Подарок миру

Маленькая кудрявая девочка наряжала с мамой ёлочку в гостиной, пока папа хлопотал на кухне. Её брат, родившийся с ней в один день, в канун Рождества, помогал главе семьи с готовкой праздничного ужина. - Мама-мама, Лаки опять ест гирлянду! – закричала трёхлетка, тревожно попрыгивая на стульчике. Эмма Тарино резко обернулась и отругала пушистого друга: - Лаки, буквально пять минут! Потерпи! За пять минут можно сделать очень много! Пёс недовольно фыркнул и побежал на задний двор. Кто бы мог подумать, что пожилой пушистик сохранит свою энергичность, невзирая на годы. Этот непоседа всё никак не мог дождаться, когда вся семья покончит с подготовкой к празднику и побежит играть с ним. Пока хвостатый прыгал из сугроба в сугроб, малышка Мэдэлин продолжала развешивать мишуру и шарики по двухметровой зелёной красавице со своей мамой, а Дэмиэн уже заканчивал с отцом готовить соус к индейке. Когда с приготовлениями было покончено, пёсик уж мирно посапывал в своей кровати у камина, а рядышком с ним грелись подуставшие дети, слушая мамины сказки про зимние праздники. Дэвид же, украдкой поглядывая на свою семью со стороны, попивал тёплое лавандовое молоко, стоя лицом к окну. Небольшая передышка перед самым разгаром праздника. Благодать, благость, долгожданный отдых. Именно этого он и ждал. «Не успею оглянуться, а они уж подрастут», - промелькнуло в голове у Дэва и он, умиротворённо вздохнув, прикрыл глаза. Внезапно распахнуть их его заставил детский визг. Он резко обернулся. Перед его взором картина поменялась: Ник и Томас мирно беседовали в дверях, пока Алекс что-то весело обсуждала с милой блондинкой средних лет; его жена, его дорогая Эмма, бегала по дому за четырьмя детьми, двумя маленькими озорными девочками, похожими друг на друга как две капли воды, смуглым мальчишкой лет восьми и темноволосой девочкой-куколкой примерно того же возраста. Взгляд мистера Тарино метнулся в сторону двора. Две огромные собаки, походившие больше на огромных волков, весело бегали друг за другом, пока возле них кружились в танце мужчина, немного похожий внешне на него, и его особа, прекрасная молодая девушка, немногим напоминавшая ту, с кем так ласково разговаривала старая подруга их семьи в гостиной. Дэвид посмотрел в сторону кухни. Оттуда доносились голоса. Не успел он сдвинуться с места, чтобы подойти и глянуть, что за голубки там ворковали, как из дверного проёма сами собой выбежали высокий статный юноша в деловом костюме и его хохотушка-спутница. Эти двое тоже показались ему до боли знакомыми. «Словно бы Лемм и Мэдди выросли. Забавно», - пронеслось в голове у прославленного режиссёра. Вспомнив дочку и её друга детства, он внимательнее пригляделся к ним. Те, заметив это, поспешили к нему, не привлекая лишнего внимания. - Папа, ты в порядке? – осторожно спросила обеспокоенная Мэдэлин, так походившая на свою маму в молодости. Он вновь метнул растерянный взгляд на хохотавшую жену. Только сейчас он заметил небольшие складочки и морщинки на её лице. Мужчина провёл рукой по лицу, не зная, что ответить повзрослевшей дочери. - Мистер Тарино, вы не забыли выпить лекарства? – с едва уловимой тревогой спросил длинноногий красавец с глубоким голосом. Дэвид не знал, что ответить, так что просто поник головой, чувствуя небольшую пустоту в черепной коробке. Несмотря на странные обстоятельства, он благодарно принял таблетку и стакан воды. Почти сразу же ему стало намного лучше. Всё встало на свои места. Возраст брал своё и течение времени уже едва улавливалось. Время утекало, как песок сквозь пальцы. Ещё и последствия бурной молодости давали о себе знать. Проблемы со здоровьем мучали так часто, что порой даже самая безобидная простуда внука могла обернуться для него очередным сердечным приступом или сильной болью в груди. Благо, детки редко болели, но сам он уже периодически страдал провалами в памяти. Повезло ему однажды встретить его дорогую Эмму, мать его детей и самую прекрасную, чудесную женщину на всём белом свете. Дурашливая, слегка странная, но она принимала его со всеми изъянами. И он научился принимать и любить её любой, какой бы чудачкой она ни была. Благодаря ей он смог выдержать все невзгоды, все потери и печали прошедших лет. Ему очень с ней повезло. Если бы не она, он бы погряз в жизни праздного Голливуда, так и не обретя семью, не познав счастья отцовства и не познав истинной любви, что крепла с каждым годом. Их большая и дружная семья всегда относилась с пониманием к нему и к каждой своей ячейке. Они искренне дорожили друг другом и старались поддерживать по мере сил, а если сил не хватало, поддерживали как могли, даже без слов. Дэвид не знал, доживёт ли он до старости или судьба уготовила ему не дожить до совершеннолетия старших внуков. Но он точно знал, что даже в самом конце своего жизненного пути уже ни о чём жалеть не станет. Всё плохое было позади, а все потаённые мечты колючего, но заботливого человека, сбылись. А если что-то и не сбылось, то смысла не было переживать. Главная цель – жизнью наслаждаться, а не торопиться поскорее сделать что-то, что принесёт каким-то образом вред. Но был бы он великим мастером, если бы не уделял любимому делу хотя бы пять минут в день и растягивал всё на годы? Мысли, клубившиеся роем в его голове, внезапно стихли. Вокруг ничего не поменялось: дети всё ещё играли, взрослые о чём-то говорили. Только он теперь сидел в кресле, глядя на пламень камина. Словно бархат, его языки обволакивали душу и грели, успокаивая. Аромат имбирного печенья отвлёк от глубоких дум. Столь любимая рука протянула пряничек в виде улыбающегося человечка с локонами из шоколадного крема и в костюмчике со вкусом черники и мяты. Он не знал, что происходило с ним, пока у него болела голова, но улыбка Эммы успокаивала. Понимающая, она поглаживала его по плечу, спрашивая, всё ли у него хорошо. Призадумавшись, Дэв понял, что всё было спокойно. Просто он либо чего-то не помнил, либо очень много молчал, пока был в забытьи. Он улыбнулся ей в ответ, взял печеньку и отправил почти целиком в рот. Затем они немного попили чай, пока остальные что-то готовили на улице. Лос-Анджелес в это время года обычно был солнечным и тёплым, но последние пару лет погода радовала их приятными снегопадами. Не слишком холодный ветер шалил за окном, на окнах проступали украдкой узоры, словно по волшебству. «Чудеса, однако, не иначе», - подумал Дэвид и, вновь прикрыв надолго глаза, очутился не там, где был. Почему-то он почувствовал себя внезапно снова молодым и смелым. Двое повзрослевших озорников, те самые недавние восьмилетки, тащили его за обе руки на задний двор, чтобы запустить всем вместе фейерверки. Зеленоглазые девочки-близняшки всё никак не могли дождаться, когда же их любимый дедушка зажжёт первый фитилёк. Их мама, невестка Дэвида и жена его единственного сына, едва могла удержать их на месте. Эти непоседы тоже подросли. На вид они были уже почти одного роста с их взрослой матерью. Дэвид Тарино, уже будучи приведением, очутился по мановению магии в этом месте. Последнее Рождество в доме, где выросли его дети и его внуки. И они позвали его призрак, чтобы проститься с этим местом. Эта пора – пора чудес, и даже без магии его некровных родственников в такие дни обычно творится волшебство. Им просто повезло, что в их семье живые могли видеть мёртвых так же хорошо, как мёртвые живых. Это единение душ существовало в каждой семье, в каждом закутке мира. Он знал это уже не понаслышке. Даже когда человеку казалось, что он одинок, это не так. С ним рядом всегда его родные и любимые, которых он, к сожалению, лицезреть не мог по законам мироздания. И так жаль стало Дэву таких людей, что хотелось ему подарить надежду, вселить любовь и веру в лучшее в сердца всех тех, кто был и будет несчастен. Сантименты, банальщина, примитивщина, но именно это ему хотелось дать миру. Огонёк спички коснулся верёвочки. Не прошло и пяти минут, как раздался залп, разнося новую мечту Дэвида по небу в виде сотен ярких огоньков. В новом году он пожелал счастья не только для себя и своей семьи, но и для всех и каждого в любом из миров.