Отец

— Эй, Шкед. Накаджима вздрогнул, тут же отнимая ладони от заплаканного лица. Взгляд заметался по редким прохожим, но, как назло, перед глазами всё расплывалось из-за струящихся по щекам слез. Доппо коснулся взвинченного юноши со спины и тут же легко перехватил поднявшуюся на него правую руку. — К-куникида? — Ацуши всхлипнул, словно в его голове и впрямь была мысль, что обладателем голоса мог оказаться покойник, с похорон которого он совсем недавно вернулся. — Простите, я просто... — Не извиняйся. — он поправил очки. — Танидзаки рассказал, где тебя можно найти и я долго не мог решить, позволить тебе пройти через это самому или же вмешаться. — В-вы что... Оставили свою работу из-за этого? — на смену удивлению ожидаемо пришло ощутимое чувство вины. — Простите, что заставил вас волноваться, я... Мужчина вздохнул. — Так и не научился слушать старших... — строгий взгляд вновь задержался на раскрасневшемся от слез лице. — Я же сказал, чтобы ты не извинялся. — Я вас слушаю, просто... — казалось, Ацуши занервничал ещё больше. —Просто удивлен, что вы пришли сюда. — Проехали. — Доппо присел рядом, взглянув на проходящих мимо прохожих, среди которых, как ранее уже успел отметить Ацуши, было много детей с родителями. — Лучше скажи, что этот придурок тебе тут наплёл? Накаджима моргнул в недоумении. — Вы про Дазай-сана? — А про кого же еще? — мужчина вновь поправил съехавшие на нос очки и повернулся к юноше. — Видел, как этот бездельник уходил, вот и подумал, что он просто не мог не вставить свои пять копеек. — Все ведь не так плохо, как вы думаете. — впервые за последние двадцать минут Накаджима улыбнулся. Слабо, сквозь слезы. — В каком-то смысле, он дал мне понять, что весь Ад, через который я прошел, был мне необходим и... Юноша прервался, заметив, как резко мужчина переменился в лице. — К-куникида-сан? — Необходим? Он что, серьезно так сказал? Ацуши передернуло - ещё ни разу он видел своего старшего коллегу таким. Злым, недовольным, но чтобы настолько шокированным... Нет, такого точно еще не случалось. — Он... Он просто сказал, что без всех этих испытаний я бы, наверное, не имел привычки так цепляться за жизнь, как сейчас и, мне кажется, так оно и есть. Доппо вздохнул и, стянув очки, потер переносицу двумя пальцами, из-за чего у Накаджимы появилось ощущение, словно он на каком-то уроке и прямо сейчас выдал неправильный ответ на неимоверно простой вопрос. — Послушай, может быть я и не произвожу на тебя такого впечатления, как Осаму, но в том, что он сказал, я явно услышал одну несуразную мысль. — на сей раз Куникида выглядел серьезным. — Словно все то, что выпало на твою долю каким-то образом пошло тебе на пользу. Я не согласен с этим. Ацуши не знал, что на это можно ответить, а потому молчал, широко распахнув золотые глаза. — Ты можешь оплакивать этого человека, твоего мучителя, потому что знаешь, что перед своей смертью он пытался поступить правильно. Возможно, то был единственный раз, когда он так решил, но это не отменяет всего того, что этот человек делал с тобой до этого. — Когда я спросил, что мне нужно чувствовать... — Накаджима стиснул пальцами ткань своих брюк. — Он сказал, что после смерти отца сын обычно плачет и я плакал. — Нет ничего зазорного в том, чтобы плакать. — он кивнул. — Я просто хочу сказать, что не считаю этого человека твоим отцом и не имеет значения, чему он научил или пытался научить тебя своим насилием. — Получается... — на мгновение юноше показалось, что из его пальцев внезапно проклюнулись звериные когти. — Я должен его ненавидеть? Ладонь мужчины опустилась на его плечо, вынуждая вздрогнуть. — Я хочу сказать, что тебе не обязательно его прощать, а еще... — в какой-то момент Доппо замялся, словно засомневавшись в том, что собирался произнести. — Пообещай, что ты кое-что запомнишь. Что-то... Важное. — Д-да, как скажете. Мужчина резко поднялся со своего места, окидывая коллегу одним из тех взглядов, которые Накаджиме никогда не удавалось прочесть. — Отец - это прежде всего тот, кто никогда не причинит тебе боль. Накричит, может быть, пригрозит, но не ударит. Никогда. — Куникида-сан... — Ацуши и сам не заметил, как по его все еще влажным щекам вновь покатились слезы. Поддавшись мимолетному порыву, он поднялся с места и заключил своего старшего коллегу в объятия.