***
Каеде мирно ест, сосредотачиваясь на собственных мыслях и совсем не замечает, как подходит Ирума. Она выхватывает из-под носа девушки рисовый пирожок. – Эй! – резко вырвалось из Каеде, которая тут же ударила Миу по рукам. Она сразу же вернула его на место. – Да не ори ты, я проиграла в карты и вот... Отдуваюсь... Ах... – собирает брови вместе, выгибая их в дугу, лицо становится жалостливым, – Прости.... Так надо.... – а после она начинает говорить в привычной манере, – А ещё ты жирная. Пытаешься сиськи нарастить этими рисовыми какашками? Хуета. Каеде не обращает внимания на её слова, оглядываясь. Вот они... Компания из Момоты, Ëнаги, Широгане и Гонты. Они смотрят и улыбаются. Девушки прикрывают рты. А Момота не стесняясь ухмыляется всеми зубами. Каеде резко встаёт, отталкивая Миу. Та что-то кричит, явно раздражаясь, что Акамацу её игнорирует. Да, ей плевать, потому что Ирума лишь жалкая пешка, которую легко усмирить. Каеде подходит к Момоте, сжимая кулаки. – Это было вообще не смешно, у вас даже задания неинтересные, – она говорит серьёзно. Она злится. Брови хмурятся. Акамацу бесит, когда её личные границы не уважают. Конечно она никому не говорила, что ей не нравится, когда еду отбирают, но... Это же, блять, элементарная вежливость. – Да ты че, пай девочка, и какие же нам придумывать действия? Полить цветочки? Построить дом, посадить дерево, вырастить сына? Какого ты вообще о себе мнения раз указываешь нам, шалава? – руки скрестил на груди. Ему всё равно. А вот Каеде сейчас его прикончит. – Это неприятно. – Че тебе ещё неприятно? - Когда у меня отбирают еду. - А ещё? - Пока что только это. - Ну так и иди нахуй. Ступор... Она в надежде смотрит на Цумуги и Анджи. – Ха-ха, да ты лохушка, - Гонта показал на девушку пальцем, - Тебя так легко переспорить. – Бля, и долго молчать собираешься? Сказать нечего? – сзади послышалась Ирума, – Ну и вали нахуй дожирать свои ебанные пирожки, – толкает Каеде, которая даже ответить не может, – В столовую пошлите. – Ага, – все двинулись с места. Каеде почувствовала на себя тяжёлый взгляд Цумуги, которая быстро шепнула "Прости". Каеде всё равно. Эти пустые люди продолжат делиться на группы, примыкая к сильным... Чтобы почувствовать себя особенно. Когда на твоей стороне власть - ты чувствуешь себя иначе. Но Каеде не нужна власть... Ей нужны друзья. Настоящие. Пусть извиняются хоть сто раз. Это бесполезно. На душе от этого легче не станет. В классе вдруг становится вновь шумно. Все забыли о произошедшем. Каеде развернулась, собираясь вернуться на место, как вдруг врезалась в Кокичи. Он только что вошёл в класс. – Ухх, аккуратнее, Акамацу-чан, – он улыбается, чуть почесав голову. Каеде игнорирует азарт, стараясь сдержать слезы. – Прости, – обходит его, возвращаясь на место. Со звонком в кабинет снова вернулась эта компания... На этот раз Анджи и Цумуги смеялись с какой-то шутки Кайто. Противные. Все они противные. Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу. Уроды. Суки. Твари... Ручку сжимает сильнее, желая воткнуть её в тупорылого Момоту. Или в Анджи с Цумуги...***
Класс опустел. Она устала. Слишком устала. Учитель вышел, а значит... Можно расслабиться. Каеде знает, что не сможет сдержать слез до дома. Она сложила руки на парту, головой ложась на локоть. В груди что-то режет. Неприятный балласт тянет вниз. Моргнув, один раз она чувствует влагу. Пора дать себе волю. Хоть раз... Хоть раз почувствовать, что есть выбор и свобода. Даже такая маленькая. Протяжный всхлип. Она слишком долго ждала финиш. Кулаки сжимаются. Разве честно давать всем любовь, не получая и капли тепла взамен? Каеде знала, что кому-то тяжело сразу отдаваться и благодарить должным образом. Поэтому никогда не ждала сразу взаимной помощи. В её жизни был такой друг - Сайхара Шуичи. Он слишком стеснялся показать себя, считая что ничего стоящего никогда не придумает. И всё же... Каеде сняла с волос заколку. Она приподняла голову, стараясь разглядеть очертания украшения сквозь мокрые глаза. Всхлип. Моргнула. Ещё одна слеза скатилась вниз. Сайхара подарил эту заколку. Просто так. За то, что Каеде была его другом. Не за услугу, не за домашку, а за то, что... Каеде была собой. Как сложно быть доброй. Как сложно быть понимающей. Она знает толк в чужих чувствах. Акамацу была на месте каждого человека, зная, какого быть униженным, брошенным, глупым, счастливым, ранимым, обиженным. Она пережила много эмоций. Но никто так не поступал по отношению к ней. Люди слишком любят пользоваться. Люди слишком любят управлять. Люди жестоки и ищут выгоду. Не все... Не Каеде. Они даже не замечают как ранят ее сердце. Но Каеде прощает. Она верит, что это не нарочно. Глупо оправдание?... Она знает от кого, что ожидать, но наступает на одни и те же грабли. Каеде глупая? Она сама себя калечит. Но без помощи другим - станет лишь тенью. Люди найдут у кого спросить домашку, с кем погулять после школы, а Акамацу погрязнет в пустоте. Она забудется. Её образ покажется остальным глупой байкой. Нечестно. Сердце снова трещит. Она слишком долго подстраивалась. Каеде прячется от своих чувств, чтобы думать о других. Но другие даже не считают нужным уважать её чувства.Это привычка.
Привычка быть такой жертвенной.
Всхлип. Почему это происходит? Через пару дней она вновь станет милой и доброй Акамацу,Может перестать из принимать?
Тогда она всё потеряет.
Это замкнутый круг, который она сама начертила мелом на асфальте. Это лживые рамки, которые стали слишком прочными, чтобы выбрать. Это страх перемен. Каеде не была другой, "неудобной". Но она догадывается, что случится в таком случае. Ничего хорошего. Всем будет плевать. Она станет эгоисткой. Никому не нужен её путь жизни и внутренний мир. Всем важен "спасательный круг", которым она стала. Её сердце бьётся только для неё. Даже эти всхлипы никто не слышит– Кто-то коснулся головы. Ладонь проводится по линии роста волос, идет дальше, останавливаясь на спине. Каеде дрогнула. Девушка медленно повернула голову назад. Кокичи...? Его глаза опущены на Акамацу. Рука, который он гладил уже держалась за спинку стула. Ома продолжал смотреть так же серьёзно, без своей привычной беззаботной улыбки. – Я закрыл дверь, никто больше не зайдёт, – этот голос. Он приглушён, но серьёзен. Неслышно усмешки, издёвки, с которой он обычно ходил. – Прости, – опустила голову. Поджав губы, смотрит в пол. – Всё хорошо, – выдыхает, – Ты давно здесь? – С тех пор, как все вышли. Минут пять. – И не предполагал, что помешаю. – Я тоже тебя не ждала, – её глаза всё ещё красные, но она чувствует как постепенно успокаивается. Этот разговор не о чем переводит мысли в другое русло. – Я забыл кое-что, – Акамацу подняла голову, увидев в его руке синий пенал. – Ты пойдёшь...? - она не договорила, но было ясно, что подразумевалось: "можешь уйти?" – Позже, – он двинулся с места. Взяв один стульчик рядом, придвинул его к парте Каеде. Садится. Локти положил на гладкую поверхность, оперев подбородок о расслабленный кулачок, – Поговорим? – Что...? – на её вопрос не следует ответа, лишь продолжительный взгляд. Каеде не против разговора. Пальцы вцепились в собственные локти. Повернула голову вперёд, – Я чувствую одиночество. У меня есть "друзья". Они проводят со мной время... Я чувствую, что им важно только то, что я делаю. Им всё равно на моё существование и на мои чувства. Каждый мой "друг" готов заменить меня кем-то. Так происходит постоянно... Я правда устала, – глаза снова налились слезами, которые медленно скатывались. Каеде вытерла одну рукавом, – Был один человек, который ценил меня. Но... Он уехал в другой город и я с ним больше никогда не свяжусь. Его родители слишком строгие и запретили иметь личный телефон. Вот, – всхлип. Она перестаёт контролировать собственные эмоции и чувствует, как всё вырывается. Эта боль... Эта тоска... Эта обида. Всё смешивается и она снова прячет лицо, утыкаясь в рукава, как несколько минут назад. Её плечи периодически подрагивают. Кокичи снова гладит по волосам, стараясь успокоить. Он трогает осторожно, медленно. Ладонь проходится от макушки до спины и задерживается. Ома продолжает слушать рыдания, не прося остановиться. Он видит, как она устала просто поддерживать собственный идеал. Девушка затихла, начиная ровно дышать. Он наконец заметил, как Каеде выглянула. Она продолжает молчать. Кокичи просто смотрит, держа руку всё так же на её спине. Взгляд переходит на парту. – Та заколка, – он не стал показывать пальцем. Каеде и без этого поняла о чем речь, – Твоя? – Да, – недолгая пауза, – Сайхара подарил, тот самый друг. Это было очень давно, несколько лет назад. Мы тогда только начинали общаться. Я частенько покупала ему сладости. И вот... Как-то он позвал меня к себе домой. Мы смотрели какой-то мультик наверное, я правда не помню, – подбородок ставит на руку. Она всё так же была сгорблена. Девушка слабо улыбнулась, смотря на заколку, – И когда мы закончили смотреть, я собралась уходить. И... Прямо перед входной дверью он подарил мне её, – ладонь девушки приблизилась к заколке пальцами слегка передвигая из стороны в сторону, – В виде ноты потому что... Я занималась игрой на пианино. Я даже играла Сайхаре-куну. Он говорил, что у меня правда хорошо получается, – Каеде заправила прядь за ухо. Она начинает постепенно расслабляться, – Это было искренне. Он был очень стеснительный, но... Настоящий. И я уверена, что он любил меня, как друга, – она набрала воздух. Повернув голову к Оме, та опустила глаза снова, – За день до переезда мы гуляли. Это было атмосферно и приятно, но... Под конец прогулки я обняла его и заплакала. Он тоже плакал. Это был первый раз, когда он плакал при мне, – она шумно выдохнула. Каеде никогда не приходилось так глубоко погружаться в своё прошлое. Особенно она не ожидала, что рассказывать это будет Оме-куну, – Я мечтаю вновь его встретить. Я очень люблю его... – Он тоже будет тебя искать, – Каеде подняла глаза на парня, – Как появится возможность, так и начнёт. – Я не знаю... – Если он и правда не станет, то можешь дать мне щелбан потом, – привычная улыбка, – Приму любой вид наказания. – Ловлю на слове, – усмехнулась. Недолгая пауза, – Спасибо... – Всё в порядке, – руки отпускает спину, приземляясь на стол. Пальцы тихо настукивают мелодию, – Ты сильная. – А? – Не каждый справится с тем, чтобы терпеть других людей. Ты сохраняешь человечность даже после плохих ситуаций. Ты готова идти другим навстречу и помогать. Это может и глупо, но... Мило. – Вот как, - хмыкнула, не зная, что ответить. – Ииии ещё, ты всё ещё играешь на пианино? – Ох, ну, – хмыкнула, задумчиво смотря наверх, – Давно за это не бралась. Я помню некоторые сонаты, но... Слабовато выйдет, если попробую сыграть снова. – А ты попробуй. Сайхаре ведь нравилось, – улыбка, – Он был бы рад узнать, что ты всё ещё играешь. – Наверное... После того как он уехал я и перестала играть, – поджимает губы, – Было некому. – Сыграешь мне? – А... Ну, может позже, – неловко улыбнулась. – Позже? Да нууу, мы ведь можем пойти в актовый зал, там как раз пусто, – улыбается. – А... Хорошо, – Кокичи поднимается с места, хватая Каеде за руку. Девушка поддаётся. Ведёт к двери. Ключ от кабинета Ома берёт, вставляя в замок. Перекручивает и они выходят. Ома сжимает ключ от кабинета в руке. Каеде замечает, что его тёплая ладонь... Приятная. Дойдя до актового зала, дергают за ручку. Заперто. – Ой. – Не волнуйся, – Кокичи вставляет ключ от кабинета в замок. – А? Это от актового зала? У нас ведь ключ только от классного кабинета... – Ни-ши-ши, – прокручивает несколько раз. Дверь открывается. – Вау. –В нашей школе всё замки одинаковые, – поднимается, отряхивая форму, – И по качеству плохие. – Не удивлюсь, если для фундамента использовали трупы с кладбищ. – Пффф, на раскопки могил нужен не один человек, а это дорогоо. Даже тут они должны были сэкономить. - Не сомневаюсь, – Кокичи открывает дверь, запуская Акамацу внутрь. Голову пробивает ностальгия. Когда-то она уже играла здесь на праздник. Сев напротив пиано, она ставит пальцы на клавиши. Подушечки касаются гладкой поверхности. – Я не уверена, что получится хорошо, - немного нервничает. – Давай-давай! – он подбадривает облокачиваясь. Каеде начинает играть... Это звучит грустно. Похоже на симфонию какого-то Баха... Или Моцарта?... Она давно забыла эти имена, которые раньше было так легко снять с языка. Пальцы сами ориентируются на этой сцене. Но это не то. Остатки прошлого напоминают о Шуичи. В этих нотах слышно его дыхание. В этих нотах лишь тоска. Тоска по прошлому, о котором она ежедневно думает. Это давит... Это заставляет... Менять мотив. Руки перемещаются иначе. Звук изменился. Это не оригинал. Это чувства. Каеде сама сочиняет симфонию. Каеде создаёт новое будущее, которым управляет лишь она. Новые ощущения вместе с кровью загоняются по телу. Это свобода - от чужих слов, от чужих глаз, от чужого мнения. Её собственные мысли вырываются. Невидимые оковы сбросились. Она не должна больше промывать кандалы до блеска, желая вызвать уважение и получить похвалу. Сердце забилось быстрее, крича, что это тот самый путь... Путь Каеде. Она останавливается как только чувствует усталость. Это конец песни. Свобода... – Это было просто ужасно!!! Особенно конец, – Каеде тут же отдернулась, глянув на парня в удивлении, – Но... Звучало живо. – Ты слишком хорошо в этом разбираешься, да? – Ага-ага, – хмыкает, – Ты сама это придумала? – Да, я играла по памяти, а конец импровизировала. – Было слышно, – рука коснулась плеча, – И всё же, ты выглядела воодушевлённо, тоже неплохо. – Играя белиберду? – В точку, – Акамацу улыбнулась. Резко поднявшись, она крепко обняла парня за шею. – Воу...! – отшатнулся и замер. Слов девушки раздаются прям над ухом: – Я правда благодарна, Ома-кун. – Ну разумеется, – обнимает в ответ, выдавливая привычный тон. Каеде просто не видит это лицо... Смущение, смешалось с ярким удивлением и мягкой улыбкой, - Пойдём домой? - Ага, - отстранившись, они двинулись к выходу из зала. - Слушай... - и разговоры продолжались. Говорить с Кокичи было и правда легко. Легче, чем с остальными. Он не похож на Сайхару, но Ома по-своему настоящий.