The Wolf

- Скажи мне, Ками. Тебе это не кажется злом? Ками? Кэролайн останавливается как вкопанная, внезапно привлеченная вниманием. Бесстыдно она прижимает уши к закрытой двери, напрягаясь, чтобы расслышать разговор. Она знала, что Клаус был дома, и заперлась в комнате на все утро. Она не знала, что у него были гости. И, похоже, это даже не просто какой-то гость. - Я не верю в зло как в диагноз. Кэролайн морщит нос при звуке женского голоса, стараясь сдержать вырвавшееся у нее недостойное ворчание. Девушка с ангельскими крыльями, которая встречается с Марселем и которая, как категорически заявил Клаус, ему не интересна, но которая сейчас заперта с ним в гостиной и ведет какую-то философскую беседу о природе зла. Клаус держал плантацию в секрете почти от всех, аргументируя это тем, что так безопаснее. Если не считать Софи Деверо и некоторых ее друзей-ведьм, никто не знает, что Майклсоны там. Кэролайн вынуждена вести призрачное существование в пространстве между своей спальней и кухней, потому что риск того, что Марсель узнает, что ведьма забеременела чудо-ребенком Клауса, слишком велик. Но у него, похоже, вообще нет проблем с тем, чтобы привести в дом девушку Марселя собственной персоной. Он, должно быть, действительно доверяет этой девушке. - Я думаю, что у тебя нестабильные личные отношения, паранойя, связанная со стрессом, хронические проблемы с гневом, страх быть брошенным, - продолжает Ками. - Я думаю, тебе было бы полезно поговорить с кем-нибудь. Получить профессиональную помощь. Для кого-то, с кем у Клауса нет отношений, Ками определенно прибила его к рукам. Кэролайн потребовались годы, чтобы понять, что проблемы Клауса были не просто фундаментальным злом, а скорее глубоко укоренены в ненависти к себе, неуверенности и травмах, которые он умеет принимать только с помощью насилия. Должно быть, они проводили много времени вместе. И разговаривали, судя по звукам. - Я думаю, что предпочел бы поговорить с тобой. Она слышит ухмылку его в голосе, может представить волчий блеск в его глазах. Кэролайн стискивает зубы, чувствуя укол ревности. Вот же лживый мудак. - Итак, я собираюсь предложить тебе работу, - взволнованно продолжает Клаус. - В качестве моей стенографистки. - Хорошо. Что мы пишем? - Мои мемуары, конечно. Кто-то должен знать мою историю. Кэролайн фыркает. Эго этого человека больше луны. О, Кэролайн, конечно, могла бы рассказать Ками несколько историй о Клаусе. Она бы сбежала сразу же, как только услышала их. - И это даст нам время обсудить другие захватывающие темы, - добавляет Клаус. - Как твой прекрасный поклонник, Марсель. - Извини, но моя личная жизнь - это... - Твоя личная жизнь, как оказалось, важна для моих планов, - сухо говорит Клаус, вся теплота и легкий флирт полностью исчезли, сменившись своего рода авторитарным уклоном, который не допускает разногласий. - Видишь ли, Марсель хочет тебя. И из-за этого он будет доверять тебе, что служит мне на пользу. Дело в том, что Французский квартал находится на грани войны. С одной стороны - я. А с другой - Марсель... Вместе с очень могущественной ведьмой и армией вампиров. - Что? - Голос Ками звучит сдавленно. Даже испуганно. Получается, она понятия не имеет о сверхъестественном. Все это время встречалась с Марселем, не зная, кто он такой. Кто такой Клаус. Кэролайн захлестывает внезапная волна гнева, а также острый укол жалости к девушке. Клаус красив, загадочен и невероятно обаятелен, когда хочет казаться таковым. Какая девушка не упала бы в обморок, оказавшись в центре его внимания? Но он манипулирует Ками. Держать ее прирученной и дружелюбной, чтобы использовать против Марселя, даже подвергая ее ненужной опасности. И она не имеет ни малейшего представления ни о чем из этого. Она слышит громкий вздох с оттенком рыдания, а затем Клаус говорит: - Ты напугана. Не стоит. Она знает этот тон. Он внушал Ками. Кэролайн крепко сжимает руки, ногти впиваются в ладони. Она помнит, как другой очаровательный, красивый вампир пытался сделать с ней то же самое, не подозревая, что ей нельзя внушить. Она была так напугана, что ее парализовало, она не могла реагировать, кричать или бороться, когда он вонзил зубы в ее шею. Ее отец рассказывал ей все о злых вампирах, о том, насколько они безжалостны, но это был первый раз, когда она видела одного из них во плоти, и все те сказки на ночь, которые она слышала в раннем детстве, нахлынули на нее, ошеломляя. Не бойся. Не кричи. Она до сих пор вздрагивает от этих слов. Кэролайн прошла долгий путь, научилась никогда больше ничего и никого не бояться, но такого рода насилие — оно оставляет шрам. И она просто не может стоять в стороне, пока вампир делает с другой женщиной то, что Деймон сделал с ней. Особенно, если упомянутый вампир окажется отцом ее ребенка. О нет, он этого не сделает. - Я больше не боюсь. Это удивительно. Как ты... - Это называется внушение, - говорит Кэролайн, врываясь в комнату. - Это отвратительный вампирский трюк, о котором, я уверена, он не планирует тебе ничего рассказывать. Клаус закатывает глаза с видом бесконечного терпения, как будто Кэролайн только что испортила ему веселье, и делает шаг в сторону от очень смущенной Камиллы. - Разве ты не знаешь, что нужно стучать, милая? Я вроде как в самом разгаре кое-чего здесь. - Да, я заметила. - Кто ты? - спрашивает Ками, смотря своими огромными зелеными глазами на Кэролайн. - Прямо сейчас я в бешенстве. Какого черта ты делаешь? - спрашивает она, пронзая Клауса убийственным взглядом и скрещивая руки на груди. - Трачу свое время, благодаря тебе, - ворчит он. - Камилла, боюсь, нам придется прервать нашу встречу, милая. - Ч-что? Что про... - Не волнуйся, милая. Все в порядке. - Клаус кладет обе руки на плечо девушки, заставляя ее снова сосредоточиться на нем. - Ты не вспомнишь, что была здесь сегодня или что-то, что только что произошло, особенно не встречу с моей прекрасной подругой. Ты будешь знать только то, что согласились быть моей стенографисткой, и мы поговорим подробнее позже. А теперь иди и хорошего дня. Выражение лица Ками, которое всего секунду назад было переполнено эмоциями, становится абсолютно пустым, когда внушение берет верх. Затем она просто оборачивается и выходит как ни в чем не бывало. Клаус выгибает брови, глядя на Кэролайн с выражением лица, которое как бы говорит "Счастлива?" и идет налить себе выпить. - Серьезно? - говорит Кэролайн, следуя за ним, уперев руки в бедра. - Внушаешь ей быть твоим другом? - Она не друг, она шпионка. Я тебе это уже говорил. - Это еще хуже, Клаус! Ты подвергаешь ее опасности. - Чепуха. Марсель обожает ее. - Да, пока он не узнает, что она шпионит для тебя. Ты действительно не видишь в этом проблемы? Ты лишаешь ее всего, и не по уважительной и честной причине. Это эгоистично и жестоко - заставлять ее встречаться с кем-то, кто ей, возможно, даже не интересен. Это оскорбительно! - Я только внушил ей пойти на одно свидание с Марселем. Я никогда ничего не говорил о том, что он должен ей нравиться или делать что-то еще, если уж на то пошло. Я даже не сказал ей, чтобы она поддерживала его интерес. Какие бы чувства она ни испытывала, а они у нее явно развиваются, все это ее собственных рук дело. Можно сказать, я оказал им услугу, сыграв купидона, - говорит он, улыбаясь. Кэролайн качает головой, используя каждую унцию самоконтроля в своем теле, чтобы не ударить его по голове. - Ты невероятен. Внушаешь ей встречаться с парнем, просто чтобы держать тебя в курсе того, что он задумал, а потом заставляешь прийти сюда и... Я надеюсь, что разговоры - это все, что ты делаешь с ней, Клаус. Его губы изгибаются в ухмылке. - Мне кажется или я чувствую оттенок ревности в твоих словах, любимая? - Это оттенок того, что я надеру тебе задницу, если ты заставишь девушку переспать с тобой. - Зачем бы мне это делать? Мы оба знаем, что мне не нужно внушать женщинам, чтобы они легли в мою постель, - говорит он, поднимая брови, прежде чем снова отхлебнуть из своего бокала. Кэролайн усмехается. - Не меняй тему. Ты понятия не имеешь, какой ущерб это может нанести человеку. Я знаю, что обычно это мало что значит для тебя, но это жизнь, с которой ты играешь. - Избавь меня от лекции, ладно, Кэролайн? - он говорит очень спокойно, но намекает, что его терпение начинает иссякать. Типичный Клаус. Заканчивает споры, показывая свои клыки. - Прямо сейчас мы находимся в положении неполноценности. У Марселя есть армия и всемогущая ведьма, не говоря уже о моем брате. - Которого ты ему отдал! - И теперь я хочу, чтобы он вернулся. А ты, разве, нет? Разве не ты так беспокоишься о благополучии Элайджи? Разве ты не сделала бы что угодно, чтобы мой дорогой брат благополучно вернулся в нашу семью? - Кэролайн недоверчиво усмехается обвиняющей нотке в его голосе. Как будто все это на самом деле плохо. Удивительно, как Клаусу удается превращать самые чистые намерения в серьезные проступки, как будто Кэролайн каким-то образом предает его, просто проявляя заботу об Элайдже. - Я не знаю, что именно, по твоему мнению, здесь происходит, но позволь мне выразить это недвусмысленно для тебя. Это война, Кэролайн. Если ты хочешь победить, ты не можешь играть честно, потому что, будь уверена, наши враги этого не сделают. Марсель держит шестнадцатилетнюю пленницу, чтобы та выполняла его приказы. Как ты думаешь, насколько ниже он готов опуститься? - Ну, тогда используй меня, - Клаус смеется — на самом деле смеется. - Что? По крайней мере, я знаю, во что ввязываюсь. Я вызываюсь добровольцем. И если до этого дойдет, у меня есть хорошие шансы в бою. - О, ты серьезно? Прости меня, любимая, я думал, ты рассказываешь плохую шутку. - Почему? - Тебе обязательно спрашивать? - Почему бы и нет?! - Потому что я не подвергну тебя опасности! - он рычит, наконец срываясь. Таким образом он говорит, что с радостью пожертвует другими — всеми, кем угодно, — но не ею. По его мнению, это благородно. Но от этого абсолютно ничего не становится лучше — Кэролайн не в порядке, зная, что Клаус где-то там подвергает опасности невинных людей из-за нее. - Мой план отлично работает и уже приносит плоды, - говорит он через мгновение. - Например, я узнал через Камиллу, что Давина выйдет из укрытия этим вечером. - Что? Губы Клауса изгибаются в самодовольной усмешке от ее внезапного интереса. - Сегодня вечером в Квартале проходит джазовый фестиваль, и, по-видимому, девушка - большая поклонница. Марсель согласился отпустить ее и попросил Ками быть ее компаньонкой. Что дает мне прекрасную возможность приблизиться к маленькой ведьме. - Чтобы сделать что? - Убедить ее перейти на другую сторону, конечно. - Почему ты думаешь, что ей это будет интересно? Клаус пожимает плечами. - Я не знаю. Но мне не повредит представиться. - А что насчет меня? - Ты остаешься тут — на этот раз я серьезно. - Клаус ... - Ты можешь спорить со мной сколько хочешь, Кэролайн. Ты проиграешь. Она фыркает. - Ты слишком высокомерен, не находишь? Клаус допивает свой напиток, затем подходит к ней с серьезным выражением в глазах. - Если Марсель узнает о тебе, он не остановится ни перед чем, пока не заполучит тебя. Я знаю, что ты не слабая, Кэролайн. Но ты - слабость. И если у него есть ты, у него есть все. В логике Клауса есть тысяча вещей, против которых Кэролайн хотела бы возразить, но неожиданная серьезность в его глазах и почти умоляющий тон его голоса лишают ее дара речи. Клаус всегда оказывал на нее такое влияние, о чем, как она догадывается, он знает и не боится использовать в своих интересах. Кэролайн может реагировать на его вспышки гнева и параноидальные обвинения, на его жестокое поведение и даже на его необоснованные приступы ревности. Но его искренняя забота и сердечные реплики всегда заставляют ее задуматься, заставляя ее колени немного дрожать. Ее отсутствие реакции, которое он, вероятно, принимает за конформизм, удовлетворяет его. - А теперь, прости, но мне нужно заняться делами. Кэролайн прикусывает нижнюю губу, мысленно проклиная себя за то, что не была более напористой, когда он проходил мимо нее. Прямо перед тем, как он выходит из комнаты, она бросает через плечо: - Прекрати внушать Ками! - Хорошего дня, Кэролайн, - говорит он, и через пять секунд она слышит, как закрывается входная дверь.

***

Постоянный звук шагов Кэролайн, которая расхаживает туда сюда сводит Ребекку с ума. Ей нужно помнить, что теперь она живет с вампирами. Не существует такого понятия, как тихонько или неожиданно появиться рядом. Ребекка пытается не обращать на это внимания и сосредоточиться на своих поисках, но она чувствует движение Кэролайн позади себя, может даже почувствовать, как раздуваются ее ноздри, и это все, что Ребекка может сделать, чтобы не обернуться и не бросить в нее чем-нибудь, чтобы заставить ее остановиться. Это так раздражает. Единственная причина, по которой она еще ничего не сделала, заключается в том, что: а) Ребекка не нападает на беременных женщин, и б) это ребенок Ника. Часть ее испытывает жалость к бедняжке, которая в конечном итоге носит отпрыска ее брата. Она может дать Кэролайн некоторую поблажку. Акцент на некоторую. Она бы сошла с ума, если бы это случилось и с ней тоже. С другой стороны, она бы никогда не поддалась дешевому обаянию Ника, так что поделом Кэролайн за то, что она такая глупая. - Почему он так выводит из себя? - выпаливает она после того, как целую вечность с трудом скрывала свой гнев. Ребекка закатывает глаза. Она слышала, как они вдвоем о чем-то спорили этим утром, и намеренно держалась в стороне, чтобы даже не знать, по какому поводу. С тех пор как они снова начали разговаривать, кажется, что у них не может быть ни одного взаимодействия, которое не закончилось бы тем, что один из них или оба разозлились. Элайджа, вероятно, знал бы, как с этим справиться. Она, с другой стороны, просто хочет свести их лица вместе и заставить их избавиться от всего сексуального напряжения, которое они так бесплодно пытаются скрыть враждебностью, с помощью чего-то более полезного, чем ссора, чтобы они могли покончить с этим и двигаться дальше, и, возможно, быть в лучшем настроении в целом. По крайней мере, если они занимаются сексом, они не кричат друг на друга или... Что ж, она берет свои слова обратно. Неважно. - Раздражать, выводить из себя или разочаровывать - это вторые имена Ника, - бездумно говорит Ребекка. - Он никогда не слушает! Почему он просто не может, хоть раз в жизни, вести себя как нормальный человек и обращать внимание на потребности других людей? Почему ему просто все равно? - Ты сейчас серьезно? Ты знаешь моего брата примерно три года и решила понять, что Ник - эгоистичная задница, после того, как забеременела? - Он не всегда был таким. Он знал, как время от времени быть милым. Иногда слишком милым. Он действительно обращал внимание на то, что я говорила. Даже иногда на те вещи, которых я не говорила никогда. - Мне нужно напоминать тебе, что он пытался залезть к тебе в штаны? - Не было никакой гарантии, что он когда-нибудь добьется успеха. Ребекка должна смеяться над этим. Неужели она действительно думала, что была достаточно умна, чтобы не повестись на все это? - Как скажешь. Кэролайн снова стонет. - Ты слишком волнуешься, дитя, - говорит Агнес. Ребекка почти забыла, что старая ведьма здесь. Теперь они стали заходить проведать Кэролайн, и она не совсем уверена, как к этому относиться. Они коварные маленькие мышки, эти ведьмы. Будучи дочерью одной из них, Ребекка научилась никогда им не доверять. Но Кэролайн тоже ведьма, и они, кажется, странно защищают своих соплеменников, даже если они не принадлежат к одному ковену. Плевать. Если Агнес заставит ее замолчать, чтобы Ребекка могла сосредоточиться, она будет более чем благодарна. - Я в порядке, - говорит Кэролайн, наконец, опускаясь на диван. - Ты уже обращалась к врачу? - Я в порядке, Агнес. - Ты беременна. Просто потому, что твой ребенок волшебный, это не значит, что твой тело внезапно стало невосприимчивым ко всему. Ты пропустила прием. - И как именно я должна это сделать? Заскочить в квартал на быстрое УЗИ? Ведьма, беременная от оборотня. Я уверена, что вампирам это понравится. - Многие женщины убили бы за то, чтобы иметь ребенка, - говорит Ребекка, на самом деле не скрывая горечи в своем тоне. - Мне кажется странным, что ты не заботишься о своем лучше. Кэролайн на мгновение замолкает, а когда заговаривает снова, то гораздо менее воинственным тоном. - Это не обычная беременность. - Я знаю врача на болотах, в глуши от проторенных дорог, - говорит Агнес. - Я взяла на себя смелость назначить вам встречу. Сегодня вечером. В нерабочее время, чтобы никто не знал, что ты там. Я отвезу тебя. Вампиры никогда не узнают об этом. Кэролайн вздыхает. - Отлично. Детский доктор на болоте. - Блестяще, - говорит Ребекка. - И, может быть, купи ей еще какое-нибудь цветочное лекарство, чтобы она немного успокоилась. - Что ты вообще делаешь? - спрашивает Кэролайн. - Я пытаюсь сузить круг возможных мест, где мог быть Элайджа. - Я думала, ты ничего не помнишь. - Я помню подробности о чердаке, на который меня водил Марсель. На окне за гробом Элайджи были ставни. - Клаус сказал, что Марсель собирался вернуть его. - И где же он тогда? Я не собираюсь просто сидеть сложа руки и рассчитывать на добросовестность Марселя. Его задержка с возвращением Элайджи могла означать бесконечное множество вещей. Кто знает, что эта ведьма может делать с ним прямо сейчас. - Могу ли я чем-нибудь помочь? Я хорошо разбираюсь в поиске. Ребекка ерзает на стуле, чтобы оглянуться на Кэролайн. Несмотря на все их различия, девушка, кажется, искренне хочет благополучного возвращения Элайджи. Если Ребекка помнит что-нибудь из своего недолгого пребывания в Мистик Хай, Кэролайн действительно зверь, когда дело доходит до проектов. Но это то, что ей придется делать самой. - Спасибо, - искренне говорит она. - Но я думаю, что сейчас тебе следует сосредоточиться на ребенке. - А затем, как бы спохватившись, она добавляет: - Это то, чего хотел бы Элайджа.

***

Это свидетельство того, насколько по-настоящему все плохо, что Кэролайн согласилась бы увидеть гинеколога посреди долбаного нигде. Сказать, что это клиника, было бы большой натяжкой. Это старый сарай, который, если не считать крошечного огонька снаружи, выглядит совершенно заброшенным. Это место точно не было одобрено ни одним из должных инстанций, чтобы позволяло ему работать. Это было просто ужасно. - Это кабинет врача? Серьезно? - спрашивает она Агнес, когда ведьма паркует свою машину. Когда она сказала "в глуши", она не шутила. - Доктор Пейдж находится так далеко только потому, что люди Марселя продолжали терроризировать ее пациентов. Оборотням тоже нужна медицинская помощь. Особенно беременным, - спокойно говорит женщина с нежной улыбкой на лице. Кэролайн корчит гримасу. При нормальных обстоятельствах она бы провела обширное исследование, несколько визитов и проверила все рекомендации, прежде чем выбрать врача для наблюдения за ее беременностью. Но это ненормальное обстоятельство, и нормальной беременности тоже нет. Она предполагает, что врач, привыкший иметь дело с оборотнями, в конце концов, может оказаться лучшим вариантом — даже если ее кабинет можно легко принять за скотобойню. - Иди и поговори с ней, - настаивает Агнес. - Я обещаю, что она не укусит. Кэролайн выдыхает. - Ладно, плевать, - смягчается она, выходя из машины. - Я все равно уже здесь.

***

Марселю действительно следует подумать о том, чтобы выбрать компанию получше. Оказывается, его верные последователи не так молчаливы, как ему бы хотелось. Все, что Ребекке нужно было сделать, чтобы выудить у них немного сплетен, это пообещать взять своего брата с собой, когда она покинет Новый Орлеан, что — честно говоря, они встречались вообще с Клаусом? Они либо слишком наивны, чтобы поверить, что всемогущий гибрид сделает все, что она попросит, либо слишком отчаялись. В любом случае, этот парень, Диего, дал ей как раз тот совет, который ей был нужен, чтобы наконец найти то место, которое она искала. Марсель, возможно, и не очень умен, когда дело доходит до выбора своих приспешников, но он, безусловно, умен, когда выбирает места для укрытия настоящих вампиров и сверхсильных ведьм-подростков. Церковь Святой Анны снаружи кажется совершенно неприметной. Посреди впечатляющей архитектуры Французского квартала никто бы не обратил ни малейшего внимания на заброшенное здание, находящееся на грани обрушения, даже Ребекка, если бы она не заметила знакомые ставни на окнах. Найти дорогу на чердак достаточно легко — в задней части церкви, сразу за ризницей. И когда она открывает дверь наверху лестницы, Ребекка знает, что нашла нужное место. Давины там нет, поскольку Клаус упомянул, что ее не будет — что—то о музыкальном фестивале на Бурбон-стрит, - но гроб Элайджи есть. Ребекка чувствует, как ее сердце подпрыгивает в груди, улыбка появляется на ее лице, когда она видит его спящую фигуру внутри. Но когда она пытается подойти к нему, то обнаруживает, что не может. Невидимый барьер не дает ей зайти на чердак. Конечно. Почему она не поняла, что будет заклинание, которое не позволяет никому войти? Марсель никогда бы не оставил это место без охраны, особенно когда там хранится такое драгоценное сокровище, как спящий Древний. Черт возьми. Ребекке следовало бы взять Кэролайн с собой. Как раз в тот момент, когда она собирается выудить свой телефон из кармана, чтобы позвонить маленькой ведьме и спросить, закончила ли она прием у врача, Ребекку окутывает тьма. Сильный холодок пробегает по ее спине, как будто кто-то только что вылил ей на голову ведро, полное ледяной воды. Она судорожно вздыхает, а когда снова открывает глаза, она уже не на чердаке. Или в 21 веке, если уж на то пошло. Она во дворе, прямо рядом с экипажем с лошадьми и всем прочим, в одежде, которую она не носила почти сто лет. Возникает странное чувство дежавю, как будто она уже была в этом месте раньше, в точно таком же платье. - Что за чертовщина? - она что-то бормочет себе под нос, оглядываясь по сторонам. - Ребекка, следи за языком. Пожалуйста. Она резко оборачивается на звук голоса своего брата. Он улыбается ей, такой щеголеватый в старом смокинге, поправляет свои белые перчатки. - Элайджа! - кричит она, бросаясь крепко обнимать его за плечи. Боже, как она скучала по нему... - Что все это значит? - спрашивает она, слегка отстраняясь. - Ты не помнишь? Мы с тобой вместе ходили в Оперный театр, - говорит он, предлагая ей руку. Она обхватывает рукой изгиб его локтя, и они начинают прогуливаться вместе. Теперь она это помнит. Это платье, карета... Вот почему все это так знакомо. Это воспоминание. Элайджа, должно быть, втянул ее в свой разум. - Это была твоя первая вылазка обратно в общество Нового Орлеана после того, как Никлаус вытащил из тебя кинжал. Это воспоминание, которое разделяем только мы с тобой. Мне нужно, чтобы ты знала, что это не очередная уловка Давины. О, ее умный, очень умный брат... - Как ты очнулся? - Давина вытащила кинжал, не подозревая, что, сделав это даже один раз, она сведет на нет его силу. Через несколько часов я буду как новенький. - Так что, черт возьми, ты делаешь? Отведи меня обратно на чердак, чтобы я могла найти способ вытащить тебя оттуда. Элайджа одаривает ее загадочной кривой усмешкой. - Боюсь, я еще не совсем готов уйти, Ребекка. - Что? О чем ты говоришь? - Эта девушка, Давина. Она очень интересная. К тому же своевольна. Скоро я смогу поговорить с ней, возможно, даже предложить какое-то перемирие. Если мы сможем положить конец этой войне между вампирами и ведьмами, мы сможем устранить угрозу для Кэролайн и ее ребенка. Возможно, тогда Никлаус и вся наша семья смогут наконец обрести покой. Ребекка вздыхает. Благослови сердце Элайджи, на самом деле. Его вера в искупление их брата непоколебима, как и его преданность. Но Ребекка, откровенно говоря, начинает уставать от этих обнадеживающих обещаний, когда Никлаус абсолютно ничего не делает, чтобы их заслужить. Он предал их всех и осуществил свой собственный секретный план на балу-маскараде, который явно не сработал. И пока она бегает по всему городу, пытаясь найти этот чердак, все, о чем он может думать, - это забрать Давиду себе. Секретное оружие. Это все, о чем он когда-либо заботился. Сила. Элайджа дурак, раз верит, что для Никлауса есть надежда. - А пока, Ребекка, - продолжает он, беря ее руки в свои ладони и нежно сжимая. - Мне нужно, чтобы ты присмотрела за Кэролайн. - О, черт возьми. - Теперь она наша семья, сестра. И мне нужно, чтобы она и ее нерожденный ребенок попали под нашу защиту. Пообещай мне, Ребекка. Взгляд Элайджи почти умоляющий. Нет абсолютно ничего в этом мире, о чем Элайджа попросил бы ее с такой искренностью, что Ребекка когда-либо смогла бы отрицать. Она хочет спасти его, в первую очередь. А потом она хочет убраться к черту из Нового Орлеана. Но если этот ребенок так много значит для него - если поступать правильно по отношению к Кэролайн действительно так важно, тогда Ребекка сдержит свое обещание ради него, пока она ждет. - Я обещаю, - говорит она. Она моргает, а когда снова открывает глаза, она снова в церкви. Тогда пора идти искать маленькую ведьму.

***

Звук сердцебиения ребенка повергает Кэролайн в оцепенение. Он быстрый. Сильный. Устойчивый. Живой. Когда волна беспокойства проходит через нее, она понимает, что до этого самого момента все это не казалось полностью реальным. Она знала, что беременна. Она знала, что это влечет за собой. Испуга во Французском квартале было достаточно, чтобы она осознала уровень опасности, в которой находится этот ребенок, и поняла, что она должна защитить его любой ценой. Но все это было очень объективно, почти механически. Скорее рефлекторная реакция, чем прозрение или озарение. Она была львицей, присматривающей за своим детенышем, потому что именно для этого ее создала мать-природа. До Кэролайн еще не до конца дошло, что внутри нее есть жизнь. Что это на самом деле означает. Менее чем через семь месяцев бугорок в ее животе исчезнет, и у нее на руках будет крошечный человечек. Ее крошечный человечек. Которого она сделала сама. Маленький человечек, который будет полностью зависеть от нее на долгие годы. Он будет принадлежать ей всегда, несмотря ни на что. До сих пор все казалось странно похожим на интерлюдию, или, во всяком случае, она так это воспринимала. Как будто у этой части будет конец, нужно пересечь финишную черту, которая каким-то образом вернет все в нормальное русло. Эта иллюзия полностью рассеивается после того, когда она услышала сердца ребенка. Это не просто какая-то болезнь. Это не то, с чем она может справиться. Это ее ребенок. Что бы сейчас ни случилось, ее жизнь навсегда будет связана с ним. У нее нет экрана, на который она могла бы смотреть, клиника доктора Линды так же ненадежна внутри, как и снаружи. Но одного этого звука достаточно, чтобы переполнить Кэролайн эмоциями, которых она еще не испытывала. С тех пор, как она приехала в Новый Орлеан, она прошла через невероятно сложный спектр эмоций: страх, замешательство, гнев, тоску, то, что-бы-она-ни-чувствовала-к-Клаусу. Но ей еще предстояло почувствовать любовь. Чистую и без прикрас, не похожую ни на что, что она когда-либо испытывала. Безграничную любовь. В такой любви есть странная энергия. Это не то же самое, что привязанность, которую она испытывает к своей матери или своим друзьям, какой бы честной и сильной она ни была. Это тоже не похоже на романтические чувства, которые она испытывала к другим людям. Это кажется мощнее. Почти как по волшебству. Трудно поверить, что она и Клаус сделали это вместе, создали маленького человека. Кэролайн продолжает пытаться понять, что было такого уникального в той ночи, что сделало это возможным. Это, безусловно, было запоминающе в нескольких отношениях. Ночь, которая часто снилась ей во снах следующие несколько недель. Достаточно сказать, что все ее ожидания относительно того, на что будет похоже общение с тысячелетним гибридом, были великолепно превзойдены. Но, насколько она знает, умопомрачительный секс не творит чудес - хотя ее множественные оргазмы в ту ночь определенно были похожи на это. Кэролайн не может поверить, что Клаус больше года соблюдал целибат после того, как снял свое проклятие. Так что, если все остальные девушки, с которыми он спал, не были намного осторожнее ее, не имеет смысла, что она была единственной, кто забеременел. Ведьмы знали бы, если бы были другие. Это заставляет ее задуматься о фразе суждено было случиться. Кэролайн никогда не была из тех, кто верит в судьбу. Она верит в шанс, в то, что ты сам создаешь свою удачу, вот почему она всегда была такой трудолюбивой. Каждый раз, когда кто-то говорит ей, что она чего-то не может, что она недостаточно хороша, ей становится еще приятнее, когда она неизменно доказывала, что они неправы. Верить в судьбу означало бы признать, что она просто не создана для определенных вещей. Как магия, например. Именно в это раньше верил ее отец. Слишком слаба, слишком недисциплинированна, слишком безрассудна. Билл Форбс думал, что он был проклят из-за детской неудачи. И долгое время Кэролайн тоже верила в это. Но однажды она решила, что не собирается быть разочарованием, каким ее хотел видеть отец. Она работала неустанно, безжалостно и доказала всем, что может быть такой же сильной, как любая другая ведьма, даже такая одаренная от природы, как Бонни. Если магия не приходила к ней свободно, тогда она искривляла ее до тех пор, пока она не отвечала ей. Так что нет, Кэролайн не верит в судьбу. Но когда она пытается придумать объяснение тому, почему в итоге забеременела чудо-ребенком, она не может его найти. Все, о чем она может думать, это о том, как прекрасно было быть с Клаусом. Это чувствовалось правильно. Точно такое же чувство она испытывает сейчас, слушая, как бьется сердце ее ребенка. Это заставляет ее думать, что, хотя это явно был несчастный случай для них обоих, это не может быть ошибкой. Что бы ни произошло между ней и Клаусом с той ночи почти три месяца назад, какими бы напряженными ни стали их отношения, когда они сошлись, между ними не было ничего, кроме страсти. Преданности. Кэролайн никогда не чувствовала себя такой желанной и ценимой, как в ту ночь, никогда никого не хотела так, как хотела его. Взгляд его глаз, то, как она загорелась от его прикосновений, слова, которые он продолжал шептать ей на ухо, дьявольская улыбка, когда он боготворил каждый дюйм ее тела своими губами… Все это запечатлелось в ее сознании. В тот момент, когда они потеряли себя в жаре и экстазе, и в течение многих месяцев плохо скрываемого влечения, которое разрывало их на части от потребности, они любили друг друга. Из чего-то настолько правильного никогда не могло получиться ничего плохого. Обстоятельства не слишком благоприятны. Будущее по-прежнему пугающее и неопределенное. Кэролайн до сих пор понятия не имеет, сможет ли она вообще сделать это правильно, знает, что она не готова. Ее жизнь перевернута с ног на голову, настолько запутана, что трудно даже в чем-то разобраться. Но этот ребенок — он не имеет к этому никакого отношения. Она вдруг так сильно скучает по своей маме. Предстоящее материнство имеет странный эффект: она снова чувствует себя маленькой девочкой, напуганной и жаждущей маминых объятий. Лиз точно знала бы, что сказать. Она держала Кэролайн за руки, смотрела на нее своими большими глазами, всегда такими добрыми, полными тепла, и улыбалась. Все будет хорошо, милая. - Частота сердечных сокращений вашего ребенка идеальна, - говорит доктор Линда, выводя Кэролайн из оцепенения. Она моргает, садится и берет несколько салфеток, чтобы стереть гель со своего живота. - Да. Она сильная, - говорит она, все еще немного рассеянная. - У тебя немного высокое кровяное давление. Но у меня есть кое-что для этого. Доктор уходит в соседнюю комнату, где Агнес ждет у входной двери. Телефон Кэролайн жужжит у нее в кармане. Это сообщение от Ребекки, спрашивающее, где она. В клинике с доктором она печатает ответ. Тогда многое происходит почти одновременно. Кэролайн слышит волчий вой прямо снаружи, вызывающий у нее странное чувство срочности, от которого все волосы на ее теле встают дыбом. Она подходит к окну, чтобы проверить, и понимает, что машина только что припарковалась снаружи, прямо рядом с машиной Агнес, очень тихо, все огни выключены. Четверо здоровяков выходят и направляются к двери. Когда Кэролайн оглядывается, доктор возвращается в кабинет для консультаций с натянутой улыбкой на лице. - Вот, просто возьми это, - говорит она, пытаясь дать Кэролайн несколько таблеток и стакан воды. Она инстинктивно делает шаг назад. - Вы знаете, я не очень хорошо отношусь к таблеткам. - Ну, я тоже, если честно, - Доктор Линда пожимает плечами, проходя мимо Кэролайн, чтобы взять что-то из одного из шкафов. Мужчины сейчас разговаривают с Агнес у двери, их взгляды прикованы к Кэролайн, пока они говорят. Что-то происходит. Что-то плохое. Когда Кэролайн снова поворачивается к доктору, в руке у нее огромная игла, а на лице извиняющееся выражение, которое говорит Кэролайн все, что ей нужно знать. Волчица снова воет, и какой-то первобытный инстинкт пробуждается внутри нее, точно так же, как это произошло с вампирами во Французском квартале. Кэролайн обхватывает ладонями руку доктора Линды и с силой, о которой она никогда не подозревала, выворачивает ее. Раздается громкий треск, и женщина кричит. Кэролайн берет иглу и втыкает ее в шею Линды, прежде чем броситься к двери и запереть ее, мужчины снаружи уже бегут к ней. - Черт, черт, черт, - бормочет она себе под нос, пытаясь придумать, что делать, доктор теперь совершенно неподвижно лежит на полу. Что бы это ни было, оно должно было уничтожить Кэролайн. Как она не поняла, что это ловушка? Окно. Оно старое и ржавое, но ей удается открыть его одним сильным рывком. Она могла бы использовать свои силы, но оставаться и сражаться - даст им лишь небольшую отсрочку. Те мужчины снаружи — они с Агнес, и если они с Агнес, то они, вероятно, ведьмы. Если она нападет на них, они нападут в ответ, и это будет пятеро против одного. Не говоря уже о том, что они, вероятно, пришли подготовленными. Вампирам не потребуется много времени, чтобы выяснить их местоположение. Сложно не заметить такой выплеск магии даже в такой далекой глуши. Кэролайн выпрыгивает из окна, когда мужчины пытаются выломать дверь. Дверь не могла надолго задержать их, но прежде чем они успевают войти внутрь, она уже убегает, исчезая в лесу. Она понятия не имеет, куда направляется и даже насколько далеко от цивилизации находится это место. Она и не подумала обратить внимание, когда Агнес везла ее туда. Очень умно, Кэролайн. Она просто бежит, и бежит, и бежит, теряясь в глубоком лесу. Ноги уносят ее почти по собственной воле. Выброс адреналина, должно быть, огромен, потому что она не чувствует усталости. Совсем наоборот. Кэролайн чувствует себя сильной, как никогда раньше. Нечеловеческую силу. Раздается свистящий звук, а затем стрела попадает в дерево прямо рядом с ней, едва не задев ее руку. Люди в клинике не смогли бы так быстро найти ее. А это значит, что где-то прятались другие. Черт возьми. Эти сукины дети не шутят. Она останавливается, прячась за деревом, чтобы не стать легкой мишенью, и тут справа от нее появляется один из нападавших. Кэролайн скрежещет зубами, рыча на парня, как зверь, ломая ему шею, как будто это была ветка. Подходит второй мужчина, нацелив на нее арбалет, но она быстрее. Намного быстрее, чем он. И к тому же сильнее. Она забирает у него арбалет и бьет его по затылку. Раздается громкий треск, брызги крови, а затем парень падает на пол. Появляется третий — черт возьми, серьезно?! — в добрых футах от нее, еще один арбалет направлен ей в грудь. Он слишком далеко, чтобы она могла дотянуться до него, прежде чем он сможет выстрелить. Значит, придется использовать магию. Однако прежде чем она успевает начать читать заклинание, кто-то со свистом врывается и ломает парню шею. Он падает, как мешок с картошкой. - Ну, - говорит Ребекка, уперев руки в бедра и ухмыляясь на лице. - Я впечатлена. Кэролайн резко выдыхает, ее сердце бешено колотится в груди. - А я что-то не особо. - Кто они такие? - Ведьмы. Ребекка хмурится, готовая задать еще один вопрос, но они слышат крики, треск веток невдалеке. - Неужели они, черт возьми, еще не сдаются?! - она рычит. - Беги. Убирайся отсюда, - командует Ребекка, и когда Кэролайн колеблется, боясь оставить ее одну против бог знает скольких из них, она кричит: - Сейчас же! Но у нас нет времени. Раздается еще один свистящий звук стрелы, рассекающей воздух, а затем Ребекка издает сдавленный крик, прежде чем упасть на землю. - Ребекка! Кэролайн направляется к ней, но чувствует острую боль в плече, что-то пронзает плоть и раздробляет кость. Затем ее мир внезапно становится белым, и она больше ничего не видит.

***

Клаус убьет ее. Если бы кинжалы все еще были у ее брата, Ребекка уверена, что следующие 150 лет она провела бы в гробу. Поскольку у него их нет, его месть, скорее всего, будет намного более болезненной. Кэролайн ушла. Ведьмы забрали ее, и Ребекка понятия не имеет, где и как давно это было, даже не знает, с чего начать поиски. Она очнулась посреди леса с деревянным колом в груди, совершенно одна. Последнее, что она помнит перед тем, как отрубиться, - это как Кэролайн выкрикивает ее имя. Маловероятно, что ей удалось сбежать. Ребекка попыталась пойти по ее следам, но довольно быстро заблудилась. Возможно, у нее обостренные чувства, но она не волк. Единственный способ выследить ее - это по запаху. Вот почему ей пришлось позвонить Клаусу. И он собирается убить Ребекку за то, что она позволила Кэролайн отправиться в подпольную клинику с кучей ведьм в одиночку. Как, черт возьми, она могла догадаться, что ведьмы тайно хотели смерти Кэролайн? Они должны были быть союзниками. Элайджа заключил сделку с этими вероломными паразитами, и они до сих пор выполняли свою часть сделки, какими бы неортодоксальными ни были методы Клауса. Элайджа. Мысль о том, чтобы столкнуться с его разочарованием, пугает Ребекку гораздо больше, чем встреча с гневом Клауса. Она дала ему обещание, что будет беречь Кэролайн, и не прошло и двух часов, как девушка, возможно, уже мертва. Как могла Ребекка быть так легко побеждена кучкой ведьм, которые даже не могут использовать свою магию? Она такой ребенок. Элайджа никогда не простит ее. Может быть, ей следует вернуть кинжалы Клаусу. Таким образом, он сможет быстро избавить ее от страданий, и ей не придется быть рядом, когда Элайджа узнает, что именно она ответственна за конец всех его надежд. Когда она понимает, что никогда не найдет Кэролайн и остальных ведьм, Ребекка отступает и возвращается в клинику, чтобы посмотреть, сможет ли она получить какие-либо подсказки, но там больше ничего и никого нет, кроме машины Кэролайн и вырубившегося доктора. Она не знает точно, что произошло, но у нее такое чувство, что женщина не совсем невиновна. Если это была ловушка, она была в ней замешана. В ее шее все еще торчит игла, и она может поспорить, что это сделала Кэролайн. Что бы это ни было, оно сильное. Сердцебиение женщины невероятно медленное. Ребекке требуется много самообладания, чтобы не прикончить ее так, как она того заслуживает, но она оставляет Клаусу решать судьбу доктора. Это наверняка будет намного хуже, чем все, что Ребекка когда-либо могла придумать, и на этот раз она не будет спорить с Клаусом. Эта сука заслуживает страданий за то, что накинулась на беременную девушку. Раздается свистящий звук, и когда она оборачивается, Клаус там, стоит у двери с убийственным оскалом в глазах. Она подумывает поблагодарить его за то, что он отказался от стремления к власти, чтобы помочь своей семье, но понимает, прежде чем открыть рот, что он не собирается легкомысленно относиться к такого рода комментариям. - Кто забрал ее? - спрашивает он обманчиво спокойным, но холодным как лед голосом. - Ведьмы. - Какие ведьмы? - Я не знаю. - Что значит, ты не знаешь? - Я не знаю, - медленно повторяет она. - У меня была стрела в сердце. На лице Клауса появляется оскал, но прежде чем он успевает начать бросать обвинения в ее сторону, снаружи начинают выть волки. - Прелестно, - усмехается Ребекка. - Ведьмы, вампиры, а теперь и оборотни тоже в этом замешаны. Как ты думаешь, может быть, твои кузены знают, где она? Она проходит мимо своего брата, чтобы посмотреть, что случилось с волками, но когда она открывает дверь, там Кэролайн. Вся растрепанная и грязная, с пятнами крови на лице и одежде, как будто она неделю пропадала на болоте. Она едва может стоять, спотыкаясь о собственные ноги. Прежде чем Ребекка успевает прийти ей на помощь, Клаус оказывается рядом с ней в долю секунды, кладя руки на плечи Кэролайн, чтобы поддержать ее. - Что случилось? - спрашивает он с нотками отчаяния в голосе. - Расскажи мне, что случилось. Кэролайн лениво моргает. - Я не помню. Клаус притягивает ее ближе, рассматривая большие брызги крови на ее рубашке. - Ты полностью исцелилась, - говорит он. - На тебе нет ни царапины. - Я... - начинает Кэролайн, останавливается, глядя на себя сверху вниз, как будто она так же смущена, как и Клаус, осознав, что она не ранена. - Оставь ее в покое, - Ребекка отталкивает Клауса локтем с дороги и берет Кэролайн за руку, помогая ей сесть на ступеньки перед клиникой. Она выглядит измотанной, бедная девочка. И очень смущенной. - Кто исцелил тебя? - спрашивает Клаус, все еще оглядывая ее с ног до головы в поисках чего-то, что он мог упустить. - Это ребенок, - говорит Ребекка, ее уши улавливают сердцебиение ребенка. - Он наполовину оборотень, и в нем есть кровь вампира. Твой собственный ребенок исцелил тебя. Кэролайн обменивается быстрым взглядом с Клаусом, ее брови хмурятся, как будто спрашивая, возможно ли это вообще. Молчание ее брата - это единственный ответ, который ей нужен. Ребекка не упоминает о том, что она видела в лесу, о том, как Кэролайн сражалась с теми парнями, которые были по крайней мере вдвое больше ее, не используя никакой магии, потому что Клаусу не нужна еще одна причина, чтобы волноваться. Но это было ненормально, и теперь Ребекка понимает почему. Ребенок питает Кэролайн своими силами через кровь, которую они разделяют. Исцеляя ее, делая ее сильной, как оборотень. Ребекка не удивилась бы, узнав, что ее ведьмовские способности тоже выросли. - Как тебе удалось сбежать? В меньшинстве и безоружная, - спрашивает она. Взгляд Кэролайн на мгновение становится отстраненным. - Я думаю... Я думаю, что это мог быть... Волк, - Она хмурится еще сильнее. - Твой ребенок тоже волк. Они пытаются защитить ее. - Ведьмы должны были защищать тебя, - рычит Клаус. - Когда я доберусь до Софи Деверо... - Это была не Софи, - вмешивается Кэролайн. - Это была Агнес. - Софи, Агнес. Мне плевать. Я убью их всех. - Нет, если Элайджа доберется туда первым. - Элайджа? - Кэролайн поворачивается лицом к Ребекке. - Ты нашла его? - Да. И я поговорила с ним. У него есть план. Все, о чем он просил, - это чтобы мы позаботились о тебе. Лицо Клауса застывает, его рот растягивается в недовольную гримасу. У Ребекки внезапно возникает ощущение, что беспокойство Марселя, возможно, было не единственной причиной, по которой он ударил Элайджу кинжалом. - Итак, хм, - начинает Кэролайн. - Теперь мы можем пойти домой? Я думаю, мне нужно поспать неделю. Когда Кэролайн встает, ее лицо становится бледным, глаза расфокусируются, и она вот-вот упадет, но Клаус оказывается рядом прежде, чем Ребекка успевает даже подумать. - Все в порядке, милая, я держу тебя, - мягко воркует он, обнимая ее и поднимая с земли, беспокойство отражается на каждой черточке его лица, когда он несет ее обратно к машине. Ребекка уверена в том, что что-то упускает. Но она откладывает это на потом. Прямо сейчас у них есть более важные вещи, о которых нужно беспокоиться. Например, что, черт возьми, на самом деле задумали эти ведьмы.

***

Кэролайн лежит в ванне, пока вода не остывает. Ее тело полностью исцелилось, но она как будто все еще чувствует это в своей душе. Поддерживать силы гибрида оборотня и вампира в очень человеческом теле непросто. Она продолжает прикасаться к тому месту, где стрела пронзила плоть и кость на ее плече, воспоминание о боли все еще живо в ее сознании. Она кладет руку на свой все еще почти несуществующий живот, удивляясь, как что-то такое крошечное может быть таким мощным. Ее бедный ребенок... Еще даже не родилась, а ей уже приходится бороться за свою жизнь, спасая задницу своей матери, чтобы выжить. И ведьмы... Она доверяла Агнес. Эта сука пришла к ней домой, притворяясь, что беспокоится о благополучии ее ребенка, а затем попыталась ее убить. Если бы Кэролайн не чувствовала себя такой измученной, такой эмоционально опустошенной, она бы сама свернула шею этой старухе. После того, как она голыми руками уложила двух мужчин, что-то подсказывает ей, что она может раздавить Агнес кончиками пальцев. Да, ее раздражало чрезмерное спокойствие первые несколько недель на плантации... Она берет свои слова обратно. Теперь все, чего хочет Кэролайн - это чтобы ее оставили в покое на следующие шесть с половиной месяцев. Она вылезает из ванны, надевает мягкий халат и возвращается в свою комнату, предвкушая 15 часов сна, но когда она возвращается в свою комнату, Клаус был там. - Подумал, что ты, возможно, проголодалась, - неуверенно говорит он, кивая на поднос на тумбочке. Там стоит высокий стакан сока, большой кусок сыра бри и немного джема. Кэролайн не может сдержать улыбку, которая расползается по ее лицу. Она часто добавляла сыр и джем в список того, что он должен был ей купить, но она не знала, что он знал, что она ест это вместе, просто намазывая джем на кусочек сыра, как на тост. Это ее первое страстное желание во время беременности. Очевидно, Клаус уделял больше внимания, чем ей казалось. К сожалению, от одного вида еды желудок Кэролайн скручивается от тошноты. - Спасибо, - говорит она. - Но я не думаю, что смогу что-нибудь съесть прямо сейчас. Клаус кивает. - С тобой все в порядке? Она усмехается, склонив голову набок. - Тебе не обязательно стоять на страже. Я чувствую себя лучше. По лицу Клауса пробегает тень. Кэролайн слышит, как он стискивает зубы. - Я позволил этим ведьмам чувствовать себя слишком комфортно, - бормочет он. - Прийти в мой дом, заманить тебя в Бойю... Я никогда не должен был доверять им. - Это не твоя вина, Клаус, - мягко говорит она. - Я тоже им доверяла. Мне никогда не приходило в голову, что Агнес могла бы... - она замолкает, удрученно качая головой. - Если эта ведьма знает, что для нее будет лучше, она покинет город сегодня ночью, уйдет очень, очень далеко и никогда не вернется. От едва завуалированной угрозы по спине Кэролайн пробегает дрожь. Обычно способ Клауса справляться со всем с помощью насилия беспокоил бы ее, но не сейчас. Агнес не просто пыталась убить ее, она пыталась убить ее ребенка. Она заслуживает любой мести, которую приготовит для нее Клаус. - Где ты был? - спрашивает она, присаживаясь на край своей кровати. - В квартале. Пытался завоевать доверие Давины. - Ты встретил ее? Он кивает. - Как сказала Камилла, сегодня вечером она посетила музыкальный фестиваль во Французском квартале. Я думаю, что, возможно, изменил ее вектор доверия - Вау. Это огромный прорыв. Если у Марселя не будет Давины на его стороне, он больше не сможет контролировать ведьм. Хотя... Я уже не так уверена, что это хорошая идея. - Да, огромный прорыв. Но не такой огромный, как когда на тебя нападает толпа разъяренных ведьм посреди Бойи. - У меня был отличный день, - говорит Кэролайн со вздохом. - Прежде чем доктор попыталась уколоть меня иглой, я действительно впервые услышала сердце моего— нашего ребенка, - На ее лице появляется искренняя улыбка. - Оно такое сильное. - Я знаю, - говорит Клаус, его взгляд всего на секунду перемещается к ее животу. - Точно, - кивает Кэролайн. - Я все время забываю, что ты можешь слышать его все время, - Она кладет руку на живот, ее взгляд на мгновение становится отстраненным, задумчивым. - Это удивительно, не так ли? Как что-то такое маленькое может быть таким... стойким. Она сильная. Клаус улыбается, демонстрируя ей свои ямочки на щеках. - Я не удивлен. В конце концов, она твоя дочь. - И твоя тоже, - Трудно не заметить перемену в глазах Клауса. Все еще преследуемый, все еще темный, но интенсивный и теплый. Какими бы напряженными ни были их отношения на данный момент, каким бы отстраненным Клаус ни чувствовал себя, между ними есть что-то непреодолимое, что-то большее, чем все, что она могла бы от него хотеть. Что-то, что их связывает. В то время как все и вся, кажется, сговорились разлучить их, заставляя ее думать, что в этой вселенной не может быть двух более непохожих существ, чем они вдвоем, это — ребенок, которого они создали вместе — превосходит все различия. - Мы сделали что-то совершенно особенное, не так ли? Совершенно безумное. Но особенное. - Да, ты права, - говорит Клаус, бросая на нее взгляд, который длится слишком долго, а затем ей приходится отвести взгляд, чувствуя, как ее щеки начинают краснеть. - Я думаю, что сейчас мне нужно немного поспать. - Конечно. Клаус подходит, чтобы забрать поднос, но Кэролайн останавливает его. - Оставь. У меня может возникнуть странная тяга посреди ночи к еде. Он кивает, улыбаясь. - Если тебе нужно что-нибудь еще... - он замолкает. - Спасибо, - искренне говорит Кэролайн. - Не только за еду, но... За то, что отвез меня домой. Это было немного неловко. - Не нужно меня благодарить. Ещё рано. Подожди, пока я не принесу тебе голову Агнес на серебряном блюде. - Ладно, ты даешь слишком много информации, - Кэролайн машет рукой перед своим лицом. - Меня и так уже тошнит. Клаус остается там еще на мгновение, как будто он не знает, что делать, затем сдается и говорит: - Спокойной ночи, любимая. Кэролайн смотрит, как он закрывает за собой дверь, всего на минуту желая, чтобы между ними все было по-другому, чтобы она могла вернуться в ту ночь в Мистик Фоллс, где все встало на свои места, обрело идеальный смысл. Ей действительно не помешала бы компания. Но, увы... Этому не суждено сбыться.