Аманаты

— Три часа трястись в машине. Неужели у вас в городе нет своей акушерки? Вода готова? — Сейчас, несу-несу. Фильм «Соблазненная и покинутая».

— Ди, только не говори, что ты собираешься читать прямо на палубе! Тут же волны, тебя же укачает, и все страницы забрызгает! Дейдри посмотрела на книгу в своих руках, на Айрис и потом за борт и, вздохнув, согласилась: — Ладно. Отнесу пока в трюм. Берто, у тебя же тут есть трюм? — Ну да, — отозвался Берто с носа, где он уже настраивал парус. — На корме вход, ты найдешь. Айри, потяни вон за тот канат, пожалуйста! Трюм на лодке Берто был совсем маленьким и походил скорее на узкий и длинный сундук, чем на комнату. При долгом переходе морем здесь мог разместиться и поспать один член команды — два, если они тесно прижмутся друг к другу, — а сейчас тут лежали удочки, одеяла, пара непромокаемых плащей и большая корзина с провизией — все, что могло понадобиться на морской прогулке. Дейдри присела и уложила книгу на плоскую крышку корзины: она, конечно, и так не собиралась читать на палубе, но Берто обещал, что они пристанут к берегу и устроят пикник, и вот тогда-то ей будет чем занять себя. В конце концов, это обычный приключенческий роман, а вовсе не учебник или трактат по философии! Сама лодка тоже была небольшой, но, хотя и казалась почти игрушечной, строилась как полноценный корабль — этакий фрегат в миниатюре, только с одной мачтой; пара косых парусов ловила ветер не хуже тех огромных полотнищ, которые украшали военные линеалы, и при хорошей погоде лодка развивала приличную скорость. Вот и сейчас, едва отойдя от пристани, лодка развернулась и, взяв курс в открытое море, понеслась вперед так быстро, что девочки невольно ахнули. Берег стремительно удалялся, уже совсем было не различить фигурки людей, деревья размылись в сплошную зеленую полосу, а дома, становившиеся все меньше, превратились сначала в цветные квадратики, а потом — в едва заметные точки; и только белая громада замка, возвышавшегося над морем, все еще была хорошо видна. Эдит, стоя на корме, вцепившись рукой в борт, махала городу, пока он не скрылся из виду, а потом — рыбацким шхунам, которые то и дело встречались им на пути. — Красиво, — выдохнула Дейдри, подставила лицо ветру и счастливо зажмурилась. — Айри, отпускай канат! — велел Берто. — Давай его сюда, я привяжу. — Я знаю морские узлы! — Тогда привязывай вон туда, и все, больше ничего не надо. Дальше она пойдет сама, пока не надо будет причаливать, — Берто одним пальцем поправил штурвал. — Матрос Окделл, должен вам сказать, что из вас выйдет отличный моряк! Айрис засмеялась и, выпустив канат, распрямилась и встала, опираясь спиной о мачту, а Эдит тут же спросила: — А из меня? — А из тебя выйдет пассажирка, Эди, — сказал Берто, оглядев ее с головы до пят: сегодня и Эдит, и Дейдри были одеты в белые летние платья; легкие воланы юбки Эдит вздымались ветром, надувались и опадали, как будто она купалась в прибрежной пене, а на голове у нее была шляпка, украшенная цветами и лентами. Платье Дейдри было чуть строже, и вместо шляпки она надела чепец, который держался на прочных тесемках, завязанных под подбородком. Айрис же обрядилась в мужской костюм — просторные штаны и простую холщовую рубаху; вокруг талии она обмотала, вместо корсета, широкий пояс, как носят кэналлийские крестьянки, а голову повязала косынкой; со спины ее было теперь вообще не отличить от Берто. — А какая у твоей лодки остойчивость, Берто? А осадка? А водоизмещение? — с любопытством спросила Айрис: они с Ричардом в этом году как раз изучали навигацию — эр Рокэ — наверное, для простоты — еще с самого начала решил, что Айрис и Ричард будут учиться вместе, а потом, может быть, забыл или не подумал распорядиться иначе, поэтому она ходила на все занятия, куда ходил и Ричард, будь то обычная математика или какие-нибудь военные премудрости вроде тактики или картографии. Они с Берто погрузились в обсуждение мореходных достоинств его лодки и так увлеклись, что опомнились, только когда Эдит вдруг вскрикнула: — Ой! — Что такое, Эди? — спросила Айрис, тут же повернувшись к ней. — Шляпка, Айри! Шляпка улетела! — Эдит перегнулась через борт, пытаясь схватить шляпку, но та, подхваченная ветром, кувыркаясь в воздухе, уносилась все дальше и вскоре уже поплыла прочь, качаясь на волнах. — Шляпку уже не вернуть, — заметил Берто. — Но вообще ты вовремя нас отвлекла, Эди, потому что мы чуть не пропустили землю! Правим вон туда; Айри, вставай за штурвал и верти, куда я скажу. И правда, на горизонте уже появились очертания четырех островов. — Нам нужен самый правый, — указал Берто. — Я его уже давно наметил: там вообще никто не живет и обычно никого не бывает, но кто-то устроил пристань, так что вам даже не придется добираться до берега вплавь! Причалив к берегу, дети вытащили из трюма рыболовные снасти, одеяла и корзину с едой. Островок оказался совсем крошечным — от края до края его можно было пройти всего минут за пятнадцать. Берто сразу устроился с удочкой в одной из неглубоких бухт на другой стороне острова, на мелководье; Эдит, захватив одеяло, уселась неподалеку — на пологом склоне, покрытом травой, — и, сцепив руки на колене, принялась наблюдать за ним. Айрис занялась костром, а Дейдри, найдя тенистый уголок, наконец-то смогла раскрыть книгу и углубилась в чтение. Несколько часов пролетели незаметно; полуденное солнце пригревало все сильнее, и Берто с Эдит скоро тоже пришлось перебраться поближе к другим — туда, где ветви деревьев с широкими листьями сплетались в плотный навес, как будто образуя беседку. Наловленную рыбу, недолго думая, запекли в золе костра; в корзине, собранной кухаркой, обнаружились не только свертки с уже нарезанным сыром и ветчиной, хлеб в полотенце и большая гроздь винограда, но и две бутылки слабого вина — «Крови» для Берто и «Слез» для Айрис — и запечатанный сургучом кувшин с гранатовым соком для младших. — Жалко, что Дик не захотел, — сказал Берто, отбрасывая рыбий хвост и откидываясь назад, и заложил руки за голову. — Ну да, — рассеянно ответила Айрис и засмеялась: — Знаешь, когда Дик был маленький, он однажды очень сильно болел, и ему в это время читали книгу о пиратах. Наверное, у него возникло отторжение. Ой… — она приложила палец к губам. — Тише, смотри: Эди уже заснула. — Но все равно, — Берто кинул взгляд на Эдит, которая дремала, подложив ладонь под щеку, и понизил голос. — Он много потерял! — Уж кто бы говорил! — фыркнула Айрис. — У вас там будет целых полгода — нет, больше! Вот уж успеете наговориться! А я даже не знаю, когда его теперь увижу! — Ох, да… Целых полгода в этой сухопутной школе и еще сначала чуть ли не месяц дороги… Скорее бы на флот. Хорошо, альмиранте обещал, что заберет меня сразу, как вся эта морока закончится. — А ты не боишься, что тебя вдруг возьмет в оруженосцы кто-нибудь другой? Какой-нибудь, например, кавалерист или того хуже — вообще придворный? — Нет, что ты — так не делается: все заранее знают, к кому пойдут служить! Насчет Дика ведь наверняка тоже с кем-то договорились? — Вроде с братом Арно, — с сомнением сказала Айрис. — Кажется. О, гляди, Ди тоже сдалась. — Жарко… — Берто зевнул. — Если костер совсем погас, можно тоже поспать, времени еще полно. Когда дети проснулись, солнце стояло уже низко, и его косые лучи, падая на парус лодки, окрашивали его в золотисто-розовый цвет. Дейдри, присев на пятки, стала вдумчиво убирать остатки пикника в корзину, Берто унес удочки и освободившиеся одеяла, свернутые вместе, а Айрис попыталась растолкать Эдит, которая спала так крепко, что ее не разбудил даже шум их пробудившегося лагеря. — Эди, вставай, — сказала Айрис, тряся сестру за плечо. — Просыпайся, уже пора домой, смотри, скоро стемнеет. — А? — Эдит потерла кулаком глаза, приподнялась и снова повалилась на землю. — Уже утро, Айри? — Уже вечер! — Айрис потянула ее за руку. — Пойдем на лодку, поднимайся. — Не могу… — Эдит зажмурилась и помотала головой. — Погоди, Айри, я сейчас… Голова кружится. — Ты не заболела? — с тревогой спросила Айрис. — Вроде нет… Просто, наверное, слишком долго спала. Девочкам удалось помочь Эдит встать на ноги; вместе они отвели ее на лодку и усадили прямо на палубу, на корме, спиной к борту. Как только лодка двинулась в обратный путь, от свежего ветра ей стало лучше, и она повеселела. *** Когда Рокэ добрался до порта, лодка Берто стояла у причала, пришвартованная по всем правилам морского искусства, а сам Берто, уже сошедший на берег, помогал перебраться через борт Эдит. Девочка хихикала, но выглядела немного вялой; когда Берто, обхватив ее за талию, снял с лодки и поставил на причал, она даже чуть-чуть пошатнулась. Дейдри топталась рядом, рассеянно глядя вдаль, а Айрис сначала страховала сестру сзади, а потом спрыгнула на берег сама. — Ой, дядя Рокэ! — поприветствовал его Берто и посмотрел туда, где было бы солнце, если бы оно уже давно не закатилось. — Извините, мы немного задержались! Перепутали время немного. — Перепутали? Как можно было перепутать, если солнце все время перед вами? И наверняка у тебя, Берто, имеются навигационные приборы! — Мы сходили на берег, эр Рокэ! — сказала Айрис. — Причалили к острову, там ловили рыбу, жарили ее, устроили пикник, потом поспали… — Поспали?! — Рокэ сделал над собой усилие, чтобы не взреветь: «Кто с кем?!» — Ну да, — сказал Берто. — Сьеста же, жарко. — И Эди то ли укачало, то ли она перегрелась, — добавила Дейдри. — Но у нее унесло шляпку, так что я думаю, что перегрелась. Поэтому мы так долго ее и будили. Эдит снова качнулась и уцепилась за Берто, чтобы не упасть, и Рокэ пришлось на время отложить свои нравоучения и подхватить ее на руки. Девочка, прижавшись к нему, притихла: у нее был легкий жар. — Домой, — велел Рокэ и, когда девочки убежали вперед, а Эдит задремала, с угрозой добавил, повернувшись к Берто: — Если вы с Айрис делали там что-то еще… — Да что вы, дядя Рокэ! — Берто выставил перед собой ладони. — Мы бы никогда! Я же знаю, что вы мне голову открутите! ~ ~ ~ Утром Рокэ попытался убедить врача, приглашенного для Эдит, осмотреть и Айрис. — Я не стал вас вызывать ночью, мэтр… — начал он. — Вот уж правильно. Мне вообще-то уже не двадцать лет, если вы не заметили, — проворчал врач: Эдит, пролежав всю ночь с холодным компрессом на голове, к утру была совершенно здорова, и врач не нашел у нее ничего, что потребовало бы его внимания. Старик, уже готовивший себе преемника, который год собирался уйти на покой, но пока продолжал посещать Алвасетский замок сам — и бывал крайне недоволен, когда его, как сегодня, тревожили понапрасну. Когда Рокэ объяснил ему, чего именно он хочет, врач рассердился еще сильнее. — Не говоря уже о том, что это не мой профиль, — то, о чем вы меня просите, ведь просто унизительно для девушки! Представьте себе, в некоторых местах в Багряных землях врач даже не имеет права увидеть пациентку и вынужден оценивать ее состояние наощупь, по пульсу на запястье. Что же вы предлагаете! Нет, на такое я не пойду! Врач не хлопнул дверью только потому, что такие резкие движения давались ему с трудом. Рокэ, однако, не сдался и приказал разыскать повитуху, готовую сохранить свой визит в тайне, и, соблюдая строжайшую секретность, провести ее к Айрис. Конечно же, уже через полчаса выяснилось, что Рокэ волновался зря, и, если бы он сразу поверил детям, ничего этого не понадобилось бы. Айрис была смертельно оскоблена. Она выставила гувернантку, которая, заночевав в городе, к счастью, все пропустила; заперлась в комнате и не пускала никого, кроме Ричарда, с которым они шушукались до самого вечера, причем так тихо, что слов было не разобрать. Рокэ попробовал постучать к ней, но услышал в ответ только гневное: — Эр Рокэ, идите отсюда, я не буду с вами разговаривать! Но, хотела она этого или нет, а объясниться было необходимо. Рокэ дождался, пока Ричард будет выходить (тот наградил его негодующим взглядом, но промолчал), дернул на себя дверь и вошел. Айрис, увидев его, резко отвернулась, задрала подбородок и замерла, сложив руки на груди. Рокэ присел рядом, на край незаправленной кровати: с утра были изгнаны и все служанки, и заявлено, что никто сегодня не собирается вставать. Девочка отвернулась еще сильнее и слегка отодвинулась. — Айри… — позвал он. — Я уже сказала, что не собираюсь с вами разговаривать! — процедила она сквозь зубы. — Уходите, эр Рокэ! Не хочу вас видеть! — Помнишь, мы обсуждали, что ты поедешь в столицу, когда тебе исполнится пятнадцать? — спросил Рокэ, как будто не обращая внимания на ее слова. — Если хочешь, поедем завтра вместе, там представим тебя ко двору, будешь блистать на балах! — Я никуда с вами не поеду! Там же будет этот ваш Берто, и вы — опять! — будете нас подозревать! — Айри… — повторил Рокэ и, протянув руку, дотронулся до ее плеча; Айрис вздрогнула, но не пошевелилась, чтобы ее сбросить, и Рокэ счел это хорошим знаком. — Айри, прости меня: я был не прав. Это было неверное решение: я не должен был в вас сомневаться. И, Айри, не хочешь в столицу — давай устроим бал на твой день рождения здесь, в Алвасете. Ему вдруг подумалось, что это первый раз, когда он вслух признает свои ошибки — пусть он до сих пор считал, что поступил правильно, — и просит прощения. — Хотите купить меня балами, эр Рокэ? — Айрис повернула голову, чуть прищурившись, и в ее голосе послышалась насмешка. — Не без этого, — Рокэ тоже засмеялся: кажется, Айрис уже готова была оттаять. — Или я вернусь за тобой в начале весны, и ты въедешь в столицу со всей помпой, положенной герцогине. — Ладно! Бал на день рождения и потом в столицу, — сказала Айрис твердо, уже совсем спокойным тоном, и, передернув плечами, наконец развернулась всем телом. — Но не делайте так больше, эр Рокэ. — Не буду, — пообещал Рокэ и, притянув ее к себе, обнял. *** — Вот думаю, — сказал капитан Арамона и постучал по списку унаров нового набора, — кого мне в этом наборе травить? Вы же знаете мою методу, Ваше Высокопреосвященство? Кардинал кивнул: педагогическая метода Арамоны, выдуманная им несколько лет назад, заключалась в том, что в каждом наборе он намечал себе жертву — молодого человека, которого по какой-то причине легко было третировать, и принимался за травлю. Другие ученики рано или поздно вступались за несчастного, и это, по мысли Арамоны, должно было их подружить и сплотить. Метода была откровенно сомнительной, но, кажется, до сих пор не принесла большого вреда, поэтому кардинал смотрел на эксперименты Арамоны сквозь пальцы, а герцог Алва, которому вообще-то было положено по должности курировать Лаик, как будто совсем не интересовался, что происходит у его подопечных. Но в этом году-то он точно не будет игнорировать свои обязанности. — Считаю, что подойдет, например, Окделл, — продолжал Арамона. — Что?! — переспросил кардинал. — Кто? Окделл? Но почему?! — Ну, во-первых, фамилия сейчас не из самых богатых — эта их замшелая знатность не в счет, — и нет родственников при дворе; а во-вторых, я его отца просто ненавижу! Еще с Торки! Кардинал подавил желание схватиться за сердце и медленно произнес: — Да… Герцога Алву, конечно, многие ненавидят… Но это же не повод… — При чем тут герцог Алва? — удивился Арамона. — Я говорю о герцоге Окделле — в смысле, покойном герцоге. Эгмонта Окделла — ненавижу! — Арамона, — вкрадчиво спросил кардинал, — скажите мне, вы что, последние десять лет вообще не интересовались новостями? Вы что же, живете в лесу или в пустыне? Не представляете, что происходит в мире? — А что такое? — Да ничего! Герцог Алва уже десять лет как опекун Ричарда Окделла! Уже дольше, чем того воспитывал собственный отец! Не представляю, как можно было этого не знать! Когда при дворе говорят «отец юного Ричарда», то имеют в виду Алву! Сами можете вообразить, что с вами будет, если вы его тронете! Ну вы и идиот! — Ладно, понял, — Арамона с невозмутимым видом пожал плечами и отложил список. — Окделла вычеркиваю. Посмотрю на месте, может, там окажется кто-то толстый, низкорослый или лопоухий.

Конец части «Отрочество»