С тобой и без тебя

Из письма мадам де Севинье госпоже де Гриньян. Запечатываю это письмо у господина де Ларошфуко, который шлёт Вам сердечный поцелуй. Моя дорогая, мне нравится писать Вам про всякие мелочи. Вы всегда так живо отзываетесь на них . Но сегодня я хочу рассказать Вам о тех грандиозных событиях, которые произойдут во Франции после семи лет мира. На берегах Сены чернь и всякий сброд призывает к войне с криками: «Эй! король, когда ты дашь нам войну!» Ходят слухи, что крючкотворы и министры ищут повод, перечитывая дипломатические соглашения. Камнем преткновения, вероятно, станет Фландрия, земли которой должна унаследовать наша королева, как дитя от первого брака . Подозреваю, что поток дипломатических прений приведёт к выступлению армии нашего короля на завоевание Фландрии весной следующего года. Хочу также, моя милая, рассказать Вам о торжествах в Версале, где наш король появился в ослепительном наряде. На празднике, созданном Мольером, Люлли и Бенсерадом, зрители и участники наслаждались балетом, музыкой, фейерверком. Бассейны неожиданно воспламенялись подобно вулканам. Ракеты разноцветными копьями пронзали ночное небо Версаля. Их сонм образовал, словно гигантские ослепительные бабочки, буквы «L» и «M» — начальные буквы имён короля и королевы. Вам известно, что наш король любит играть и танцевать на публике. Исполняя роль Роже в спектакле «Удовольствия Волшебного острова», он танцевал в расшитой золотом накидке, украшенной бриллиантами. Шлем с дивными перьями огненного цвета создал ореол над его головой. Король открыл бал с обворожительной мадам де Монтеспан. Величественные движения сеньоров и дам в поражающих роскошью туалетах в новых танцах удивляют меня торжественной медлительностью. В неспешных движениях кроется затаенное желание. Мимолётные прикосновения рук возбуждают. Жгучие взгляды во время плавных поворотов будоражат воображение. Маркиза дю Плесси-Бельер целиком завладела моим вниманием на этом представлении. Это прекрасное создание соединяет красоту с простотой и непринужденностью. Есть что-то трогательное и меланхоличное во всем её облике. Право трудно выглядеть счастливой в окружении сплетен, интриг и холодного любопытства. Бесспорно, домыслы о любовной связи красавца маршала, её супруга, с мадемуазель де Бриенн не выдерживают никакой критики. Мадемуазель де Бриенн весьма привлекательная пикантная брюнетка. Она выросла при дворе. Дурно воспитанная– её голова набита особой моралью. Амурные похождения в её представлении столь же безобидны, как вышивание. Но как знать! При дворе охотно закрывают глаза на внебрачные связи, а супружеская привязанность шокирует и считается проявлением мещанства. Многие заметили отстранённость между супругами дю Плесси. Как помнится, взаимная любовь между ними казалась такой очевидной при первом появлении в Версале маркизы дю Плесси весной прошлого года. Прощайте же, моё бесценное дитя! Пора запечатывать пакет. Верю, у Вас нет сомнений в моей искренней привязанности!.

***

— Ортанс, даже не буду делать вид, что не удивлена, – Анжелике так и не удалось справиться с изумлением при виде неожиданно появившейся с визитом в отеле на Фобур - Сент-Антуан старшей сестры. –Как же ты решилась явиться в дом , где живёт вдова, презираемого тобою, мерзкого колдуна?! Так, если мне не изменяет память, ты называла моего первого мужа. Ортанс уселась перед Анжеликой, гордо откинув голову в великолепном пурпурном платье из тафты, умело накрашенная и с красивой прической. Казалось, она ещё больше похудела после их последней встречи несколько лет назад. — Здесь очень мило, – произнесла, не обращая внимания на холодный прием сестры и с самым невозмутимым видом разглядывая небольшую гостиную. Анжелика невольно улыбнулась при словах сестры. Она любила комнату, где принимала гостей. Её отделку она заказала по своему вкусу. Шум с улицы Фобур-Сент-Антуан не доносился в эту комнату даже через открытые высокие окна, выходящие во двор, где старые деревья создавали полутень в окнах. Голубой атлас на обивке кресел и стульев оживлял затейливый рисунок с золотистыми цветами. Столики и бюро, покрытые белой эмалью, украшали перламутр и позолоченные бронзовые ручки. Светлый персидский ковер закрыл мозаичный пол старомодного отеля маркизов дю Плесси и внёс уютную нотку в убранство комнаты. — Почему тебя так изумляет моё желание нанести тебе визит? – спросила Ортанс. Голос звучал примиряюще. – Прошло более пяти лет после скандального процесса. Всё, смею надеяться, забыли графа де Пейрака. — Может потому, что ещё помню твою брань и злорадство, –ответила достаточно сухо Анжелика. Приторная доброжелательность в голосе Ортанс не смягчила ее. – Ты не забыла, Ортанс, какой приём мне оказала несколько лет назад, когда я вынуждена была просить тебя: приютить меня с маленьким Флоримоном? — Но твоё появление в моем доме во время скандала и процесса угрожало благополучию моей семьи, – Ортанс выпрямилась с величественным видом под стать трагической актрисе. – Это ты не можешь отрицать, – мадам Фалло де Сансе поджала тонкие губы. Темные глаза засверкали. – Да и репутация графа де Пейрака была ужасной! Выдвинутые против него обвинения в колдовстве, измене чудовищны! Анжелика невольно улыбнулась– настолько драматично прозвучали слова сестры. — Жоффрей был прекраснейшим из мужчин. Я сожалею, что ваше знакомство не состоялось. Ты бы сама в этом убедилась. — Но ты недолго носила траур по любимому супругу, – не удержалась от ехидства Ортанс. – Выскочила замуж за нашего кузена. Даже ребенка успела родить. Впрочем, стоит ли удивляться! Ты так и осталась такой же непоследовательной и сумасбродной, какой была в Монтелу. Мадам Фалло решительно поднялась. – Думаю, ты права, мне не стоило приезжать к тебе , – поджав губы в обиженной гримасе, сделала вид, что собирается прервать визит. –Не надо так резко вскакивать, Ортанс! – Анжелика постаралась придать словам примирительные нотки. – Я не гоню тебя! На некоторое время наступило молчание. Анжелика, позвав лакея, распорядилась принести вино, лёгкие закуски, фрукты. — Монтелу, — произнесла с лёгкой грустью, уже сожалея, что так сурово встретила старшую сестру. — В Монтелу мы спали вместе на огромной старой кровати — ты, я и малютка Мадлон. Слушали, затаив дыхание, Фантину. Я всё еще помню её легенды про злодея де Реца. Мадлон в страхе прижималась ко мне. Помнишь, как она боялась появления Белой Дамы, призрака нашего старого замка. Сказки няни про людоеда из замка Машекуль наводили на неё такой ужас. —Ты правильно поступила, заехав ко мне, – сказала после недолгого молчания. – Скорее всего, я так и не собралась бы с визитом к вам. Разреши задать тебе всего лишь один вопрос . Скажи, ты проявила бы открыто родственные чувства, если я так и осталась бы бедной вдовой казнённого дворянина? — Не будь дурой, Анжелика! – Ортанс сделала глубокий вдох, словно само предположение сестры было оскорбительным и неуместным. Помолчав немного, спокойно добавила: – Впрочем, ты всегда казалась не такой как все. Достаточно вспомнить твой сумасбродный поступок в детстве, когда ты отправилась с детьми вилланов в Америку. Ортанс недовольно поджала губы. – А я должна проявлять осторожность и предусмотрительность, общаясь даже с родственниками. И напустив на себя серьёзный и важный вид, гордо вскинув голову, добавила: –Мой муж королевский прокурор, государственный чиновник! Благополучие моей семьи зависит от расположения короля и его окружения. — Я поняла тебя, Ортанс, можешь не продолжать,– усмехнулась Анжелика. — Тебе всегда везло! – с досадой в голосе воскликнула Ортанс. – В детстве все считали тебя красавицей. Ты была любимицей отца. С графом де Пейраком купалась в роскоши. Подняв брови, с недоумением проговорила: – Представить не могу – каким образом тебе удалось заполучить нашего надменного кузена в мужья. И грустно вздохнув, добавила: – А мой удел — серые монотонные будни буржуа. — Тебе неплохо живётся, Ортанс! Ты остроумная, находчивая. Прояви ты больше благожелательности и доброты, и тебя принимали бы в салонах самых известных жеманниц. Ты урождённая Сансе Ридуэ де Монтелу. Наш род один из древних во Франции. Сестры замолчали. — Мне иногда удается выбраться в салон Нинон де Ланкло, – улыбнулась Ортанс. – Она куртизанка, но самая умная и обворожительная женщина в Париже. Ожившись и громко рассмеявшись, предположила: — Думаю, моё злословие забавляет её! ." А она может выглядеть даже хорошенькой без своего выражения оскорбленного достоинства , –пронеслось в голове Анжелики. – Смех и улыбка её самым удивительным образом преображают.» — Я встретила у Нинон Ланкло Атенаис. Ты помнишь мою подругу в монастыре в Пуатье? — Я знакома с маркизой де Монтеспан, Ортанс. — Она высказала сожаление, что не всегда видит тебя на королевских праздниках. А маркиз дю Плесси присутствует на всех торжествах. — Мой муж имеет придворные должности и не может не бывать на них. Я же еду в Версаль или в Сен- Жермен, только получив приглашение. — Если верить слухам, твой муж даром время не теряет, – заметила Ортанс, бросив любопытный взгляд на младшую сестру. – Всё заметили знаки внимания, которые он оказывает мадемуазель де Бриенн. Анжелика невозмутимо встретила удар. Не составило большого труда и вспомнить красивую и легкомысленную пустышку де Бриенн. — Полно, Ортанс! Если Филипп и пригласил на несколько танцев сестру маркиза де Бриенна, улыбнулся ей и произнес несколько фривольных комплиментов в её адрес — это недостаточный повод обвинять его в измене. Но если тебе угодно, то считай, что предупредила меня. Но для Ортанс благие намерения всегда были превыше всего. — Судя по тому, какие слухи и сплетни рассказывают о твоём прелестном маркизе, тебя ожидают не только безоблачные дни. Поверь мне, Анжелика! Мы встретились в салоне у Нинон Ланкло. –Бог ты мой! – Ортанс покачала головой. – Какое высокомерие, холодность. А ты знаешь, меня не так-то легко смутить. — Моя дорогая, ты не восторге ни от одного из моих мужей, — Анжелика звонко рассмеялась. — Признайся, твой мэтр Фалло же Сансе — образец добродетели и благочестия. Мадам Фалло де Сансе обиженно поджала тонкие губы. Анжелика решила сменить разговор, грозивший закончиться новой ссорой с сестрой. — Через несколько дней я отправлюсь в Плесси. После твоего замужества ты ни разу не навестила отца в Монтелу. Хочешь передать что- нибудь …?

***

Рассматривая себя в зеркале, Анжелика поймала себя на мысли, что ей нравится собственное отражение. Она утратила юношескую хрупкость, плечи округлились, обрели четкость линий как у мраморных итальянских скульптур. Грудь немного тяжела, но выглядит соблазнительно в обрамлении открытого декольте. Лицо со смуглым румянцем и глаза, блеск которых даже из полуопущенных век трудно не заметить, излучают здоровье и прелесть молодой женщины. После рождения Шарль-Анри счастье, не омрачённое размолвками с мужем, по иронии судьбы оказалось очень коротким. После таинственной поездки Филиппа чувство неясной тревоги не покидало Анжелику. Порою просыпаясь среди ночи, она с удивлением заставала Филиппа с открытыми глазами. Днём ловила его изучающий взгляд. В последний месяц он совсем отдалился от неё. Может права Ортанс — другая женщина. Анжелика тяжело вздохнула. Из открытого окна донёсся шум подъехавшей кареты. Экипаж Филиппа стоял у ворот. Сколько ещё продлится молчаливое противостояние. Есть повод для разговора с мужем. После визита Ортанс назойливая мысль о возможной связи Филиппа с мадемуазель де Бриенн постоянно возвращалась к ней. Лучше разрыв, чем неопределенность!

***

Анжелика какое-то время колебалась, стоя перед темной дубовой дверью, но все-таки вошла в комнату. Филипп вышел из-за стола, наклоном головы приветствуя ее. Бросив беглый взгляд на книги в кожаных тяжёлых переплетах, на несколько раскрытых пакетов и писем на столе, она подняла голову и, не отводя глаз, сделала несколько шагов к Филиппу. — Что Вас привело ко мне? — с подчеркнутым безразличием спросил он. — Что с Вами происходит, Филипп…? — начала Анжелика и тут же осеклась, уже сожалея, что зашла к нему, сделав попытку разобраться в их отношениях. Безразличие Филиппа глубоко уязвило её. — Что со мной происходит? – надменно спросил он. – Что за глупый вопрос!?– шагнув к Анжелике, он наградил её насмешливым взглядом. Его дыхание коснулось щеки. — Не трудитесь, можете не отвечать! –выпалила Анжелика сдавленным от волнения голосом, дерзко вскинув подбородок. – Я и так всё знаю! Вы спутались с этой пустышкой, мадемуазель де Бриенн. Неужели и Вы подвержены предрассудку, что супружеская верность смешна! К изумлению Анжелики, Филипп громко рассмеялся, запрокинув голову. — Вы невозможны! — прошипела Анжелика, отшатнувшись от него. Филипп рывком притянул её к себе, затем замер, внимательно рассматривая её. — Я понимаю, ваше самолюбие задето, — произнёс очень медленно и спокойно. Усмешка исказила его губы. — Вы и в мыслях не могли допустить подобного. Полноте, сударыня! Определитесь сами! Кого Вы любите – канувшего в неизвестность первого мужа или живого супруга! Слова Филиппа полоснули по сердцу. Он мрачно усмехнулся, насмешливо рассматривая её. Анжелика дрогнула от ответного удара и застыла, ожидая ещё более резких слов. Но он промолчал, продолжая сильно сжимать руками, словно тисками, её талию. — Ваша ревность просто смешна! – дыхание Анжелики на мгновение прервалось. – В тот злополучный день я доверилась Вам. Выгибая спину, упираясь ладонями в грудь, ей удалось лишь возмущённо прошипеть: — Вы не заставите меня предать память близкого человека, отца моих детей. Глаза Филиппа, полуприкрытые веками, гневно сверкнули. Он мог проявлять циничность и жестокость временами, но умел также и сдерживать себя. Анжелике показалось, что он готов в ярости вот-вот ударить её. Возможно самообладание изменило ему. В комнате повисла тишина, которую прерывали лишь глухие звуки с первого этажа, шаги лакеев и служанок в галерее и шуршание шелка юбок Анжелики В эту минуту Филипп ненавидел её! Растерзала своим признанием. Что за глупая откровенность и непоследовательность! Все это время пытался внушить себе, что она ничем не отличается от остальных вероломных тварей в женском обличье. В своих сумеречных днях и ночах ненавидел её и злился на себя за опасную слабость. Но не мог открыть правду. Не признавался самому себе, что надеется на то, что ему не придётся отправлять Анжелику для встречи с воскреснувшим из небытия ненавистным графом Пейраком. Уже не сомневался, что Анжелика появилась в его жизни, чтобы погубить его. Желание увидеть её покорную, со склоненной головой, услышать слова любви, произнесенные соблазнительными приоткрытыми губами, и… овладеть — все смешалось в эту минуту. Как все это понять?! Филипп с силой сжал обнаженные плечи, пальцы ощутили мягкую округлость теплой обнаженной кожи. — Вы больше не любите меня, я Вам безразлична, — прошептала Анжелика, стараясь вырваться из его рук. Филипп наслаждался её гневом и замешательством. Сопротивляющееся тело, пылающие щеки, дрожащие ресницы, прерываемое приступами возмущения дыхание. А сколько дней он боролся с самим собой? Глаза Филиппа продолжали следить за ней. Анжелика попыталась ещё раз рывком вырваться из его рук . "Это даже забавно, – Филипп только сильней сжал ее в объятиях. – На что рассчитывает?" Анжелика сдалась, понимая тщетность своих усилий. Кольцо рук и сильное тело сжимали её. — Вот такой покорной Вы мне нравитесь больше, — короткий смешок раздался над ухом Анжелики. — Дурочка, ну какая же Вы дурочка! О милость Божия! Когда до Вас дойдёт, что мне даже трудно представить свою жизнь без Вас. Я жил долгие годы без тебя, а теперь не могу. И ненавижу себя за это и Вас ненавижу! — Не верю Вам! Мне иногда кажется, что Вы забыли, что у Вас есть жена, – сдавленно воскликнула Анжелика. –Ваша суровость, пренебрежение приводят меня в отчаяние. Желание выплеснуть горечь, обиду не отпускало её. Но Филипп молчал, продолжая обнимать. И это привело Анжелику в замешательство. А тело совсем не подчинялось доводам рассудка, отзываясь на крепкие объятия болезненной негой внизу живота. Как же не хватало его…! Неважно что будет дальше. Это будет потом. И только потом… Но отчаянный разум, вопреки всему, призывал сопротивляться. — Филипп, мне уже все безразлично, – прошептала срывающимся голосом. –Слышите — безразлично! Филипп словно навис над ней, рассматривая из полуопущенных век. Пальцами, едва касаясь, провёл от виска до подбородка. Но вслед сразу же опустил руку. Это мимолётное движение взволновало Анжелику сильней, чем самые смелые ласки Филиппа, которые остались в прошлом. Выгнувшись, она потянулась руками и обхватила его за шею. Как же скучала по нему! Всё неважно... Всё потом, только потом… Жадный рот смял губы. Подхватив одной рукой, а другой сбрасывая со стола книги и бумаги, Филипп усадил её на гладкую поверхность стола. Оглушающий шум падения книг, встряхнул наваждение и напомнил Анжелике о горечи и обиде. Захотелось сразу унять болезненную негу внизу живота и оттолкнуть Филиппа. Но он опередил её. Приподняв юбки и обхватив колени, раздвинул ноги. Пальцы коснулись внутренней шелковистой поверхности бедра. Но встретив затуманенный взгляд, покорное желание принять его, Филипп почувствовал себя неуверенно, беззащитным, как воин без доспехов. И на какой-то миг отпустил её. Жалобное недоумение в её глазах вмиг подхлестнуло его. Он быстро подтянул её к краю стола и заставил откинуть тело назад, наклоняясь над ней. Анжелика поддавшись вперёд, ощутила силу его желания. Очертания комнаты, шум за окном расплылись вслед за укусом соска острыми зубами и ласкающих прикосновений губ на месте укуса. Стон утонул в сминающих губах, когда он заполнил её собой. От порывистых толчков волосы рассыпались. Пальцы скользили по гладкой поверхности, пытаясь найти опору. Разум Анжелики погас в непереносимой яростной вспышке. Напряжение внутри Филиппа выплеснулось в последнем толчке, накрывая лавиной, рассыпающейся на мелкие частицы. В окружающей действительности, заполненной прерывистым горячим дыханием, Анжелика отвела в сторону лицо, возвращаясь в очертания комнаты.Филипп опередил её, отпуская и отстраняясь. С вырвавшимся судорожным вздохом, Анжелика опустила юбки. — И это тоже Вам безразлично? — лёгкая улыбка играла на непроницаемом лице Филиппа.

***

Лошади бежали спорой рысью. Выехать из отеля на Фобур-Сент-Антуан удалось только после полудня. Солнце клонилось к закату. Позади остались предместья Парижа. Анжелика выглянула из кареты –тёмная глухая стена леса. Над головой открылось небо, по которому, освещенные бледным закатом, неслись серые облака. Надвигались сумерки, подернутые туманной дымкой, приглушая яркие цвета, в которые весна одела лес. Маленький Шарль-Анри морщил крохотный носик и фыркал как рассерженный котенок на каждый пристальный, с нахмуренными бровями взгляд Филиппа, заставляя его громко смеяться, запрокидывая голову. Мальчик лежал на коленях Филиппа. Крохотные пальчики обхватили длинные пальцы Филиппа. Неожиданное желание Филиппа сопровождать её до Плесси и остаться на несколько недель застало Анжелику врасплох. За день до отъезда зашла к нему и объявила о своём решении: провести летние месяцы в Плесси. — Ничего не имею против ваших намерений, сударыня, – Филипп равнодушно встретил новость — Впрочем, пожалуй, составлю Вам компанию. Одну, две недели в конце весны и в начале лета неплохо провести в провинции. Растерявшись, она тогда промолчала. Филипп отдалился от неё. Даже после вспышки страсти все ещё что-то разделяло их. Держался отстранённо, но вполне добродушно. Не понимая его, Анжелика не задавала больше вопросов. Одно радовало ее: скоро обнимет своих малышей. Последние месяцы временами желание становилось просто нестерпимым. Как же они, должно быть, выросли за этот год. Громкий смех Филиппа и радостные возгласы сына прервали на какой-то миг поток мыслей. Анжелика искоса взглянула на них. Да, делать детей приятно, но роды… Роды – это её собственный ад! Бесконечное одиночество наедине с нарастающей болью, родовыми муками. Шарля -Анри она произвела на этот свет, когда с ней не было Филиппа. Он один мог бы поддержать ее. Нет! Больше не желает пережить подобное. У неё не будет пока детей. Может потом, через несколько лет, — дочка, маленькая хорошенькая девочка с сапфировым глазами. Но не с холодным взглядом отца, а теплым, ласковым. Почему Филипп отправился в Плесси? А что если в замке, где их счастье ничто не омрачало, отношения вновь наладятся. "Дни и ночи вместе", –Анжелика созналась себе, что ждёт этого. Её чувственность после рождения Шарль-Анри только возросла. Но пусть он будет осторожен. Филипп не любит её лукавства, тайн. Следует сказать ему откровенно, что пока не хочет иметь больше детей.