Ремнант: Темная Душа

Горнило Первого Пламени — огромный, ныне пришедший в запустение храм, чьи стены потемнели от времени и тлена. Стоял он посреди бескрайних серых полей пепла по которым неприкаянными душами ходили Черные Рыцари, чьи доспехи давным-давно были опалены в битвах с демонами, а тела сожжены в пламени нового огня, который в своё время возжег Гвин. Сегодня это место стало ничем иным, как ареной для двух сильнейших существ этого умирающего мира. Одним из бьющихся был сам Гвин Повелитель Пепла, сейчас лишь бледная тень себя былого, в ветхих, пропаленных, одеждах, но с верным мечом, готовым разить любого врага. Стоило пламени начать гаснуть, как он пришел сюда с вернейшими своими рыцарями, что сейчас блуждают по окружающим барханам пепла, предварительно разделив свою силу на шесть частей — по одной каждому из Четырех Королей, одну Нагому Ситу и одну оставил себе на будущий путь и продление эры Огня. Даже так этой шестой части сильнейшего бога хватило на целую тысячу лет процветания и благоденствия для его страны, а божественное тело, закаленное в бесчисленных сражениях, не в силах был сжечь и Первый Огонь. Его же противником был простой с виду человек. Облаченный в видавшие и лучшие времена рыцарские доспехи, он орудовал двуручным мечом, чей клинок отливал тьмой, порой отскакивая от своего противника и перехватывая во вторую руку висящий за спиной посох или же покачивающийся на поясе талисман, а изредка призывая пламя своей души в руки — тогда в Гвина летели магические снаряды, божественные чудеса или огненные шары. То был Избранный Мертвец. Это был не первый их бой, не второй… даже не десятый. Из раза в раз, из попытки в попытку, Избранный Мертвец приходил сюда и умирал, не в силах победить. И даже задайся он таким вопросом, как подсчет количества их с падшим богом битв, едва ли бы нашел ответ в закоулках своей памяти, настолько все их сражения слились для него в единую непрерывную попытку одолеть падшего бога. Настоящий карнавал смерти и возрождения. Как и всегда, впрочем. Но эта попытка отличалась от иных уже тем, что противник Гвина был все еще жив, хотя обычно к этому моменту умирал и возрождался у костра. Чем же отличался этот раз от любого другого? У Избранного была абсолютная уверенность, что умерев теперь, встать и уйти от костра он больше не сможет. Так и останется сидеть там, пока теплые языки пламени не вымоют последнюю человечность из его тела, не уничтожат последние едва держащиеся скрепы его разума, сделав очередным Полым на просторах этих земель. И потому сражался в этот раз он исступленно, так, как никогда до этого. И вот бог пал на колени, последний удар ошеломил его и именно этого момента и ждал Избранный мертвец, подскочив к потрясающему головой Гвину и вбивая тому в грудную клетку свой меч. От страшного удара падший издал тихий хрип и схватился костлявыми руками за лезвие. Мгновение и он сильнее насаживается на клинок, а одна рука, оторвавшись от острия, тянется к шлему замершего воина. Но буквально в сантиметре от его шлема истаивает белым светом вместе с богом. Меч выпадает из ослабевших рук, да и сам Мертвец валится на колени, сдирая с себя опостылевший шлем и упираясь ладонями в латных перчатках в пепел, устилающий пол храма. На его красивом лице написано неверие и невероятное облегчение, столь большое, что если бы он мог, то заплакал бы. Вот только мертвецы не плачут, а потому серые глаза оставались сухими. — Кха-ха-кха-ха-ха! — тихий, скрипящий смех разнесся по месту, что стало ареной битвы. Полный облегчения смех. Страшный смех. А стоило ему прекратиться, как воин выдавил из себя не менее скрипучие слова. — Король пал… да здравствует король… ха-ха-ха… Ха-а… Надо… вставать… Вот только вопреки своим же словам всё, на что его хватило, это оторвать руки от пепла и разогнуться, но и только. Бой, длящийся на огромных скоростях шел едва ли более нескольких минут и он был полон физических сил, ведь нежить если и устает, то быстро восстанавливается, но морально Мертвец был полностью опустошен. До того, что ноги просто отказывались двигаться. Момент слабости, который он мог себе позволить, ведь путь почти окончен. Ставший Избранным Мертвецом никогда не был великим воином, искусным магом или неуловимым убийцей. Его не учили сражаться, носить доспехи или противостоять настоящим монстрам. Он был… ему кажется он был простым человеком из совсем иного мира, в котором эти навыки были совершенно не нужны — не было у него уверенности после прожитых, если так можно выразиться, событий в собственной памяти, но цепляться за что-то ему было необходимо хотя бы и ради того, чтобы не стать Полым и правда иль ложь эти воспоминания, ему было плевать пока они помогали. И согласно им судьба ли, божественное провидение или воля самой Бездны, но заснув однажды на своей кровати, он очнулся в камере, что в Северном Прибежище Нежити. Так и начался его путь, полный боли, лишений и ощущения подступающего к самой его сути опустошения. Путь тысяч, если не десятков тысяч битв, смертей и возрождений. И вот он финал. — Надо вставать… — тихо обронив эти слова в пустоту, он напрягся, но ноги все так же отказывались работать. Тогда он подхватил лежащий рядом меч, созданный из души Волчонка и опираясь на тот, медленно поднялся сначала на одно колено, а потом и на ноги. — Надо… идти… И словно столетний старик, чей груз прожитых лет слишком велик, он сделал первый шаг на пути к потухшему костру. Перед его глазами вставали картины прошлого, словно выплывая из тумана спутанных мыслей. Старые, уже почти забытые и легко могущие быть абсолютно не достоверными, ибо слишком часто его разум оказывался на самом краю. И все же он видел, чувствовал то воодушевление… Видел, как он заснул в теплой постели, а очнулся в холодной, промозглой камере. Как ему скинул ключ тот рыцарь, чьего имени он уже и не вспомнит, как он освободился. Он был преисполнен воодушевления, ведь думал, что вот оно! Вот изменение опостылевшей серой реальности на нечто совершенно иное, куда как более интересное! Как же он был слеп… Второй шаг дался чуть легче первого, сила возвращалась к нему, и до пепелища осталось еще несколько шагов. Следующее воспоминание вновь встало перед глазами. Все еще подернутое пеленой, все еще под сомнением достоверности, несущее боль и страх, но он не мог не смотреть… Первая смерть была неожиданной, невероятно болезненной и совершенно отрезвляющей. Он знал путь, знал, что его ждет, и как одолеть этого врага даже без обходных путей. Жаль лишь, что все его знания о той, вымышленной вселенной, в реальности и выеденного яйца не стоили. Одним быстрым ударом своей дубины демон перекрошил все кости в его теле, а вторым расплющил голову о каменную кладку, выпуская наружу содержимое черепа. У костра он появился с диким криком и фантомной болью во всем теле, после чего еще долго не мог прийти в себя. Еще шаг, костер еще ближе, а меч перестал быть заменой трости, расположившись на плече. И вновь он видит это. Прошлое иль только грезы сумасшедшего? Да и так ли это важно? Когда-то может быть и да, но сейчас ему просто плевать. Он вновь видел и вновь ощущал эту отрезвляющую тяжесть каждой битвы, последнее дыхание, срывающееся с его губ, и первый вдох, когда пробуждался у костра… Не маг, не воин, не убийца, а простой обыватель. Он не умел сражаться ни мечом, ни копьем, ни чем бы то ни было еще, отчего каждая битва становилась настоящим вызовом и зачастую заканчивалась его смертью с последующим возрождением, но каждая такая смерть становилась ему уроком, которые он впитывал с завидным умением, ведь иного выхода не было. И однажды простые противники перестали быть для него проблемой. Снова шаг, он почти дошел и уже не кожей, но душой ощущал тепло, исходящее от этого места. Воспоминания стали четче, пелена ушла, но вместе с тем, если где-то в глубине его еще жило желание точно знать, что те, старые воспоминания были именно его, не игрой больного воображения, то здесь… отлично зная, что все происходящее он сделал собственными руками… Он бы предпочел считать это лишь своим воображением. Он все еще умирал. Его резали, рубили, протыкали, давили, жгли, отравляли и многое иное. Он задыхался в смрадных лужах Чумного Города, сгорал в лаве Руин Демонов и тонул в темных водах Нового Лондо. Но в ответ он рвал, сжигал, рубил и убивал во сто крат больше. Он изменился, он почувствовал за собой силу и ярость. И в гневе своём совершил Грех… множество Грехов Костер и витой меч в нём были почти на расстоянии руки, но все еще недостаточно близко, чтобы коснуться рукояти. Требовался еще один шаг. Боль, но не физическая, а душевная. Она заставляла сбиваться с шага, хвататься за грудь и скалить лицо в мученической гримасе, но не могла заставить остановиться. Как бы больно ни было… Она не хотела сражаться, не хотела убивать и, кажется, даже что-то сказала, но он не слушал, вынудил её защищаться и отсечь своей косой ему голову. Она знала, что такое смертельная схватка, но никогда не любила и не хотела этого. По сравнению с ней, он сражаться тогда еще и не умел, но желания и ненависти было больше, чем в ком бы то ни было. И однажды он победил её — с диким рычанием отсек ей хвост и обезглавил. И тогда он всем своим естеством ощутил, что есть настоящий Грех. Последствия этого деяния изменили его. Изменили все. Последний шаг пройден и вот он стоит перед костром. Его глаза спокойно всматриваются в кусок металла, что не иначе, как по недоразумению называется мечом. Кто он теперь? Была ли та, давешняя, едва вспоминаемая жизнь правдой? Или же это не более, чем сон, воображение безумного разума, невесть откуда взявшего все воспоминания и знания о некоей «игре»? Быть может он никогда и не был человеком? Он уже не знал, да и знать не желал. Правда или ложь, реальность или вымысел — всё это тлен. Сейчас его усталую душу волнует лишь одно — самому стать этим тленом. Он должен дойти до конца. — Пора закончить это, — тихий шелест вырвался из него и он уверенным движением схватился за рукоять… Постарался схватиться. Его ладонь замерла в каких-то сантиметрах от меча, не в силах двинуться дальше. — Что… Почему… Остановило ли его странное явление? Конечно нет, он лишь сильнее надавил, прорываясь сквозь это нечто. Правление всей нежитью, вечное скитание по руинам этого мира — всё это меркло перед единственным словом, единственной мыслью, которая билась в его груди. Он хотел покоя, хотел прекращения бесконечной битвы и ощущения подкатывающего опустошения, и всё, что ему нужно было для этого — дотронуться до рукояти. И какие бы силы от него не потребовались, но он получит желаемое. Здесь и сейчас. И вот долгожданный миг, преграда прорвана, пальцы устремились к желаемому исходу, но… прошли сквозь меч, что рассыпался белесым туманом. А вместе с мечом этим туманом рассыпался и храм, и все окружающее, кроме самого Мертвеца. — Нет… — он резко обернулся, ошарашенно смотря, как все рассыпается. — Не-ет! Я не хочу этого! Дайте мне умереть! Оставьте в покое!!! Последние слова ушли уже не в пустоту, не в этот белесый туман, на который распалась окружающая действительность, а отразились меж появившихся черных скал и пошли эхом гулять дальше, его же ноги теперь утопали не в пепле, а стояли на не менее черной земле, местами укрытой еще более черными, что, казалось, поглощали свет, лужами. Лужами из которых уже начинали вылезать черные же твари в болезненно белых, похожих на кость, масках. Впрочем, стоило только первой твари, чем-то напоминающей уже знакомого полого пса, только куда как более здорового, в костяной маске с красными узорами да с костяными шипами по всему телу, вылезти из здоровой лужи, как ту вмиг сожгло огненным шаром, как и лужу, откуда он вылез. — Уничтожу, — оскалившийся какой-то дикой улыбкой, чувствующий, как взор застилает алая пелена, а когда-то отринутая ярость и черная злоба наполняет все его естество, прорычал Мертвец. — Всех уничтожу.

***

Посреди мрачного, но все же красивого зала с видом и осанкой настоящей королевы стояла женщина. Статная, в темном приталенном наряде, что отлично подчеркивал красивую фигуру и белые волосы, привлекательная лицом… если бы не бледная, словно мел, кожа, проскакивающие то тут, то там черные вены, глаза с черным белком, алой радужкой и черный кристалл по центру лба. Впрочем, даже так она была красива, этого нельзя было не признать. — Значит, он уже здесь, — ощутив, как вздрогнули стены, кивнула сама себе Салем. — Именно так, госпожа, — спокойно, с тщательно затаенным страхом в глубине зеленых глаз кивнул высокий брюнет в годах, разгладив привычным движением густые усы. И пусть он надеялся, что ответ не изменится, но не спросить не мог. — Вы уверены, что хотите встретить его в одиночестве? Артур Уоттс не был великим бойцом. У него была открыта Аура — проявление души, что дарует широкий спектр способностей обладателю, — однако он был в первую и единственную очередь ученым. Он мог показать какой-то уровень боевой подготовки, но с опытными охотниками — пользователями Ауры, что тренируются для боевого её применения, — не сравнится. А оные уже пытались остановить того, кто с упертостью Борбатаска и неостановимостью Голиафа шел к этому залу. Хотя, Артур был уверен, в этих качествах их «гость» превосходил любого среди Гримм и людей. — Не стоит, Артур, — спокойно, с тонко выверенной каплей надменности, ответила Салем. Она прекрасно видела трусоватую натуру Уоттса. — Тебе пора отправляться, пока наш незваный гость не пришел сюда. Я созову вас, как покончу с ним. Салем, она же Королева Гримм, ужасных тварей с костяными масками и шкурой цвета самой темной ночи, была абсолютно спокойна и уверенна в своих словах. Сколь бы ни был силен тот, кто с удивительной скоростью и пониманием архитектуры места подбирается к этому залу, её ему не убить. Как бы долго он ни пытался, она все равно победит. Так было и так останется. Лишь боги могут даровать ей смерть и она уже давно превратила собственную жизнь и весь свой путь в монеты, которыми будет расплачиваться за эту милость. Уоттс, скупо кивнув, скрылся за дверями. — И все же, кто ты такой? — коснувшись тонкими пальцами острого подбородка, задумчиво обронила уже в пустоту Салем. Она жила давно, очень давно. Видела восстание человечества против богов, помнила, как её прокляли на вечную жизнь, помнила свою жизнь и расставание с тогда еще Озмой, тоже проклятым, но несколько иначе, человеческим магом, ныне своим давним врагом. Если она жила вечно, то он вечно перерождался в новых телах, постепенно захватывая те, словно паразит. Естественно, вечная жизнь, несмотря на всю ненависть к оной, даровала свои преимущества, не пользоваться коими было бы глупо. А глупой древняя ведьма себя не считала. Так что развитая разведывательная сеть, состоящая из множества информаторов в стане врага, умение подбирать ключики к сердцам нужных людей, сильнейшие и умнейшие из которых входят в её ближний круг, невероятные навыки в магии, которой помимо неё владел лишь Озпин, нынешнее перерождение Озмы, но на куда более низком уровне в силу постоянной смены тела — всё это у неё было. И оттого произошедшее вызывало в ней некоторую долю смятения. Все началось неделю назад, когда она заметила странные передвижения Гримм около своего замка. Обычно эти твари, созданные Богом Тьмы для уничтожения человечества, были довольно индифферентны, коль нет цели для уничтожения — спокойно летают туда-сюда, ходят, бывает издают звуки, но и только. Они предназначены для охоты на людей и в их отсутствие у них отсутствует и цель, а наделенных её меткой Гримм не трогают. Но в какой-то момент полчища монстров стали двигаться. Сначала самые отдаленные и это было не особо заметно, но прошел день-второй, а все больше тварей снималось с мест и шло куда-то на запад. Подобное не могло не заинтересовать их владычицу и, подумав пару мгновений, она решила отправить своих приближенных, дабы те узнали, что происходит в её владениях, под которые она относила весь этот континент. Безусловно, она могла послать с одним из Гримм специальную тварь, которая позволила бы ей наблюдать за происходящим, но не испытывая сильного желания сиюминутно во всем разобраться решила, что немного напрячь своих приближенных лишним не будет. Более длительное ожидание? Так не ей учиться терпению. Хейзел Рейнарт, сильнейший среди её приближенных Охотник, состоящий, пожалуй, в десятке сильнейших во всем мире, Тириан Кэллоуз, безумный фанатик, но тоже довольно сильный Охотник и убийца, где-то близкий к той самой «десятке», и Синдер Фолл, не столь давно вошедшая во внутренний круг, послабее остальных, но подающая немалые надежды девушка, что путем небольших манипуляций и помощи разведки Салем смогла получить половину сил Девы Сезона, в отличие от Ауры чисто магических возможностей и мощи. Этих троих было, на её усмотрение, даже много, но так уж вышло, что на данном этапе её планов их активное в оных участие не предполагалось, а слоняющиеся без дела подчиненные, в особенности Кэллоуз — это не самая благая ситуация для той, кто предпочитает контролировать всё происходящее. В общем-то, Салем считала, что можно было бы послать и одного Тириана, но для достоверности полученных данных нужен был еще кто-то и под данную категорию хорошо подходил Хейзел, а что касается Синдер, то ту отправили просто для того, чтобы увидела, к чему стремиться, и поработала над недавно полученными силами Девы Сезона. Перечить Салем все равно никто не осмелился. Что же, как показало недалекое будущее, этих троих с поддержкой орд Гримм оказалось даже слишком мало для решения возникшей проблемы. Они вернулись через два дня. Точнее, вернулся Хейзел, таща на себе едва живого Тириана, чья правая рука была отрезана, а хвост оторван, и чуть более живую Синдер, чье лицо теперь «красовалось» ужасным ожогом в виде человеческой руки. Да и не только лицо, как рассказал Уоттс после осмотра. Хейзел, впрочем, тоже целым не был, имел и ожоги разной степени и происхождения, и раны, но благодаря Проявлению, огромной Ауре и прикрытию Гримм смог добраться обратно с ношей и даже рассказать о произошедшем. Следуя её приказу они отправились вслед за очередной волной Гримм на запад. Потратили один день, прежде чем дошли до небольшой поляны среди скал, где на них и напали. Не с ходу, не из засады, нет, сначала они вышли к поляне, укрытой телами улетучивающихся черным дымом Гримм посреди которой стоял человек в латном доспехе со здоровым мечом наперевес, словно сошедший с какой-то гравюры про рыцарей времен еще её молодости. И лишь когда тот с яростью на лице пошел, а после и побежал на них, они поняли, что поговорить не получится. Первым в битву вступил скользнувший вперед Тириан, бывший в первую очередь убийцей людей, а не Гримм, отчего умеющий с ними сражаться лучше всего и ни разу не оплошавший в своем деле. Тут, однако, «нашла коса на камень» — быстрые выпады, неожиданные атаки с разных углов и высокий запас Ауры помогали лишь поначалу, но противник очень быстро адаптировался и не менее быстро стал теснить убийцу. Тогда Тириан, бывший фавном — человеком с чертами животного или же, реже, насекомого, — выпустил свой скорпионий хвост, что являлся ничуть не худшим оружием, чем его наручи со встроенными пистолетами-пулеметами. Вот только противника это не смутило, а казалось, лишь больше привело в ярость. К тому моменту, как Хейзел осознал, что в одиночку их фанатик не справится, было уже поздно — слишком быстро развивались события. Он лишь двинулся на выручку фавну, рассчитывая на поддержку Синдер, как противник одним слитным движением вдарил кулаком по лицу Тириана, на мгновение дезориентируя того и заставляя сделать фатальный шаг назад, перешедший в падение из-за подставленного лезвия меча. От пореза ноги Аура того, конечно, защитила и он даже попытался отогнать противника ударом хвоста, но это и стало его главной ошибкой… а может и спасло жизнь. Выпустив меч, «рыцарь» поймал хвост в свою стальную хватку и крутанувшись вокруг оси выдернул тот из фавна, заставив того заорать от боли и шока. В следующий момент Тириан и вовсе должен был погибнуть от лезвия меча, метившего ему в центр спины, но не успевающий отбросить врага Хейзел смог выдернуть убийцу, однако, не полностью — меч вместо жизни забрал руку фавна. Уже не недооценивающие противника Хейзел и Синдер налегли на того со всей мощью — первый использовал кристаллы праха, особого минерала, что обладает различными свойствами, всадив те в тело, а Синдер воззвала силы Девы. Вместе они рассчитывали, в общем-то, обосновано задавить пусть и сильного, но одиночку, ведь Элитный Охотник и Дева Сезона не могут проиграть одному неизвестному. Это было логично, это было естественно, это был неопровержимый факт. Но не в тот раз. Разменявшись с Хейзелом ударами, как ни удивительно, умудрившись нанести тому сквозь Ауру несколько очень неприятных ран и приняв на лезвие напитанную магией и Прахом стрелу Синдер, он в какой-то момент просто взял и выдохнул в лицо Хейзелу что-то вроде кислотного тумана, который едва не выжег тому глаза и заставил потерять противника из виду. А противник не стал пытаться что-то сделать с прочным, пусть и временно ослепшим здоровяком, вместо этого быстро, куда быстрее, чем показывал до этого, ринувшись к Синдер. Последующее она узнала уже непосредственно от девушки, когда та очнулась. И надо сказать, что печальное зрелище она представляла теперь не только лицом, но и разумом. Она еще не стала сломанным инструментом, но значительный скол и трещину получила, без сомнений. Девушка встретила его несколькими залпами праховой и обычной магии, но ни разу не попала и тогда решила рискнуть — подпустив врага поближе, она собрала как можно больше сил и просто залила того концентрированным огнем. Подпитанное магией пламя не каждая Аура выдержит даже на определенном расстоянии хоть пару секунд. Она жгла «рыцаря» все пять и уже собиралась прекратить, когда чуть закопченная рука схватила ту за лицо, заставляя прекратить жечь огнем и посмотреть на практически оплавленное лицо неизвестного, чей рот застыл в жутком оскале, а глаза горели углями. На этом моменте Синдер теряла дар речи и начинала говорить невразумительно, сбиваясь и дрожа. На счастье, к тому моменту Хейзел справился с пробившим даже его Проявление — дальнейшее развитие Ауры, являющее собой какую-либо способность — с Аурой кислотным туманом, благодаря чему видел все, пока бежал к их противнику. «Рыцарь» поднял Синдер над землей и произнес: — Вот что такое настоящее Пламя! От сожжения глаз и последующего за ним сожжения головы Синдер спасло удачное расположение пальцев неизвестного и влетевший в спину того Рейнарт. Противник, впрочем, пусть и отлетел, но быстро перевел полет в перекат и из этого положения кинул в Хейзела огненный шар. И кинул так, что отойди он, то попал бы шар точно в Синдер, чьё состояние в тот момент было куда как хуже, чем у мужчины. А времени на уклонение не оставалось. Потому этот огненный шар он принял на скрещенные руки, неожиданно ясно почувствовав всю «прелесть» сгорающей кожи и опаляемых вслед за кожей мышц. Да и не только рукам досталось — на голове Рейнарта вместо густой гривы темных волос теперь была шрамированная ожогами лысина. Спас их, а ничем иным, как спасением то не было, случай в виде налетевшей сверху на «рыцаря» мантикоры выбившейся вперед еще одной волны Гримм и тогда здраво рассудивший, что наилучшим решением будет побег, Хейзел подхватил своих компаньонов и скрылся с места битвы, оставив неизвестного на поживу Гримм. Лишь один раз он обернулся назад, когда услышал раскат молний за спиной — там уже отбившийся от мантикоры и двух беовульфов «рыцарь» размашистым движением посылал в стаю мантикор состоящее из молний копье, которое своим попаданием уничтожило почти десяток Гримм. После они скрылись за скалой и как дальше шло сражение Гримм и неизвестного он поведать не мог. Но тот факт, что пока он добирался до замка мимо него проносилось еще две волны тварей ясно говорил, что счет все еще ведет неизвестный и останавливаться не собирается. И вот по прошествии еще нескольких дней этот невесть откуда взявшийся противник пришел к её замку и идет в этот зал, где его уже ждала Салем, размышляя, кем же был этот неизвестный. То, что это не новое перерождение Озпина было ясно почти сразу, ибо новость о смерти директора Бикона, одной из четырех академий Охотников, скрыть от её шпионов бы не удалось. Да и не в духе её старого знакомого такие игрища. И это точно не один из подручных нынешнего воплощения Озмы, так как все они известны и относительно на виду, даже пресловутый Кроу Бранвен. Но тогда кто? Это было неизвестно. Из его возможностей: опытный праховый маг, что видно из огненных шаров и копий, что состоят из молний, имеет какое-то пробивающее Ауру Проявление, что легко выцепить из состоявшегося боя, использует хитрые уловки на подобии кислоты в лицо, а также обладает высоким, пожалуй, даже крайне и крайне высоким запасом Ауры. Настоящий уникум в данном плане. Ведь Гримм здесь нападать на него должны постоянно, а на момент боя с тройкой её подчиненных тот не выказывал абсолютно никакой усталости. Виртуоз меча? Определенно. По виду средних лет, очень стойко переносит боль, а может и вовсе той не ощущает, для этого даже не обязательно обладать особым Проявлением. Вполне возможно и даже наверняка имеет проблемы с психикой, ибо разумный человек в одиночку не сунется на этот континент. Должна иметься какая-то яркая причина, почему он пришел сюда, вроде смерти близких от лап Гримм или её личных подчинённых. Казалось бы, с такими вводными, её сетью информаторов и навыками Уоттса во взломе сетей узнать его личность не должно составлять проблем, но и тут её ждал провал — неизвестный таковым и остался. Что же, раз не удалось утолить любопытство одним способом, то она просто спросит его лично и, возможно, даже завербует в свои сторонники. Обладателю подобной силы всегда найдется место среди её приближенных, пусть он даже безумен. Кэллоуз не даст соврать. Для такой цели она отправила из замка своих подчиненных и даже отогнала от замка Гримм. Чтобы этот «рыцарь» лучше ощутил пропасть между ними, когда она в одиночку поставит его на колени. Вот только несмотря на, в целом, логичные выводы что-то не давало просто спокойно дождаться неизвестного, заставляя проигрывать в голове все уже узнанное и вновь разбирать это на мельчайшие подробности. Но сколь бы она не пыталась понять, что её беспокоит, однако все было тщетно и потому вскоре она просто отринула эти мысли. В конце-концов, вскоре она сама все увидит собственными глазами. И вот тот момент — толстые дверные створки резко раскрываются, с надсадным скрипом врезаясь в стены, и в зал входит мужчина. И стоило лишь Салем того увидеть, как утонченное бледное лицо прочертили хмурые морщины. Лицо медленно, но неумолимо шагающего к ней мужчины было абсолютно целым, вопреки тому, что рассказывал Хейзел, и можно было бы подумать на то, что именно регенерация или что-то этакое его Проявление, а пробивал Ауру он иным способом, если бы не одно «но» — Салем не ощущала в нём Ауры. Крайне редкий и трудно развиваемый навык, коим едва ли владеют и десяток человек выдавал пустоту на месте вошедшего. Он не имел никакой Ауры и даже её зачатка, что есть у любого человека или фавна. Последний кусочек паззла, что сделал картину совершенно хаотичной — неизвестный не был Охотником и, как следствие, праховым магом. Его даже человеком едва ли можно было назвать, ведь если нет хоть какого-то отклика от Ауры, то нет и… Души. — Кто ты? — прогнав все эти мысли менее, чем за мгновение, спросила королева всех окрестных земель. Услышав вопрос, он остановился за десяток шагов от неё, мрачным взглядом обведя её и окружающее пространство. И на мгновение Салем увидела, как на место тлеющей в горящих углями глазах ярости пришло что-то еще. Не узнавание, нет, но что-то близкое, словно… он уже был в похожей ситуации. — Избранный… — будто разучившись говорить, медленно прохрипел он, заставив уголок губ Королевы Гримм дрогнуть в надменной улыбке. Вот только через секунду та пропала без следа, ведь он продолжил, — …умирать и убивать… — на этих словах в его глазах появилось отчаяние столь глубокое, что нашло отражение в собственных чувствах Салем, однако, быстро сменившись разгорающимся пламенем злости. Последнее слово он прорычал, — …вечно. А в следующую секунду он напал, источая столь концентрированную жажду смерти, что Салем атаковала просто по наитию, чего не случалось уже столь давно, что она бы и не вспомнила, когда был последний раз. Мощный телекинетический пресс просто вдавил противника в пол, ломая его кости и, как она ожидала, убивая. Вот только её ожидания не сбылись. Вновь. Ибо еще до того, как она успела отменить действие телекинетического пресса из сочленений доспеха неизвестного вырвалось пламя и тот, с трудом подтянув к себе руку, коснулся себя и начал подниматься. Вставать под давлением, что способно раздавить и Голиафа! И он встал! Сначала на колени, упершись руками в пол, а потом и вовсе выровнялся, вновь посмотрев на неё. Его лицо, кожа, теперь отливала не легкой бледностью, как вначале, а самым настоящим металлом. Когда же она усилила нажим, заставив вновь припасть на колени, но не уронить голову, он потянулся куда-то за пояс и достал что-то вроде куска ткани на одном конце подвязанного кожаной полоской. Его рука засветилась синим цветом и он ударил тем по своей груди. И стоило только этому произойти, как уже королева Гримм оказалась вжата и безжалостно размолота в кровавую кашу о каменный пол. — И всего-то? — хриплый голос разнесся по залу. Избранный Мертвец встал с пола и уже было собирался развернуться и уйти отсюда, как понял, что смотрит на совершенно невредимую Салем, которая не далее, чем миг назад была просто кровавыми ошметками на полу. — Сожалею, но мы только начали, — кривая улыбка прочертила её лицо, словно трещина на белом мраморе, но вопреки обычной ситуации вызвала не страх, а лишь кривой оскал у вновь изготовившегося к бою неизвестного. — Я Салем, Королева Гримм и меня так просто не убить. Как мне называть тебя? Этот вопрос, казалось, на мгновение сбил с толку «рыцаря», заставив нахмуриться, а после вновь оскалиться: — Я — Избранный Мертвец.