Soul - значит "душа"

Она не стала брать такси и приехала к «Ритцу» на маршрутке. Ветер слегка растрепал прическу, и теперь вид у Кати был самый что ни на есть залихватский – то бишь, ее самый обычный. Кудряшки выбились из-под гребня и озорно подпрыгивали вокруг лица при каждом шаге. Катя знала, что выглядит она не так сногсшибательно, как хотелось, но, даже если бы Армани сидел на ней безупречно, а на шее вместо жемчуга сверкали бы бриллианты, сойти за свою на этом карнавале она бы не смогла. Слишком прямым и ясным был взгляд, слишком открытой и простой была улыбка. Гостей на фуршете после церемонии собралось около полутора тысяч, но только Катя не играла в этом спектакле никакой роли. Была собой. Она показала журналистский пропуск охраннику на входе и ступила через порог. Неосознанным движением вздернула голову, отмечая скользящие по фигуре и лицу взгляды гостей. Ее не узнавали, но в отличие от большинства присутствующих, Катю эта непопулярность не обижала. Наоборот, давала возможность подобраться поближе к тем, кто в обычной жизни казался недосягаемым. Она крепче сжала меж пальцев крошечную фотокамеру и влилась в толпу у главного стола. Вокруг него собрались все те, кого фортуна сегодня осчастливила наградами – Джек Николсон, похожий на старого поседевшего льва своей густой всклокоченной шевелюрой, Александер Роберти, прячущий за длинными волосами швы от очередной подтяжки лица, Вероника Картрайт, выглядящая и сегодня такой же цветущей, как и десять лет назад, после съемок «Чужого». Катя пригляделась к стоящей рядом с ними густо размалеванной брюнетке и с удивлением узнала в ней Мэрилина Мэнсона. После выхода его нового альбома «Антихрист Суперзвезда» прошла всего неделя, а фанаты в Америке и в мире просто озверели – майки, постеры и кружки с изображением эпатажной звезды в минуту сметались с прилавков музыкальных магазинов. Что уж говорить о пластинках. Поймав взгляд Кати, Мэнсон ухмыльнулся, и, открыв рот, бесстыдно облизал сначала нижнюю, а потом верхнюю губу. Она отвернулась и сделала вид, что не заметила. Несколько едва уловимых движений – и камера запечатлела роскошное платье никому не известной еще актрисы Кейт Уинслет и завораживающую улыбку Ричарда Гира, адресованную своей, на первый взгляд, ничем не примечательной спутнице, в которой мир спустя всего два месяца узрит новую звезду. Они все здесь были звездами – маленькими и большими, угасающими и восходящими, сверкающими и еле светящимися. Катя взяла с подноса бокал шампанского и направилась между столами к импровизированной сцене – площадке, отгороженной от танцпола натянутой алой лентой. По пути она делала снимки и ловила обрывки разговоров. Никто, совсем никто не обращал на расхаживающую туда-сюда незнакомку внимания, и это было ей на руку. Катя приблизилась к сцене и запечатлела готовящуюся к выступлению Селину Бриттен. Тоненькая фигурка девушки казалась почти детской в простом платье бледно-голубого шелка. Поймав обращенный к ней взгляд Кати, певица робко улыбнулась, вызвав у той ответную улыбку. Вспорхнув на пьедестал королевы соула в мгновение ока, Селина еще не успела обрести лоска и блеска, которым могли похвастать те, кто добирался к славе путем тернистым и долгим. Девушка вернула к жизни направление, почти потерявшее своих почитателей к середине этого десятилетия. Девяностые снова зазвучали душевно и эмоционально. Селина Бриттен пела как дышала, и, слушая этот неземной голос, каждый верил, что певица обращается именно к нему. И казалось невероятным, что такое воздушное существо вот уже шесть месяцев встречается с самым отъявленным скандалистом Голливуда – тем самым Мэрилином Мэнсоном, которого так любит и ненавидит весь мир. Катя отпила шампанского и взяла с подноса устрицу. Коваленко может говорить что угодно относительно запрета на алкоголь во время работы – она имеет право устроить себе отдых. В конце концов, напиваться никто не собирается. Пара глотков погоды не сделает – в воздухе уже висела такая феерия запахов, а голоса стали такими громкими что, даже если Катя выпьет целую бутылку шампанского и начнет в полный голос петь песни, никто ничего не заметит – раскатистый хохот, то и дело раздающийся с того конца стола, где стояли Николсон и компания, заглушал все звуки. Но вот свет погас. В воцарившемся полумраке лишь Селине Бриттен и ее команде досталось немного света – лучи прожекторов со стен спустились к сцене и замерли на плечах певицы, не решаясь спуститься ниже, чтобы, не дай Бог, не потревожить ее целомудрия. Склонив голову набок, как нахохлившаяся птичка, она одарила зал приветливым взглядом, казалось, коснувшись каждого своим теплом. — «Солнечная долина». Саксофон заиграл первые ноты знаменитой мелодии, разговоры за столиками смолкли или затихли, на импровизированный танцпол потянулись парочки. Седовласый лев Николсон пригасил невероятно красивую женщину в черном, в которой Катя едва узнала Элизабет Тейлор. Кажется, возраст был не властен над этой актрисой. Катя лихорадочно стала подсчитывать возраст. Шестьдесят? Семьдесят? Если Тейлор родилась в двадцать третьем, ей уже семьдесят три. Но выглядела «Клеопатра» так, словно едва разменяла четвертый десяток. Боже мой, даже Картрайт по сравнению с ней в своих бриллиантах и норковом манто - молодящаяся старуха. Катя даже немного позавидовала. Ей точно не видать такого – в тридцать два она выглядела точно на тридцать два, ни годом младше или старше. Мужчины никогда не ошибались, угадывая ее возраст. Селина Бриттен подмигнула залу и запела, когда Николсон обнял партнершу за талию. Казалось, эти двое своим танцем дали разрешение остальным, и вот уже Уинслет прижалась к симпатичному парню в ковбойской шляпе, Роберти с улыбкой на полных губах вывел на танцпол девушку, пришедшую с Ричардом Гиром, а локтя Кати, застывшей у самого края отведенного для танцев места, коснулась чья-то сильная рука. — Разрешите? Журналистка обернулась на голос, со всей обреченностью сознавая, что делать этого было нельзя. Невероятной глубины темные глаза заглянули прямо в душу. Мужчина был высок и хорошо сложен, и прежде, чем он представился, Катя уже знала, что имеет дело с одним из самых опасных и сексуальных людей Голливуда. — Ричард Армитэдж, - одновременно произнесли они. Катя смутилась. Пауза позволила ему вывести ее на площадку и закружить в танце, прижимая к себе. — Катя Орловская, - наконец, вымолвила она. - Рада познакомиться, мистер… — Зови меня Дик, Катя, - перебил Армитэдж. Она замолчала. — Ты из России? – поинтересовался он несколько секунд спустя. Подняв голову, Катя встретилась с партнером глазами. Естественно, он понял сразу, что она – не старлетка и не актриса. Но славянские имя и фамилия еще ничего не говорили. На экранах блистала Настасья Кински, а премию Киноакадемии в этом году, как лучшему режиссеру, досталась Джерри Марковичу. Значит, он уже знал о том, что вечеринку посетит русская журналистка. — Да. – Катя кивнула. – Меня выдал акцент? — Нет, ты очень хорошо говоришь по-английски, - покачал Армитэдж головой. – Тебя узнал Мэнсон. Сказал, что ты – та самая чокнутая журналистка, что в прошлом году брала у него интервью в джакузи. Это правда? Катя не сдержалась и хихикнула. — Ну, вообще, да. — Расскажешь мне после танца? – темные глаза Дика Армитэджа изучали ее лицо. – Я просто очень люблю творчество Селины. Ее голос стоит того, чтобы заставить весь мир ждать. Катя кивнула, соглашаясь. Она устремила взгляд через плечо партнера и отдалась плывущей по залу музыке. Взгляд ее то и дело натыкался на знаменитостей, и журналистка видела, что они все, как и Армитэдж, молча слушают пение Селины Бриттен. Низкий, глубокий, но начисто лишенный того фальшивого сексуального придыхания, которым украшают себя современные исполнительницы соула, он обволакивал и нес за собой, заставляя забыть обо всем. Это была словно другая реальность.