Йоль

      Крупные хлопья снега в незамысловатым танце кружились над дремучем лесом, залитым голубоватым сиянием луны. Снежинки едва заметно искрились среди чистого тёмного небосвода и на сугробах подобно маленьким звёздочкам – последняя ночь Йоля особенно выдалась звёздной и яркой, трескучим морозным инеем охватив оголённые ветви могучих дубов и стройных сосен. Лес находился в томящем холодном безмолвии, запутанные тропинки были припорошены небольшим слоем снега, не тронутые следами животных и людей, и над самыми верхушками древесных кронов шустро пролетала молодая ведьма в утеплённой жёлтой мантии, тихонько шелестя сухими веточками метлы, которые словно аккомпанировали лесному покою.       Откуда-то из глубин леса, в дальней эльфийской деревеньке зазвучал оркестр флейт, исполняя протяжные, колеблющиеся, захватывающие дух мелодии. Шоста крепко сжимала рукоять метлы ладошками в узорчатых тёплых перчатках, слушая трель флейт и шуршание подола собственной мантии на ветру среди тишины. Она слегка повернула голову к тому горизонту, откуда доносились песни, поводила глазами из-под капюшона по просветам между стволов лесных великанов, рассматривая далёкий свет костров, похожих чем-то на предрассветные проблески солнца под ранними сумерками, и шумно выдохнула густое облачко пара. Кончик носа заметно покалывало на морозе, на миловидных щеках горел, неприятно припекая, ледяной румянец, и Шоста чуть подтолкнула свою метлу, дабы та летела быстрее, желая как можно скорее оказаться в своей тёплой хижине.       Из корзинки со спелыми красными яблоками сквозь влажный запах снега и мороза ощущался терпкий аромат гвоздики – щедрый подарок от её подруги-травницы, что жила на другом конце леса, – и на самом дне, под сочными плодами лежало жемчужное ожерелье, подаренное Шосте её сестрой-русалкой. Вспомнив о таком презенте, она, не спуская глаз с курса, достала его из корзины и прислонилась к гладким холодным жемчужинам губами, опустив ресницы. Как перед глазами возникла картина тёмной морской глади под светом луны, подводный мир на самых её глубинах, где кружатся косяки серебристых рыб, слабо качаются ветки кораллов, вокруг которых резвятся морские коньки, и лучи лунного света, пробиваясь сквозь мрак толщи воды, освещают рыхлый волнистый песок, хранящий в себе ракушки и камешки. Шоста едва слышно всхлипнула, чувствуя от ожерелья запах морской соли и вспоминая свою несчастную сестру, которая специально для неё своими руками смастерила это украшение.        "На память вам с Рикки… С праздником, Шоста", – прозвучал в голове её нежный голос, а потом некий одинокий всплеск воды, словно рыбий хвост ударил по воде, исчезая в её темноте.       Поджав губы в попытке сдержать очередной всхлип, Шоста спешно убрала ожерелье обратно в корзину, бережно спрятав под яблоками и гвоздикой, и смахнула с замерзшей красной щеки выступившую горячую слезу. Было так горько и паршиво на душе от осознания, что Рэйни не сможет больше с ними встретить рассвет после последнего дня Йоля. Стоило только вспомнить тот вкус и запах свежеиспечённых булочек с маком, которые на каждый праздник пекла сестра, как они вдвоём наряжали хижину хвойными ветками и листьями остролиста и как вместе с Рикки втроём сидели возле горящего камина, где догорало йольское полено, у Шосты сразу сжималось сердце от тоски и к горлу подступал ком. Так хотелось вернуть те времена, снова ощутить то полноценное семейное тепло, когда были все рядом.        Однако она понимала, что былое больше не вернуть, поэтому Шоста, смахнув очередную слезу, вновь подстегнула свою метлу, которая замедлилась по причине потери бдительности хозяйки. Сейчас не время слёзы лить по ушедшему навсегда прошлому: брат ждёт её в хижине, нужно держать себя в руках хотя бы ради него. Рикки по-любому на данный момент хозяйничает в хижине вместе со своими маленькими друзьями-грибочками, и на душе стало заметно легче, вспомнив его шустрый стук копыт по деревянному полу.        Вдалеке, где горели костры, замолкли эльфийские флейты, оставив в морозном воздухе после себя небольшое эхо. Поправив капюшон мантии, Шоста со свистом метлы юркнула в просвет между соседними елями, слегка задев их ветки, отчего снег пудрой осыпался с них на мёрзлую землю.

***

      В это время в кухне хижины, где на столе горела лишь пара свечей, медовым тёплым светом слегка освещая тёмное помещение, в самом деле раздавался стук бараньих копыт по скрипучим половицам. Рикки, наряженный в пушистый синий свитер, нерасторопно ходил вокруг стола, измельчая в ступке плоды шиповника, параллельно с этим выискивая что-то среди кувшинов и банок с травами и зельями на полочках.        – Хэй, – вдруг, отвлёкшись от поисков, позвал он и наклонился к полу, заглядывая под столы и в щели в стенах и углах.       К нему сию же секунду сбежались грибы с острыми шляпками: волоконницы и рядовки – и окружили занятого сатира, в ожидании подняв на него свои маленькие головы. Рикки улыбнулся и присел перед ними на корточки, не переставая старательно измельчать шиповник, и мягко попросил:       – Не поищите для меня в чулане ягод облепихи и листьев мелиссы? А то я тут у Шосты найти их не могу.       Грибы живо закивали и, топая ножками, убежали в сторону чулана, оставляя Рикки одного. Тот поднялся обратно, разминая слегка затёкшие копыта, и приблизился к окну, за которым в потёмках ночи виднелись искрящиеся сугробы и сияли яркие звёзды на иссиня-чёрном куполе небосвода. Из небольшой гостиной доносился треск огня в камине, и Рикки с удовольствием втянул полной грудью аромат гвоздики, хвойных веток и запечённых яблок на столе. Скоро уже должна вернуться Шоста, а за ней прийти и Моно с небольшой бутылочкой отборного эля. Рикки невольно усмехнулся, представляя, как они с эльфом подвыпившие будут чуть ли не до самого рассвета играть на своих флейтах, и Шоста им потом устроит гонения метлой по всему дому.        Во все глаза сатир с нескрываемым восхищением глядел на звёзды – он толком не помнил, была ли настолько звёздной и ясной ночь в последний день Йоля при его жизни? Даже если и была, то точно в те годы, когда он был ещё совсем малюткой, что сладко спал в своей колыбельке. Значит, скоро произойдет что-то чудесное и волшебное, возможно даже то, чего Рикки загадывал и о чём долго мечтал. Как же хотелось верить, что это действительно так, и он верил – всем сердцем верил и надеялся, словно был ещё совсем маленьким мальчиком. Рикки в предвкушении захлопал ушами и расплылся в улыбке, а счастливые глаза его отражали в себе звёзды и белоснежный диск луны, освещающий чуть ли не весь тёмный лес.        Рикки отдалённо слышал звуки флейты из деревни эльфов – Моно сегодня точно участвовал в этом оркестре, сатир даже мог уловить ноты его звонкой флейты. Уж кого-кого, а флейту Моно он узнает из тысячи других таких же.        Вскоре Рикки закончил измельчать шиповник и высыпал его в три подготовленные чашки. Он решил сделать приятное сестре и заварить травяного чая, чтобы та меньше ворчала и злилась. От этой мысли сатир даже усмехнулся, кладя из банки ягоды калины и сухие яблочки в чашки. Через пару минут вернулись и грибы с остальными ингредиентами, и Рикки осторожно забрал их у трудолюбивых волоконниц и рядовок.       – Благодарю, друзья мои, – с той же теплотой сказал им Рикки, и грибы мигом разбежались по своим привычным местам.       Три чашки травяного чая уже стояли на столе в гостиной возле горящего камина, и Рикки оставил их настаиваться, решив выйти на крыльцо хижины и насладиться песнями флейт эльфов. Снег на ступеньках звонко хрустел под копытами, мягкая овечья шерсть хорошо защищала от холода, и бараньи уши встали торчком, чтобы лучше слышать песни. Рикки разглядывал свет далёких костров и мельком смотрел на небо, любуясь звёздами и ожидая увидеть среди них свою сестру на метле.        Снежинки мягко ложились на землю, осыпая лесные тропинки и сугробы возле хижины и облепляя шерсть сатира, его волосы и тёплый свитер. Сегодня действительно сказочно волшебная и звёздная ночь…       К нему из хижины вышли пару грибов, держа в своих ручонках по гвоздике, и Рикки взял их на руки и прижал к своему свитеру, чтобы их не повредила зимняя стужа. Из приоткрытой двери ему в спину дышало теплом и терпкими ароматами, а небо всё также оставалось чистым и пустым, стояла тишина, пропуская через себя только эхо мелодии флейт, однако шелеста метлы так и не было слышно. Видимо, Шоста была ещё далеко, и Рикки лишь мог надеяться, что сестра уже в пути и спешит домой. Несмотря на тёплую шерсть, сатир не мог долго стоять на морозе, поэтому, отряхнув копыта от снега, зашёл обратно в хижину и плотно закрыл дверь.        В сумрачной комнате начало постепенно пахнуть облепихой и шиповником, смешиваясь с запахом яблок и хвои. Огонь в камине ярко горел, развевая темноту, и Рикки уселся в старенькое кресло, всё ещё держа в ладонях своих маленьких друзей. Он принялся ждать Шосту и Моно и когда заварится травяной чай.

***

      Прошло уже около часа, и Рикки стал заметно беспокоиться. Полчаса назад замолкли эльфийские флейты, погрузив лес в звенящую тишину, успел настояться чай, а Шосты до сих пор не было.       "Лишь бы с ней ничего не произошло, как с Рэйни", – с неспокойным сердцем подумал сатир, потом закинул пару дров в камин и снова вышел на крыльцо, направив взгляд на небо.        Снег до сих пор кружился в воздухе, начал подниматься ветер и вздымать снежную пудру на сугробах и встряхивать её с еловых веток, и вдруг Рикки, подёргав ухом, уловил шелест веток метлы…       – Летит… – на выдохе прошептал Рикки и с искренней радостью сошёл с крыльца, не волнуясь о холоде, что неприятно заползал ему под свитер и шерсть.       Вместе с шелестом из листвы деревьев возникла и сама Шоста на метле, на которой ещё и висела корзинка с чем-то (Рикки пока мог только догадываться). Её привычная мантия развевалась на ветру, и ведьма резво опустилась на землю, взяв корзинку и саму метлу в руки. Рикки подбежал к ней и заключил в объятия.       – Как хорошо, что ты вернулась!.. – шёпотом проговорил он, чувствуя, как сестра неловко обнимает его в ответ.       – Я тоже тебя рада видеть, но… – Шоста отстранилась от брата и вопросительно поглядела на него. – Неужто меня так долго не было?       – Достаточно, я уже стал переживать, что с тобой что-то произошло, – пролепетал сатир и взял Шосту под локоть, уводя в хижину. – Пошли скорее, ты вся холодная, сильно замёрзла, поди.        – Да, сегодня мороз не щадит никого, – сказала Шоста. – А долго была, потому что у Дигербы засиделась. Прости, что заставила долго ждать.       – Да ничего страшного, главное, что ты всё-таки вернулась, – успокоил её Рикки, пропуская сестру вперёд себя.       Шоста благоговейно вздохнула, как только тепло дохнуло ей на замёрзшие щёки, и с удовольствием сняла мантию, повесив её у входа в гостиную, и поставила метлу в угол рядом с мантией. Ведьма сразу же учуяла запах травяного чая и увидела три чашки, из которых исходил белёсый пар (Рикки немного подлил горячей воды, ибо чай успел остыть).        – Ты решил чай заварить? – с ухмылкой спросила ведьма, с прищуром оглянувшись на брата.       – Это чтобы ты меньше ворчала и злилась, – всё-таки осмелился отшутиться сатир.       – Этакий ты шутник, Рикки, – фыркнула Шоста и удобно устроилась в кресле, поставив рядом корзинку на пол и вытягивая окоченевшие ноги к теплу огня. – А третья чашка для кого? Для твоего эльфа этого?       Она взяла в холодные ладошки чашку и с удовольствием глотнула горячего напитка, так ярко отдающего вкусом шиповника и облепихи и сладкими медовыми нотками.       – Ну да, Моно обещался прийти, – сказал Рикки, усевшись в другое кресло и тоже отпив травяного чая.       – Неужели эль принесёт? – спросила Шоста и приподняла бровь.       – Должен, по крайней мере, – усмехнулся Рикки.       – Ну ладно, – произнесла ведьма и сделала очередной глоток. – Чай вкусным получился, ты молодец.       – Спасибо, я старался, – смущённо улыбнулся сатир, а потом вдруг резко замаялся и немного подался корпусом к сестре: – Шоста, слушай, я у тебя спросить хотел.       – Вся во внимании.       – Ты это… сможешь всё-таки превратить меня обратно в человека? – сатир с надеждой посмотрел на ведьму.       Шоста на секунду захлопала глазами, после глубоко вздохнула и отложила чашку с чаем в сторону, потерев тёплыми пальцами переносицу:       – Рикки, я тебе уже объясняла, что это не так всё просто, – с мелким отчаянием начала она, пошевелив пальцами ног, которые уже заметно отогрелись. – Я ищу способы, честно, даже с Дигербой об этом говорила, но пока безуспешно.       – Да, я понимаю, просто хотел узнать, есть хотя бы шанс. – Рикки с грустью вжался в спинку кресла, стиснув кружку в руках.        – Я стараюсь найти противоядие, честно, – попыталась уверить брата Шоста и впилась ногтями в подлокотники кресла. – Но я ничего не обещаю.       – Да… да, не переживай, я в любом случае дождусь, – кивнул сатир, погладив пальцами свои уши и рога на голове. Немного помолчав, он с трепетом спросил: – А как Рэйни там?       Второй вопрос невольно всколыхнул больные чувства, которые только-только смогли успокоиться, но Шоста упрямо стиснула зубы и сжала кулаки. Надо держаться ради брата…       – Она в порядке, подарок тебе послала, – глухо произнесла ведьма и достала из корзины второе жемчужное ожерелье, протянув его сатиру.       У Рикки мгновенно зажгло глаза пеленой слёз, и он бережно принял подарок, также, как и Шоста, прислонившись к ожерелью губами. Воспоминания накрыли с головой, горький ком тоски застрял в горле, и сатир спрятал глаза под чёлкой, позволив паре слёз скатиться по щекам. Ведьма не стала ничего говорить, а просто ждала, когда Рикки немного успокоится, и тот дрожащими руками надел украшение на шею, ласково потрепав пальцами блестящие жемчужины.       – Очень красивое… – с улыбкой произнёс сатир, лихорадочно смахивая слёзы и глубоко вздохнув, возвращая себе прежнее настроение. – Я рад, что с ней всё хорошо.       Шоста тоже слабо улыбнулась и полностью откинулась на спинку кресла, расслабленно прикрыв глаза.       Между ними возникло молчание, слышались лишь треск огня в камине и хлюпанье травяного чая. Ведьма и сатир зачарованно наблюдали за извивающимися языками пламени, вдыхали пропитанный запахом Йоля тёплый воздух в хижине и думали о чём-то своём. За окном начал посвистывать ветер, отчего Рикки невольно повёл ухом к источнику звука и поглядел на лес через разрисованное ледяными узорами окно.       – Лишь бы метель не разыгралась, – озвучил свои мысли в слух сатир и немного отхлебнул чая. – А то Моно не дай бог занесёт.       – Да ничего не сделается с твоим эльфом, – проворчала Шоста, тоже направив взгляд на окно. – Его ничто не остановит, всё равно явится, как чёрт на пир честной.       – Чего ты так к нему пренебрежительно относишься? – спросил Рикки, а потом состроил ехидную рожицу. – Ведь, как мне кажется, ты ему нравишься, дала бы ему шанс.       – Белены что ли объелся? – устало спросила ведьма, допив чай и встав с кресла. – Женихи мне и задаром не нужны.       Потом, гордо задрав голову, скрылась в кухне, где почти догорели свечи и всё заволокло полумраком. Рикки тихонько хихикнул и закатил глаза, опустив взгляд на чашку для Моно, где чай уже совсем остыл.       "Надо потом горячей воды подлить", – подумал он про себя, тоже допивая напиток и отставляя от себя опустошённую чашку.       Только сатир собрался идти за чайником, как на крыльце послышались громкие шаги.

***

      Эльф старательно отряхивал свои сапоги от снега, громко стуча подошвами по ступеням крыльца и зябко потирая покрытые цыпками ладони, пытаясь их согреть своим дыханием, что клубами пара срывался с его губ. Усиливающийся ветер нагонял снега прямо в лицо, заставляя ещё сильнее ежиться, вздымал тёмно-орехового цвета плащ и сурово дышал в и так замёрзшие плечи. Моно слегка сморщил переносицу: мороз неприятно кусал щёки и нос, – и, отодвинув край капюшона от лица, взглянул на небосвод.       Несмотря на такой лютый холод, сковывающий всё тело, сегодняшняя ночь заметно порадовала молодого эльфа яркими звёздами и ясной луной. Во время игры на флейте Моно был не в силах оторвать взгляда от неба, сидя возле своих собратьев на ветке древнего клёна и вкладывая душу в музыку, которая летела невидимыми птицами до самых окраин леса.       Эльфы провожали последний день Йоля совместной песней, устроившись вокруг горящего костра, наполняли всю округу неописуемым волшебством и очарованием, на миг согрев в такую суровую, но сказочную ночь. Для любопытного Моно это всё казалось настолько трепетным и особенным, что это чувство надолго осталось в его душе, и, петляя по тёмным лесным тропинкам в сторону хижины ведьмы и освещая себе путь огоньком лампы, хранил в себе те ощущения и бутылочку эля в небольшой сумке.       Моно весь прозяб, минуя чуть ли не пол леса, но теплоты не утерял, и теперь, отряхнув сапоги, спешно зашёл в теплую хижину, где пахло гвоздикой, запечёнными яблоками и свежезаваренным травяным чаем. Эльф сразу зашёл в гостиную, где горел камин и в кресле перед ним сидел один Рикки в голубом свитере. Моно скинул с головы капюшон и широко улыбнулся своему другу:       – Доброй ночи, Рикки!       – Привет, дружище, – миролюбиво ответил сатир, после чего поднялся с кресла и резво подошёл к Моно, звонко цокая копытами.       Эльф с удовольствием его обнял, наслаждаясь мягкостью и теплом барьньей шерсти.        – Околел весь, – хохотнул Рикки, ладонями растирая спину Моно, дабы немного отогреть.       – Ещё бы, на улице такой мороз, чуть нос не отвалился, – засмеялся в ответ эльф и отстранился от друга.       В этот момент на пороге кухни показалась сама хозяйка хижины.       – Ты смотри, явился всё-таки. – Шоста с усмешкой прислонилась плечом к дверному косяку и сложила руки на груди. – В такую холодрыгу нормальные эльфы у себя в домах сидят, а не по девицам всяким шастают.        Пепельные глаза её отражали в себе огонь от камина, а свет нежно игрался с её угольными прядями волос, оставляя на них блики, словно на глянцевой поверхности. Моно растерянно забегал глазами по хижине, неуклюже снимая с себя плащ и облизнув пересохшие губы: сердце его забилось чаще, и в животе запорхали бабочки.       – П-привет, Шоста, – нервно залепетал Моно и почесал затылок. – Ты сегодня… Хорошо выглядишь.       Ведьма лишь хихикнула на комплимент и вновь исчезла в кухне – вновь что-то колдует, видимо. Моно едва подавил глупую улыбку, протяжно выдохнув и положив холодные ладони на горящие румянцем скулы.       – Садись лучше чаю выпей, кавалер, – фыркнул ему на ухо Рикки, отчего эльф ещё сильнее вспыхнул и с раскрасневшимися заострёнными ушами поспешил сесть в кресло.        Тепло камина обдало ему щёки, в ладонях он сжал чашку с горячим чаем, куда немного подлил кипятка сатир, и сделал слишком сильный глоток, чем невольно обжёг себе кончик языка.       – Да не нервничай ты так, пей аккуратнее, – строго сказал Рикки, увидев сморщенное от боли лицо эльфа.       – Да я это… – попытался оправдать себя Моно, жмуря глаза, но его перебили:       – Да понял я, что ты свою возлюбленную увидел, – усмехнулся сатир, отчего бедняга эльф чуть не взвыл от смущения.       – Тише ты! – рявкнул он на друга, с опаской поглядывая в сторону кухни, где Шоста зажгла новые свечи и чем-то гремела на полках.       – Ой, ладно-ладно, а то сейчас сгоришь, как йольское полено. – Рикки утешительно помахал руками и весело пошевелил ухом. – Пей чай и грейся. Ты эль принёс?       – Да, принёс, – буркнул Моно и достал бутылку из своей сумки, угрюмо протягивая её сатиру.       – Да ладно тебе, не дуйся, я же шучу, – сказал Рикки и поднялся с кресла. – Пойду отнесу пока на холод, а то тёплым его пить будет не очень.       Сатир ушёл в сторону погреба, оставляя Моно одного наслаждаться травяным чаем и теплом огня. Порыв чувств несколько отхлынул, и теперь щёки горели румянцем от камина, и эльф с любопытством пытался заглянуть в кухню, дабы мельком увидеть ведьму. Та иногда появлялась в дверном проёме, прохаживаясь вокруг стола, чаще всего спиной к Моно, а порой даже миловидным и слегка нахмуренным лицом, показывая свои сосредоточенные глаза. Эльф томно вздохнул, отвернувшись от Шосты, когда та всё-таки поймала его взгляд на своей спине и вопросительно посмотрела на него через плечо, и отхлебнул немного чая. Вкус облепихи и шиповника и сладость мёда немного успокаивали разум, но не были способны облегчить скрип сердца от осознания, что Моно совсем не интересен юной и такой привлекательной ведьме.        Эльф всё бы отдал, чтобы мягко взять Шосту за руку и хотя бы раз, одним из весенних вечеров, пройтись вместе с ней по полям васильков и ромашек. Просто-напросто побыть с ней рядом, только они вдвоём и больше никого, и тогда Моно был бы самым счастливым эльфом во всём их волшебном лесу. Однако он понимал, что этому, скорее всего, не суждено сбыться – Рикки ему не раз рассказывал, что Шоста терпеть не может ухаживания и за это может спокойно вымести метлой из своей хижины. Поэтому Моно оставалось лишь смириться и ценить хотя бы тот факт, что ведьма позволяет эльфу находиться рядом с ней в её доме.       От горьких мыслей Моно отвлекла пришедшая Шоста, которая села в кресло и блаженно на нем растянулась. От неожиданности такого визита эльф ненароком сделал шумный глоток чая, отчего резко поставил чашку подальше от себя и был готов ударить себя по голове тем йольским поленом за столь неприличный жест. Но ведьма, походу, даже внимание на подобное не обратила и невзначай спросила:       – Куда Рикки запропастился? – Она с интересом поглядела на эльфа, заставив того смущённо впиться взглядом в свои руки.       – Эль пошёл на холод относить, – монотонно сказал Моно, вновь хватая чашку и припадая к ней губами, чтобы хоть как-то отвлечься от настолько очаровательных ведьминских глаз.       – Понятно, – протянула Шоста и загадочно прищурилась.       "Нравлюсь я ему значит", – подумала она с озорной искоркой.       – Как там в вашей деревеньке дела проходят? – спросила ведьма, тем самым притягивая замкнутого эльфа к разговору.        – Да… нормально. Всё как обычно, ничего нового, – ответил Моно, обнимая ладонями чашку чая.       – Ммм, – промычала Шоста, поджав губы и прислушиваясь к треску огня. – Вы сегодня хорошо на флейтах играли, необычно получилось.       – Спасибо, мы старались, – улыбнулся Моно. – Мне самому очень понравилось, особенно в такую звёздную ночь… Правда сегодня ночь прекрасна, Шоста?       – Не смею не согласиться, – тоже улыбнулась Шоста, с удовольствием видя, что Моно перестал чувствовать себя скованно и заметно расслабился.       – Йоль в принципе прекрасна, в этом году она выдалась особенной для меня…       – И чем же она особенна? – поинтересовалась Шоста, а глаза её отчего-то загорелись.       "Потому что я провёл её рядом с тобой", – хотел было сказать Моно, но вовремя осёкся и торопливо пролепетал:        – Да просто, звёзды на этот раз более яркие и красивые, чем в прошлый раз.       Огни в глазах огорчённо потухли, и ведьма сухо бросила:       – Ясно, – после чего направила взгляд полностью на огонь камина.       Возникла напряжённая, звенящая пауза. Моно не понимал, что не устроило Шосту в его ответе, исподлобья наблюдая за её угрюмым выражением лица, но спросить что-то не осмелился, продолжив молча попивать чай.        Так бы они продолжали в тишине сидеть у камина, если бы странное движение над столом между ними. Они подняли глаза на это "нечто" и увидели распустившуюся ветку омелы на леске от удочки.       Шоста и Моно в ступоре пару секунд смотрели сначала на цветок, потом друг на друга, как будто в первый раз увиделись. Они прекрасно знали про этот символ и знали, что по традиции нужно делать под распустившейся веткой омелы. Эльф вспыхнул, как маков цвет, а Шоста точно приросла всем телом к креслу, совершенно не понимая, как ей нужно действовать. Голос сзади им задорно подсказал:       – Чего замерли-то? Традиций не знаете? – Рикки весело постукивал копытами, держа где-то найденную удочку с омелой, и не переставал подстёгивать этих двоих: – Ну давайте-давайте, тут нечего стесняться, всего один поцелуй, друзья мои!       – Ах ты…       Шоста, возмущенная подобной шуткой, медленно встала с кресла и с искрящимися молниями в пепельных глазах, что сию секунду стали похожи на грозовые тучи, пошла в сторону брата.       – Вот я тебе сейчас…       – Сестрёнка, надо соблюдать традиции, – не переставая улыбаться, пропел сатир, но всё же постепенно стал пятиться к выходу.       – Вот я и по традиции как тресну метлой по твоей башке садовый, авось, мозги на место встанут, – прошипела ведьма, хватая свою верную метлу.       – Мне пора, – весело сказал Рикки и, бросив удочку, рванул на крыльцо.       Шоста с руганью и криками побежала за ним, а Моно, всё это время находившийся в неком астрале от только что случившегося, наконец-то пришёл в себя и поспешил за ведьмой и сатиром, которые вовсю выясняли отношения во дворе. Эльф выбежал на крыльцо в самую пучину мороза и стал свидетелем такой картины: Рикки не смог далеко убежать, видимо, умудрился навернуться на льду, а Шоста крепко держала его сзади, метлой прижимая к себе и слегка придушивая, надавливая на горло.       – Моно, спаси… – закряхтел Рикки, пытаясь убрать метлу от своей шеи. – Эта бестия сейчас из меня баранину сделает…       – Я тебя предупреждала, что с тобой будет, если ты будешь меня сватать со всеми подряд? – вновь змеёй прошипела Шоста, не ослабляя хватку.       – Эй-эй, ребят, ладно вам, из-за такой ерунды убивать друг друга теперь? – Моно подбежал к ним и попытался успокоить. – В последнюю ночь Йоля точно не стоит ссориться.       – А мы и не ссоримся, – с невинной улыбкой сказала ведьма и резко отпустила брата, отчего тот плашмя грохнулся на снег. – Просто небольшой воспитательный процесс.       – Я живу в сплошном насилии! – возмущённо пожаловался Рикки, вставая на копыта и отряхивая свой свитер от снега. – Сначала в сатира превратила, теперь ещё метлой меня избивает.       – А тебя никто не просил пить мои зелья без моего ведома! – рявкнула Шоста, подобно шпаге направив рукоять метлы на Рикки, и тот от неожиданного выпада даже поднял руки вверх.       – Ребят, прошу, – снова вмешался Моно и еле разнял брата с сестрой. – Пойдёмте лучше поскорее обратно, то очень холодно на улице.       Эльф крепко обнял себя руками и принялся растирать плечи: всё-таки выбежал на улицу без своего плаща, как и Рикки с Шостой, которые тоже начали заметно мёрзнуть.       – Дурни мы с вами пустоголовые, – прокомментировала ведьма, закинув метлу себе на плечо и, сощурившись, взглянула на небо – звёзды на ночном небе отражались в её глазах, а снежинки, что кружились вокруг троицы, мягко прилипали к волосам.        "Не девушка, а целый космос, – с восхищением подумал Моно, любуясь неземной красотой ведьмы. – Небось, приворожила меня…".       – Пойдёмте, надо эля выпить, чтобы полностью согреться, – сказала Шоста и некой боевой походкой, до сих пор держа метлу на плече, направилась к хижине.       – Ух, от эля я не откажусь. – Рикки в предвкушении потёр ладони. – Пошли, Моно, с запечёнными яблоками самое то будет, – и, хрустя копытами по снегу, заторопился за сестрой.       Эльф на минуту задержался на улице, чтобы поднять голову к небу и посмотреть на чудесный снегопад. Было ощущение, что это не снег летел с облаков, а самые настоящие звёзды падали с небесного купола на землю. Моно мягко улыбнулся. Последняя ночь Йоля и вправду волшебна и насыщенно пахнет яблоками с гвоздикой, а эль будет поистине слаще любого пчелиного мёда.