ПАУТИНА

             Казалось, только пару часов назад светило солнце, а сейчас небо заволокли хмурые серые тучи, которые словно были отражением состояния Халиса. За окном, на фоне постепенно омрачившегося неба, красивые дома бегло сменялись деревьями и обратно, периодически уступая друг другу место.       В машине они ехали молча. Никто из присутствующих не нарушал сложившуюся тишину: водитель был занят дорогой; взор Латифа, что угрюмо сидел на переднем сидении, был устремлен в окно; а Халис не проронил и слова, находясь в собственных мыслях, раскинувшийся за окном пейзаж его мало интересовал.       Ифакат изредка поглядывала на него, но Халис словно не замечал. Она боялась начать разговор первой, поэтому, в итоге, отвернулась к окну, принимая правила его игры, и молча наблюдала за тем, как постепенно зелень уступила место городской суете и обилию машин вокруг.       Моросил дождь. Мелкие капли падали на стекло и укатывались дальше, оставляя за собой причудливые мокрые дорожки.              Эта тишина угнетала, давила на уши, сжимая голову Ифакат в своих тисках. Она прикрыла на минуту глаза и услышала как по железной крыше забарабанили крупные капли дождя.       От скопившегося напряжения из глаз потекли слезы, контролировать которые совсем не осталось сил. Женщина пыталась успокоиться, но от этого слез становилось только больше.       Латиф, заметив сзади шевеление, посмотрел в зеркало заднего вида, наблюдая, как госпожа стирает подступившие слезы дрожащими пальцами. Он по привычке поджал губы, переведя взгляд на господина Халиса, который сейчас был особенно хмур и задумчив: мужчина погряз в себе, терзаемый сомнениями и злостью.       Спустя какое-то время перед ними предстал особняк. Выйдя из машины, она, наконец, вздохнула полной грудью, вдыхая запах дождя и чувствуя холодные капли на коже.       Продолжалось это недолго, один из слуг раскрыл над ней зонт, закрывая им доступ друг к другу.       Женщина открыла глаза и вздрогнула, не ожидая увидеть Халиса так близко. В его руке был зонт, это его она приняла за слугу… Мужчина смотрит в ее глаза, после указывает взглядом в сторону дома, все так же не проронив и слова.       — Халис… — Он смерил ее холодным взглядом, — Скажи хоть что-нибудь… — Просит женщина, уже не в силах терпеть это молчание.       — Не здесь. — Коротко ответил он и сделал небольшой шаг вперед, дожидаясь Ифакат.       Она опустила глаза, понимая, что это молчание могло означать только то, что это было затишьем перед бурей…       Неожиданно прозвучавший над их головами раскат грома заставил ее чуть ли не подпрыгнуть на месте. Она неосознанно взяла его под руку, сжав пальцами ткань пиджака. Халис перевел взгляд с серых облаков на свой локоть. Ифакат заметила это и решила убрать свою руку, но теплые пальцы мужчины бережно опустились поверх ее, и он направился в сторону дома, ведя с собой и Ифакат.       На секунду стало спокойно, словно этот жест мог уберечь ее от всех бед.       От всех, кроме самого Халиса… — отозвался внутренний голос Ифакат.       Раньше так и было, только рядом с ним ей было спокойно.       Но то было раньше.        Сейчас от страха и неизвестности сковывало дыхание. Ифакат теперь вообще ничего не понимала. Она бы так не переживала, если бы он со злостью скинул ее руку, оттолкнул, но тут что-то другое…       То, чего она понять не может…       Прислуга открыла дверь, пропуская их внутрь. Он передал мокрый зонт Латифу, что все это время медленно плелся за ними под дождем и раскатами грома.       — Папочка, вы вернулись?.. — С улыбкой на лице встретила их Гюльгюн.       Халис, не обращая внимания на младшую невестку, пошел наверх. Он искренне удивлялся жизнерадостности этой женщины: улыбка не сходила с ее лица даже в самые мрачные дни этого дома. Порой это раздражало.       Гюльгюн переводит взгляд на Ифакат: непривычно тихую и задумчивую. Она замечает красные пятна на лице и покрасневшие белки глаз.       Навряд ли это аллергия, — пронеслось в мыслях Гюльгюн.       — Ифакат?.. — Вид женщины встревожил ее. Услышав свое имя госпожа Корхан натянула на лицо улыбку, создавая видимость того, что она внимательно слушает, — Ты когда вернулась? Как тетя Айдан? — Поинтересовалась Гюльгюн, но ее вопросы остались без ответа. Она насторожилась, слегка сощурив свои добрые большие глаза с обильно прокрашенными ресницами.       Обычно внимательная Ифакат сейчас рассеяна.       — Все в порядке? — Женщина обеспокоенно сделала шаг в ее сторону и Ифакат обернулась на лестницу.       Нельзя заставлять его ждать… — Думает она, возвращая внимание Гюльгюн.       Как бы не пыталась Ифакат слушать ее, мысли все равно были громче, словно кто-то сидит на плече и нашептывает без умолку, нашептывает, нашептывает, резко переходя на крик. Хотелось закрыть уши, чтобы прекратить этот нескончаемый поток мыслей.       Вот только она прекрасно знала, что это не поможет.       Из всего она расслышала только свое имя и в порядке ли она, поэтому коротко кивнула в ответ.       — Не бери в голову, я задумалась… — Посмотрела на нее, быстро окинув взглядом. — Что такое? — На лице женщины напротив читалось беспокойство.       — Твое лицо… — запнулась она, не зная, как продолжить, — Щека покраснела… — Сказала Гюльгюн, чья улыбка из доброй и веселой стала нервной.       Ифакат резко обернулась на Латифа.       Почему никто не сказал ей о том, что от пощечины остался след…       — Госпожа Ифакат, вы уснули на плече господина Халиса, наверное поэтому. — Отозвался Латиф, оправдывая поступок своего господина.       Значит уснула на плече Халиса?.. — усмехнулась про себя, поднимая бровь, — Попытка не запятнать честь господина перед семьей. Почему бы не сказать правду, Господин Латиф?.. Правда. Ее сегодня все пытаются скрыть…       — Именно так. — Сквозь зубы подтвердила она. — Пусть никто не поднимается наверх, господин Латиф. Мы с господином Халисом должны поговорить.       Гюльгюн подняла брови, обычно так происходило, когда разговор обещал быть на повышенных тонах. Она грустно смотрела в спину поднимающейся Ифакат, ничего не понимая.       Одно было ясно: что-то произошло.       Каждый шаг давался с трудом. Если внизу она еще сумела взять себя в руки, то сейчас она шла наверх только потому, что ноги все еще несли ее. С каждым шагом, что приближал ее к двери его спальни, сердце все сильнее сжималось в груди. Предательски дрожали руки.        Ифакат зашла в комнату Халиса и плотно прикрыла за собой дверь. Мужчина запивал таблетки в этот момент и с громким стуком положил бокал на стол. Это стало отправной точкой охватившей ее паники. В ушах она слышала собственное сердце, а глаза вновь закрыла пелена слез. Она опустила их, позволяя им свободно стекать по щекам.       Мужчина идет в ее сторону, Ифакат делает два шага назад, упираясь спиной в дверь. Он заводит руку за спину Ифакат. Через секунду она слышит как что-то щелкнуло. Женщина осторожно посмотрела на дверь, ключ остался в замке, но само действие и осознание того, что он закрыл дверь сводили с ума.       Она прикрывает полные слез глаза, готовя себя ко всему. Мужчина некоторое время вглядывается в ее лицо, словно пытаясь прочесть в нем что-то. Он нахмурился: не любил женские слезы, но больше всего не любил, когда плакала Ифакат.       Но что являлось причиной ее слез? Его несправедливость или же страх раскрытия?       Он чувствует как она дрожит, буквально слышит как колотится ее сердце. Рука Халиса соскальзывает с ручки двери и опускается на ее предплечье. Неожиданно для самого себя, оставляет поцелуй на ее влажной от слез щеке, на которую сегодня опустилась его тяжелая рука.       — Прости меня… — тихо сказал он, отчего она судорожно выдыхает, посмотрев на него.       Напряжение, скопившееся внутри начало отпускать, от чего подкашивались коленки. Не этого она ожидала.       — Я с ума схожу, если представляю тебя в чьих-то объятиях, кроме своих, — Взгляд его упал на раскрасневшуюся кожу под скулой, — Когда я узнал о том, что вы с Орханом в доме, что он купил тебе, пазл словно сошелся. Прости меня, Ифакат…       В последнее время она стала слишком чувствительной, иначе как объяснить то, что от этих слов хотелось плакать сильнее.       Но он прав, — отзывается ее внутренний голос, — что бы не сказал, что бы не сделал, он будет прав.       Она не могла злиться на него за то, что произошло в том загородном доме. Это была заслуженная пощечина, даже мало за то, что она спала с его сыном.       Разумнее было бы рассказать правду, не мучать ни его, ни себя. Но признаться ему было страшно. Зная его нрав, Ифакат бы предпочла стереть себе память, чтобы забыть об Орхане, но это не в ее силах.       — Я должен был держать себя в руках. — Она до крови прикусила нижнюю губу, лишь бы не начать всхлипывать перед ним. Не смей жалеть себя, Ифакат, — вела она сама с собой немой монолог, — Ты виновата, а просит прощения он… — Но когда ты защитила Орхана, я совсем обезумел…       Женщина молча смотрела ему в глаза, гадая, что бы он сделал с ней, если бы он услышал то, что у нее внутри; то, что она так боится ему рассказать…       Она знала, что Халис не из тех, кто так просто поверит в эту ложь. И это пугало сильнее, но сейчас не хотелось думать об этом.       — Ты ничего не скажешь, Ифакат? — Спустя какое-то время поинтересовался он.       — Я могу идти к себе? — Только и смогла вымолвить она. Чем больше она находилась рядом с ним, тем сильнее ненавидела себя, ведь когда он совершил ошибку, то нашел смелость рассказать ей об этом, а она и два слова связать не может от страха.       Мужчина выпрямился, как натянутая тетива, и отпустил ее руку.       — С этого дня ты будешь оставаться в этой комнате. — Твердо сказал он, голос снова приобрел стальные нотки, а взгляд пробирал до костей, словно минуту назад он не просил прощения. Она подняла брови. Довольно настораживающее это прозвучало, особенно, учитывая то, что Халис не любит, когда в его комнате кто-то находится, кроме него самого. Ведь это и его кабинет.       — Откуда это взялось? — Возмутилась она. Редко она оставалась в этой комнате, особенно в последние годы, когда его боли начали мешать ему нормально жить. Он не хотел, чтобы это кто-то видел, только ее он изредка звал к себе в такие моменты.       — Латиф сейчас же займется этим вопросом. — Отрезал он, так и не ответив на ее вопрос. — А ты помоги ему и приведи себя в порядок, — указал взглядом на ее лицо и отвернулся к окну.       — Но… — Она хотела сказать, что не хочет мешать ему, но встретилась с его холодным взглядом, когда он резко обернулся.       — Ифакат. Вопрос закрыт. — Его взгляд никак не вязался с этим напускным спокойным тоном. — Не зли меня.       Тут Халис вспоминает, что Ифакат обещала вечером навестить тетю, и его ярость короткими импульсами начала пульсировать на кончиках пальцев, он размял их, сжимая и разжимая ладонь и убрал руки за спину, сжав левое запястье, — Предупреди Айдан, что мы приедем к ней завтра, не сегодня, — С Айдан его ждал разговор, корнями уходящий на многие годы назад.       — Мы? — Переспросила она, вырвав его из раздумий. Чем больше он думал, тем мрачнее становился. — Я думала… — начала Ифакат, но была перебита.       — Ты собиралась к себе, или хочешь остаться? — Слишком резко прозвучал его голос, но сейчас слова Ифакат выводили из себя как никогда раньше. Поэтому, пусть лучше пока уйдёт.       От этого тона по спине женщины прошелся холодок. Оставаться с ним наедине, пока он такой злой, совсем не хотелось.       Больше ничего не сказав, она дернула за ручку, от вида Халиса совсем позабыв о том, что он закрыл дверь. Повернула ключ в замке и вышла, хлопнув дверью. Он прикрыл глаза, пытаясь успокоиться.       Халис хотел добраться до истины, но останавливал себя, так и оставляя ее плавать на поверхности. Узнать правду означает потерять Ифакат.       А не потерял ли он давно эту женщину?       Халис так привык к тому, что она всецело его: мысли, тело, даже решения Ифакат принадлежали ему… Вот только, он забыл, что есть и чувства, которые человек не в силах контролировать. Мужчина впервые был в замешательстве.       Как ему поступить?..       Халис подошел к окну, вглядываясь в потемневшую синеву Средиземного моря, на волнах которого вдали раскачивались судна, будто бумажные кораблики в постепенно заполняющейся ванне. Море. Сегодня оно было неспокойным, совсем как мысли. Душа его была наполнена яростью, а сердце ревностью.       Ифакат шла к себе, приложив руку к сердцу, оно нещадно кололо. Поведение Халиса настораживало, напоминало затишье перед бурей. Женщина очень надеялась, что он поверил. Иначе, — это бомба замедленного действия. Халис уничтожит их. Женщина прикрыла за собой дверь, облокотившись о прохладную поверхность.       Мысли в голове никак не хотели прекращаться, медленно изводя ее. Они с Орханом поступили мерзко по отношению к Халису. И она знала, что рано или поздно придется за все заплатить.       — Дура, Ифакат! — Ударила себя ладонью по лбу, — Что ты сделала… Как ты могла?! — В ней проснулась совесть, которая периодически просыпалась вместе с такими истериками, — Дура!..       Задумавшись, она забыла о том, что должен прийти Латиф. Поэтому, когда он постучался, она вздрогнула от неожиданности, машинально отталкиваясь от двери.       — Госпожа Ифакат! — Следом послышался его голос. Она сделала глубокий вдох, стирая оставшиеся слезы с лица.       Больше не буду прислоняться к дверям, — буркнула она про себя, — Постучал вроде бы по двери, а такое ощущение, что по голове. Даже забыла на секунду, о чем думала…              — Проходи, господин Латиф, — открыла дверь, пропуская его внутрь.       — Господин Халис дал распоряжение перенести ваши вещи в его комнату. — Сообщил он цель своего визита. Она кивнула и заметила, проходящую мимо, Султан.       — Султан, — подозвала она женщину. Она расплылась в улыбке, услышав голос Ифакат, ведь ее ждали только завтра.       — Госпожа Ифакат, слушаю, — Радостно начала она, но заметив состояние своей госпожи, стала серьезной.       — Помоги Господину Латифу. Он объяснит, — Женщина сжала ее плечо и оставила их одних. Она знала, что Султан справится и без нее, хоть за это она была спокойна.       Корхан не хотела никого видеть. Не сейчас. Сейчас хотелось побыть одной, собраться с мыслями, собраться наконец. В особняке слишком много людей. Она покрутилась в коридоре в поисках места, где ее никто не потревожит. Долго думать не пришлось. Ифакат зашла в кабинет Орхана и закрыла дверь, прикрыла занавески и опустилась в его кресло, наконец спокойно выдохнув. Прикрыла лицо руками и откинулась на спинку, перемещая ладони на уши.       Голова раскалывалась.       Мысли возвращались ко всему, что было между ней и Орханом.       Любила ли она его? Ифакат не знает. Дорог ли он ей? Определенно, да.       Она усмехнулась, вглядываясь в счастливые лица, что смотрели на нее из рамки на его рабочем столе; на фото: Орхан, Гюльгюн и два их сына.              А он ведь ничего и никогда не обещал… — Вдруг осенило ее. — Никогда не говорил о разводе, не строил с ней планов на будущее. — Она терзала свои губы, задумчиво вглядываясь в это фото, — Все, что он делал, это спал с ней и хотел, чтобы она ушла от Халиса. Он относился к ней, как к любовнице, не больше… Хотела ли она сама от него чего-то большего?.. — Страх и сожаление постепенно отступали, уступая свое место злости. — А эти слова о любви, значат ли они что-то после того, как утром он просто молчал и позволил Халису ударить ее?.. Ничего не сделал, чтобы остановить его, позволил уехать с ним… — Она сидела в одиночестве и накручивала себя, заводясь не на шутку.       Она думала о нем, но его рядом не было.       Где он, оставив ее сейчас с Халисом?!       Зная нрав своего отца, неужели он не задумался о том, что он может навредить ей…       Ифакат знала, что Халис может дать максимум пощёчину, потому что знала его. Он не тот человек, что позволит себе больше.       Но Орхан знает своего отца совсем с другой стороны и при этом его здесь нет.       — Ну, господин Орхан, как ты мне объяснишь свое отсутствие… — Прошептала она. — Если теперь я даже слышать тебя не хочу, — Она устало вытянула руку и опустила рамку фотографией вниз, чтобы не видеть его и не думать о нем.       Потому что, если она сейчас не перестанет, то уважение и теплые чувства, тлеющие маленьким угольком где-то на задворках ее сердца, она быстро потушит разом и без сожаления.       Скоро не останется и этого.       До вечера она просидела там, погрязнув в болоте собственных мыслей и чувств. В кабинет постучали. Ифакат поднимается и открывает дверь.       — Госпожа, вас зовут на ужин, — перед ней стояла Султан.       — Я не хочу, — Сухо ответила она, обратно усаживаясь в это удобное кресло.       Султан прикрыла за собой дверь и снова обратилась к ней:       — Господин Халис спустится. — Предупредила она. Ифакат, в который раз за этот день вздыхает. Если он спускается, выбора у нее нет, за столом должны быть все. — К тому же, он приходил, когда мы собирали вещи. Я сказала, что вы на кухне с госпожой Шафикой, он не стал спускаться. — Она кивнула в ответ, улыбнувшись, и нехотя поднимается.       — Госпожа, что происходит? — Поинтересовалась она, тут же опустив глаза.       — Ох, Султан, — Ифакат посмотрелась в отражение стеклянного шкафа, поправляя волосы, — Что-то очень нехорошее…       — А господин Орхан? — Ифакат обернулась на нее, прищурившись.       — Мне до него какое дело? — сказала она и вышла из кабинета, оставив ее одну.       Ифакат спустилась вниз, натянув на лицо дежурную улыбку.       — Всем добрый вечер. — Проходя за стол, поприветствовала собравшихся.       — Ифакат, где ты пропадала? — Сидя за столом, Гюльгюн подалась немного вперед.       — Устала с дороги, уснула. — Непринужденно ответила она, так же немного подавшись вперед, — Соскучилась? — Ухмыльнулась Ифакат, подняв бровь. Гюльгюн улыбнулась, откидываясь обратно на спинку резного стула, и послала ей воздушный поцелуй. Ифакат закатила глаза, так же удобнее усаживаясь на стуле.       — Тетя, как госпожа Айдан? — поинтересовался Фуат, который, как обычно, не понимал переменчивые отношения тети и мамы: в один день беззаботно шутят, а в другой от их голосов содрогаются стены.       — Она сейчас в Стамбуле, — ответила Ифакат, с доброй улыбкой посмотрев на племянника, только сейчас заметив, что за столом нет Сейран и Ферита.              — Где дети? — Указала взглядом на пустые места.       — Гуляют, — Бегло ответила Гюльгюн, чтобы скорее задать интересующий вопрос, — Почему ты к нам не пригласила? — В голосе женщины слышалась детская обида, что умиляло Ифакат.       — Ты же знаешь, Гюльгюн… Она в жизни здесь не останется. — Вздохнула она, ненароком вспоминая события этого утра, — Но, возможно, как-нибудь придет на ужин.       — То есть, она здесь надолго? — Обрадовалась младшая невестка.       — Ты чего так радуешься, это моя тетя или твоя? — Засмеялась Ифакат, поднося бокал вина к губам.       — Я просто привыкла, что у нас все общее, — Недвусмысленно намекнула она и засмеялась, Ифакат поперхнулась и нервно повела бровью. — Ифакат… — Гюльгюн отложила салфетку и показала взглядом в сторону двери.       Ифакат обернулась. В гостиную вошел Халис. Шел он уверенно и без привычной трости. Все встали, приветствуя его.       Когда поднималась Ифакат, он проходил мимо нее и положил руку ей на плечо, не позволив до конца подняться. Ифакат встретилась взглядом с Гюльгюн, что стояла напротив. Мужчина слегка надавил, усаживая ее обратно. Обычно, могут не вставать только те, кто старше его или же те, кто не уступает ему в важности. Она обернулась на него, ничего не понимая. Взгляд у него был добрый.       Мужчина мягко улыбнулся и при всех поцеловал ее в висок. Глаза ее округлились от, настигшего врасплох, смущения. Она нервно сжала подлокотник стула, когда заметила, что все смотрят на них. Стало неловко. Он обозначил ее положение в этом доме: не позволив ей подняться, он поставил ее выше всех.       Он встал возле своего стула.       — Прошу, садитесь, дети. — Указал рукой на стол, — Приятного аппетита. — Он и сам занял свое место во главе стола, задержав взгляд на задумавшейся Ифакат.       Все принялись есть. Будто минуту назад не произошла эта странная ситуация. Халис раньше никогда не позволял себе делать какие-то проявления в ее адрес при других.       Что это с ним?.. — Раздумывала Ифакат, не находя ответа, — Пусть будет к добру…       Настроение у Халиса было хорошее, она изредка поглядывала на него, улыбаясь в ответ. Он даже смеялся над рассказами Гюльгюн и успел обсудить открытие нового ювелирного магазина в Анкаре.       Ифакат слушала, но никак не могла вникнуть. Голова была забита совсем другим.       Мужчина остался до конца ужина, что было на него не похоже.       — Ифакат? — Позвал он ее, намереваясь закончить трапезу.       — Да, Господин? — Отозвалась она, откладывая пустой бокал.       — Тебе лучше? — Женщина кивает.       — Хорошо. — Мягко улыбнулся он. — Пойдем? — Она снова кивнула.       — До завтра. — сказала она, поднимаясь. Асуман улыбнулась в ответ и перевела взгляд на свекровь.       — Хорошего вечера, дети. — Пожелал Халис и они ушли к себе.       — И вам, папочка. — Ответила Гюльгюн, — Спокойной ночи…       — Что это с дедушкой? — Удивился Фуат. — Сам на себя не похож…       — Тетя Ифакат же в Стамбуле. Наверное, поэтому он так странно себя ведет. — Заключила Гюльгюн, так же поднимаясь из-за стола.

***

      Халис после ужина сел за работу, чтобы отвлечься от мыслей. Ифакат умылась и переоделась.       Она и до этого оставалась в этой комнате, но сейчас было крайне некомфортно.       Корхан забралась в постель и прикрыла глаза. Сон не шел, но открывать их не хотелось. Спустя какое-то время, она услышала тяжелое дыхание Халиса. Ифакат взглянула на него из-под опущенных ресниц: он подошел к тумбе и выпил лекарства, пару секунд стоял, оперевшись об нее.       Ифакат снова прикрыла глаза, слух уловил какое-то шевеление. Следом, она почувствовала на своих плечах одеяло. К горлу подкатил ком. Халис осторожно провел рукой по волосам, но в какой-то момент одернул ее как от пламени, и пошел обратно к столу.       Ифакат поджала губы, глаза ее наполнились слезами. Халис сел за свое рабочее место и устало опустил голову на руки.       — Как мне с этим жить… — Прошептал он в пустоту. Ифакат, услышав эти слова, прикрыла рот рукой, крепко прижимая ее к губам, не в силах сдерживать слезы.