Память матери

      Шми проснулась ещё засветло. В погружённой в сумрак комнате не горело ни одного огонька. Рассвет ещё не торопился, вступая в свои законные права. Видная из небольшого оконца у изголовья тёмная туча застилала полгоризонта с западной стороны Мос-Эспы, и не предвещала ничего хорошего. Скорее всего, надвигалась очередная песчаная буря — ведь сейчас для них был самый сезон. Крепкие порывы ветра хлестали тканевые дверные накидки с такой силой, что женщине пришлось поспешить подняться со своего ложа и подвязать их, чтобы, чего доброго, не сорвало. Сегодня предстояло выполнить много дел, и оставалось только надеяться, что бурю, может быть, пронесёт.       Шми вышла во дворик и подошла к умывальнику. Подставляя сведённые ладони под холодную струйку воды, она, словно в первый раз, удивляется её необычному ощущению — мокрое, прохладное, такое необычное в этом пустынном краю. Совершив утренний туалет, женщина отправилась навестить Уотто. Старьевщик громко храпел в своем гамаке, свесив лапки. Шми невольно глянула на хозяина — какие сны ему снятся? Наверное, что-нибудь связанное с торговлей, с коммерцией. Сны, где он опять ставит покупателям свои условия, хвалится качеством товара и его редкостью. Мол, попробуйте найдите где-нибудь ещё. А если найдёте, попробуйте купить.       После того памятного фиаско с гонками на подах Уотто сильно сдал. Это уже был не оборотистый лавочник, с туго набитой мошной, наглый и пронырливый, а растерявший прежний пыл стареющий обыватель, который волей случая принуждён заниматься нелюбимым делом.       Шми, стараясь не шуметь, осторожно открывает входную дверь, чтобы проветрить помещение. Уотто знатно надышал в комнате, и спёртый запах следовало поскорее устранить.       Она выглядывает на улицу; ветер задувал ещё прилично, неся по проезжей части поземки из пыли, но уже понемногу успокаивался. У неё появилась надежда, что песчаная туча рассыпется на окраинах Мос-Эспы, не дойдя до самого города. Хорошо, если бы так. Сегодня к Уотто должен был приехать новый покупатель, забрать крупную партию воздушных фильтров, а непогода, будь она неладна, могла бы помешать человеку осуществить задуманное. Старьевщик весьма рассчитывал на этого покупателя — вернее, на тот барыш, который он получит. Тойдарианец всё никак не мог расплатиться со всеми своими долгами, и очень нуждался в деньгах. На его счастье, с прежних беззаботных дней изобилия ему достался солидный запас воздушных фильтров. Все новёхонькие, в ярких заводских упаковках. Достались эти фильтры в своё время недёшево, и Уотто не хотел продавать их в уценок, хотя этот вариант и предлагали — ему было жаль терять заплаченных за товар денег, да и банальная жадность всё же давала о себе знать. Он всё время ждал того, кто даст его цену. Выходит, дождался.       Шми садится в кресло, размышляя над произошедшим вчера событием. О том, что ей приснилось. Такой странный голос. Как будто внеземной, но в то же время очень естественный. Она прежде никогда не сталкивалась ни с чем подобным. Это даже не было похоже на обычное шарлатанство знахарок и колдуний, к чьим услугам прибегают недалёкие люди. Она вспомнила, как голос сказал о Квай-Гоне, что он погиб. Неужели и вправду погиб? Как жаль! Напрасно она считала, что мастер-джедай мог обмануть её. Такой хороший был человек... Остаётся только надеяться, что Энакина взял на воспитание какой-нибудь другой уважаемый учитель, который сумеет дать ему необходимые знания и умения.       Понемногу становится светлее, возможно, удастся увидеть короткую зарю. Храп с гамака превращается в возню.       — Ох-хо-хох... Шми... — раздаётся из угла. Уотто уже проснулся, и встречает утро с жутким похмельем. Может, тойдарианцы и не поддаются внушению, но алкоголь их самое слабое место.       Шми наливает в стопку бренди и подаёт расслабленному старьевщику. Тот морщится, но выпивает.       — Уф-ф... Благодарю, — бормочет он.       Женщина укоризненно смотрит на хозяина.       — Ну как так можно? — говорит она.       Уотто неловко сползает с гамака. И тут же плюхается в кресло.       — Можно, — отвечает тойдарианец, закрывая ладонями лицо, массируя виски. — Вчера был особый день. Это, Шми, — обратился он к ней, — я пока здесь посижу, а ты мне дай водички.       — Сегодня должен быть важный клиент. Он приедет за своим заказом, — говорит Шми, доставая бутылку содовой из холодильника.       — Правда? Ах, да, точно! Да-да-да..       — Ты что, совсем забыл?       Шми даёт Уотто бутылку. Тот радостно хватает её, открывает и с наслаждением пьёт. Вволю напившись и отдышавшись, он произносит:       — Ну, не то чтобы забыл. Он же записан у меня. Как там в записи? — Уотто тычет лапкой в сторону деки, лежащей на стойке.       Шми включает деку. Голографическая картинка преобразуется в список. Женщина набирает сегодняшнее число. Одно из всплывающих названий гласит: «Клигг Ларс, влагодобывающая ферма, воздушные фильтры».       — Клигг Ларс, Клигг Ларс... — вполголоса бубнит Уотто. — Вроде бы новичок в наших краях. Его ферма находится не так уж далеко от Мос-Эспы.       — Ты знаешь его? — спрашивает Шми.       Уотто чешет затылок, что-то вспоминая.       — Да вроде нет, — неуверенно говорит старьевщик. — Лично не знаком, во всяком случае. Этот заказ был сделан то ли его сыном, то ли племянником. Молодой парнишка такой.       Шми вздыхает. Если повезёт, и фермер сегодня расплатится за свой товар, многие проблемы Уотто будут решены. А значит, и многие проблемы самой Шми. Парочка кредиторов старьевщика были уж очень неприятными и скандальными типами. В свой последний визит, недели две назад, они даже перешли на угрозы, что они сделают, если им не вернут долги. А с продажи фильтров денег хватит, чтобы расплатиться с ними.       — Они человеки... то есть, люди... то есть, твоей расы... — Хмель ещё не совсем выветрился из головы Уотто, путая мысли.       Шми улыбается. Иногда тойдарианец даже забавен, когда не вредничает.       — Ты о Ларсе и его семье?       — Да, о них. Ты гляди, гляди, Шми, может фермер разведён, или вдовец. Вот влюбится в тебя, возьмёт и выкупит. И останусь я...       — Ну, тогда тем более нужно навести порядок, раз уж такой важный гость к нам пожалует. Выкупать меня! — смеясь, говорит Шми.       Уотто обижается.       — И что, тебе совсем меня не жалко — бедного и одинокого? — жалобно канючит он.       — Жалко. Совсем чуть-чуть, но жалко, — задорно отвечает Шми.       Старьевщик встаёт с кресла, и бредёт ко входу в лавку. Походка неуверенная, но и не пьяное виляние пьянчуги. Наконец, подойдя к порогу, Уотто блаженно выглядывает в белый свет.       — Эге! — восклицает он. — А ведь могла быть песчаная буря.       Шми протирает тряпицей стойку и столик. Услышав возглас Уотто, она спрашивает:       — Неужели туча уходит?       Уотто с довольным видом оборачивается.       — Её уносит куда-то на юг. Вот и славно, — говорит он.       — Да, — соглашается Шми, продолжая уборку.       Значит, фермер должен приехать. Посмотрим.       Тойдарианец проверяет коробки и содержимое — никто не спёр товар? За Вельдом водилось такое. Вот вредный пацан. Было бы неудобно, если бы оказалось, что старьевщик как будто кинул клиента.       Хотя вроде всё в целостности и сохранности.       — Фух...       Шми хлопочет на кухне, готовит обед, когда высокий, крупный мужчина грузно перешагивает порог лавки Уотто. Он был одет в обычную одежду сельскохозяйственного рабочего, какую носили многие фермеры Татуина. Но на этом сходство заканчивалось. Лет ему было на вид около пятидесяти. Суровое, обветренное лицо в обрамлении небольшой бороды и выцветших на жарком солнце волос выдавали в нем человека бывалого и энергичного, который повидал на своем веку всякого. Это был сильный, уверенный в себе человек, про таких ещё говорят — соль земли. Очевидно, что его дела шли в гору — грузовой флаер, на котором он прибыл, был новым и последней модели.       Шми выглядывает из кухни.       Мужчина по-доброму улыбается ей, снимает головной убор, и вежливо здоровается.       — Добрый день, любезная госпожа. Меня зовут Клигг Ларс. Мне нужен торговец Уотто — я приехал за своим заказом.       Увидя его простые, честные глаза, Шми всё поняла...