***
Идея провести Новый год за городом пришла ко мне спонтанно. Утром 31 декабря мне позвонили друзья, и предложили отпраздновать наступление Нового года на даче у одного нашего общего знакомого. Дача находилась в маленькой деревеньке под названием Звериный Бор, расположенной в тридцати километрах от города, в котором я жил, и добираться туда нужно было на электричке. Расстояние не маленькое, но жил я один, родители проживали в другом городе за тысячу километров от меня, а перспектива провести сегодняшнюю праздничную ночь в одиночестве, меня не радовала. И, недолго думая, согласился на предложение друзей. Честное слово знал бы, чем это все обернется, выбрал бы одинокие посиделки на кухне. Друзья звали к девяти часам вечера, так что у меня было достаточно времени на то, что бы привести себя в порядок, купить в магазине бутылку газировки, коробку конфет, один кило мандарин, и сложить все это добро в рюкзак. Билет на электричку я приобрел на семь часов вечера, прибыть на станцию должен был к восьми, и еще час у меня оставался про запас, на случай непредвиденной ситуации. Так что к половине седьмого я уже был на вокзале. Электричка слегка запоздала, так что на станции я очутился только в десять минут девятого. Быстро соскочив на перрон, я огляделся. И только тут понял, что совершенно забыл спросить с утра, как добраться от станции до деревни, а так как моя старушка Nokia полностью разрядилась из-за окружающего меня холода, не мог спросить и сейчас. Смахнув снег с ближайшего указателя, я прочитал, что до деревни Звериный Бор пять километров пешего пути вдоль рельс, и два километра, если срезать через лес. Времени у меня оставалось не много, и, приняв решение пойти короткой дорогой, я двинулся к чернеющему на фоне белоснежных сугробов лесу. При ближайшем рассмотрении лес оказался хвойным. Там росли пихты и голые осины, раскидистые ели и высоченные, вековые сосны. В воздухе пахло хвоей, снег был усыпан опавшими зелеными и желтыми иголками. Я тогда еще подумал, что деревню справедливо было бы именовать Сосновым Бором, и искренне недоумевал, почему он зовется Звериным. В прочем, ответ на мой вопрос не заставил себя долго ждать, а вот меня вынудил в корне изменить темп моей прогулки и планы на вечер. Медведь. Он стоял под деревом метрах в двадцати от меня. Шатун, неожиданно вышедший из спячки. Я замер. Он тоже. Мы смотрели друг другу в глаза и не шевелились. Первым опомнился медведь. Утробно рыча, он стремительными скачками двинулся в мою сторону. Я тоже наконец опомнился, и со всех ног бросился на утек. Я бежал, не разбирая дороги, падая, барахтаясь в снегу, и поднимаясь вновь. Мишка бежал за мной. Он хотел есть. А я убегал. Я не хотел стать новогодней закуской миши. Возможно, мы бы еще долго играли в догонялки, если бы во время очередного падения я не запнулся о корень и не подвернул лодыжку. Тихий хруст и боль последующая за ним, на один короткий миг ослепили и дезориентировали меня. А когда черные пятна перед глазами прошли, я увидел медведя, стоящего всего в каком-то метре от меня. Что было дальше, я помню плохо. Не знаю как, с поврежденной лодыжкой и тяжелым рюкзаком на плечах, я, аки белка, за несколько прыжков взлетел на самую верхушку здоровенной сосны, стоявшей неподалеку, и судорожно вцепился в могучий ствол дерева. Мишка, оценив ситуацию, и подумав, что его праздничная закуска уже никуда не денется, обустроился под ним, и уходить не собирался. Не знаю, сколько времени я просидел вот так, в обнимку с деревом, осматриваясь по сторонам (О! а вот и деревня), и отчаянно желая, что бы караулящий меня под деревом шатун вдруг вспомнив о каких – нибудь своих, неотложных медвежьих делах, и убрался восвояси. А он, кажется, вспомнил. И ушел. Пошатываясь, углубился в лесную чащу. Прождав для верности, еще минут пятнадцать, я принял решение спуститься. Цепляясь оледенелыми руками за ветки, и морщась от боли в (кажется, сломанной) лодыжке, я добрался до нижнего яруса веток. Осмотрелся. И тут же пулей взлетел обратно. Мишка и вправду ушел. А вот эти страшные, серые и зубастые собачки, кажется, только пришли. Зыркая на меня голодными взглядами своих желтых зенок, стая волков медленно обступала сосну, давшую мне приют эту холодную, новогоднюю ночь.***
Теперь, сидя на высокой, вековой сосне, я всеми силами старался не смотреть на расположившуюся под деревом стаю диких серых Бобиков и Шариков. Тело ныло, от долгого сидения в одной позе, зубы стучали от холода. Хотелось есть. Прикинув, что до места празднества мне уже не добраться, я без всяких угрызений совести извлек из недр рюкзака газировку и пакет мандарин. Разбил горлышко бутылки о торчащий из ствола сук, сделал пару глотков. Горячий чай сейчас подошел бы больше, но в моем положении приходилось довольствоваться только тем, что есть. Держа напиток одной рукой, другой я разорвал целлофановый пакет, в котором лежали мандарины. Зажав между коленей бутылку, и не чувствуя собственных рук, я принялся отчищать мандарины от кожуры. Та, выскальзывая из моих рук, падала на снег под деревьями, своим видом и запахом вызывая интерес у караулящих внизу Бобиков и Шариков. … Я успел съесть почти половину мандарин из пакета, и практически опустошил бутылку, когда серые и страшные собачки то ли что-то почуяв, толи просто устав ждать, пока запоздалый ужин соизволит спуститься к ним, поднялись, и организованным строем потрусили в том же направлении, в котором несколькими часами ранее скрылся бурый мишка. Бросив на меня прощальный взгляд, стая растворилась во тьме. Я хорошо усвоил свой прошлый урок, и принял решение дождаться наступления рассвета, не спускаясь с сосны, пологая, что днем мишки с Шариками, Бобиками и иже с ними вряд ли высунутся из своих нор. А до деревни рукой подать.***
Не стану в подробностях описывать, как удивился открывший мне хозяин близлежащего к лесной опушке дома, когда ранним утром первого января , после стука в дверь, обнаружил на своем крыльце замерзшего и хромающего меня. Как этот же хозяин отвез меня на своей старенькой машинке в деревенский травмпункт, где меня растирали и отпаивали горячим чаем. На сломанную лодыжку наложили гипс. И только к трем часам дня, после многократных заверений с моей стороны, что чувствую я себя хорошо, отпустили домой. Уже сидя в электричке, я думал о том, что это был самый необычный, веселый, но в то же время очень напряженный Новый год в моей жизни. Но я нисколько, даже в глубине души, не желал его повторения. Провести новый год на дереве в зимнем лесу, среди волков и медведей – так себе перспектива, говорю я вам.