Разговор не о собаках

      В предновогодний вечер моя приятельница Лера показала мне своего пса — близкого для нее друга. Он был своеобразным: пучки шерсти торчали каждый сам по себе в свою сторону, проплешины на голове все никак не зарастали серой шерстью. Гриша спокойно реагировал на незнакомцев рядом с Лерой, несмотря на свою природу сторожа. Тогда часто намеренно вытворял что-нибудь до смешного нелепое перед друзьями Леры, которых видел не впервые, и все смеялись. Мне Гриша тоже нравился. Немного странноватая, но умная собака с большими добрыми глазами.       Когда я осталась с Лерой в кухне один на один, мы вдруг заговорили о ее питомце. Прошлым вечером, по рассказам других, Гриша устроил представление всем Лериным гостям своими «переодеваниями» в ее вещи. Увидев это, моя подруга тут же постаралась снять все с Гриши. Получилось только после ухода компании.       — Как только все ушли и я начала уже насильно снимать свою юбку с Гриши, он здорово меня покусал. И знаешь, было даже немного обидно, что он взялся своими зубами именно за ту часть моей руки, о которую любит ласкаться.       Я насторожилась. Ни под одно описание третьих лиц о Грише услышанная от Леры новость не подходила.       — На прошлой неделе мы чуть ли не дрались друг с другом из-за пульта от телевизора. Смешно, наверное, слышать, как я жалуюсь на собственную собаку, но тогда было действительно больно, — Лера приподняла передний край футболки и показала мне ушитую рану.       — Слушай, это же просто ужасно. Он мог разодрать тебе весь живот!       — Нет, он этого не сделает. Гриша пусть и цапает время от времени, зато будет рядом, когда мне это нужно. К тому же, он не первый, от кого я получаю укусы. В детстве у меня была вредная кошка. Сейчас Гришка может колбасить по мне своими лапами, сколько хочет. Мне уже все равно.       Я только стояла и молчала напротив нее. Меня тоже кусали и царапали, но от этого, в отличие от Леры, мне только захотелось держаться поаккуратнее с кошками.       Тут я осознала, что не видела голых ног Леры выше лодыжек с июля — уже почти полгода. На момент нашего с ней разговора, кстати, на ней были надеты теплые носки. При теплых полах.       Да, я могла надумать лишнее. Но с откровением Леры моя мысль о возможных шрамах, нарисованных Гришей, казалась мне вполне естественной.       — Почему собаки кусают даже своих хозяев? — спросила я. — Слушай, ты же его не моришь голодом и не бьешь…       — Возможно, с ним нехорошо обращались прошлые хозяева, — перебила меня Лера. — Я же Гришу с рук взяла, он уже тогда не был щенком.       — Почему же ты его не перевоспитала? Не показала, что тебе больно?       — Я же говорила, я к такому уже привыкла. Мне пофиг.       Привыкла.       Синоним к «притерпелась».       Могу я услышать здесь «больше ничего не чувствую»? Или здесь больше подходит «мне больно от укусов так же, как тебе, но это часть моей повседневной жизни»?       У Гриши могла быть, какая угодно, история. Он мог не знать ничего, кроме языка жестокости, если другому его не учили. Нет никаких гарантий, что твои первые хозяева не будут говнюками.       Лера не демонстрировала ничего, кроме любви. Если Гриша действительно не наблюдал подобного, то с Лерой у него появилась возможность забыть про необходимость себя защищать с ней. У Гриши есть выбор. Он выбирает то, что считает для себя правильным. Нуждается ли он в оправданиях или снисходительности, раз имеет больше одного варианта поведения?       Так уж Лера была бы жестока, выстави она Гришу за дверь при первом же его нападении? Можно ли ее назвать бессердечной после усыпления Гриши с его укусом за живот?       Мы обе помолчали какое-то время. Тут дверь приоткрылась.       — Ты уже ел, не выпрашивай.       В ответ я услышала глухое рычание. На несколько секунд я успела заметить Гришин оскал, но увидев меня, пес тут же смолк и спрятал зубы.       Какой умный мальчик. Знает, что при посторонних нельзя.