Краски жизни

      Почти для всех обитателей поместья это утро было воистину знаменательным. Впервые за время пребывания здесь господина слуги накрывали завтрак в столовой. Сразу после пробуждения София начала тщательно готовиться к сегодняшнему дню. Что-то подсказывало ей, что мрачный господин (так она стала называть про себя Эрика) не всегда готов проявлять инициативу, поэтому девушка решила вступить в игру первой.       Дожидаясь Марию, которая должна была помочь ей с причёской и корсетом, София в очередной раз осмотрела гардероб. Какая же она всё-таки дурочка! Разумеется, месье Бюсси хотел принять здесь другую особу — всё тут подготовлено к приёму молодой невинной души. Которая, полагала София, не без основания отвергла ухаживания неуравновешенного кавалера.       В том, что прошлое Эрика наполнено неприятными событиями, София не сомневалась. Как и не сомневалась она и в том, что правая половина его лица скрыта под маской не столько из желания быть неузнанным, ведь в этом случае маска бы закрывала его полностью, сколько из необходимости скрыть какой-то дефект. Отталкивающий вид и скверный характер — достаточное основание для прекрасной милой незнакомки не принять предложение руки и сердца.       София вздохнула. Все, абсолютно все платья были тесны ей в груди и в бёдрах. Тайком от Марии девушке удалось немного перешить пару домашних нарядов, но всё это было не то.       «Нужно побыстрее навестить модистку, невозможно показываться перед мужчиной в таком виде, — раздражённо отметила молодая женщина, придирчиво разглядывая себя в зеркало в платье с чужого плеча».       Разочарованно вздохнув, София накинула на себя один из переделанных нарядов и принялась расчёсывать волосы, а после — старательно маскировать следы болезни, снова и снова пробегая по лицу пуховкой. Вскоре в комнату пришла Мария и, словно понимая всю ответственность момента, превзошла сама себя, создав на голове госпожи замысловатую причёску, с которой бы было не стыдно пойти даже на бал.       — Благодарю тебя, Мария, и где только ты научилась так красиво плести? — Улыбнулась София, пытаясь получше рассмотреть себя в зеркале трюмо.       — О, госпожа, если я вам расскажу, вы ни за что не поверите! Когда мне было лет десять, я нашла случайно оброненный какой-то знатной женщиной журнал. Хотя там всё было по-французски, я смогла разобрать некоторые схемы с не очень трудными причёсками. А потом, когда месье Бюсси поручил мне ухаживать за вами, я уже нарочно купила в городе похожий журнал.       — Это и правда удивительно. Ты в самом деле помнишь все схемы наизусть?       Мария покраснела:       — Ой, да что там помнить, госпожа! Я же по тому французскому журналу полдеревни заплетала, а теперь как-то сразу и вспомнила, что да как делать… Руки, они ведь ничего не забывают!       — Твоя правда, — задумчиво ответила София, словно погрузившись в свои мысли. Когда Мария закончила со шнуровкой корсета, девушка спросила её:       — А что, хотела бы ты выучить французский язык? Мария покраснела, после — побледнела и, запинаясь, произнесла:       — Что вы, госпожа. Я бы была счастлива, если бы мне предоставили такую возможность. Да только кто же меня научит. У меня ни средств нет, ни времени… Да и умения, наверное, тоже, — девушка заметно погрустнела.       — Ну, время и средства — дело наживное. Обещаю, я что-нибудь придумаю. Ты слишком милая, ответственная и одарённая, чтобы прозябать в этом полупустом доме. Выучишь французский — тебя будет ждать совсем другое будущее, вот увидишь.       — А вы слишком добры ко мне, госпожа Бернштайн… Никто не относился ко мне так, как вы, — на глазах Марии выступили слёзы.       — Ну что ты, милая, не нужно плакать, — София встала из-за трюмо и обняла горничную. — Всё будет хорошо, не переживай. Обещаю, я что-нибудь придумаю, чтобы помочь тебе. Ступай, до обеда ты точно свободна.       Когда девушки обменялись любезностями и Мария, наконец, покинула спальню, София бросила ещё один взгляд в зеркало. Несомненно, теперь она выглядела лучше: скромное тёмно-бежевое платье выгодно подчёркивало фигуру, болезненные тени под глазами скрылись, наконец, под слоем пудры, а убранные в элегантную причёску волосы открывали тонкую длинную шею и ключицы.       Завтракать в пустой столовой оказалось невыносимо. Служанка, отвечающая за кухню, была приветлива к молодой женщине, но до такой степени смущалась, что забывала об элементарных вещах вроде столовых приборов. Чуть ли не в большей степени неудобно было и Софии. Девушка еле-еле подавляла в себе желание пойти на кухню и поесть прямо там, вместе с этими замечательными (в этом она не сомневалась) людьми. В доме отца София нередко ела прямо на кухне, под дружелюбное ворчание фрау Марты. А потом, уже после смерти папá и последовавшего за ней разорения, София и сама стала почти что прислугой. А уж о том, что последовало после смерти Рихарда, и вовсе говорить не приходилось.       Позавтракав и поблагодарив прислугу, София отправилась на поиски управляющего. Из рассказов Марии девушка поняла, что Маттиас был чуть ли не единственным в этом доме, кто общался с хозяином напрямую. Гостья решила не справляться об управляющем на кухне. Девушка боялась, что работницы подумают, будто она хочет на них пожаловаться. Оставалось рассчитывать только на свои силы.       Шурша юбками, София торопливо обошла оба крыла первого этажа. По пути она то и дело стучалась то в одну, то в другую дверь, за которой, по её ощущениям, мог оказаться кабинет управляющего. К превеликому сожалению девушки, ни одна из этих попыток не увенчалась успехом. По правде говоря, такая вынужденная экскурсия произвела на девушку удручающее впечатление. Остатки лепнины под потолком, картины, висящие невпопад, полуобвалившаяся штукатурка, двери, покрашенные в разные цвета, — всё это говорило о том, что в поместье давно не было постоянных хозяев. И хотя слуги старались поддерживать чистоту, скрыть общий упадок было невозможно.       Месье Бюсси жил тут недавно и, Софии это хорошо было известно, не планировал задерживаться надолго. Его ровным счётом ничто не связывало с этим домом. Вряд ли он будет приводить в порядок дела поместья. Почему-то девушке стало в крайней степени обидно. Что случилось с людьми, которые его построили? Наверняка кто-то планировал жить здесь счастливой размеренной жизнью, заниматься детьми, ухаживать за садом, пить чай на террасе тёплыми летними вечерами. На глазах Софии навернулись слёзы. Она вспомнила поместье своих родителей, свой отчий дом, которым после гибели отца так бездарно распорядился её старший брат. Проиграв в карты всё состояние, он принялся за продажу обстановки, всё глубже погрязая в долгах. Когда же очередная потасовка в подворотне привела к его смерти, Софии не оставалось ничего иного, кроме как устроиться гувернанткой. Полупустое имение небогатой, но уважаемой семьи Бернштайн было продано на торгах.       Года два или три назад София посещала по делам Ганновер, город, в котором она родилась. Ноги сами привели её к дому. Новые хозяева так и не заселились в него. Скоромное, но со вкусом построенное здание в классическом стиле ещё нельзя было назвать обветшалым, но уже — заброшенным. Краска на ограде потрескалась и начала отваливаться, прежняя красота газонов и сада скрылась за дикой порослью.       Заброшенный дом, её родной дом, произвёл на Софию неизгладимое впечатление. Увидеть фамильное гнездо в таком состоянии было почти тем же самым, что и похоронить родного отца. Возможно, если бы в этом доме жили люди, какая-нибудь счастливая семья, фройляйн Бернштайн чувствовала бы себя лучше. Ведь это бы означало, что жизнь продолжается, несмотря ни на что. Если бы она услышала детский смех, пусть и чужой, за изгородью родного дома, София бы поняла, что жизнь не закончилась. Но тишина, заброшенность и пустота означали конец. И вот сейчас именно это чувство безысходности завладело девушкой.       Нужно было что-то делать с внезапным ощущением тоски. София вернулась в холл и с радостью обнаружила там свой плащ. Накинув капюшон, она вышла на улицу, надеясь, что глоток свежего воздуха принесёт необходимое успокоение. Несмотря на ветер, день был довольно тёплым. София резво шагала в сторону сада по одной более-менее протоптанной тропинке. Как же хорошо просто прогуляться по улице после столь длительного вынужденного заточения!       — Мадемуазель Бернштайн! — Вдруг раздалось откуда-то сверху.       София резко остановилась и вскрикнула от неожиданности. Подумать только, она так задумалась, что чуть не столкнулась с господином Бюсси. Точнее, с его широкой высоко вздымающейся грудью. У девушки ещё не было возможности привыкнуть к столь значительной разнице в росте. София сделала робкий шаг назад и подняла взгляд на лицо месье.       — Господин Бюсси, здравствуйте.       Девушка только открыла рот, чтобы сказать что-то ещё, но Эрик её опередил:       — И вам не хворать. Мадемуазель, вы уверены, что чувствуете себя достаточно хорошо для того, чтобы совершать прогулки? — Сказано это было на удивление спокойным тоном, но, учитывая опыт общения с господином, София была готова к буре.       — Мне кажется, да. Но ещё больше я уверена в том, что без прогулок мне станет хуже. Я больше не могу сидеть в четырёх стенах, месье Бюсси, — Эрик хотел что-то сказать, и София это заметила, но решила сохранять за собой инициативу в разговоре столько, сколько возможно. — Если честно, сразу же после завтрака я отправилась на поиски вашего управляющего, чтобы он передал вам, что я хотела бы встретиться с вами. Если бы я знала, что вы здесь, я бы никогда не посмела нарушить ваше одиночество без предупреждения.       Эрик окинул девушку удивлённым взором. София с удовольствием отметила, что месье не сразу же нашёлся, что ответить на её слова.       — Хм, ну что ж.       Мужчина покрутил в руке запечатанное письмо, которое девушка изначально не заметила. Судя по внешнему виду конверта, послание пришло издалека. София снова взглянула на мужчину — тяжело дышащий от быстрого шага, немного растерянный и раздражённый, он наверняка всё никак не решался распечатать письмо. Наверное, так же как и саму девушку, в сад сегодня утром его привели не самые приятные чувства.       — Ну что ж, фройляйн Бернштайн, раз уж сама судьба свела нас здесь, не смею ей противиться, — будто испытав невиданное облегчение, мужчина ловко спрятал письмо во внутренний карман пальто и галантно предложил девушке руку.       София осторожно взялась за локоть Эрика, и он неторопливо повёл её в ту сторону, откуда пришёл сам — вглубь сада.       — Как видите, я совсем не занимаюсь этим домом, так как не планирую оставаться тут надолго. А сад… Его запустение даже приходится мне по вкусу. Даже сейчас, в эту слякотную погоду, он так поэтичен в своей дикости, не находите?       — Не могу согласиться с вами, месье Бюсси. Заброшенные сады и участки вызывают во мне тоску. Я всегда думаю о том, какими бы они могли быть, будь у них хозяин.       — Ужасным пням не место среди прекрасных роз, да? — Это было сказано с такой болью, что София прикусила себе язык. Пора бы привыкнуть, что главное в разговоре с мрачным господином — отгадать правильный ответ.       — О, я вовсе не это хотела сказать, месье Бюсси. Просто заброшенные дома вызывают у меня чувство грусти. Мне жалко их и тех, кто их оставил, только и всего. Определённо, этот ответ немного успокоил господина. Наконец, после непродолжительного молчания, он спросил:       — И всё же, зачем вы меня искали? Спросить, можно ли было вам завтракать в столовой? Маттиас предупредил меня. Ничего не имею против ваших прихотей до тех пор, пока они не направлены непосредственно против меня. — Эрик устало провёл ладонью, как всегда, облачённой в перчатку, по открытой половине лица.       София почувствовала, как вспыхнули её щёки, и робко кивнула:       — Да, господин Бюсси, но есть ещё кое-что… Могу ли я посетить сегодня модистку? Вы не будете против, если я буду отсутствовать примерно до ужина? По пути я хотела бы навестить фрау Бирхофф, она наверняка беспокоится обо мне…       — Вы вольны распоряжаться вашим свободным временем так, как считаете нужным, София. В пределах разумного, конечно. — Эрик остановился и с каким-то ещё не до конца понятным чувством взглянул на девушку. — До тех пор, пока я не нуждаюсь в вашем присутствии, — мужчина прочистил горло. — И да, раз уж вы чувствуете себя достаточно хорошо, после ужина я хотел бы увидеть вас в гостиной. Маттиас покажет вам, куда идти.       — О, месье Бюсси, благодарю вас. Да, конечно, я обязательно приду.       Эрик пристально посмотрел на девушку. На секунду ей показалось, что он вот-вот прижмёт её к себе и наградит страстным поцелуем. Но этого не произошло. Вместо этого мужчина достал из кармана плаща чековую книжку и вырвал из неё несколько листов.       — Полагаю, вам это пригодится при посещении салона? Не смейте отказываться, все текущие расходы я беру не себя, — добавил он, увидев в глазах девушки намёк на протест.       София осторожно протянула руку и взяла листы. Её пальцы как будто ненароком коснулись холодной кожи перчаток, но от этого лёгкого движения по телу Эрика будто пропустили ток. Он резко убрал руку и после краткого «Прошу меня извинить» бросился в сторону дома.

      ***

      Быстрым уверенным шагом Эрик вернулся в дом. В прихожей он скинул с себя плащ, впрочем, не забыв достать из внутреннего кармана письмо. Ему не терпелось, наконец, остаться одному и всё же узнать, что написала мадам Жири.       Легко сорвав ножом для писем сургучную печать, мужчина погрузился в чтение. Дорогой Эрик! Я несказанно рада столь быстро получить от тебя весточку. И Мэг тоже. Прости, она каждый день спрашивает о тебе, я не могу больше держать в себе столько тайн. Моя дочь — умная девочка и желает тебе только добра. Она ничего не сообщит Кристине. Что насчёт твоей просьбы… Признаю, я удивлена, но не думаю, что вправе читать тебе морали. Особенно теперь, когда столько всего произошло. Кристина… Она понемногу приходит в себя. Пока что она не садится за музыкальные инструменты и не высказывает желания петь. Бедняжке нужно время на то, чтобы прийти в себя. Но с ней правда всё хорошо. Лучше, чем на протяжении долгого времени. И день ото дня она чувствует себя всё более уверенной и, не побоюсь этого слова, счастливой. Их с Раулем свадьба назначена на январь следующего года. Ты спрашиваешь, почему так поздно? Я отвечу тебе. Но обещай мне, что будешь благоразумным. Я сообщаю об этом сейчас лишь потому, что ты бы всё равно обо всём узнал и, придумав лишнего, был бы способен совершить ещё больше необдуманных поступков. Через три месяца Рауль отправится в полугодовую экспедицию. Это было совместное решение Кристины и Рауля, а также моё и его семьи. Столь скоропостижная свадьба после всего, что произошло… После таинственного исчезновения Кристины в подвалах оперы с другим мужчиной… Это бы скомпрометировало малышку. Пересуды бы не оставили молодую чету де Шаньи даже после свадьбы. Несмотря на влиятельность семьи жениха, для того чтобы всё действительно забылось, нужно время. Почти года должно быть достаточно. Старшие де Шаньи любезно пригласили Кристину к себе на то время, пока Рауль будет отсутствовать. Она стала очень дружна с его младшей сестрой. Девушка ещё не замужем и ей порой скучно в родительском доме. Я верю в то, что общение с ней пойдёт Кристине на пользу. В общем и целом, я горжусь своей девочкой. Несмотря на все предубеждения, ей удалось если не покорить, то по крайней растопить сердца родителей Рауля. Один лишь факт, что они зовут её к себе — это очень хороший знак. Там она будет под присмотром и в безопасности. Эрик, дорогой. Я знаю, как тебя ранят эти строки. Но пожалуйста, подумай о Кристине. Она ещё совсем ребёнок. То, что происходит с ней сейчас, это и есть её судьба… Она такая мягкая и кроткая… Она бы не выдержала твоего нрава и, поверь мне, в конце концов, не смогла бы сделать тебя счастливым. Как и ты её. Чем больше я смотрю на неё, тем лучше понимаю, что в своё время совершила непоправимую ошибку, позволив вам обоим так увлечься друг другом. Хотя ты и не поверишь мне сейчас (да, я уже вижу ухмылку на твоём лице), где-то на свете есть девушка, предназначенная тебе судьбой. Я верю, что теперь, после того как ты решился покинуть подвалы Оперы, ты поймёшь, что мир гораздо более многогранен, чем ты вообразил себе. Извини, мне пора заканчивать письмо, работа и заботы обо всём на свете никуда не деваются. P. S. Несносный мальчишка, почему ты снова заставляешь меня краснеть, присылая такие фантастические суммы? Если ты хочешь отблагодарить меня за что-то, пожалуйста, стань хотя бы немного менее несчастным, о большем я и не прошу. Я сохраню чеки, но воспользуюсь ими, только когда ты устроишь свою жизнь. Мы с Мэг останемся тут, в Париже, мы не сможем покинуть дом, театр и Кристину. Да и тебе следует начать всё с чистого листа. Я уверена, что так будет правильно, как бы мне ни было тяжело расставаться с тобой. Не пропадай. Всем сердцем любящая тебя сестра, Антуанетта Жири.       Письмо с тихим шелестом упало на стол, вырвавшись из обессилевших пальцев мужчины. Кристина счастлива. Возможно, счастливее, чем когда бы то ни было. Но почему? Что он делал не так? С тихим стоном Эрик поднялся со стула и подошёл к серванту. Руки механически потянулись за бутылкой вина и бокалом. Ей же нравилась его забота, его подарки, подаренные им кроваво-красные розы, перевязанные чёрной лентой, их разговоры обо всём и ни о чём…       Когда всё пошло не так? Разве не с появлением мальчишки? Не тогда ли, когда Кристина впервые увидела его лицо? Кто бы что ни говорил, а не будь у него личины дьявола, всё в его жизни было бы абсолютно иначе. Да что смыслит Антуанетта в его положении? «Девушка, предназначенная тебе судьбой, более многогранный мир…». Она хоть понимает, к кому обращается? К дьявольскому отродью, от которого отказалась даже родная мать! Мать, которая даже не соизволила отдать его в приют, а продала цыганам в качестве средства для заработка.       Единственное, в чём она права, так это в том, что Кристина не должна терпеть возле себя подобного урода. Вечные скитания, отсутствие светской жизни, внимания, — это всё не для неё. Только глупец мог предположить обратное! О, бедный Эрик, зачем ты позволил надежде поселиться в твоей грешной душе! Обессиленный, Призрак направился в музыкальную комнату. К единственной музе, которая никогда не отвернётся и не предаст. Одним небрежным движением мужчина поставил полупустой бокал на крышку рояля. Усевшись за инструмент, Эрик сложил руки и положил на них голову. Рояль возмущённо вскрикнул и замолчал.       Неизвестно, сколько времени мужчина провёл в таком состоянии. Он чувствовал, как стекают слёзы, как они разъедают плоть под маской с правой стороны лица. Нет, он ни за что её не снимет, не надо. Такое чудовище как он, заслуживает только муки и страдания. Глуп тот, кто считает иначе!       Постепенно гнев сменялся горечью, а потом наступило изнеможение. Эрик устало выпрямился, осушил бокал, поднял руки над клавиатурой и заиграл. Это было единственным, что могло вернуть его к жизни. Музыка, печальная, но спокойная мелодия заполняла собой помещение, позволяла Эрику раствориться в ней, обнимала его, качала и убаюкивала.       Он играл, в очередной раз посвящая новорождённую мелодию Кристине и своей любви к ней. Пусть, пусть она будет счастлива. Ведь это же всё, чего он хотел? Пускай, пускай будет так. А он, забавная зверушка из подземелий, как и полагается всем сорным растениям, он будет жить несмотря ни на что. Мелодия, волшебное сочетание нот — вот что помогало жить его измученной душе. Вот ради чего, по крайней мере, стоило попытаться продолжать существовать. Даже не осознавая этого, Эрик улыбнулся, отпуская последнюю клавишу и наслаждаясь затихающими звуками.       Внезапно мужчина почувствовал, что находится в комнате не один. Он обернулся и увидел перед собой Софию, робко сидящую на краешке дивана. Она неуверенно улыбнулась мужчине, стараясь незаметно смахнуть слёзы со щёк.       — Простите, месье Бюсси, я была очарована вашей музыкой. Как только я услышала её, взять и уйти было выше моих сил.       Эрик закатил глаза, но промолчал. В изящном бирюзовом платье с короткими рукавами и целомудренным вырезом и в белоснежных перчатках выше локтей девушка выглядела слишком притягательно для того, чтобы сердиться на неё. Даже слепой бы заметил, что София готовилась к этому вечеру. Взять хотя бы её причёску. Это было приятно, и побороть это чувство мужчина не смог. София заметила на себе его изучающий взгляд и продолжила:       — По пути я навестила фрау Бирхофф… Она сообщила, что вы уже отправляли ей вести о моём здоровье. Благодарю вас, мне так стыдно, что вы, незнакомый ей человек, позаботились о ней лучше, чем я.       Эрик пожал плечами:       — Вы были больны, а я обещал ей, что напишу, как только появятся новости.       — И всё же я безмерно вам благодарна.       Мужчина кивнул, поднялся из-за рояля и подошёл к колокольчику.       — Не желаете вина?       — Я не откажусь, — девушка улыбнулась.       Эрик кивнул и позвонил. Вскоре пришла Мария и, получив распоряжения, бесшумно удалилась. Прошло совсем немного времени, прежде чем горничная снова появилась в салоне, теперь уже с подносом, на котором высились бокалы и новая бутылка вина. Девушка осторожно поставила поднос на небольшой столик у дивана, после чего боязливо взглянула на господина и с еле заметной улыбкой — на госпожу, а потом бесшумно удалилась.       Всё это время Эрик сидел в кресле у камина, наблюдая за Софией. Как только Мария ушла, он покинул своё укрытие, наполнил бокалы вином и передал один из них девушке.       — Вы с таким интересом рассматриваете мой рояль… Вы играете и поёте, мадемуазель?       — Это же Вösendorfer, — восторженно ответила девушка. — Мне доводилось видеть такие инструменты в домах знакомых моего отца, но, оказывается, никто из тех, кто мне встречался, не знал, как с ними обращаться. – Эрик хмыкнул, а София продолжила. — Что касается меня… Играю я весьма посредственно, а пою ещё хуже.       Призрак вздохнул с облегчением:       — Ну что ж, сыграйте мне что-нибудь, фройляйн.       София покраснела, но, увидев, что господин настроен решительно, поднялась с дивана и направилась к роялю. Мягко ступая по толстому ковру, девушка обошла вокруг инструмента и, наконец, села на банкетку. Эрик же удобно расположился на своём излюбленном месте — у камина. Он находился в тени, благодаря чему тёмная ткань маски практически сливалась с обстановкой, а Призрак чувствовал себя почти нормальным человеком.       Девушка осторожно провела по клавишам, раздумывая. Она выглядела такой напряжённой, что Эрик невольно вновь вспомнил о Кристине и их занятиях. Но если мадемуазель Даае имела полное право чувствовать себя на уроках как на экзамене, то что так сковывало Софию? Только ли его жёсткость, резкость и неприступность? Или было что-то ещё? Желание понравиться, угодить, угадать? Мужчина не торопил девушку. Ситуация даже немного забавляла его. Он уже и позабыл, каково это — видеть, что кто-то пытается произвести на тебя впечатление. Пусть даже и за твои собственные деньги. Эта игра (а это была игра, вне всякого сомнения) была Эрику по душе. Это всего лишь невинное развлечение, фарс, так пускай же здесь всё будет не так, как в реальности.       Пока Призрак забавлялся, София, наконец, определилась с мелодией. Шопен… Минорный ноктюрн. Прекрасно. Она не выбрала бессмертного, но такого привычного Моцарта, и Эрик был ей за это благодарен. Девушка была так сосредоточена на клавишах, что, казалось, не замечала ничего вокруг. Технику её игры мужчина с натяжкой мог назвать сносной, но то, как именно, с какой самоотдачей и глубоким чувством она нажимала каждую клавишу, также не ускользнуло от зоркого глаза маэстро.       Хрупкая фигурка Софии, такая сосредоточенная, такая беззащитная, такая податливая, её идеально уложенные волосы, её ванильно-цитрусовый парфюм, её неидеальная, но такая живая игра сделали своё дело. О нет! Он не предаёт Кристину. Он ей мстит. Если уж она счастлива, так почему он не заслуживает хотя бы суррогат счастья? Эрик покинул свой угол и, двигаясь с хищной грацией леопарда, двинулся в сторону рояля. Как прежде София, он бесшумно обошёл вокруг инструмента, желая, чтобы девушка заметила его. Вспышка — два внимательных глаза-миндалинки поднялись на него. Игра прервалась, но всего лишь после одного властного кивка продолжилась вновь. Всеми фибрами Эрик ощущал, как напряглась София, как по её коже побежали мурашки, а сердце предательски застучало быстрее.       Мужчина осторожно подошёл к Софии сзади, терпеливо ожидая, пока закончится мелодия. Как только прозвучал последний аккорд, Эрик не торопясь положил руки на полуобнажённые плечи девушки:       — Это было… очень чувственно, фройляйн Бернштайн, — прошептал он. — Я бы с удовольствием слушал вашу игру всю ночь напролёт, но я так утомился за сегодня, — мужчина осторожно провёл костяшкой указательного пальца по плечику, тонкой шейке, скуле, а после резко убрал руку. — Составите мне компанию этой ночью?       Девушка сглотнула и кивнула, прошептав тихое «да».       — Рад слышать. Буду ждать вас в своей спальне. Идите налево по коридору и до конца. Крайняя дверь справа. И не задерживайтесь, моя Золушка.       От глубокого томного шёпота София прикрыла глаза. А когда открыла их, в комнате уже никого не было. И лишь беспокойные языки пламени на свечах напоминали ей о том, что ещё мгновение назад суровый владелец дома был здесь.