С тобой и без тебя

Остров Крит 1665 год Палаццо из белого камня на побережье среди оливковых рощ плотным кольцом окружали высокие и стройные вечнозелёные кипарисы. Для жителей острова они стали символами жизни, выносливости и вечного существования души. От арочной галереи на первом этаже дворца гранитные ступени спускались к побережью моря, обрываясь в двадцати шагах от пристани. В одном из залов на первом этаже, где самым удивительным образом сочетались роскошь востока и модная изысканность Франции, оригинально и без вычурности выглядели драпировки, красный бархат низких восточных диванов, переливчатый шелк подушек, изящные безделушки, мебель из темного дерева, украшенная искусной инкрустацией, ласкающий ворс мягких светлых ковров на мраморных плитках пола, у открытого окна, наполовину закрытого снаружи гирляндами красных и белых роз, стоял высокий, худощавый мужчина. Правильные и резкие черты смуглого лица нарушали два глубоких шрама с левой стороны. Лёгкий ветерок из открытого окна шевелил черные густые волосы, посеребренные на висках. Он всматривался в изумрудную гладь морского простора. Пришвартованная трехмачтовая шебека со спущенными латинскими парусами покачивалась у пристани. Более светлые на гребнях бледно- зелёные невысокие волны омывали гальку и золотистый песок берега. В комнату стремительно вошла девушка в лёгкой узорчатой тунике, позволяющей без труда различить безупречно красивое тело. Мужчина отошёл от окна и, присев на диван, улыбаясь, показал ей на место рядом с собой. С грацией красивого животного, кокетливо и непринуждённо, она опустилась на ковер у его ног. На хорошеньком лице, обращённом к нему, отразился вопрос, который она, помолчав немного, задала: — Гонец принес плохие новости, мой господин? — Мариам, ты не пленница, я просил называть меня Жоффреем, – произнес он укоризненно. – И не думай о моих заботах, моя прелесть. Я способен с ними справиться. Давай поговорим сегодня о тебе. Тебе известно, Мириам, что через несколько дней я ухожу в море. И когда вернусь под этот кров одному Богу известно.Ты отправишься на родину, к твоему отцу. Мне не составит большого труда обеспечить тебе и твоим родителям безбедную жизнь на многие годы. Девушка подняла голову. Умоляющие глаза наполнились влагой. — Не отсылай меня, мой господин, ведь я не стесню тебя…, – взгляд Мариам встретился со взглядом пронзительных черных глаз. – Я занимаю так мало места в твоей жизни. Позволь мне жить в твоей тени! — Решение принято, моя дорогая, – произнёс повелительно Жрффрей. – Поверь, так будет лучше для тебя. А теперь позволь мне остаться одному. Жоффрей поднялся, невозмутимый вид говорил красноречивее слов. — Все из-за письма, которое ты получил накануне, — с отчаянием воскликнула Мириам. — Мои искусные ласки не привлекают тебя больше? Ты насытился мной. О я знаю — ты получил известие из Франции о своей жене… Резкий и нетерпеливый жест остановил её. — Мариам, ступай к себе, — произнёс Рескатор негромко, но тон голоса был такой повелительный, что девушка безропотно поднялась и, не глядя на него, опустив голову, выпорохнула из комнаты. Жоффрея развлекала и дарила мимолётное забвение эта красивая, непосредственная, с глазами лани девушка. Он купил её в батистане в Кандии, три месяца назад, отдавая дань восточному обычаю сластолюбивых жителей Востока: не пренебрегать женщинами и поддерживая известное многим мнение, что в выборе красавиц для любовных утех у него безупречный вкус. Мириам и ее предшественницы– прелестные изящные игрушки дарили наслаждение в объятиях, прелесть новизны, отвлекая от трудных и опасных дел. Но как только они начинали боготворить его, становились беззаветно преданными, Жоффрей быстро терял к ним интерес. Познав слишком много женщин, уже не мог привязаться ни к одной из них. Все одалиски значили для него не больше чем наспех отведанный плод. Уходя в море и бросая очередную прелестницу, щедро одаривал перед расставанием, даря свободу и возвращая на родину. Стремясь видеть все происходящее в истинном свете, не допускал опасных иллюзий, но известие, что Анжелика вышла замуж, потрясло его до глубины души. Охватившие ревность и разочарование не оставили сомнений , что она значила для него больше, чем считал. Судя по всему, никогда не знал, что таилось в мыслях юной жены. Маленькая дикарка, выросшая в бедности провинциальной дворянской семьи, несколько лет назад с упрямым и напряжённым видом вошла в его тулузский дворец. Вероятней всего, он так и не завладел её сердцем. Имели место уважение, признательность. Она с восхищением и затаив дыхание слушала его рассказы о путешествиях, расспрашивала об опытах, которые он проводил в своей лаборатории в отеле Веселой науки в Тулузе. Непосредственные высказывания Анжелики всегда занимали его. В хорошенькой головке рождались мысли, поражающие здравым смыслом и логикой. Очаровательная женщина вошла в его сердце, охотно отвечала на умелые ласки, получая наслаждение в любовных играх, возможно, испытывая лишь любовное томление и поверхностную страсть к нему. Неуловимый эльф с загадочными, бирюзовыми глазами! И все же всегда можно начать все сначала. Как никто другой был в уверен в этом. Его приговорили к смерти, лишили состояния, вынудили покинуть родину, лишили всех прав. Одержав победу в жестокой борьбе, отвоевывая право на жизнь, получил приз: исчезла нелепая походка, он больше не хромал. Повреждения сухожилий на задней стороне колена, полученные в детстве, устранили два врачевателя: мэтр Обен–палач Парижа, и арабский целитель Абд-эль-Мешрат. После трёх сеансов на дыбе в подвале Бастилии разорванные мышцы и сухожилия превратились в сплошную рану. В Магрибе арабский врач впервые склонился над его раной на ноге. Искусные лёгкие пальцы, похожие на тонкие самшитовые палочки, ощупали ногу. — Хвала Аллаху! –воскликнул он.— Рана ещё не закрылась. Мой друг, ты избежал гангрены. Скоро будешь ходить, не хромая! Жоффрей мужественно переносил лечение. Несмотря на болеутоляющие бальзамы, приходилось терпеть нестерпимую боль, сгибая и разгибая ногу, приучая ее таким образом действовать. Иногда физические страдания становились столь мучительными, что огонёк мыслей затухал, и он утрачивал способность о чем-либо думать. Много переживший и достигший середины своей жизни Жоффрей знал: вспоминать прошлое бессмысленно, но вычеркнуть из памяти некоторые эпизоды оказалось не в его власти . Потеряв сознание, когда его внесли в лавку на Гревской площади перед казнью, пришел в себя на берегу Сены. Мушкетёры, охранявшие его, безмятежно спали. Пересиливая адскую боль, кусая до крови губы, чтобы не издать стона, подполз к лодке, отвязал её и залёг на дно, отдавшись воле течения. Очнулся от забытья уже в темноте. Лодку прибило к берегу в предместьях Парижа. К счастью, он сразу узнал знакомые места у темнеющего Венсенского леса. Рядом с заброшенной часовней находился потаенный лаз в лабиринты подземелья. Превозмогая боль, добрался, ковыляя, иногда падая, теряя сознание, до заброшенного строения. Во время строительства отеля Ботрей он несколько раз исследовал подземные пути. И теперь не сомневался, что доберется до своего отеля. Ночь отступала, начинало светать. Скрывшись под землёй, Жоффрей позволил себе отдых, хотя боль, голод и жажда казались невыносимыми. Только к вечеру он добрался до часовни в саду его отеля Ботрей. И тут судьба посмеялась над ним: плита пола, которую следовало сдвинуть, оказалась настолько тяжёлой для него, что все усилия казались напрасными. Руки после пыток, дыбы почти не слушались. Ему понадобились несколько часов и нечеловеческие усилия, чтобы сдвинуть плиту. Спрятанные золотые монеты и драгоценности лежали в сохранности в тайнике, где, повинуясь смутному предчувствию беды, спрятал целое состояние. Его заметил старый садовник, но Жоффрей не сомневался, что верный слуга не выдаст его. Ещё пробираясь по подземному ходу, решил обратиться за помощью к отцу Антуану. Священника- лазариста прислали к нему перед казнью для предсмертной исповеди. Бесконечная доброта и сострадание скромного священника помогли ему сохранить остатки мужества после страшных пыток в Бастилии. Отец Антуан…! Самый лучший друг, самый преданный, самый бескорыстный. Этот маленький человек стал для него олицетворением милосердия, справедливости и терпения, в существование которых усомнился бы любой на его месте. Его приговорили к сожжению на костре после чудовищных несправедливых обвинений. Через неприметную дверцу, которая открывалась изнутри, вышел из парка своего отеля и к утру добрался до монастыря лазаристов. Священник укрыл его и выхаживал несколько дней. Но отцу Антуану предстояло отправиться сопровождать каторжников на галеры в Марсель.Случай помог им. Он занял место умершего несчастного галерника и, брошенный в повозку, как безнадежно больной, добрался до Марселя. Его шкатулку хранил в скромном багаже священник. На исчезновение умирающего каторжника в Марселе стражники не обратили внимание. Укрывшись с помощью отца Антуана в многолюдном квартале на берегу моря, незамедлительно отправил письмо своему верному другу, арабскому учёному, с которым долгое время до ареста переписывался, обсуждая новые открытия в области химии и медицины. Через месяц берберийцы на небольшой шхуне доставили его во владения Османской империи. Перед ним открылась новая страница жизни. Благодаря покровительству высоких особ, путешествие для него закончилось благополучно. Он встретился с Абд-эль-Мешратом, другом, с которым познакомился несколько лет назад в Испании. Арабский врач добился для него покровительства правителя Марокко Мулея Исмаила и его министра Османа Ферраджи, рассказав им, что его друг, христианский учёный, владеет тайнами земли и сможет наладить добычу золота с помощью законов химии. В белом спокойствии магрибского дворца, куда не проникали никакие шумы, а реальностью стали – темно- синее небо, аромат роз, послеполуденный зной, проходило его лечение. Время приостановило свой бег для искалеченного, но несломленного, несправедливо осуждённого французским королём беглеца. Восстановив здоровье, он поступил на службу к султану Марокко. Приняв предложение, а не принять не мог как чужестранец и изгнанник в мусульманской стране, наконец, осуществил своё желание путешественника и ученого. Используя знания и опыт, организовал добычу золота в Судане для своего покровителя Мулея Исмаила. После Судана судьба забросила его во владения Османской империи. Правитель Марокко, как вассал, подчинился требованию турецкого султана, своего владыки. Великий ученый, знатный французский дворянин, успехи и познания которого оказались столь велики, что дошли до владений Блистательной Порты, поступил на службу к турецкому владыке. Пользуясь хаосом, порожденным разбоями пиратов, бесчинствами и жульничеством венецианских, французских и испанских банкиров, ему удалось взять по контроль потоки золота и серебра в Средиземном море. Спекуляции серебром принесли ему богатство и обогатили турецкого султана. Он приобрел трехмачтовую шебеку с высокими бортами и малой посадкой, усилив на ней пушечное снаряжение, доведя до двадцати восьми пушек. Главной движущей силой у шебеки были латинские паруса, дополняли тридцать вёсел. Победы в столкновениях с другими пиратами и рыцарями Мальтийского ордена принесли ему известность одного из могущественных корсаров Средиземноморья. Граф де Пейрак стал Рескатором. Его личный символ: на красном поле серебряный щит удерживал многие горячие головы корсаров навязывать ему схватки. Имея союзников и осведомителей во Франции, он поручил одному из них, после получения известия о замужестве Анжелики, выяснить подробности о жизни маркизы дю Плесси Бельер. Сведения оказались довольно скудными. Анжелика вышла замуж за маркиза дю Плесси, любимца короля, маршала Франции. Супруга маршала жила вместе с сыновьями в его замке. О браке знали немногие при дворе. Так Жоффрей узнал о рождении второго сына. Став вновь богатым, он решил покинуть Средиземное море. Не желал мириться с соперничеством христианских и мусульманских миров, для которых человек – есть ничто, а Бог — всё. Мысли об Америке, скрытых сокровищах этой девственной земли, первозданной могучей красоте, увиденной в путешествиях в далёкой юности, все чаще и чаще посещали его. Для него построят корабль на главной верфи Северной Америки в Бостоне. Он сам сделает чертежи и учтет все особенности плавания в северных морях. У него снова будет дело. Осталось дать непростой ответ самому себе, что делать дальше, зная, что никаким усилием воли не сможет избавиться от наваждения — мыслей об Анжелике. Наилучшим выходом станет встреча с ней за пределами французского королевства. Следует разобраться в сложной ситуации, в которой оказались все трое: он, Анжелика и маркиз дю Плесси-Бельер. Быть с кем-то и любить кого-то не одно и тоже. Что заставило Анжелику выйти замуж после его исчезновения– новая любовь или нежелание остаться одной? И всё-таки ей придётся сделать выбор. И если окажется, что новое замужество не принесло ей счастья… , он увезет эту опрометчивую, но такую желанную женщину, которая много лет назад после церковного благословения в кафедральном соборе города Тулузы стала его супругой. Его дети не станут пажами, познавая жизнь за шлейфами придворных дам. Обычно на юных дворян обращали внимания не больше, чем на комнатных собачек. Взрослея, они приобщались ко всем порокам блистательной знати французского двора, оставаясь невежественными. Не допустит, чтобы его сыновья довольствовались званием пасынков маршала дю Плесси-Бельера без имени, без титула. По праву рождения они принадлежат к одному из древних родов Аквитании — графов Тулузских. А образование можно получить и в Палермо или Бостоне, где преподавание и школа — лучшие в мире. Для них он откроет так ещё плохо познанный мир Америки во всём его многообразии и красоте. Из письма мадам де Севинье госпоже де Гриньян: Милая моя девочка, будь моя воля, я бы писала и писала до завтрашнего утра. Госпожа де Вэн просила передать искренние уверения в своей дружбе. Хочу рассказать Вам, о чем мне поведал господин д, Аквиль. Надеюсь позабавить новостью о маршале дю Плесси, победителе при Сен-Готарде, об этом высокомерном красавце с холодным взглядом голубых глаз. Д, Аквиль встретился у Нинон Ланкло с дворянином из Пуатье, бароном де Круасски. Так вот, этот господин поведал, что маркиз дю Плесси Бельер, оказывается, женат на своей очаровательной кузине, дочери барона де Сансе, на сестре иезуита Раймона де Сансе. Несколько лет назад меня связывали дружеские отношения с этим прелестным созданием. Но после страшной трагедии с её мужем– помните процесс над тулузским дворянином, обвиненным в колдовстве и сожженным на Гревской площади– мы не встречались. В ближайшие дни все окажутся в ожидании, что скажет наш король, когда до него доведут эту ошеломляющую новость. Зная, как Его Величество благоволит к своему доблестному маршалу, можно ожидать, что наш король с присущей ему галантностью ограничится остроумным замечанием.