Грустный ангел с сигаретой

Снег шел несколько суток. Первый снег наступившей зимы. Он падал мягко и непрерывно, укутывая волшебный замок в воздушное белоснежное покрывало. Все — от покатых крыш до исхоженных Хагридом троп Запретного леса. Темнело. На верхней площадке Астрономической башни стоял высокий, темноволосый парень и курил. Ледяные порывы ветра яростно колыхали его густые кудри. Срывали с тонких полуоткрытых губ серые клубы дыма, стремительно унося их вверх и смешивая с падающими белыми хлопьями. Ветер сбрасывал оседающие на длинные ресницы снежинки, создавая иллюзию того, что снег падал не только с неба, но и из его глаз. Тонкая школьная мантия развевалась за его спиной, словно черные крылья грустного ангела. Казалось, он совсем этого не замечал и не ощущал холода зимнего вечера. Он не согревал себя заклинанием. Его полностью захватил расстилавшийся перед ним вид. Темнеющее небо опускалось все ниже и ниже, и парень представлял, что сейчас оно и вовсе упадет на землю. Это казалось ему красивым. Фантастически красивым. Когда окончательно стемнело, его мысли быстро переключились с прекрасного пейзажа на события сегодняшнего вечера. Он злился на себя из-за того, что, увидев ее, идущую в гости к неотесанному великану Хагриду, послал к черту все свои планы и вот уже сорок минут торчал на продуваемом балконе самой высокой башни Хогвартса, пока все его друзья весело проводят время в общей гостиной Слизерина, уничтожая запасы элитного алкоголя Блейза Забини. Бросив с раздражением давно потухший окурок себе под ноги, замерзшими и плохо слушающимися пальцами он достал из кожаного портсигара очередную сигарету. И снова закурил. Стоило ему подумать, что пора бы ей уже появиться, как он наконец-то увидел долгожданную картину. На опушке Запретного леса появилась широкая полоса оранжевого света. Он лился из открытой двери хижины лесничего. Через несколько секунд она закрылась. В это же мгновение в воздухе возник мерцающий волшебный огонек и медленно поплыл к замку. Она наконец-то возвращалась. Сделав финальную глубокую затяжку, парень аккуратно затушил сигарету о перила ограждения. Убирать следы своего присутствия ему не хотелось. Последний раз взглянув на темное небо, он поторопился покинуть башню. Снег продолжал падать, и в скором времени оставленный окурок с витиеватой подписью на фильтре «Теодор Нотт» был сокрыт белым покрывалом. Так же, как и покатые крыши и исхоженные Хагридом тропы Запретного леса.

***

Гермиона Грейнджер стояла, облокотившись о стену в метре от двери, ведущей в библиотеку. Ну конечно. Пятничный вечер гриффиндорка проводила не напиваясь, устраивая шумные вечеринки, как его друзья. И не тискаясь в коридоре с каким-нибудь клоуном вроде Уизли, как это делали большинство девчонок восьмого курса. Умница провела свободное время в гостях у неотесанного лесничего и в библиотеке, выбирая на выходные дополнительное чтение. И сейчас, считая книги в руках, легко водя подушечками пальцев по корешкам, она едва уловимо хмурилась. Возможно, боялась, что забыла о важном трактате в ветхой обложке или каком-нибудь тысячестраничном томе о применении отвара дикой вербены в борьбе с вампирами. Теодор мог лишь догадываться о том, что творилось в ее голове. Наконец, лицо расслабилось. Ничего не забыла. Умница. Смотря под ноги и аккуратно прижимая стопку фолиантов к груди, гриффиндорка двинулась по коридору в сторону лестниц. Теодор выждал мгновение, вынырнул из-за угла и сделал два широких шага навстречу. Они столкнулись с глухим стуком. Не выдержав натиска высокого слизеринца, ее школьная сумка и десяток книг рассыпались по полу. Громкий возглас удивления прокатился по коридору, когда ладони Нотта легко опустились на талию хрупкой девушки. — Грейнджер, не красней, я пытался удержать тебя в равновесии, — вкрадчиво проговорил Тео. Склонив голову набок, парень медленно опустил руки вдоль изгиба талии. — Все, убрал. — Нотт, ты пьян? — растерянно спросила Гермиона, присаживаясь на пол. — Я помогу собрать твое богатство, Грейнджер, — он опустился рядом с ней. — Ведь это я врезался в тебя. Накажешь меня? Ты же староста, — шутливым голосом спросил он, игриво приподнимая уголки губ. — Хотя нет! — внезапное озарение промелькнуло на лице девушки. — Ты выпил зелье дурмана, да? Я слышала сегодня Забини на уроке зельеварения, он сварил его на пробу. Дурман действует по типу наркотиков у маглов. Поэтому ты не в себе? — Что? Наркотиков? — удивленно спросил слизеринец. Правая рука, протянутая за книгой, невольно застыла в воздухе. — Зря я это сказала… Очень даже зря… Тео растерянно наблюдал, как после этой фразы Гермиона прикусила нижнюю губу в попытках сдержать смех. Это показалось ему забавным. Он с трудом подавлял всю бурю эмоций, которая вихрем закручивала сейчас его душу. Ему одновременно хотелось узнать все, что происходило в ее жизни раньше, когда он игнорировал сам факт ее существования, и все то, что происходило сейчас, когда она занозой впилась в сознание. — Почему ты смеешься? — спросил он, укладывая последнюю книгу в стопку и не отрывая глаз с губ девушки, покрасневших после укуса. — Ты все равно не поймешь, — Гермиона грациозно поднялась с пола. Направившись к лестницам, она обернулась и строго добавила: — И смотри по сторонам, ты можешь столкнуться с первокурсником.

***

Время быстро летело. Короткие дни сменяли длинные ночи, а буря в душе Теодора под названием «Умница Грейнджер» и не думала утихать. Он не мог понять, с чего все началось, когда его мир перестал быть нормальным и принадлежать только ему? Какой момент стал отправной точкой того, что Умница стала его личным Солнцем, а он превратился в маленькую и заблудшую планету, подчиняющуюся закону всемирного тяготения имени Грейнджер? Впервые он обратил на нее внимание после завершения войны. Несмотря на то, что, начиная с первого курса, Малфой упоминал «грязнокровку» и двух ее слабоумных дружков каждые пять минут, она не цепляла его интерес. Скорее его раздражала одержимость Драко. Хотелось заткнуть его рот косматым гнездом, про которое он все время говорил, вспоминая ее прическу. Но после падения Темного Лорда колдография Золотого трио украшала все, что вообще можно было украсить их изображением. Тео не мог не отметить, как изменилась Грейнджер. Она выросла, похорошела, и ее глаза не блестели всезнайством, как раньше. Они излучали неведомую ему мудрость и будто усталость. Он заметил ее. Начались суды над бывшими Пожирателями смерти. Умница заступилась за Драко Малфоя в Визенгамоте. Пыталась защитить человека, который унижал ее все школьные годы, чуть не убившего старика Дамблдора, в доме которого ее пытали. Боролась за падшего человека, находящегося на другой стороне. Это не могло не цеплять. Но чувствами, сродни тех, которые он испытал сейчас, не пахло. Да, Теодор точно определил, что на тот момент чувства еще не родились. Родился интерес.

***

— Мистер Нотт, вы меня слышите? — Извините, профессор МакГонагалл, могли бы вы повторить ваш вопрос? — вежливо спросил слизеринец, вырвавшись из своих раздумий. — Минус пять очков Слизерину за невнимательность! — строгим тоном объявила Минерва МакГонагалл. — Кто расскажет, какие есть два дополнения в основные виды трансфигурации по Альберту Ваффлингу? Студенты Гриффиндора и Слизерина сидели на совмещенном занятии по трансфигурации в первый учебный день после рождественских каникул. Конечно, рассказать про Ваффлинга и его дополнения захотела только Умница. Рассматривая профиль отвечающей на вопрос Грейнджер, Тео вновь погрузился в свои мысли. Он продолжил вспоминать, что последовало после интереса. Кажется, все началось в первую учебную неделю добавочного восьмого курса. На уроке травологии они приступили к изучению волшебной чемерицы Лобеля, отличающейся от простой чемерицы наличием щупалец, заканчивающихся ротовым отверстием с ядовитыми клыками. Одно из щупалец вцепилось в шею Драко Малфоя, пока профессор Стебль отлучилась из теплицы. Все опешили. Никто не рискнул оказать ему помощь, кроме Грейнджер. Легко расправившись с чемерицей, она так по-доброму и с ноткой жалости осмотрела укус на шее Драко, что это не могло не цеплять струны души наблюдающего за этой картиной Нотта. Тогда родились чувства? Тео не знал. Но одно он знал точно — больше продолжаться так не могло. Он должен был срочно что-то сделать или сойдет с ума. Его желудок сжимался от страха при мысли о том, что он может так никогда и не сблизиться с ней. Но что делать? Начать следить за ней непрерывно и искать постоянных встреч опасно. Вдруг она заметит, и это только напугает ее. Пригласить на свидание в Хогсмид? Слишком стремительно и прямолинейно. Она может отказать, и второго шанса уже не будет. Пребывая в своих душевных метаниях, он не заметил, как профессор МакГонагалл разбила их на пары. Вырвал его из дымки раздумий Гойл, больно толкнув в плечо. Бестолково прося при этом о помощи в предстоящей работе. Тео осмотрелся вокруг себя. Увиденное его поразило. Грейнджер была в паре не с недоумком Уизли, который стоял рядом с глупой Браун. Воистину подходящая друг другу пара. И не со шрамированным героем. Тот телячьими глазами смотрел на Уизлетту. Его Умница стояла рядом с Малфоем. Причем лица обоих не выражали ненависти или неприязни друг к другу. Если Гермиона любила всех и ко всем относилась с добротой, то веселое выражение физиономии Малфоя его насторожило. Это было странно. Очень странно. Так быть не должно. До конца занятия Теодор так и не смог сконцентрироваться на трансфигурации, все время подглядывая на объект своей рефлексии. В итоге выполнив задание даже хуже Гойла, что в теории сделать вообще невозможно. Специально уронив свои вещи под стол, Тео опустился следом за ними и стал медленно собирать их в сумку, продолжая незаметно наблюдать за Грейнджер. Она в приподнятом настроении объясняла своим нелепым дружкам, что ей нужно выполнить поручение профессора Синистры. Умница вышла последней, если не считать его самого, сидящего под учебным столом в полном недоумении. Выждав минуту, Нотт бесшумно последовал за ней. Держась на небольшом расстоянии, он отчетливо видел, куда направляется обладательница буйной кудрявой макушки. Пройдя длинный коридор, гриффиндорка свернула направо. Ускорив шаг, Теодор успел заметить, как Умница прошмыгнула к узкой и темной лестнице, которая вела вниз, в подсобное помещение Филча. Насколько ему было известно, профессор Синистра располагалась на Астрономической башне, но никак не среди ведер и половых тряпок завхоза. Смятение нарастало. Остановившись перед дверью, за которой скрылась девушка, он решил перевести дух и подумать. Что дальше? Тревога и беспокойство снедали его. Он переживал за свое душевное здоровье. Он не узнавал сам себя. Что он творил? Бегал втихаря за девушкой, как малолетний ссыкун. Набравшись смелости, парень протянул руку к двери, услышав странный звук. Приглушенный стон. Нет, конечно, нет. Ему послышалось. Аккуратно и бесшумно открыв дверь, он увидел, что за ней скрывалось. В первую секунду он подумал, что все-таки сошел с ума, не выдержав своей одержимости, и сейчас все происходящее ему только кажется. Этого не могло быть. Просто не могло. Не в этой реальности, не в этом мире. Гермиона Грейнджер стояла в глубине подсобки в расстегнутой рубашке, запрокинув голову назад, в изнеможении покусывая свои припухшие и покрасневшие губы, и тихо стонала. Подрагивающие ладони покоились на плечах Драко Малфоя. Он, шумно дыша, осыпал поцелуями ее шею. Одной рукой сжимал ее грудь под лифчиком, а второй совершал легкие круговые движения под юбкой его Умницы. Мир Теодора Нотта рухнул и разбился на миллионы маленьких острых частиц. Он не мог больше этого наблюдать. Ком горечи подкатил к горлу, когда ее тонкие пальцы начали хвататься за ремень брюк Малфоя. Отступив, Нотт стремительно бросился прочь, подальше от этого проклятого места и этих предателей. Его грудь сдавило от боли, весь воздух будто выкачали из легких. Он не мог дышать. Воздух. Ему срочно нужен свежий воздух. За считаные минуты Теодор выбежал на улицу через парадные двери школы. Ослабив на шее галстук, он рухнул на колени в рыхлый снег. Все его тело сотрясала крупная дрожь. В голове образовался вакуум. Делая глубокие вдохи через рот, Тео зачерпнул пригоршню снега и растер им лицо. При контакте с разгоряченной кожей он начинал медленно таять. Холод проникал повсюду: в бледную кожу, в разбитое сердце. Резкая самоирония пронзила сознание Теодора. Когда идет снег — не холодно. Холодно — когда он тает.