Поломанная скульптура

Гибкие и изящные линии, маленькая выемка между ключицами — красивая ложбинка, в которой собиралась каменная пыль и стружка сдираемой глины, что лёгким дуновением сдувались с неё после секундного соприкосновения… Стек грубо вонзается в воздушно-твёрдую поверхность и проходится вниз, образовывая очертания греческого носика. И ещё раз, ещё раз, ещё раз! Ритмичное постукивание по глине не прекращается до тех пор, пока рука, которая держит незамысловатый инструмент, не начинает трястись в конвульсиях. Но вот проходит минута, и пальцы вновь сжимают стек, вонзая ногти до предела в деревянные трещины. Кончики их покрыты свежей и засохшей кровью — ноготки не выдерживают подобной хватки вдохновлённого творителя. Галатее давно дела нет ни до израненной руки, ни до сломанных пластин ногтей и, тем более, пропущенных приёмов пищи. Скульптор видит перед собой только рождение богини, прекрасной и чистой, как она сама. Чистой… со стороны материальной девушка не может быть таковой: её когда-то белоснежные волосы взлохматились и покрылись тонкой серой пыльцой, одежда утратила былую свежесть, а кресло-каталка потихоньку затянулась ржавчиной и полосками грязи. Сияющие глаза покраснели — бессонные ночи дали о себе знать. Со стороны духовной…? Об этом теперь и думать страшно, безумство захватило скульптора с лихвой, а мысли превратились в отвратительный узел, распутать который уже не дано никому. Шкряб. Шкряб. У глыбы образовалась плечевая кость. Галатея смотрит вожделенно, словно та через мгновение бросится в объятия глиняной леди. Ей не хватает воздуха, ведь помещение заполнилось чёрной пылью. Очередной вдох превращается в сухой и мерзкий кашель, провоцирующий новый приступ с тряской и вскриками. Боль на короткое время возвращает ей разум и воспоминание о дне, изменившем всё в её жизни, в тот момент ещё не успевшей стать такой жалкой, как сейчас. «Лучше бы я успела открыть окно», — подсказывает помутнённое сознание. Ведь если бы в помещении не было столь пыльно, то она бы не потеряла сознание в этот миг. Девушка застыла на месте, смотря сквозь белую стену напротив; пальцы отпускают инструмент, и тот с грохотом падает на пол. Звук не вернул её в реальность, и, может, это было и к лучшему. Двери открылись, впуская ослепляющий белый свет наружу. Там не было так светло в тот день, наоборот, коридор был тёмным и мрачным, не впускающим ни лучика в свои потёмки. Галатея вновь стоит на ногах и скромно держит в руках чемодан с инструментами для лепки. Понимает, что в ближайшее время обстоятельства не дадут той даже притронуться к работе, уж слишком живо её представление о прошлом. Она приехала первой, даже хозяина поместья нигде не видать. Письмо на столе. Лаконичное. Домовладелец любезно оставил его для неё одной. Особое поручение... Галатея чувствовала себя такой нужной! Такой востребованной специалисткой! Теперь она смогла бы показать себя во всей красе, ведь скульпторша была так талантлива! Но мечты так и остаются мечтами. В следующую секунду она чувствует мягкость чьих-то коленей. Кто же стал её подушкой тогда? Не вспомнить. Волосы девушки гладили с теплотой и заботой, словно её хотели уберечь от всех бед на свете. Эти движения были немножко хаотичны, хозяин руки иногда не мог попасть по прядям, будто не видел их, и определял всё на ощупь. Рядом с этим человеком чувствуется лишь комфорт и безопасность. Но почему Галатея здесь, а не в поместье? Не распаковывает вещи и не фасует по полкам? Это... были осколки её воспоминаний? Почему она... Оказывается в другом месте. Тёплый камин, мягкая кровать и нежный голос слепой подруги сменились на мрачный холл, залитый кровью. В горле застрял комок, и мисс Клод склоняется над полом, ощущая подступающую тошноту. Ногти беспощадно разодрали лицо до царапин, и Галатея кричит в истерике, не понимая, откуда в ней столько силы. Её заставляют вернуться наверх... Теперь она лежит в обнимку с трупом, а неживая рука поглаживает её волосы. Скульпторша вновь очищает содержимое своего желудка, чувствуя на губах и во рту неприятный привкус кислоты. Почему вокруг находятся лишь убийцы и мертвецы? Прикрыв глаза, Галатея открывает их уже в своей комнате. Тот же особняк, то же окно с видом на опушку леса, те же решетки на нём, не позволяющие сбежать ни одному обитателю особняка. Но ей наоборот стало спокойно на душе, ведь перед ней в мгновение выросла из ниоткуда скульптура... такая знакомая, совсем неумелая... Это приводит её в чувства. Вот, девушка снова цела, не больна ни телом, ни душой. Она ещё в состоянии двигать обеими руками, а ноги позволяют подняться к верхушке её архитектурного "шедевра". Это ведь был заказ барона, верно? Скальпель услужливо ложится в руку, и всё снова хорошо — вырезание лиц из камня является лучшим антидепрессантом. А за дверью стоит слепая подруга. Она бьёт слабыми кулачками о дверь и предлагает помощь. Моральную. Хелена считает, что может помочь, но её сразу отвергли. Мисс Клод не доверяет никому. Ей нужна лишь Галатея. Ведь нет ничего в мире прекрасней, чем она сама. Надоело! Ведь я не нуждаюсь ни в ком и ни в чем! Разъярённый отец смотрит на дочь ни то со злостью, ни то с отчаянием. После той роковой поездки она лишилась рассудка и больше не выходит из комнаты. Той Галатеи, которую он знал, больше не существовало. Больше никто не назовёт его папой и не позовёт посмотреть на свои работы. Её уже не вернуть, и это правда. Но мужчина не мог быть честен с самим собой, в его душе поселились страх и тревога. Он врывается к дочурке и смотрит на нелицеприятную картину... Это испугало его ещё больше. Дражайшая каменная подруга Галатеи летит в окно, а скульпторша, не видя ничего, кроме неё, прыгает вслед. Уже не важно то, что живёт она на третьем этаже, что воздух пропитан ночной прохладой и луна освещает белым светом зеленую лужайку... Своё творение Галатея обнимает с облегчением, не замечая под собой разрастающуюся лужу собственной крови и душераздирающих криков отца — Ах, цела! Я так рада, так рада! — после падения скульптура осталась невредимой, но разум несчастной девушки оказался разбит. Агония. Двадцатый приступ за эти два часа вывел девушку из прострации. Белая стена психиатрической больницы мутно сливалась с таким же белым потолком. Было бы не так неприятно, если бы в помещении был намёк на другой цвет... например, слоновой кости. Но всё вокруг было пыльным, белым и мрачным. Судорога прошлась по немногочисленным конечностям, пока не потерявшим чувствительность. Это означало только одно: сейчас её тело охватит очередная адская агония. Галатее до сих пор не было дела до неё. Половина тела больше не слушалась хозяйку, левая рука безвольно лежала в таких же безжизненных ногах, а конвульсии сотрясали всю её целыми днями и ночами. Однако ничто не имело смысла, пока в её пальцах находится стек, позволяющий творить идеалы. Точно. Стек. Девушка наклонилась за упавшим инструментом, а затем подняла взгляд к опустевшей капельнице. Как жаль, что больше некому будет её ставить специально для пациентки. Выдернув иглу из вены, она улыбнулась статуе, вместо которой стоял труп красивой женщины. Галатея закрепила бывшую медсестру крепко, надёжно, вбив в её кости железные колья. Скульптор считает, что теперь она прекрасна, так и должно быть. Окровавленный стек трясётся в руке, а Галатея беззвучно произносит собственное имя снова и снова, обращаясь к безмолвной подруге из глины, камней и плоти.