь хоть на секунду внести каплю положительных эмоций в застывшие от ужаса тела.       — С тобой никакого покоя не будет! — послышался голос откуда-то сверху, но парень, даже сквозь шквалы сильного ветра узнал своего лучшего друга.       — Это не ливень… — выдавил из себя Юнхо, помутневшим взглядом обращаясь к новой сильной волне.       Послышался громкий всплеск волны, обрушиваемой на борющийся за свою жизнь фрегат, сопровождаемый падением одного из матросов вниз на палубу. Бедняга не шевелился.       — Туда… — Юнхо оторвал руку от стискиваемых до этого снастей, не унимая жуткий тремор, одолевший его тело.       Направляемые безжизненным любопытством парни почти синхронно повернули головы в указанную сторону под серенаду собственных сдавших нервов.       — Твою ж… — сорвалось с губ Минги, но фраза застыла на его губах холодным поцелуем, как обещание скорейшей гибели.       В трёхстах метрах от них бурлила вода, неуёмными потоками выталкивая из своего чрева длинные щупальца. Они хаотично опадали на ледяную воду, поднимая вокруг себя ударную волну, атакующую Парадигму. Качающийся из стороны в сторону фрегат наблюдал за приближающейся смертью, пока высокие волны облизывали его холодными языками. Перед глазами Хонджуна застыл неуёмный гнев, вырывающийся из тела капитана хлёсткими ругательствами. Неумолимо приближающиеся жуткие конечности чудовища разметали вокруг себя водяную армию волн, бьющихся о борт корабля.       — Атака с левого борта! Пушки к бою! — скомандовал звучный голос капитана, оживляя команду новыми приказами.       Ринувшаяся под палубу толпа точно знала, где пригодится их пара рук. Не первый раз Парадигма встречалась лицом к лицу с опасностью. Отточенные движения матросов позволяли Хонджуну размышлять, выигрывая то, что стало драгоценным сокровищем в данный час — время. Спрыгнув на палубу, Сан поравнялся с Сонхва, привлекая его внимание быстрым разворотом к себе.       — Та пушка из чугуна, может, сгодится?       В голове Сонхва метнулось воспоминание об их последней добыче — корабельная пушка с английского корабля, тяжёлое и мощное оружие, которое Хонджун приказал отвести подальше от компаса, чтобы избежать погрешности в навигации.       — Загружайте снаряды, ответственный за неё ты, — Сонхва успел прочесть в выражении лица младшего гордость за предложенный дельный план, однако почти сразу же парень отвернулся, ринувшись к трюму, где матросы быстро готовили пушки.       Подготовить непривычное оружие оказалось нелёгким трудом. Пока старпом руководил шустрой подготовкой к неравному бою, Сан в два прыжка спустился к растерянному Уёну, перехватывая его за запястье.       — Он дал добро, где бомбы?       Несколько раз повторять было не нужно. Смятение сменилось набежавшим духом авантюризма, наградив Уёна ехидной улыбкой. Не один день парень корпел над созданием самодельных бомб, правда, чека выходила в них слишком неподатливой. Хотя раз на раз не приходилось, иногда его изобретения выходили почти идеальными. Но, по правде, это была редкость. Наконец-то юный пиромант добрался до возможности протестировать свои труды, пусть и в такие отчаянные времена.       — Их не так много, все в каюте под твоей койкой, — не позволяя Сану даже раскрыть рот для короткого возмущения, Уён продолжил. — Капитан не стал бы обыскивать тебя, а я попадаю под раздачу постоянно!       Нырнувший в темноту пропахшего теплом матросов трюма, Уён услышал кинутое вдогонку Саном:       — Потому что ты никогда не слушаешь его! — на лицо парня легла секундная улыбка, демонстрируя единственный источник тепла на палубе.       Внезапно опустившаяся на глаза темнота обволокла юношу, некогда притягательная тьма сменилась тяжёлой поступью паники. Отогнав её от себя как можно скорее, Уён рванул к общей каюте, в которой обычно дремали его товарищи.       Доносящийся властный голос Сонхва подгонял команду к действиям. Шум ответных выкриков матросов разогревал в груди старпома огонь ответственности, он ощущал необходимость быть опорой для испуганных глаз, пока капитан принимал удар стихии на себя.       — Орудия к бою! Готовьтесь, может здорово тряхнуть!       Осторожное затишье позволило брюнету подняться по ступеням на палубу, чтобы разведать обстановку. Тихий скрип доски под вычищенным ботинком породил смятение в обеспокоенной душе. Озадаченным взглядом он обвёл затаившийся туманный горизонт.       — Угроза всё ещё есть, — сообщил появившийся рядом капитан. — Он выжидает.       — Разве он не был мирным всё это время? Он не должен напасть первым, — Сонхва наощупь нашёл чужую руку, обхватив запястье Хонджуна, чтобы медленно, будто боязно, выбраться на поверхность.       — Никогда не доверял слухам, — сухо обронил Хонджун, поправляя мушкет, висевший у него на поясе. — С каких пор ты стал обращать внимание на сплетни?       Выросший перед главами Парадигмы матрос разрушил недопонимание, воцарившееся между друзьями, и быстро скинул на них мысли испуганных пиратов:       — Он ушёл под воду, мы не…       Поднятая рука, облачённая в тёмную кожу перчатки, заткнула юношу.       — Рано расслабляться, если вы полагаете, что мы избежим сражения — я разочарован.       Хонджун не всегда позволял себе говорить настолько неприкрыто. Он был честен со своей командой, всегда давал возможность высказаться даже неокрепшим юнгам, иногда приветствуя их наивные мысли беззлобными усмешками. Но сейчас внутри капитана плескался дикий страх, выливающийся из него неконтролируемыми позывами. Пристыжённый парнишка едва заметно втянул шею в плечи, поймав незаметный кивок Сонхва, и скрылся в тихом ропоте испуганных голосов.       — Ты видел своими глазами ту щупальцу, огромную, — настойчиво стоял на своём Сонхва. — Ты ведь не зря послал за тот стол Юнхо. Сыграть лишний раз в кости он мог бы с кем угодно.       Это было и правда не зря. Юнхо всегда выделялся своей излишней расчётливостью и удачливостью, когда дело касалось азарта. Средоточием беспокойных слухов, как оказалось, стал единственный выживший боцман с русского корабля. Исходя из недолгого, но продуктивного разговора, Юнхо вынес много интересной экипажу Парадигмы информации. Несчастный выжил лишь благодаря спущенному вовремя на воду брандеру, снабжённому взрывчаткой.       «Его щупальца доходили до 60 метров! А его голова… Он мог проглотить наш корабль!» — передавал обрывки из разговора с ним абордажник Парадигмы, перебирая между пальцами только что выигранную монету, которую он достал из увесистого мешка. Довольная улыбка Юнхо не сходила с его губ, когда он ловил завистливые взгляды Уёна, перебегающие с мешка, стискиваемого в руке добытчика, на лица других. Спектр эмоций команды излучал в тот момент всё: от циничного равнодушия до боязливого одухотворения.       — Сомневаюсь в правдивости этих сплетен, конечно, но… — скинув в руки Уёна свой выигрыш, Юнхо забрался пальцами под сюртук, грациозно вынимая свою очередную находку.       Привставший со своего места Минги удивлённо поднял брови, слегка отодвигая в сторону стоящего рядом Сана, закрывающего ему обзор. Младший своенравно скинул руку со своего плеча, пожирая взглядом увидевшую свет вещицу.       — Это ещё что?       — Сувенир, оставшийся от нашего русского знакомого, — Юнхо водрузил на стол тяжёлый свёрток. — Уверен, теперь у него аргументов для достоверности своей истории поубавится.       Отодвинувший край тёмной материи, в которой был спрятан предмет, Ёсан недовольно нахмурился, пристально изучая видимые и ещё уцелевшие грубые присоски.       — Запах, конечно, отвратительный, — прокомментировал он, но не отодвинулся, задумчиво разворачивая щупальцу, катая её пальцами по столу. — Разлагается уже не первые сутки.       — Десятые, если верить русскому, — снова подал голос Юнхо, стоящий чуть поодаль от заинтересованной толпы.       — Как ты вообще это достал? Неужели выиграл? — подлезший под рукой Ёсана Уён приподнял склизкую конечность, чтобы его товарищи могли рассмотреть диковинку со всех сторон.       — У него не было выбора, либо это, либо какая-то безумно важная табакерка.       — Вот эта? — Уён кивнул на приоткрытый мешок с выигрышем, который он оставил на краю длинного стола.       Прокладывающий будущий маршрут нового плавания Чонхо быстро глянул в указанную сторону и вынул из неприкрытого мешка с монетами серебряную коробочку.       — Видимо, да, — ответил самый младший из всех собравшихся, неспешно открывая крышку табакерки, чтобы проверить наличие махорки внутри.       — Это не особенно важно, — ловкие пальцы Уёна подхватили памятную вещицу, повторяя действия Чонхо, с особым интересом выискивая запах табака. — Он явно ещё не всё сказал.       Взгляды приближённых капитана обратились к абордажнику в ожидании продолжения рассказа. Пожавший плечами Юнхо присел на освободившийся стул, продолжая:       — Он не агрессивен, — наткнувшись на стену из скепсиса, он продолжил. — Не агрессивен ровно до того момента, пока не чувствует опасность для себя. Русские были слишком неосмотрительны и тщеславны, слишком уверенны в своей боевой мощи.       Стоящий всё это время подле капитана Сонхва скрестил руки на груди, опустив взгляд на разлагающуюся плоть. Ничего хорошего от этого разговора он вынести не мог, однако предчувствие подсказывало ему детально изучить находку, а позже приказать выдраить стол до блеска. Иначе карты с проложенными маршрутами Парадигмы будут обречены.       — Дешёвая бутафория, — недоверчиво проговорил Хонджун, не отрывая взгляда от шумно переговаривающейся компании.       — Ты говоришь это только потому, что не хочешь верить или действительно не веришь?       Тишина послужила ответом. Тишина тягучая и неприятная, словно холодная поверхность только освежёванной туши. Сонхва скинул влажную прядь со лба, возвращаясь к испуганным карим глазам. Казалось, будто Хонджун до сих пор не верил в происходящее, отрицал ледяную бурю, вызванную гигантскими щупальцами монстра. Растерянность, которую парень мог себе позволить проявить только наедине со своим лучшим другом, разбилась об оглушающий рёв чудовища, вынырнувшего из морской бездны.       — Плевать я хотел на его настроение, он атакует мой корабль, — обречённость в голосе сменилась напористостью, обдав старпома знакомым ощущением дискомфорта. — Готовьтесь атаковать из всех калибров.       Хонджун резко шагнул в сторону, удержавшись за перила, ведущие вниз, к сидящим у пушек матросам.       — Минги! Разворачивай лезвия, нельзя подпускать его слишком близко!       Появившийся в поле зрения капитана Минги кивнул, вновь скрываясь в холодной всепожирающей темноте. Выученные за многие годы руки быстро нашли необходимые рычаги. Холод металла неприятно обжигал пальцы, а визг механизмов бил по ушам, но как бы пугающе не влияли на Минги эти предвестники битвы, громкие щелчки, фиксирующие лезвия по периметру борта корабля, каждый раз даровали парню ощущение преимущества над соперником. Он двинул головой, оценивающе оглядывая все закреплённые рычаги, поблёскивающие в тусклом свете догорающей лампы, и удовлетворённо кивнул самому себе. Парень поправил повязку на глазу — его неизменный атрибут — и схватился за свисающий со стены трос, когда корабль сильно тряхнуло. Вновь выходить на палубу не было желания, но отчаянный мужской вопль убил закипевший в жилах страх.       Кровь начала покрывать Парадигму ещё до начала сражения. Не удержавшийся на мачте матрос с диким свистом упал на край борта, ломая себе кости. Громкие звуки угасающей жизни вывели Ёсана из оцепенения. Он слышал, как бедняга захлёбывался собственной кровью, пытаясь вдохнуть через пробитые лёгкие. Жизнь медленно вытекала из его глаз через окровавленные разводы, которые оставляли после себя слёзы. Умоляющий взгляд красноречиво просил лишь об одном. Ёсан метнул взор в сторону мушкетчиков, быстро перебегающих из одного края судна к другому, выискивающих наиболее выгодную позицию для обстрела.       — Нужно ружьё!       Отвлечённый от дёрганной прочистки оружия парень поднял быстрый взгляд, испуганно сжимая в руке шомпол.       — Ты слышишь? Мне нужно твоё оружие! — сталь, пробравшаяся в голос Ёсана поразила его самого, то, с каким отчаянием он стремился помочь умирающему пирату сжимало его душу в тисках.       Перехватив у побледневшего парня ружьё, Ёсан направил ствол на догорающие остатки разума. Раздался звук спускового затвора. Ёсан не двигался, послушно принимая в себя запах пороха. В ушах гудел стук собственного сердца, которое некогда билось в унисон с убитым только что товарищем. Вокруг всё на мгновение замолкло, парень успел прочитать благодарность в отвратительно красных глазах, покрытых лопнувшими капиллярами. Не отводя взгляд от погибшего, он протянул ружьё обратно. Бившая его руки дрожь раздавалась ощутимой болью в голове, даже вырвавшийся изо рта громкий вскрик отчаяния не смог угомонить плескающуюся внутри канитель эмоций.        Как бы ни были верны своей команде матросы, сейчас каждый понимал — без жертв не обойтись. Но их можно минимизировать. Ставший случайным свидетелем разворачивающейся драмы Уён сжал плечо друга, отворачиваясь от кровавого месива, что смывала холодная вода, попадающая на борт фрегата. В его рубашку были завёрнуты пресловутые бомбы, которые он бережно прижимал к груди. Без лишних слов товарищи разошлись, обменявшись долгими взглядами, пропитанными болью. Каждая секунда была на счету, времени на зализывание ран и оплакивание членов команды не было, даст бог — они ещё соберутся все вместе за длинным столом и отопьют из чаши с общим горем.       Поскальзываясь на кровавых останках, Уён ринулся к ожидающей его пушке. Тяжёлый взгляд Сана, сопровождавший его, молчаливо подтвердил догадки Уёна: он тоже всё видел. Спустив с рук тяжёлые снаряды, которые не покатились по всей палубе только благодаря быстрой реакции Сана, Уён заговорил:       — Заряжай, но по одной за раз, иначе разорвёт.       — Пушка из чугуна, — осевший голос Сана говорил о том, что он всё ещё думал о вынужденной жертве. — Она будет в порядке.       — Разорвёт не пушку, а бомбы, — Уён тряхнул головой, отпугивая от себя мысли о смерти. — Я их делал, я знаю, как они работают.       Вложив во внутреннюю часть трубы одну из самодельных бомб, Уён оперся ногой о клинья, фиксирующие пушку. Он дожидался команды, ждал, пока командующий под трюмами Хонджун даст добро на общий залп.       — Целься вниз, — заговорил снова Уён, разглядывая приближающиеся щупальца. Почувствовав недоверчивый взгляд, направленный на свой профиль, он продолжил:       — Я знаю, о чём говорю.       — Ты хочешь подорвать голову? — скользнув пальцами по влажному рычагу, Сан старался как можно быстрее направить дуло пушки в верном направлении.       Вздувшиеся на предплечьях вены молили о пощаде, но парень игнорировал боль, превозмогал её, нервно покусывая губу. Уён лишь кивнул несколько раз, придерживая громоздкий лафет, удерживающий массивное оружие на месте.       — Огонь! — голос капитана нельзя было перепутать ни с чем.       Стремительно приближающиеся щупальца норовили посягнуть на целостность корабля. Иссиня-чёрные конечности поползли шустрым витиеватым потоком по корпусу фрегата, проползая мимо выведенных вдоль Парадигмы острых лезвий. Корабль качнуло в сторону, отчего стоящий у штурвала Чонхо напрягся всем телом, вцепившись в руль до побеления костяшек. Потеряв равновесие из-за стремительной атаки, он вмиг поднялся на ноги, вновь хватаясь за рукояти дубового штурвала, проворачивая его в обратном направлении. Нельзя было допустить крен корабля, иначе старания всех высыпавшихся на палубу матросов, были бы напрасны.       Раздавшаяся канонада побудила снабжённых ружьями действовать. Никто не мог сфокусироваться на одной чёткой цели, каждый пытался попасть в дарующую смерть щупальцу, чтобы уберечь себя от кончины. Пули пробивали толстую кожу кракена, погружая Парадигму в синюю кровавую баню. Холодная голубая кровь обдала стоящего слишком близко к краю мушкетчика, резко сбрасывая его с судна одним уверенным движением щупальца. Стрельба не прекращалась. Поднявшийся на палубу Минги повалился обратно вглубь темноты, вовремя оттолкнувшись от склизкой кожи. Появись парень на палубе мгновением раньше — от него бы не осталось и следа.       — Огонь! — услышал он приказ, совсем близко от себя, отступая в сторону, чтобы освободить путь капитану.       Длинная щупальца медленно обвивала Парадигму, норовя сломать корабль пополам, чтобы лишить судно любой возможности выжить.       — Ёсан! — возникшая перед Хонджуном знакомая макушка обернулась на голос, внимая следующему приказу. — Надо резать! Зафиксируйте щупальцу тросами, используйте гарпуны!       Услышав последнее слово, Минги оживился, без лишних слов рванув в отсек с запасами холодного оружия.       — Зарядить гарпуны! Целиться в основание! Мы должны отрезать её!       Отступившие мушкетчики схватились за ближайшие спасательные тросы. Нельзя было задеть снарядом никого из команды, лишние жертвы были ни к чему. Ёсан, дождавшийся непривычной тишины на палубе, резко возвёл руку к небу.       — Слышали капитана? Свистать всех наверх!       Одним из первых он ринулся к ближайшему стоячему такелажу, взбираясь по нему как можно выше, чтобы с нужной высоты спустить фиксирующие тросы. Все подчинённые двинулись за ним, перед этим снабдив себя цепкими гарпунами, чтобы вонзиться лезвием в неподатливую плоть. Уворачиваясь от вездесущих щупалец, Ёсан поднимался всё выше и выше, сжимая в руке холодный и мокрый гарпун. Без него парень едва ли смог бы спустить трос в нужное место, выверенное опытным глазом. Зафиксировав оружие, используя тугой морской узел, он резко метнул его вниз, когда поймал готовый взгляд Минги. Оружие вонзилось в жёсткую доску, прямо у ног парня, позволяя ему с готовностью метнуть гарпун во всепожирающую щупальцу. Следом полетели новые снаряды, пробивающие врага.       — Пли! — новый приказ, отданный другим голосом.       Ожидающий завершения сложной операции Сонхва, махнул рукой мушкетчикам, направляя всю боевую мощь артиллерии на выбранный участок конечности чудовища. Укрывшиеся по сторонам гарпунёры попадали навзничь, боясь получить пулю в лоб.       Корабль недовольно взвизгнул, всех окатил страх от грубого треска досок, эхом пронёсшегося отовсюду. Юнхо обежал взглядом перезаряжающих ружья товарищей, принимаясь за отчаянный поступок. Со страшным криком он вонзил в кровоточащую рану монстра заточенный штык, остервенело нанося ему удары один за другим, пока на то была возможность. Подбежавший к нему со спины Хонджун опрокинул парня за секунду до нового приказа Сонхва:       — Пли!       Новый залп оглушил Сана, но рук он не расслабил. Задавая рычагами необходимое направление, он дожидался, пока Уён подожжёт фитиль своего изобретения. Направленная в воду очередная бомба канула, растворилась в водной пучине.       — Не выходит! — выкрикнул он, снова натягивая рычаг.       — Должно!       Уён верил в возможности собственных бомб. Он знал, что они разорвутся в воде. Он знал, вероятно, это единственная их возможность спастись. От кракена невозможно укрыться. Если на участь корабля выпадает битва с ним, в конце должен остаться лишь один победитель, иного расклада не существовало. Нашарив руками новый снаряд, он чиркнул наполовину отсыревшей спичкой о край цилиндра пушки, поджигая бомбу. Кисти сводило от пробирающего тело холода, пальцы отказывались работать, но парень неустанно делал всё, что от него сейчас зависело.       — Я сдвину правее!       — Нет! Голова должна быть прямо здесь!       — Будь она здесь, мы бы уже давно попали! — не дожидаясь окончания спора, Сан вновь напрягся изо всех сил, проворачивая горизонтальную линию наводки.       Пушка оглушительно прогрохотала, выплёвывая из своего чрева снаряд. Мгновением спустя длинная щупальца, потеряв свою целостность с туловищем, повисла на фрегате непосильным грузом. Уши пиратов наполнил рёв лютой агонии. Из толщи воды вырвалось бесформенное нечто, лишь смутно напоминающее людям голову. Это был огромный кальмар, сверлящий ледяными осколками глазных яблок каждого на судне.       Сонхва потерял дар речи, почувствовав, как его ноги быстро налились свинцом. Не ведая, на что себя обрекает, он выдернул из рук близь стоящего мушкетчика ружьё, направляя чёрную прорезь дула прямиком на чудовище. Старпом затаил дыхание, унимая ощутимую дрожь. Ладони покрылись вязким холодным потом, пальцы очень медленно искали курок. Твёрдый приклад упирался в его плечо, выверенная стойка выдавала отличного стрелка. Лучшего в своём роде. Тёмные волосы, спавшие на лоб, закрывали весь обзор, но поправить их не было возможности. Сонхва стиснул зубы. Раздался одинокий выстрел.       Разорвавшаяся пуля угодила прямиком в горящий инеем и злобой глаз кракена. Крик забитого зверя стал невыносимым. Кровь из потерянной конечности обдавала хлёсткими водопадами матросов, пытающихся укрыться от склизкого бедствия. Парадигма погрязла в хаосе. Судорожно извивающиеся щупальца беспорядочно бились о судно, разбивая длинную мачту, которая с жутким треском накренилась в сторону, едва ли не опрокидывая фрегат. Стоящий за судовым рулём Чонхо ужаснулся, когда почувствовал сильный перевес на правую сторону. Кракен не сдавался, он стремился утопить вместе с собой и корабль, принёсший ему боль. Стирая руки в кровь от прикладываемых усилий, Чонхо зажмурился, с диким воплем продолжая борьбу с невозможным. Отчаянно борющийся за жизнь фрегата парень выглядел, словно утративший веру католик. От стараний на его лбу проступили вены, а голос сорвался до тихого шипящего шёпота. Хонджун, не сомневаясь ни секунды, скомандовал рубить мачту до конца, но в этом уже не было необходимости. Жёсткий дубовый рангоут оборвался, возвращая судно на поверхность воды. Парадигма оказалась без одной мачты, однако она продолжала бороться за свою жизнь, ровно, как и её хозяин.       Быстрый выдох. Краткая гордая улыбка. Хонджун развернулся лицом обратно к забившемся в неугомонной пляске смерти пиратам. Открывшееся ему зрелище будет преследовать его ещё долгие годы, пробуждая от страшных снов реалистичностью картины. Забитый от ужаса юнга смотрел в упор на капитана. С его губ спадали слова сожаления, которые Хонджуну не суждено было услышать. Парнишка медленно расцепил пальцы на смыкаемом до этого тросе, который обеспечивал ему иллюзию сохранности, и уверенно зашагал в сторону вопящего от ужаса монстра. Всё произошло слишком быстро. Неугомонные щупальца обхватили тощее тело юноши, скручивая его в воздухе пополам, немедля опуская на дно. Развивающаяся на ветру белая рубашка, обрамляющая неестественную позу парня, стала новой болезненной точкой для Хонджуна. В глазах капитана застыл ужас. Он по инерции двинулся в направлении самоубийцы, ступая по пробитым от конвульсий чудовища доскам.       Корабль продолжал терять своё былое величие. Лезвия, которые когда-то давали преимущества при абордаже Парадигмы, сейчас сыграли с ней злую шутку. Отчаянно цепляющийся за свою жизнь кракен, что есть силы молотил по уцелевшему фрегату, иногда напарываясь на острые зазубренные иглы. Чем больше травм получало чудовище, тем громче становился его визг. Хонджун не мог расслышать треск лопнувших под ним досок. С безжалостным хрустом дробящихся костей нога провалилась под половицы. Предводитель пиратов нырнул в холодную темноту трюмов, обрывая по пути колкие дощатые полы корабля. Поднятая пыль окольцевала Хонджуна непроглядной полосой, но эта проблема не являлась апогеем ужаса. Обнажённые деревянные зубы впились в мягкую плоть, лишая капитан возможности шевелиться. Хонджун зажмурился от пронзившей его ногу резкой боли, крик его мучений потонул в обморочном вое кракена. Грязные острые края дерева втыкались в икру, удерживая ногу в невыносимом положении. Выступившие на глазах слёзы застлали весь мрак, творящийся на Парадигме. В голове осталась только нескончаемая боль, откусывающая ему конечность безжалостной попыткой отомстить. Будто сам кракен подговорил служащий верой и правдой фрегат, уговорил на подлое предательство.       Повалившийся набок Хонджун хватал ртом воздух, словно выброшенная на сушу рыба. Пыль, поднявшаяся от внезапного падения, не помогала ему, наоборот мешала сделать вдох полной грудью, но тяжёлое дыхание — единственное, на что капитан сейчас был способен. Он проигрывал битву, он не мог защитить своих людей, он был калекой в глазах своего немого оппонента. Ему казалось, что эта пытка продолжалась вечность. Стоило ему прикрыть глаза, чтобы собраться с духом — перед ним воскресал убитый безысходностью юнга, совсем малец, на голову которого взвалилось столь жестокое побоище.       Насильно разлепив глаза, капитан опустил взгляд на кровавую кашу, которая ранее была его ногой. От его повреждённой конечности не осталось ничего, что напоминало бы Хонджуну стопу. Изломленная нога валялась рядом, едва походя на человеческую, а неестественно торчащая белая кость ехидно посмеивалась над поверженным. Трюм заливала вязкая тёмная жидкость, просачивающаяся меж помутневших досок. Корабль, словно вторил своему капитану, едва справлялся с выпавшей на него участью, шумно скрипя помутневшими от сырости половицами. Собрав в кулак всё своё мужество, Хонджун предпринял попытки двинуть ногой. Заблестевшие в глазах искры ярчайшей боли опустились на его сознание хлёсткой пощёчиной. Стало ясно одно — с ногой можно было прощаться. Выплёвывающая кровь артерия не скупилась на жидкость: брюки капитана пропитались ядерной влагой, оставляющей после себя страшные следы. Хонджун сел ровнее, оперевшись спиной о стенку некогда спокойного помещения, быстро переводя дыхание. Он потянулся пальцами к торчащему концу кожаного сапога, пытаясь оценить масштабы катастрофы. Прожёванная конечность выглядела отвратительно. Хонджун не был врачом — рядом не было даже Ёсана, способного ободрить нерадивого пациента — но сейчас он прекрасно понимал — встать на обе свои ноги он уже никогда не сможет. Чем дольше он оттягивал время уже принятого на задворках сознания решения, тем быстрее из него вытекала жизнь. Доски сломали кость, оборвали сухожилие и сделали всю самую грязную работу. Дело оставалось за малым — необходимо было лишь заставить свои руки не дрожать.       Голос капитана каждый из команды был способен распознать за милю. Даже невыносимый непрожёванный вопль агонии, тот страшный рёв, с которым люди прощались с собственной жизнью, каждый юнга, каждый матрос на палубе был способен отличить от полчища неотличимых друг от друга звуков. В этой какофонии визга Сонхва распрямился, устремляя взор в сторону брошенного несдержанного склока эмоций. Уворачиваясь от судорожных конвульсий кракена, он преодолел половину судна, скомандовав до этого перекошенным от страха лицам залечь на дно. Едва не провалившись в раскрытую пасть зияющей тёмной дыры, Сонхва склонился над пробитыми досками, заглядывая внутрь. Белая пелена опустилась на его лицо, стоило старпому завидеть состояние капитана Парадигмы. Одним мягким прыжком, словно кот, он спустился к поверженному другу. Он опустился на колени перед ним, протягивая ладонь к кровоточащей ране. Не задавая лишних вопросов, Сонхва зажал её рукой, пачкая кисти горячей кровью. Заметив неосторожно откусанные края конечности, он нахмурился и кратко огляделся в попытке найти возможность обеззаразить рану.       — Ничего, — хрипло выдал Хонджун, продолжая опираться спиной о влажную поверхность фрегата. — Новое увечье в арсенале…       — Шутишь — уже хорошо, — проговорил Сонхва, едва шевеля губами. — Как это вышло?       Вразумительного ответа от капитана он вряд ли получил бы сейчас. Старпом знал, что от такой кровопотери парень уже давно должен был валяться в отключке. Лишь чудо держало его в сознании. Он умело подкидывал дрова в тихо пылающий огонёк разума капитана.       — Не заметил, моя вина.       Сонхва внимал каждому слову, быстро расстёгивая собственную рубашку. Ничего более подходящего под рукой не оказалось. На корабле и не было лишней верёвки. Уму непостижимо! Парень с громким треском разорвал свою некогда белую рубашку ради импровизированного жгута. Это единственное, чем он мог сейчас помочь, любое лишнее движение Хонджуна спровоцировало бы его тело на дальнейшую потерю крови. А капитан к этому часу уже потерял слишком много. Слишком.       Ловкие пальцы подхватили обломанную конечность и быстро закрепили под ней светлую ткань. Сейчас его влажное тело, не прикрытое тканью, выдавало все эмоции, даже при полной собранности своего владельца. Его грудь быстро вздымалась, по торсу пробегали мерзкие влажные мурашки, а напряжённые мышцы напоминали о безумной боязни старпома совершить ошибку. Он услышал шумный выдох, когда затянул особенно тугой узел.       — Не дёргайся, и так придётся весь корабль перемывать, юнги тебе спасибо за это не скажут.       — Им и не придётся, едва ли кто-то останется.       Пессимизм, несвойственный Хонджуну, вновь побудил Сонхва напрячься. Впервые он видел друга в таком состоянии, впервые не знал, что сказать.       — Тебе нужно внутрь.       — Я не пойду…       — Ты и не сможешь.       Вопреки всему Хонджун улыбнулся. Слабо, почти незаметно. Оба друга осознавали, что сдвинуться с места один из них не сможет, пока нога заключена в смертельной ловушке.       — Надо резать, — Хонджун не узнал свой голос, так сипло и тихо говорил он.       Выверенным движением капитан вынул острый кинжал из недр своего одеяния и задержал дыхание. Он осторожно коснулся указательным пальцем кончика длинного ножа, сбрасывая с него видимую невооружённым взглядом пыль, будто это могло помочь ему продезинфицировать оружие. Очевидно, он медлил. Тёплая ладонь легла на его перепуганные пальцы, сжимающиеся на рукояти.       — Я сам, — он знал, что хотел предложить ему друг; знал и боялся согласиться.       Хонджун не смотрел в глаз Сонхва. Своего личного страха ему хватало, держать в узде эмоции двоих разом он бы не смог. Старпом уложил перепачканную в крови руку на шею капитана, путая отросшие на затылке светлые волосы. Он был рядом, был готов разделить эту боль и предложить свою помощь, но едва ли Хонджун бы её принял. Дрогнувшие карие глаза опустились на залитую кровью ногу. Стиснув зубы до скрипа, Хонджун резко полоснул кинжалом по собственной плоти, а потом ещё раз, как можно скорее, пока тело, повергнутое в шок, не успело полностью прийти в себя от незаслуженной казни. Крик лютой боли смешался с догорающими остатками безумия чудовища. Он схватился за запястье сжавшей его волосы руки, судорожно выдыхая от нестерпимой пульсирующей боли. Он яростно откинул в сторону нож, вымещая на нём злобу за необходимую утрату, искренне надеясь попасть в скользящую поодаль щупальцу. Капитан бросил страдальческий взгляд наверх — на мутно маячившее под потолком трюма небо.       — Я должен быть с ними, — помотал головой он, будто читая мысли своего старшего помощника.       — Ты не должен умирать.       — Как не должны и они.       — Ещё не всё потеряно.       — Ты говоришь это только потому, что хочешь верить или действительно веришь? — фраза далась ему с трудом, ради неё Хонджун даже распахнул глаза, вперившись ими в помутневший взгляд своего товарища.       Тело Сонхва одолела дрожь. Он уповал на ледяной ветер, Хонджун же понимал её истинную природу, потому что ответом ему стала многогранная тишина. Тишина, разрезаемая отчаянными мужскими голосами.       Кто-то оттягивал от борта бившегося в надежде парня. Хонджун не мог выцепить взглядом лицо юноши, всё, что он видел смешивалось в вакханалию из жгучих слёз. Лютый крик боли пронзил его сознание, сорвав с губ, верно пришедшее на ум имя:       — Сан… — сипло выдохнул он и снова прикрыл глаза, чтобы унять эмоции.       Уён рвался обратно. Скидывал с себя мужские руки, выгрызая возможность спасения. Он бросался обратно на край борта, пытаясь нырнуть в глубоководную смертельную ловушку. Он не мог продолжать своё существования, неся на себе это тяжёлое бремя.       — Ты не сможешь! Только себя погубишь! — раздавалось у него над ухом, пытаясь пробудить рациональное мышление юнца.       — Я не оставлю его умирать! — брызжа слюной противился он, выбивая из себя последние силы.       Казалось, вот он, стоит рядом, улыбается и по привычке держится холодной рукой за его шею. Уён не мог смириться с произошедшим пару минут назад. Сан не мог предать их дружбу, он не мог погибнуть раньше. Так мало было прожито, так мало было сделано.       — Спустите шлюпку, он выплывет! — кричало неумолимое упование вместо Уёна. — Пустите меня!       Он знал, на что способен Сан. Парень переживал и не такие битвы — думал Уён, злостно кусая губы. Он отказывался принимать в расчёт цепкие щупальца, унёсшие жизнь его близкого друга под воду. Сан не успел сориентироваться, едва ли он понял, как это произошло. После удачного залпа, который вонзился в голову кракена, он потерял бдительность. Это не была его ошибка! Уён тоже позволил себе радостно воскликнуть, пожирая взглядом огромную голову нависшей над Парадигмой угрозы. Паника, охватившая кракена, унесла много жизней. Уён видел, как ломались пополам тела мушкетчиков, не успевших скрыться в трюме. Как утаскивало под воду матросов, молотивших по склизкой коже кракена в надежде спастись. Как чудовище унесло с собой Сана он не видел. Он врал самому себе, не хотел запоминать, и всё же снова и снова прокручивал в голове момент кончины приятеля.       Яркая улыбка Уёна навеки посеяла тепло в сердце юноши. Это стало последним, что увидел Сан прежде, чем юркая щупальца свалилась между друзьями, отгораживая их друг от друга. Сан попытался подпрыгнуть, не рассчитав свои силы должным образом. Поскальзываясь на отвратительной слизи, он свалился прямиком на покрытую присосками конечность. Его не спасла даже протянутая рука Уёна, быстро вернувшегося из оцепенения. Едва проведя пальцами по его тыльной стороне ладони, Сан ощутил движение, его волокли к краю борта. Изловчившись, он развернулся лицом к краю корабля в попытке оттолкнуться от хлипкого в пылу сражения борта. Но уверенные и сильные щупальца уже расправились с этой частью фрегата. Сан погрузился в воду, судорожно извиваясь в ледяном потоке. Его сковывало судорогами, воздуха явно не хватало, силы слишком скоро покидали тело. Прибившая его конечность не давала прохода, куда бы Сан ни двинулся — везде его ждала стена из непролазной туши кракена. Кислород быстро заканчивался, мощь уставшего тела изгибалась под угасающим сознанием, а широко распахнутые глаза заливала солёная губительная жидкость       — Себя погубить удумал?! Приди в себя! — он дёрнул Уёна за плечи, старательно игнорируя струящиеся по щекам слёзы. — Он бы желал твоей смерти? Отвечай!       Уён снова дёрнулся, повинуясь силе тяжёлых рук.       — Нет…       — Повтори!       — Нет! — он скинул с себя груз цепких пальцев и утёр спадающие с подбородка слёзы. — Он бы сделал всё возможное, чтобы помочь мне!       — Ты сделал больше, чем мог.       — Этого недостаточно! — в парне говорила скорбь и тягучая боль, завязывающаяся петлёй у него на шее. — Я должен…       — Нет, ты должен послушать меня! Прийти в себя, взять в руки оставшиеся припасы и накормить эту сволочь порохом!       Неуёмная гримаса горя продолжала поражать лицо Уёна. Его взгляд равнодушно скользнул к пушке, подмечая у лафета последний качающийся снаряд. Он вскинул голову, откидывая с лица сплетённые в растрепавшийся хвост волосы и с готовностью кивнул. Времени почти не оставалось, Парадигма вот-вот пойдёт ко дну. И тогда вся команда встретится с обглоданной рукой смерти, как со своей давней подругой.       — Мы подорвали голову.       Опустившийся рядом с товарищами Юнхо проследил за разрозненным взглядом младшего и вгляделся в разверзнувшуюся впадину в гигантском черепе.       — Метать не вариант, — вмешался в разговор он, уже наматывая край верёвки себе на предплечье.       — Что ты собираешься делать?       — То, что должен в этой ситуации, — Юнхо уже рассматривал часть головы кракена, в которую прилетела бомба, методично обматывая себя толстой верёвкой.       Разговор оборвался, когда на палубе возник Сонхва. Обнажённые руки, покрытые чужой кровью, не сулили ничего хорошего. Уён пригнулся, уворачиваясь от широкой щупальцы, поднимая взгляд на одну из трёх оставшихся мачт.       — Ёсан! — обхватив пальцами свисающие снасти, парень ощутимо дёрнул ими, привлекая к себе внимание сидящего наверху пирата, выпускающего дробь за дробью в огромное чудовище.       Без лишних вопросов он спустился вниз, в мгновение ока оказываясь перед лицами обеспокоенных товарищей. Команда ценила Ёсана за чёткость и слаженность работы ребят, которыми он управлял. Они поднимали паруса за считанные минуты, пока сам командир пристально следил за точностью выполняемых приказов. Не было ни одного дела, которое ему не могли бы поручить. Все знали, что старательность и целеустремлённость парня приведут его к успеху. Именно по этой причине в своё время пират снабдил себя медицинскими справочниками, уделяя им особенное внимание во время скудных обедов или редких тихих вечеров. Команде требовался судовой врач. И он стал им, пусть и не профессионалом в этой сфере, однако, его умения не раз спасали обречённых на смерть матросов.       — Кто? — быстрый вопрос не удивил никого, это было в духе собранного Ёсана, уже успевшего понять причину его спуска на палубу.       — Капитан.       — Капитан ранен? — шумно изумился Минги, почувствовав, как от шока дёрнулись его пальцы.       — Это ещё мягко сказано, — старпом быстро переключился на Ёсана, переходя на привычный всем командный тон. — Возьми ром, тугой ремень и те иглы, что ты принёс в прошлый раз из гавани.       — Нужно будет шить? — парень едва не запнулся о собственную ногу, когда фрегат снова злостно качнуло в сторону.       — Очень много.       Быстрый кивок послужил ответом на немой вопрос старпома. Конечно, Ёсан справится. Так должны думать все. На этом держится его уверенность — на воле друзей и на их вере в способности парня.       — Он лежит в трюме, поспеши!       Секунда, и Ёсан уже скрылся из поля зрения старпома. Юнхо же продолжал буровить взглядом напыщенного врага, что не укрылось от цепких глаз Сонхва.       — Что ты хочешь сделать? — абордажник встретился с ожидаемым отрицанием, он знал, что предстоящий разговор будет самым тяжёлым в его жизни.       Убедить себя в вынужденной жертве проще, чем близкого человека.       — По моим оценкам у Парадигмы осталось в лучшем случае десять минут. То, с какой скоростью он обламывает края наших бортов, не дают мешкать.       — Я задал вопрос, — голос старпома обдал Юнхо металлическим привкусом. — Отвечай.       Хрустнув каждым своим запястьем, парень повиновался:       — Я хочу взорвать ему голову. Для того, чтобы у меня получилось необходимо вложить снаряд внутрь его черепа, — парень сомневался в наличие черепа у кракена, но невозмутимость, с которой он говорил, не вызывала вопросов. — Я поднимусь на ближайшую уцелевшую палубу и…       — Самоубийство.       — Которое спасёт всем жизнь, — не унимался абордажник. — Не ты ли говорил, что иногда всем нам приходится чем-то жертвовать?       В глазах Сонхва мелькнула злоба. Только Хонджун мог обращать его слова против него самого. Эта черта была ненавистна Сонхва, он никогда не мог оправдать себя в подобные моменты, отчего выглядел полным дураком. Обычно Хонджун прибегал к этому приёму только в моменты дружеских перепалок, никогда не переступая грань. Однако даже в подобных ситуациях старпом превращался в запертого в клетке зверя, недовольно блуждающего взад-вперёд, чем всегда веселил капитана.       — Не смей…       — Ты ведь знаешь, у меня больше опыта, никто другой не сумеет.       — Пока капитан не в силах наложить запрет на этот героический подвиг — последнее слово за мной. И это слово "нет", — парень едва пихнул в грудь стремящегося умереть друга, лихорадочно выискивая другие пути решения проблемы.       — Ты смеешь играть в глупца, пока матросы подыхают пачками?! — несдержанно выкрикнул Юнхо, отталкивая от себя покрытую кровью руку.       — Смеешь сомневаться в целесообразности моих приказов? — Сонхва стоял на своём до победного, он знал, что в его голове созреет план, взорвётся, словно пороховая бочка, ему просто нужно было время подумать.       — Времени нет! А в тебе говорит страх, Сонхва, — Юнхо сложно было вывести из себя, но, когда это происходило, он становился совсем другим человеком: вздувшиеся на лбу вены, озлобленный взгляд и стиснутые зубы превращали его в дикого зверя.       — Страх за близкого друга! — вырвалось из Сонхва, когда он поймал собственное имя, выброшенное с таким отчаянием.       Он проиграл. Он снова не знал, что сказать. Сегодняшний день стал для него настоящим открытием. Впервые Сонхва терялся в пожаре своих мыслей, что колючими языками пламени обдавали его холодную голову.       — Ты знаешь, что другого выхода для Парадигмы нет, — внезапно спокойный тон безнадёжности свалился на старпома ушатом ледяной воды, он почувствовал на оголённом плече чужую подрагивающую руку.       — Знаю, — он положил свою руку поверх чужой, слегка сжимая холодные пальцы. — Поэтому и злюсь на тебя…       Обоим было страшно, каждый ощущал страх другого всеми фибрами всклокоченной души. В глазах собравшихся застыли слёзы. Никто не смел вмешиваться в ожесточённый спор, пираты хаотично бегали глазами по лицам прощающихся навсегда друзей.       — Уён, Минги… Нужны сабля и оставшаяся бомба, — Юнхо говорил, не отводя взгляда от лица старпома, читая его, как открытую книгу, запоминая все эмоции, отображающиеся на уставшем лице.       Оба застрявших на границе смирения друга непонимающе глядели в никуда.       — Ты правда это сделаешь?.. — тихо просипел Уён.       Дёрнувшийся Сонхва сжал руки в кулаки.       — Подготовить всё необходимое сейчас же.       Вздрогнувшие от властного тона пираты быстрым шагом разошлись по отправным точкам нарастающей в их сердцах паники. Вынув из убитого тела матроса острозаточенную саблю, Минги вернулся к товарищам. Те стояли, не изменив позы.       — Он будет в ярости, — разбил молчание Сонхва, плавно отступая от Юнхо на несколько шагов.       — Я знаю, — абордажник с особой осторожностью взял протянутую бомбу, взвесив её в руке. — Капитан сделал бы то же самое на моём месте.       На этот раз спорить не стал никто.       Юнхо потянул за намотанный ранее на руку канат, проверяя его прочность. Подвести был не должен. Зацепив холодное оружие на поясе, он оперся ногой о высокий рангоут, рассчитывая в голове верную траекторию своего прыжка. Обернувшись на поникших товарищей, он улыбнулся той самой лучезарной улыбкой, которой влюбил однажды в себя юную девушку, ожидающую его дома, на суше.       — Эй, Уён! Скажи, что я умирал с её именем на губах, — он продолжал улыбаться, отчаянно отодвигая от себя подкрадывающуюся смерть.       Парень не смог вымолвить ни слова. Он кивнул, попытавшись выдавить из себя подобие улыбки. Вышло гадко.       — Вот и славно, — это последнее, что услышали товарищи от человека, которого считали своим по крови.       Кракен, словно почувствовал приближение скорой кончины. Щупальца перетекли на мачты, подолгу доламывая каждую, что вставала у них на пути. Юнхо старался не обращать на них внимания. С бомбой наперевес было сложно подниматься вверх. Сырые, размокшие ботинки стопорили его ноги, норовя скинуть пирата вниз на палубу. Но обратного пути уже не было. Обвязанный вокруг талии канат пробрался под рубашку, растирая нетронутую кожу. Юнхо морщился от статичной жгучей боли, но продолжал своё путешествие в один конец. Ему не хватало смелости опустить взгляд на палубу, казалось, он поднимался вечность. Он боялся осознать, что все его попытки были тщетны, что он не продвинулся ни на метр. Но чёткое осознание цели заставляло его двигаться дальше. Показался край мачты. Юнхо выдохнул с облегчением, быстро передвигая онемевшими от долгой работы конечностями. Он поднимался выше, чувствуя холодное дыхание смерти у себя за спиной. Оперевшись ногой о фок-мачту, он дёрнулся всем телом, поднимая себя на небольшую поверхность, на которой мог остановиться и вдохнуть в лёгкие свежий воздух. Парень перевёл взгляд на блуждающие по низу щупальца и выпрямился во весь рост. От останков корабля веяло неподдельной скорбью, она выливалась на Парадигму несдержанным течением, продолжая топить в себе пиратов.       Юнхо снова проверил канат, страхующий его от случайного падения. С его помощью будет проще предугадать свой прыжок. Он обхватил левой рукой верёвку, унимая дрожь в ногах.       — Победа всё равно будет за нами, так и знай!       Он сделал шаг, второй. Он летел над поверхностью фрегата, игнорируя все законы физики, которыми его пичкал Минги, изучающий в свободное время различные науки. Жуткий крик раздался над палубой. Длинный канат продолжал тянуться следом за абордажником, на счету которого было несметное количество захваченных кораблей. Благодаря своей силе и сноровке, Юнхо мог прыгать выше и дальше. Это умение его и погубило. Его лицо обдал ледяной поток воздуха. Глаза слезились от палящего ветра, но расчёты не могли подвести идущего на смерть.       Юнхо столкнулся с массивной головой, что есть силы вонзая в него острый конец смыкаемого в руке оружия. Издав суровый вопль, он двинул рукой вниз, разрезая мерзкое естество чудовища. На него повалилась смердящая кровь кракена. Зажмурившись, парень протолкнул саблю глубже, вырезая ею место под гранату, не слыша ничего вокруг от поднявшегося вопля. Чека. Нужно выдернуть чеку, главное не мешкать долго. Держась из последних сил за открытую рану, Юнхо стиснул в зубах жёсткий наконечник гранаты и что есть силы дёрнул её от себя. Податливая пломба сорвалась с первого раза. Он метнул гранату в пробившуюся дыру и задержал дыхание.       — Вот и всё, — прошептал он, снова улыбнувшись за миг до громогласного взрыва.       Ошмётки кракена разлетелись по всей палубе, омрачая и без того потрёпанную команду. Горький запах мёртвой плоти заполнил собой всё свободное пространство, пока Минги неверящим взглядом сверлил пространство перед собой. Кракен замолк, значит Юнхо попал куда нужно. Синие глаза очертили дугу по крихтящей Парадигме, прежде чем закатиться и захлопнуться на долгую вечность. Шумный всплеск роняемой в воду туши послужил кличем победы. Сейчас в пиратских душах не было места желанию радоваться. Все в молчаливом почтении опустили головы, медленно стекаясь на грязной палубе широкой толпой оставшихся в живых после битвы. Никто не подавал голоса, толпа молчала, поглощённая утратой близких. Кто-то из матросов агрессивно смотрел на медленно уходящего под воду массивного монстра, кто-то утирал слёзы, набегающие с новой силой, стоило грязному рукаву рубашки впитать в себя соль горя, кто-то устало потирал ушибленные места и безразлично смотрел за горизонт, а кто-то лежал распластанный на полу, жмурясь от сильной боли.       Чонхо устало шлёпнулся на пол, размыкая руки на штурвале. Казалось, его пальцы закостенели, приняли одно фиксированное положение на долгие годы. Он медленно распрямил пальцы, хрустя суставами и тяжело выдохнул. Вся драма разворачивалась на его глазах: он видел, как жадная до крови щупальца лишила жизни Сана, как ожесточённо спорили Сонхва и Юнхо, как Ёсану пришлось стрелять в матроса… Перед его глазами пробегала целая летопись событий, которая позже превратится в легенду, обрастёт слухами и особенно красочными подробностями. Так было всегда, Чонхо знал это и мысленно подготавливал себя к новым нежелательным знакомствам ради выгоды. Была в популярности своя неприятная сторона — зависть, ложащаяся на плечи пиратов проклятой чёрной меткой. Чонхо гложила безопасность во время баталий, подаренная ему званием штурмана. Он осознавал важность своей работы, знал, что он приносит пользу команде, но во время ожесточённых боёв единственное, что ему оставалось делать — наблюдать.       Хонджун часто беседовал с самым младшим из всей компании близких друзей. Он часто напоминал экипажу о заслугах их развитого не по годам штурмана. Все проложенные курсы Парадигмы — согласованные, конечно же, с капитаном — были работой Чонхо. Он в считанные дни научился работать с навигационными приборами, бегло ориентироваться в картах, чем заслужил уважение всей команды. Однако, после каждого сражения он чувствовал непосильный груз печали и нереализованных возможностей. Парень неспешно поднялся, опираясь о собственную ногу, согнутую в колене, и огляделся. Когда капитан спросит, насколько сильно они сбились с маршрута, Чонхо незамедлительно отрапортует.       Набежавший на Парадигму лёгкий тёплый ветер казался кощунством после всего произошедшего. Выглянувшая из-за взбитых облаков луна выглядела в глазах пиратов предательницей, отвернувшейся от нуждающихся в самый важный момент.       Сонхва смотрел в небо, считая молчаливые звёзды, до сих пор ярко сияющие в ночном небосклоне. Мягкая тьма накрыла Парадигму, кутая её в свои нежные объятия, словно любящая мать, сохранившая жизнь единственному ребёнку. Старпом поёжился, только сейчас вспоминая об отсутствующей на нём одежде. Он обнял себя, несколько раз широкими касаниями проводя ладонями по оголённым плечам, размазывая по ним застывшую кровь своего друга, мирно спавшего в трюме после проведённой операции.       Они знали, что это не первая и далеко не последняя потеря в их жизни, но каждый раз, стоило пиратам Парадигмы столкнуться с опасностью, каждый из них вставал горой на защиту чести своей, судна и капитана.

***

      Тишина. Манящая, звенящая тишина, соблазнительно протягивающая руки к скованному смертельными узами телу. В ней хотелось раствориться, погрузиться полностью, нырнуть в омут с головой, как бывало раньше во времена громких дебошей. Редкие пузырьки воздуха проталкивались сквозь приоткрытые губы, стремительно поднимаясь на поверхность затихшей мирной водной глади. Сан опускался на дно слишком медленно. Перед его глазами проносилась вся картина его жизни. Плавно моргнув несколько раз, он дёрнулся всем телом от сковывающего удушья. Парень никогда не боялся утонуть в отличие от своего лучшего друга. Хорошо, что сейчас в воде он, а не Уён. Нужно было искать хоть какие-то плюсы. Медленно затухающий разум погружал Сана в самые тёплые и желанные воспоминания, будто сам мозг, как отдельный организм, заботился о скоропостижно умирающем парнишке. Сил двигаться уже не было, вся энергия покинула тело Сана, оставляя его погибать в лёгкой дымке нежных воспоминаний.       Мутный взгляд сорвался вниз, нехотя изучая стремительно приближающееся дно, цепляясь остатками уцелевшего сознания за нетерпеливые попытки вернуться в накрывшую эйфорию воспоминаний. Глаза парня наткнулись на тёмную махину. Его голова рисовала знакомые образы, связанные с прожитой недолгой жизнью пирата. Перед ним стояла Парадигма, затопленная, оборванная, потемневшая от времени, прожитом на песчаном дне. Чёрные паруса резвились в холодной воде, играли с чем-то, запутанным в жёсткой материи. Сан продолжал следить за этой неспешной игрой, разглядывая длинный объект, застрявший в пробитом парусе. Случайно ударившись о тёмную мачту пальцами, он потянул на себя неопознанную сущность, не отдавая отчёт в деятельности своих онемевших рук. Невидящими глазами на него смотрела чёрная маска, в которую был облачён человек, когда-то живший, снующий по палубе мрачного трёхпалубного фрегата. Это точно была Парадигма, если бы Сан не находился на грани жизни и смерти, он был бы готов поклясться. Он видел их военный корабль собственной персоной. И эта маска, лицо, виднеющееся под мрачной материей, слишком знакомое, почти родное. Спина Сана столкнулась с потёртой палубой чужого судна. Пойманное в ловушку тело продолжало следить за незваным гостем мёртвым взглядом, пока развивающейся в ледяном потоке океана чёрный плащ не спрятал лицо преследователя. Сан прикрыл глаза, спрятавшись от назойливых видений. Парадигма была жива и мертва одновременно — это напугало перед смертью юношу больше всего.