Визит

      У Смерти не бывает выходных. У её слуг — тоже. Этим объяснялся факт нахождения Отелло в департаменте в рождественскую ночь. Судмедэксперт к тому же имел привычку игнорировать действительность, когда работа особенно увлекла его, и этот день был одним из таких. Анализ образцов биоматериала «оживших» мертвецов, по его мнению, стоил того, чтобы пренебречь домашним уютом.       Будучи предельно занятым, Отелло осознал, что во всём здании нет никого, кроме него, только тогда, когда на часах было уже около четверти первого. Вернее, в это время он проснулся, совершенно не помня о том, как заснул. Под его руками, на столе, лежал лист бумаги с недописанным отчётом об исследовании. Электрическая настольная лампа распространяла вокруг себя мягкий желтоватый свет. Маленький, похожий на чулан кабинет без окон выглядел так же, как и всегда. Первые минуты после пробуждения Отелло находился в прострации. Наконец он поднял голову, снял очки, со вздохом провёл по лицу и глазам тыльной стороной ладони, чувствуя покалывание на кончиках пальцев; шея затекла от сна в неудобном положении, он медленно наклонил голову сначала к левому, потом к правому плечу, разминая её; затем вернул очки на их законное место.       Отелло и раньше засыпал так, но его, как правило, непременно будили стуком в дверь, будь то помощник, коллега или чей-нибудь секретарь. Почему теперь этого не случилось? Он погасил лампу, неспешно поднялся, ещё раз взглянул на часы и вышел из кабинета.       К его удивлению, коридоры департамента были освещены. Однако — не везде. Он поднял голову вверх: квадратные лампочки на потолке горели где придётся без всякой последовательности. «Разве здесь их не выключают на ночь?» — отстранённо подумал жнец. Ему казалось, что раньше этот этаж не освещался в такое время. Впрочем, он не мог вспомнить наверняка.       Отелло прошёл в конец коридора к лифту. Кнопка вызова засветилась синим, и в следующую секунду белые двери разошлись в стороны с негромким, приятным слуху механическим шумом. Кабина была предсказуемо пуста. Отелло зашёл внутрь и всю дорогу до нижнего этажа не думал ни о чём серьёзном, бессмысленно блуждая взглядом по своему отражению в начищенном до блеска зеркале.       Измятый халат выделялся белизной, несмотря на то, что стены лифта тоже были белыми. Худое лицо отличалась от него, но несильно: во-первых, нельзя было ждать иного от покойника, пускай и подвижного; во-вторых, судмедэксперт не жаловал солнечный свет. Непослушные, растрёпанные зелено-чёрные волосы. Как показала практика, пытаться делать с ними что-то — всё равно, что тратить время впустую. Заметнее всего были плутоватые, яркие, как кислота, зелёные глаза. Однажды кто-то… кажется, Грелль, вслух заметил, что в них есть что-то лисье. Отелло тогда счёл это не более, чем забавным. Ему, как он считал, подошло бы сравнение с домашним хорьком или кем-то наподобие. Лисы более… дикие, свободолюбивые животные.       Двери отворились, заставив вынырнуть из размышлений. Жнец шагнул на выстланный плиткой пол и замер в замешательстве. Никого. Ни единой души. Куда девались охрана и регистратор? Он подошёл к двери, ведущей наружу, на улицу, толкнул её раз, другой. Заперто. Но свет горел и здесь тоже.       — Тьфу ты, чёрт… — тихо произнёс Отелло в пустоту, слегка хмурясь.       Разумеется, извне не последовало никакой реакции. Он действительно был один. Оставалось два варианта: продолжить бродить по департаменту или вернуться обратно на свой этаж. Отелло выбрал последнее. Лифт услужливо распахнул перед ним двери во второй раз.       Встретить Рождество одному в огромном здании — сюжет для комедии, которая, возможно, имела бы успех у широкой публики. Но смеяться почему-то не хотелось. Поднимаясь наверх, Отелло вдруг ощутил зарождающуюся где-то в груди тревогу. Словно что-то должно было вот-вот произойти. Словно там, куда он направляется, его что-то ждёт. Но он не мог взять в толк, какого рода эта тревога — та ли, которую испытываешь, предвкушая нечто, несомненно, приятное и долгожданное, или та, что бывает предвестницей чего-то тяжёлого, надвигающегося неумолимо, чего-то, что неизбежно тебя настигнет, нарушит привычный ход существования, как рок. В один момент Отелло захотелось даже, чтобы лифт никогда не останавливался.       Но это случилось. Теперь было желание как можно быстрее добраться до кабинета как до убежища или норы; ожидание сделалось невыносимым. Оказавшись у нужной двери, судмедэксперт снова разрывался между необходимостью попасть внутрь и иррациональной тревогой, почти страхом обнаружить там что-то, что его дожидалось. Лишь сейчас он вспомнил, что забыл запереть её на ключ. Он ощупал карманы. Ключа с ним не было. Он взялся за ручку, потянул вниз и на себя. Дверь с лёгким скрипом поддалась.       Чёрный цвет был всюду; поверх него в проникшем через образовавшееся пространство между дверью и стеной слабом свете, подобно серебру, переливались светлые пряди волос. По крайней мере, так казалось, потому что Отелло не мог смотреть никуда, кроме своего рабочего места, и не видел ничего… никого, кроме того, кто сидел теперь за его столом. Того, кого он ожидал увидеть меньше всего.       — Как?.. — одними губами прошептал судмедэксперт.       Он превосходно знал, он был уверен, что из департамента, как и в департамент, невозможно телепортироваться. Вход сюда был только один. Не говоря уже о том, что этого визитёра охрана бы точно не пропустила.       — Мы скверно попрощались в последний раз, — от звуков знакомого голоса внутри что-то сжалось, поднялось комом в горле. Лис говорил не спеша, тихо, в своей обычной манере, и смотрел пристально из-под белых, будто покрытых инеем ресниц. Он сидел, закинув ногу на ногу, расслабленно, словно это был его кабинет. — Мне подумалось, тебе будет интересно узнать, как живёт твой старый товарищ.       — Не теперь, — Отелло ответил так совершенно неожиданно, коротко, но твёрдо, не сводя глаз с того, к кому обращался. Он не знал, как поступит оппонент. Он чувствовал себя попавшимся в западню. Он чётко понимал, что в случае опасности у него не будет и шанса даже на то, чтобы просто уйти. И всё-таки он не собирался подыгрывать тому, кто однажды предал его.       Лис растянул губы в улыбке, прищурившись, помолчал, постукивая пальцами одной руки по костяшкам другой, затем встал. Он был по-прежнему намного выше.       — Что тебе нужно? — тело наконец-то стало вновь подвластно Отелло, но он не решался двигаться.       Однако в этом не было необходимости. Лис сам приблизился к нему и, сделав это, положил руку ему на плечо, цепко схватившись пальцами. В другой руке он держал лист с отчётом и, махнув им у Отелло перед лицом, произнёс:       — Твоя помощь.       Отелло дёрнулся всем телом и распахнул глаза.       Свет настольной лампы касался его лица. Кулаки были сжаты так сильно, что короткие ногти впивались в кожу. Он кинул взгляд на циферблат часов: стрелки показывали четверть первого.