Любовь? Любовь с первого взгляда

Нет, это совершенно невозможно. Серкан сделал четыре глубоких вдоха, чтобы успокоиться. Из-за неё все летит к чертям. Из-за неё он теряет контроль над своими эмоциями, над подчиненными, над своей жизнью, в конце концов! А самое главное, что она ничего для него не значит, со-вер-шен-но. На светофоре, пока горит красный, он закрывает глаза и снова видит её. Вдох-выдох, Серкан! Зачем, зачем он поцеловал её? И как его угораздило? Поступок в духе Эды Йылдыз, но никак не в стиле Серкана Болата. Неужели опылился? А она? Зачем она ответила? Лучше бы оттолкнула и надавала по лицу, вместо того, чтобы целовать его так сладко. От воспоминаний по телу разливается тепло и пробегают мурашки ровно в тех местах, где она касалась его, пока они медленно наслаждались губами друг друга. От падения в пропасть Серкана спасло чудо в виде звонка Лейлы. Нетерпеливые гудки стоящих сзади машин возвращают его в реальность — уже давно горит зелёный, вообще-то. Серкан резко переключает передачу и жмёт на газ. Скорее в офис, подальше от неё, от этой невыносимой близости их тел и душ. Если бы не Лейла… оф, что было бы, если бы не его вездесущая ассистентка? Страшно представить. Или всё-таки приятно представить?.. А может, необходимо не только представить, но и исполнить? Серкан усмехнулся сам себе — да-да, она ему безразлична, явно. Настолько, что он всё ещё чувствует её губы на своих. Наверное, никто на всём белом свете, ни один из восьми миллиардов человек на планете Земля не бывал в такой идиотской ситуации. Хотел ведь как лучше — сделать массаж, размять её затёкшую от долгой работы шею. Госпожа Дилек как раз списывала частые обмороки Эды на плохое кровоснабжение шейных сосудов. А она была совсем не против — просидела битых три часа над эскизами, с чего бы отказываться от такого предложения, когда сам Серкан Болат у тебя в массажистах? Только вот одного он не учёл — ему нельзя касаться её, совсем нельзя, никогда и никак. Иначе все искры, которые постоянно летают между ними огненными светлячками, рискуют попасть в атмосферу чистейшего кислорода. Пожара не избежать, он начнётся даже раньше, чем в огромных расширенных зрачках отразится первый всполох пламени. Первые сорок секунд массажа были под полным контролем. Серкан стоял позади Эды и осторожно мял плечи, лёгкими движениями поднимаясь ближе к шее. И тут он услышал её шумный выдох. Будто она тоже крепилась изо всех сил, чтобы не выдать себя. В груди что-то глухо толкнулось, когда он вспомнил, как медленно обошёл её, взял лицо в ладони и посмотрел в глаза. Серкан готов был поклясться, что видел в них то, о чем тайно мечтал — взаимность. Карие глаза с интересом изучали его лицо, разве что были чуть затуманены чем-то, что прежде не выходило наружу. Желанием? Любовью?… Большие пальцы исследовали её нежную кожу щёк, а затем властные руки притянули её лицо ближе — и их губы встретились. Руки Эды оказались на его плечах, и от этих прикосновений Серкана окончательно унесло. Ладони крепко сжали талию девушки. Её язык первым скользнул по его нижней губе, и он готов поклясться — это была самая настоящая провокация. Чертовка в обличии ангела, вот ты кто, Эда Йылдыз. Сколько продлился их поцелуй, достоверно неизвестно, потому что времени и пространства тогда не существовало, соответственно, и измерить их было нельзя. После истеричного звонка Лейлы, который заставил его прерваться, он коротко бросил, что в офисе кризис, а она пусть продолжает работать. Удаляясь в сторону машины, Серкан никак не мог понять, чем в большей степени был этот звонок — проклятием или спасением. Спустя четыре часа не особенно продуктивной работы, которой мешали мысли о прекрасной фее, на улице уже стемнело. Он бросил взгляд на зазвонивший телефон. — Серкан Болат, ты сбежал? Отвечай немедленно, где ты есть? — Я в офисе, здесь кризис, Эда. А ты где? — Я дома. У тебя. У тебя дома. За короткий миг, пока Эда не поспешила уточнить, что это по-прежнему только его дом, воображение Серкана дорисовало картину, вонзившуюся в самое сердце. Я дома. Так мог бы начинаться их разговор вечером. Она бы ждала его на террасе с книжкой и чашкой горячего чая в те дни, когда уходила с работы раньше, и звонила узнать, когда он приедет. Он сказал бы, что уже выезжает из офиса и летел бы к ней на всех парах, думая о том, как крепко обнимет при встрече и как пожурит за чтение при таком тусклом свете. Они бы ужинали на свежем воздухе, сколько позволяет погода, потом долго кутались в один плед, глядя на звёзды. Засыпая, он прижимал бы её к своей груди, тихонько поглаживая руки. Разум робота, словно антивирус, старательно пытался заблокировать любую мысль о том, чем можно было бы заняться двоим влюблённым между ужином и сном. Но скорость мысли значительно обгоняет скорость компьютерных вычислений, и картинки то и дело всплывают в уме Болата. Душ, диван, кровать, даже терраса… Именно так думают о тех, кто безразличен, ведь правда? — Серкан! Ты завис? — Скоро буду. За рулём, нарушая все мыслимые скоростные ограничения, он перебирает тысячу и одну причину, по которым они не могут быть вместе. Она же невыносимая, это раз. Мама сведёт его с ума, это два. Нужно защитить холдинг, а для этого нужна доля Селин, это три. С Эдой он сам на себя не похож, это четыре. И это только те причины, которые сразу приходят на ум. В голове повторяет: «Прости, но этот поцелуй был ошибкой» Простая фраза, однако он твердит её в уме, пока идёт от машины к своему дому. А вот и она, сидит на террасе. Прямо как в его картинке совершенной жизни. Так, ещё раз — прости, этот поцелуй был ошибкой. Подходит к ней, рассматривает лицо. Она встаёт с кресла и молча ждёт его действий. — Прости, но этот поцелуй… — Язык и губы, которые прекрасно его помнят, по совпадению, должны произнести это, но в последнюю секунду протестуют и озвучивают совершенно другие слова. — …надо повторить. Вопреки всей логике, рассудительности и здравому смыслу, он целует её снова, со всей нежностью, на какую способен. От того, как Эда обнимает его, сердце будто останавливается на несколько секунд. — Ты приворожила меня, не иначе. — Серкан проводит носом по щеке, целует в ямочку несколько раз, а она не может сдержать заливистого смеха. Аллах, лучшая музыка для ушей — смех любимой женщины, которая обнимает тебя. — Я шёл к тебе, чтобы сказать, что нам так нельзя, а вместо этого вот что происходит. Признавайся, что ты подсыпаешь в мой чай, от чего я теряю голову при виде тебя. — Я просто шёпотом говорю кое-что каждый раз, когда завариваю его. — Взгляд Эды искрится хитростью, а её руки гладят его щетинистое лицо. — Правда? И что же? — Он притягивает её ближе за талию. — «Ты никогда не сможешь меня обмануть». — Тогда ты можешь спросить меня всё, что угодно, и я отвечу честно. Так, получается? Только хорошенько подумай, что ты хотела бы узнать. — Не разрывая объятий, Серкан смотрит на неё счастливыми глазами, освещая всё вокруг своей улыбкой. Глубоко вдохнув, глядя в серо-зелёные глаза, она задаёт, наконец, свой вопрос. — Ты любишь меня? Ответ давно написан в его глазах. Не только сейчас и не только сегодня. Каждый раз, когда они были рядом, она кожей чувствовала этот огонь, эту обволакивающую нежность, которая находила выход лишь в мимолётных касаниях, в заботливых поступках, во взгляде, который искал её в толпе. Серкан приближается к её уху, обнимая плечи. — Люблю. — Невесомый поцелуй остаётся на виске. — Люблю, люблю, люблю. — Целует щёку, волосы, лоб. Что за волшебство, настоящее таинство — говорить это слово, которое предназначается только ей. Впервые в своей жизни чувствовать любовь — такую опустошающую, когда она не рядом, и такую наполняющую счастьем до краёв, когда она здесь, у сердца, в объятиях — одним словом, там, где должна быть. — А ты? Хотя подожди, давай сначала закончим твой массаж. Вдруг твоё мнение изменится. Под смех Эды он хватает её на руки и несёт в дом. Он даже не знает ещё, как сильно и преданно может любить мальчик, что спрятан глубоко внутри, под слоями налипшего за много лет безразличия. Мальчик, который наконец оказался дома.