Семь песен для леди

Внимание заскучавшей было за кассой Сандры целиком захватил похожий на рок-звезду парень, уже второй час копавшийся в пластинках и кассетах. Джинсовая безрукавка с вышивкой, серьги, взлохмаченные соломенные волосы, быстрые движения и легкий загар — ах, как он был хорош! Сандра даже улучила минутку взбить и так пышную прическу и подновить неоновую подводку. Когда, наконец, он, держа в руках несколько кассет, подошел к прилавку, девушка красиво повела плечами и улыбнулась. Гость в ответ улыбнулся еще шире, но вопросом — огорошил: — Привет! Слушай, а у вас нет Чайковского? — Чайковского? — Сандра не смогла скрыть удивления. — Ммм, есть «Щелкунчик»… Но до Рождества далеко! Серьги-кольца «рокера» качнулись вместе с его веселым кивком: — О, как раз! А я заранее готовлюсь. — Вооон там, в углу, в детском разделе, — Сандра показала изящным ноготком. — Вам пойти показать? Кстати, «Cinderella» — отличный выбор, везде загремели. — Спасибо. Я найду сам, — он развернулся, не заметив огорчения девушки. …Сев за руль «Шевроле» и положив семь кассет в коробку к новенькой магнитоле от «Сони», Рэндом заметил среди кассет листочек с номером телефона и повертел его в руках. — Прости, милая Сандра, но гастроли моей группы окончены, — улыбнувшись, он окинул взглядом жаркую Калифорнию за окном: пальмы вдоль пыльного шоссе, над которым витал запах сладостей и бензина, аляповатые вывески, которые ночью зажгутся неоном, и синева океана на горизонте. Затем нажал на педаль — и «Шевроле» увез его сквозь Царство Отражений к древнему замку на горе. В этом замке своего принца ждала слепая леди, которой он и вёз музыкальные подарки из Отражения Земля. … Рэндома удивил интерес Вайол к земной музыке, но ненадолго: для слепой с рождения, живущей в мире звуков и касаний, женщины музыка её мужа — большой его «кусок». В тот день Рэндом в очередной раз вдохновенно колотил по своей ударной установке, стоявшей в одной из пустовавших галерей Янтарного замка. К счастью, «технофобия» амберской ауры не мешала бочкам и медным тарелкам, а вот рок-гитаристу пришлось бы играть одну акустику. Окна-проёмы выходили на зеленый склон Колвира, ветер приносил аромат моря и пряной травы, так что Рэндом аж жмурился от удовольствия, отбивая какую-то вариацию в стиле Джона Бонэма. А когда смахнул пот и открыл глаза — увидел свою жену, с самым внимательным видом стоявшую у колонны, в домашнем коричневом платье и перламутровом венце. — Значит, такое ты играл в своем…ансамбле в том Отражении? — уголки её губ приподнялись, незрячие глаза с белыми зрачками смотрели, как всегда, за пределы Сущего. — Да, — Рэндом вдруг немного сконфузился. — Шумно для Амбера, только если для военного парада. Вайол подошла ближе, аккуратно трогая тарелки пальцем и прислушиваясь к их легчайшему звону: — Очень пылкие ритмы, как перекатывание камней под горячим солнцем. — Леди права! Такой стиль они и называют «катящимися камнями» или «качкой», — удивленно ответил Рэндом, спрыгивая со стула. Она довольно хлопнула в ладоши: — Ты рассказывал, что это техническая цивилизация, быстрая. Вот у них и музыка — под стать. И хочется ее послушать! С легким смущением, Вайол взяла Рэндома за руку, а у того, в свою очередь, в сердце снова закололо нежностью. Его, разудалого жеребца, отдали этой дочери бледных глубин, и каким же жеребенком он делается рядом! Королева Моэри увидела обоих насквозь. — Ты обязательно её услышишь, моя госпожа, — Рэндом поцеловал её ладонь. — Но мне надо подготовиться. С того разговора в галерее прошла неделя, прежде, чем Рэндом отправился на Землю. Конечно, первым порывом Рэндома было, пользуясь затишьем в Отражениях и Амбере, взять Вайол, да и устроить ей шикарное турне по Калифорнии, закатить в её честь вечеринку в крутейшем клубе у океана, отыграв ей сет лучших хитов. Он даже успел купить ей модные темные очки, но потом вспомнил Морганту… Хорошо, никто не увидел искаженного лица принца-раздолбая в этот момент. Дочь Моэри была веселой и любопытной девушкой, но, выросшая в подводном городе, она не справилась с буйным водоворотом богемных путешествий, в которые затащил её Рэндом. Адреналин бегства из дома схлынул, и принцесса стала выброшенным на берег дельфином. Она вернулась к матери, но водоворот разбил её душу, как корабль. Рэндом стиснул зубы. Нет, Вайол лишь оглохнет и растеряется, если взять её на Землю. Речь шла о модных песенках, но, уже подъезжая к музыкальному магазину, Рэндом понял, как меняется человек, опекающий что-то — или кого-то — хрупкого. Отобрав и записав отдельно на кассету семь треков, Рэндом в предвкушении сообщил Вайол, что они отправляются на пикник в ближайшее Отражение, где он сможет включить магнитолу. Вайол обрадовалась, как ребенок, и Рэндом, послав на кухню за корзиной с закусками, любовался, как тщательно жена выбирает наряд, остановившись на свободном алом платье, передняя часть которого была контрастно заткана зелено-голубым с узором из рельефных ракушек. Пока Рэндом помогал ей одеться и завязать ленты в прическе, они успели пару раз поцеловаться, но в какой-то момент Вайол гордо отстранилась, решительно нажав пальцем на губы мужа: — Сначала, мой принц, — творческое наслаждение. Шли недолго: Рэндом привел Вайол на заросший высокой травой склон над густо-синим морем в Отражении, где в небе парили белые крылатые лодки и воздушные змеи, между стеблями травы пробегали красноватые искры, а кроме солнца в небе плыли два бледных спутника. Описав это всё жене, довольно вслушивавшейся в родной шум волн, Рэндом расстелил покрывало на траве, хмыкнул над тем, как его меч смотрится рядом с зеленой магнитолой, и пригласил жену сесть. Вайол с интересом ощупала магнитолу и кассету, сказав, что это похоже на странную музыкальную шкатулку. — Итак, моя дорогая, послушай сначала мелодию, которую в том мире написали около ста лет назад, — начал Рэндом, — их музыка тогда была очень похожа на амберскую. Да, нажми сюда. И над склоном поплыл «Арабский танец» из «Щелкунчика» Чайковского. Рэндом решил начать издалека, со знакомого для Вайол. Тягучие духовые плыли под причудливыми скрипками, а сверху мерцали флейты. Вайол сначала слушала неподвижно, но вскоре её длинные пальцы зашевелились в такт тягучей мелодии, а затем она закачалась всем телом, как водоросль, две её черные косы скользили по плечам. — Инструменты знаю. О, напоминает родную Ребму, знаешь, дальние улицы, выходящие в морские бездны, где можно стоять ночью и слушать далекие песни китов. Вот стайка рыбок ускользнула, вот струятся ароматы из чаш, — мечтательно проговорила Вайол. — А вот из бездны поднимается что-то очень красивое! Когда Чайковский стих, Рэндом нажал на «стоп», и оба какое-то время слушали шум моря. Затем принц, чувствуя себя учителем в школе, объявил следующий трек. — А это написали и сыграли парни Колтрейн и Эллингтон сорок три года спустя. Похоже на первую? Называется «Сентиментальное настроение»*, игралась… В портах, на вечерах для артистов, — подбирал слова Рэндом, видя, как Вайол чуть хмурится, привыкая к уже необычному блюзовому ритму. — В этой музыке есть скрытая страсть и некоторое… Лукавство. Будто кавалер кокетничает с танцовщицей при луне, — задумчиво проговорила Вайол, — или пара прогуливается в саду под дождем, и обоим хочется уединиться в павильоне. Но красиво. Хотя, ритм рваный. — В общем, так. А этот рваный ритм породил новые течения в музыке того мира, — Рэндом понял, как он соскучился по музыкальной среде. — Люди… С Юга того Отражения… Приехали на Север, принеся в музыку буйство. Вайол склонила голову, чуть постукивая пальцами по пледу в такт, затем сказала: — Слияние Севера и Юга, любых полюсов, всегда рождает новое, порой довольно дикое. Как в вашей семье магией занимаются только потомки королевы Клариссы из странного южного Отражения, недалеко от Хаоса. — Кстати… — протянул доселе об этом не думавший Рэндом в ответ. Блюз стих. И следующим был трек, за который Рэндом волновался. Примет Вайол старину Элвиса, или всё, они уткнутся в культурный барьер? Шлягер "Jailhouse rock" заставил женщину из морского королевства чуть отклониться назад. Она неловко выдохнула, будто подавив смешок: — Очень быстрая музыка! С какой силой дергают струны! У него голос моряка, который в таверне рассказывает, как видел сирен и левиафана. Или пирата. — А ты почти угадала. Песня называется "Тюремный рок", в ней заключенные собрались на ужин и лихо играют. Рок — это тот стиль, в котором я и играл, — Рэндом чуть подыграл треку, постучав по корзине и земле. — Узнаю твои барабаны, — Вайол села поудобнее, расправив платье. — Надеюсь, они больше не попадали в тюрьму. А играют ли и поют женщины в твоем Отражении? — Да! — Рэндом ткнул пальцем вверх, спохватился и чуть сжал руку жены. — Как раз в следующей песне. Она была написана спустя десять лет после Элвиса. Голос Грейс Слик из "Jefferson Airplane" явно произвел впечатление на Вайол. Она выпрямилась, как струна, вслушиваясь в "Somebody to love". На втором припеве — резко встала и прошлась вокруг пледа, приподымая полы платья, словно на бальном танце. Рэндом внимательно наблюдал за ней. — Поет, как заклинательница, взывает к кому-то. Наши обычные женщины так не поют, — серьезно проговорила Вайол, сев обратно. Ох, как многое подмечала сразу его незрячая провидица! Рэндом даже не сразу ответил, подбирая слова: — А она пела в эпоху, когда в том мире многое изменилось. Женщины, например, боролись за право работать, где угодно, не вступать в брак по сговору и жить самостоятельно. Была и война. И она поет, что в горькие времена люди ищут любовь, хоть какую-то, но любовь. — Договорные браки бывают разные, — Вайол устремила незрячие глаза прямо на мужа, и тот понял, что краснеет, вспомнив, как поженили их. — Но я рада за тех женщин. Она поет, будто цепь с себя срывает или сорвала. А ты покраснел, — добавила она, погладив Рэндома по щеке. На какое-то время они отвлеклись от музыки, увлекшись объятиями в искрящих травах, а потом — небольшим перекусом. Но, завернув аккуратно огрызок яблока в салфетку, Вайол сразу сказала: — Давай дальше? И да, почему звучание гитар так поменялось? — Инструменты подключили к электричеству, — кашлянул Рэндом, поняв, что сходу он Вайол мало, что объяснит. — В общем, технологии сделали их громче и позволили менять звук, как угодно, под молнии, под гул, под волны. — Интересно, — увлекаясь скульптурой, Вайол сама постоянно искала новые смеси глин и стекла. — Надеюсь, пятая песня будет более светлой? Оу, Рэндом не ошибся с выбором! Да, это был не рок, но пусть безумные 70ые Вайол узнает через что-то приличное. Моррисон нежной морской лилии ни к чему. Как и рок-подробности биографии ее мужа. — О, какие-то шелковые ленты под солнцем и веселые брызги, — улыбнулась Вайол «Dancing Queen» от Аббы. — Девушки ликуют. — Верно. Песня называется «Танцующая королева», она о молодой красавице на празднике, — ответил Рэндом, любуясь тем, как его жена стала покачивать головой под музыку и даже чуть-чуть подпела, искажая незнакомый язык. Сочетание «Рыцарь попал в Нью-Йорк» любили высмеивать на Земле, но Рэндом бы оторвал уши каждому, кто бы сейчас сказал, что его Вайол смешно смотрится над магнитолой с Аббой в своем расшитом платье. Песня отзвенела, пальцы Вайол уже сразу нащупывали кнопки по рельефным значкам. Тишина снова развернулась над склоном и морем. Рэндом не торопился с шестым треком, желая настроиться. — «Королева» была спета через 10 лет после Грейс-«заклинательницы». А вот шестая песня написана всего через год, но в ней использовались только совсем новые инструменты, синтезаторы, — медленно начал Рэндом. — Они похожи на клавесины, но издают звуки, которых и нет в природе. — Как это? — Вайол приложила ладонь к подбородку. — Это звуки технологии? — Да. Знаешь, ты поймешь. Они передают удары, пение, ветер, касания, но в природе их нет. Слов нет, называется «Кислород»**, ну, воздух. — Я знаю, что такое кислород, мой отец — алхимик, — с прозрачным до невидимости укором ответила Вайол. Щелкнул «плей», и летящая композиция Жана-Мишеля Жарра раскрыла крылья над ними. Конечно, Вайол сначала замерла от первых звуков синтов. А затем она широко раскинула руки, развернула грудь и подняла лицо к небу. За спиной Вайол проплыл вдалеке крылатый корабль, травы танцевали и испускали искры, синева моря замерцала золотым. Именно в этот момент налетел ветер, разметав в воздухе её темные косы. Рэндом не сводил глаз со своей жены, в облаке электронной музыки и на столь дивном фоне превратившейся в богиню воздуха. Она резко взмахнула руками вверх, вытягиваясь ввысь с последними переливами. Выключив магнитолу, Вайол какое-то время сидела неподвижно, дыша часто и немного тяжело. Затем выпила протянутый кубок воды. — Рэндом… Как это прекрасно! Создатель синтезаторов или этой песни не был слепым? — Нет, насколько знаю, — её муж так и сидел, не сводя глаз. — Знаешь, я как-то так и узнаю цвета: пульсациями, текстурами, эхом, — приложила Вайол руку к груди. — Спасибо тебе. Смущение и нежность нахлынули на Рэндома. Он и не думал, что электроника понравится Вайол, но теперь будет ломать голову, на чем её можно слушать в Амбере. Впереди же оставался последний трек. Вайол уже выжидающе повернулась к нему. Принц сам глотнул воды и начал рассказывать: — А последняя песня была написана у них в этом году. И в ней буйство рока соединили с синтезаторами. Когда я играл последние концерты с группой, ну, ансамблем, мы как раз изучали этот новый стиль. Это песня о несчастной любви: певец больше не хочет быть дураком для бросившей его девушки. Мне самому сразу понравилось. И с россыпью звона медных тарелок зазвучала «Nobody’s fool» «Синдереллы». Вайол уже не отшатнулась от рычащего вокала, ритма барабанов и довольно улыбнулась высокому пению синтезатора. Её руки взметнулись вверх на первом же припеве. Она снова закачалась в такт мелодии, а на гитарном проигрыше — вскочила и затанцевала странно-красивую смесь из придворного танца и взмахов рук в такт року. Рэндом изумленно понял, что её движения похожи на движения Кейфера в клипе, с поправкой на женственность. Ало-голубое платье плыло над травой, взметаясь, когда Вайол кружилась на месте, движения плеч и пальцев завораживали. Вайол закрыла глаза и не улыбалась, покачиваясь на волнах музыки, но Рэндом видел, что всё внутри у неё поет. Страстный плач песни растворился в закате. Кнопка щелкнула и отжалась, когда кончилась пленка. А Вайол еще стояла, раскинув руки, как парящая в закате птица. Солнце стало оранжевым и очертило её силуэт. Рэндом вытер глаза и прошептал: — А я — твой дурак, твой шут. И конечно, она услышала. Не подошла, а мягко подлетела и опустилась рядом, как чайка на воду. И прошептала, после теплого поцелуя в губы: — Любимый, спасибо за новые цвета в моем мире. И ты больше не шут. Вайол потянула Рэндома к себе, и он положил голову ей на колени. Небо сияло вокруг её лица голубой короной, а белые зрачки стали звездами. За семь песен он подарил ей новый мир, а она — первый шаг его души от шута к доброму королю.