Of monster and man

Вот вы знаете, никогда не любила крепкий черный кофе. И вроде времени куча прошла, и я повзрослела, стала более опытной, более красивой, а кофе все равно не люблю. В любом кафе тебе всегда предложат десяток-другой видов кофе: вот вам глиссе, капучино, что-нибудь эдакое… А чай занимает в меню скромные три строчки, где просто написано – «Чай черный. Чай зеленый. Чай с лимоном». Глупость же, согласитесь? Вот и приходится каждый раз заказывать черный чай с лимоном, угрюмо сидя у окна в какой-нибудь кафешке. Люди вокруг смеются, радуются жизни, город начинает свой ночной марафон любви. А я все так же не люблю крепкий кофе. Перед выходом на улицу надо обязательно приодеться. Как-никак за добычей иду, а добыче нужна приманка. Любимое красное платье, максимально открытое для мужских глаз, и такие же туфли – идеальный вариант. Пригладить волосы, надеть очки, и личико сделать поглупей, и выйти на улицу. Неспешной походкой, в свете фонарей, ощущать на себе взгляды мужчин, которые в своем мозгу отымели меня во всех позах, которые только смогли придумать. К сожалению, никто не решается подойти ко мне поближе, пригласить куда-нибудь, или хотя бы попробовать изнасиловать в подворотне. Мужики пошли уже не те. Вот раньше не нужны были яркие наряды, чтобы мужчина тебя захотел. Ему хватало только твоего имени и взгляда. Ты была женщиной, существом дерзким, запрещенным, но столь желанным. Они пытались тебя укротить, заставить прыгать через обруч, а ты оскаливалась, показывала зубы и отстранялась назад. Их это заводило. Теперь все, что нужно мужику - это вырез поглубже да грудь побольше, а если еще и минет делаешь, так вообще тебе цены нет. Мужчины изменились, стали подстраиваться под нас, словно потеряли все свое достоинство. К счастью, я все так же не люблю черный кофе. И вот я снова возвращаюсь в это гребанное кафе, где официантка не может мне принести счет уже двадцать минут. Я, собственно, и не против, дальше пялюсь сквозь окно на оживленные улицы этого грязного города. Водители давят на газ, обливая пешеходов водой из луж, пешеходы громко матерятся и прячутся под зонты от пробирающего до мозга костей дождя, а я глажу волосы и смеюсь над ними. Официантка никак не может принести мне счет, и, оценивая ее вес, я начинаю подозревать, что она его съела от голода. Люди гонятся за худобой, худоба гонится за смертью, смерть, когда ей надоедает бегать, забирает всех с собой, и, запыхавшись, пьет со мною чай. Смерть тоже не любит кофе. Наконец, мне приносят счет. Каких-то полтора доллара. Молодая девушка, официантка, которая так долго не могла выполнить простейшее поручение, смотрит на меня с откровенной завистью. Гладкая кожа, упругая грудь, прямые ноги, шелковистые волосы и, главное, никаких комплексов, которые заставляли бы меня всю эту красоту скрывать. Куда уж ей, с ее прыщами и сальной кожей, до меня. Она бы убила за то, чтобы стать такой как я, в этом нет сомнения. Ее взгляд выдает ее, она готова плакать из-за такой жизненной несправедливости. Ведь она хочет большего, чем работа в какой-то забегаловке. Секс с красивыми парнями, а не с однокурсником Джимми. Походы в театр, а не в кино. Ужины в ресторане, а не в «Макдональдсе». И она даже готова отказаться от кофе, чтобы стать мной. -Спрашивай уже… - протягивая ей деньги, произношу я. -Как вы стали такой… Такой… - она стесняется, пытается связать мысли воедино, но поздно. Она на крючке. Жаль, очень жаль. -Пошли со мной, – Улыбнувшись, говорю я и беру ее за руку. Ей плевать на то, что начальник будет ругаться, на то, что так покидать рабочее место - это лишение работы, на то, что родители ведь будут волноваться. Ей плевать… Эта прекрасная симфония в голове, симфония смиреной овцы, которую поймал хищник. Она что-то шепчет себе под нос, пока мы идем в ближайшую подворотню. Я прижимаю ее к стенке и целую в эти маленькие губы. Она неспособна сопротивляться, как кукла в игре уже большой девочки, поддается каждому движению. Она хочет красоты, а я хочу есть. Ощущая ее сердцебиение, чувствуя ее молодость, я обнажаю пару клыков и провожу язычком по ее шее. Еще один вдох, еще одно движение… Ее обескровленное тело падает точно на мусорные пакеты, я вытираю пальцами губы и ухожу прочь, оставив бедное бездыханное животное. Планета кружится, люди все также живут, идиоты все также умирают, а я все также не люблю черный кофе.