softcore | haikyuu!! boys

— У тебя тоже проблемы! Ты так же сломана, как и я.   — Я не "сломана" так же, как и ты.   — Т/И, это же я. Мы одинаковые.   — Нет! Тебе надо лечиться, Тоору! — в итоге выпалила ты, накидывая на себя кофту перед тем, как выйти на балкон с пачкой сигарет.   Дверь захлопнулась, ты застегнула толстовку на молнии, щёлкая зажигалкой. Под тобой — оживлённая улочка, полная влюблённых парочек, в числе которых вы с Ойкавой до этого терялись. Сейчас — нет. Так и остались в квартире, окончательно поссорившись. Устала.   В старшей школе ты ещё терпела. Все бессонные ночи, кризисы, истерики — порой даже собственные. А порой даже — совместные.   Ойкаве дали гражданство, Ойкаву взяли в сборную, Ойкава признан одним из лучших волейболистов мира — но всё равно ему не лучше. Что это значит? Патологию.   Па-то-ло-ги-ю.   Слово страшное; еле перекатывается на языке, подобно шарику с ядом. В сущности, оно им и является. Ужасный вердикт, ломающий жизнь многим. Но чаще — помогающий встать на ноги.   Ты и сама была, можно сказать, больна: тебе тоже было мало своих успехов, сначала в учёбе, позже — в карьере. По ней ты шагала семимильными шагами, радовалась огромным зарплатам, цвела под похвалой и уважением, а потом наступило оно…   Чувство пустоты, бессмысленности этих побегов от самой себя, переездов, метаний от комплекса бога до самоненависти. Сил больше не осталось.   Сигарета в руке тлела, пальцы тряслись, ты так и не затянулась, смотря в одну точку перед собой. Стресс никуда не уходил, ты вновь погребала его в себе.   Завтра сборная Аргентины организовывала meet-and-greet с какими-то крупными шишками, где ты должна была присутствовать в качестве спутницы Тоору, и ссориться было совсем не в твоих планах.   Новое брендовое платье валялось на вашей кровати вместе с его чёрным смокингом — связующий всегда заваливал тебя подарками, и личный стилист входил в их число. Но теперь ты даже боялась, что оно не понадобится.   Потому что Ойкава вновь завёл свою дурацкую шарманку.   Он — плохой, его пасы — отстой; и вообще таланта не видать, как ушей своих; а ещё Т/И смотрит на какого-то доигровщика, имя которого ты даже не знаешь да и скорее всего забудешь, если узнаешь, но всё равно ревнует, потому что решил, что всё кончено, но ничего не кончено, потому что он тебя любит, а ты его нет, но любишь, ведь живёшь же под одной крышей, но, может, из-за вины, а потом…   Слёзы, слёзы, слёзы… Достало.   Любой другой человек уже сошёл бы с ума, но только не ты — с парнем ты встречалась со второго года старшей школы, а после он перевёз тебя в Южную Америку. Подальше от всех переживаний.   И они действительно ушли, да вот появились новые поводы для слёз и истерик.   Дверь сзади нерешительно открылась, и две ладони тут же приобняли за талию, опустившись на живот, теребя застёжку от кофты.   Заметив сигарету, Ойкава освободил одну руку, выпутал из твоих пальцев косяк с табаком, перекладывая к себе в рот, и вернул конечность на место, поглаживая тонкий изгиб талии. Ты не отреагировала, лишь вздрогнула от жеста — волейболист никогда не курил. Даже в качестве развлечения.   Он положил подбородок на твоё плечо, вдыхая запах кожи, перемешанный с духами и стиральным порошком. Не умел нормально извиняться.   При всех недопониманиях пропадал со всех радаров, возвращаясь как ни в чём ни бывало. Так в своё время делали твои родители.   Дым раздражал глаза, и Тоору, даже не поморщившись, демонстративно потушил сигарету о собственное белоснежное запястье, впрочем, исполосованное шрамами — переезд дался тяжело. Затем поцеловал в основание шеи, возвращая голову куда-то в район твоих ключиц. Всхлипнул — не от слёз, скорее, от смоли.   — Ты… Всё ещё злишься на меня?   — Нет. Я не знаю, — спокойно ответила ты, пожимая плечами. — Разве моя злость приведёт к чему-то мало-мальски хорошему?   — Прости меня…   — Мне хотелось быть человеком, каким ты меня видишь. Человеком, кто может тебя спасти.   — Это не твоя работа! — Ойкава воскликнул это так громко, что балкон сверху предупредительно зажёгся: это разбуженные соседи проверили, не ломится ли кто-то.   — Тогда зачем ты постоянно заставляешь меня убеждаться в обратном? — ты с сомнением поёжилась. — С другой стороны… Может, каждый из нас обязан спасать друг друга.   — Если надо будет, я пожертвую жизнью, чтобы спасти тебя, Т/И!   — Начни с себя, Тоору. Сам знаешь… Как там… Обеспечьте маской сначала себя.   Волейболист нахмурился, но всё же задумался над сказанным. Ты принялась поглаживать его шрамы, еле заметные, но всё же различимые наощупь. — Иногда жизнь бьёт тебя поддых, а потом ты умираешь, да? — с усмешкой спросил Тоору. — Иногда, — ты вновь пожала плечами. — А иногда жизнь бьёт тебя поддых, и ты живёшь дальше. Ойкава потянулся к тебе в карман за зажигалкой, проскользнув пальцами к тебе в карман шорт, но ты быстро отобрала её, бросая прямо в темноту квартиры. Не хватало ещё ожогов. — Скажи мне, что я хороший человек. — Что? — не поняла ты. — Я знаю, что саморазрушаюсь и веду себя, как конченый придурок, Т/И. Но глубоко внутри я хороший человек. И мне нужно, чтобы ты это сказала. — Зачем? — ты резко выпуталась из его объятий, оказываясь к брюнету лицом к лицу.   Глаза, днём сверкающие, словно самые дорогие на свете алмазы, ночью превращались в два холодных булыжника. — Потому что если это не так, то всё, через что я прошёл, ни к чему не привело. И оказалось просто раной. Не хорошее увечье, а плохое, понимаешь? Понимаешь же? Ты прищурилась. — Ты хороший человек, Тоору. Просто нужно решать вопрос. Мне тоже... — А ты будешь… Рядом? Ойкава окончательно смирился со своей судьбой, вверив себя тебе, позволяя вести в такие моменты. Отпускал все переживания, расслаблялся, расклеивался и превращался в абсолютное ничто. Ты не шибко от него отличалась. Два достигатора. Пришлось облизнуть пересохшие губы и сглотнуть слюну, чтобы собраться с мыслями. — Конечно, это же я, — передразнила ты как-то слишком весело сказанную раннее фразу. — Мы одинаковые. И отступать от своего выбора не в нашей прерогативе. А выбрала я тебя: не лучшего связующего или популярного парня, за которым гоняются девушки, а Ойкаву Тоору.   Волейболист, не совладав с эмоциями, вдруг наклонился и робко коснулся губами твоего лба. Такой крохотный жест... Но до жути важный. Затем погрёб лицо в твоих волосах, запах от потушенной о запястье сигареты ударил в нос. Ты подняла повреждённую руку и провела языком по молочной коже, встретившись с горьким вкусом табака. Он обжёг, стало больно, но ты даже не дрогнула.   — Спасибо, что ты со мной.