Шутка

      Блестел снег, застилающий территорию Дворца четвертого принца, отражая лучи заходящего солнца. Черные ветви недвижимого древа, наверняка насквозь промерзшего за прошедшие столетия, казалось, скрипели, удерживая на себе собравшийся снег.       Только окрашенный кровавыми слезами заката зимний Дворец прекращал напоминать заброшенную, ничего не стоящую территорию. Не будь здесь земля волшебной, вдоль и поперек пропитанной магией Его Высочества, то слыла бы неспособной дать жизнь и сорнякам.       Ветра раскидывали снежинки во все стороны, то вплетая их в белые волосы застывшего на крыше слуги, то задувая те ему в лицо. Если бы не колыхающиеся полы многослойных одежд и взлохмаченные волосы, Би Соль вполне мог бы слыть за мраморную статую, призванную восхищать своей идеальньностью и устрашать равнодушным присутствием.       Пускай Чок Ён и не видела его на данный момент, ничто не мешало представить подобную картину. Её подчиненному, видимо, доставляло удовольствие взирать на мир с максимально высокой точки, насколько это может быть возможно. Будь она на месте тех, что временами проходит мимо её дворца, решила бы, что Би Соль непозволительно высокомерен, раз смеет смотреть на всех буквально свысока.       Но, конечно же, это не так.       Пускай и не с самого начала, но они росли вместе. Горы, прячущие свои вершины за вуалью тумана, стали им домом. На самой вершине, там, докуда обычному человеку и добраться было невозможно, там, где лишь один неловкий шаг — и ты летишь в пропасть, там, где весь мир не видим тебе, а ты — ему, на самом острие меча, по неведомой причине обратившегося куском холодного камня, они провели свое детство. Поэтому Чок Ён в любви своего верного друга к высоте видела тоску по ставшему родным краю.       Не раз ей доводилось прежде наблюдать, как Би Соль тренировался, стоя на самом краю отвесной скалы, а после замирал изваянием самому себе. В отличие от нее самой, лицо его, невзирая на часы тяжелого труда, оставалось все таким же белоснежным, как и бездушные камни, их окружающие. Разве что вишневые губы еще ярче выделялись на его лице.       Порой маленькой впечатлительной Чок Ён казалось, что её подчиненный действительно сделан из камня, но она скоро одергивала себя: как, из камня?! Вот он пред тобой: усталый, заполошно дышащий, растрепанный и откровенно неземной. Как его могли клеймить демоном, если ликом он — Луна полночная, а нравом чище и благороднее самих божеств.       Странно было осознавать, что демоны обладали хотя бы крохой той же красоты. Чок Ён бы больше поверила, если бы на деле они походили на низкорослых черноголовых уродцев, сверлящих мир ненавидящим взглядом жутких глаз, принявших цвет крови убиенных ими людей.       Би Соль был прекрасен. Красоты своей он однозначно не стеснялся, но отнюдь не из тщеславия, а от незнания. Или неприятия?       Увы, невозможно заставить кого бы то ни было увидеть себя твоими глазами. И жаль, кроме неё самой мало кто способен по достоинству оценить его красоту, особенно в такие моменты свободного одиночества.        Хотя, может, это и к лучшему.        Би Соль пускай и кажется беспристрастным, но на замечания о своей привлекательности все так же застенчиво опускает глаза, как и в далеком детстве, до сих пор удивительно свежем в памяти и не забытом ею.        Навряд ли его нежное сердце способно выдержать напор множества воздыхателей.       Чок Ён лениво качала пиалой в перебинтованной руке, размышляя об излишней чувствительности своего подчиненного. Домашние одежды ее всегда легки и открыты, что нередко воспринималось нежданными гостями как нечто фривольное. Самое забавное в таких ситуациях для нее было то, что румяна смущения наносятся отнюдь не на ее лицо.       Что ж поделать, если доспехи из множества слоев ткани неприятны её всегда разгоряченной коже?       А еще, как говорил Нахора, у нее просто «стыда нет».       Конечно его нет. Да и откуда же ему взяться?       Чок Ён хмыкнула.       Давно, еще до того как тело ее начало приобретать характерные для девушки черты, она любила заниматься близ собственных спален на горе так, как то делали увиденные ею однажды на тренировке младшие принцы — с оголенным верхом. Так получилось, что эти моменты учитель никак не мог застать, а потому находился в неведении. Либо, как она иногда полагала, прятался за углом, аки призрак, веселясь, но не смея выйти на свет. Но это было бы не совсем в его характере.       Однажды в таком виде — допустимом для юноши, но не являвшимся таковым для девушки, — ее застал Би Соль. О, то расцветшее лицо своего подчиненного Чок Ён не забудет никогда! Удивительно, как у него только кровь носом не пошла от напряжения!       Би Соль с самого начала знал, что четвертый принц на самом деле самозванка, и не будь это так, навряд ли бы в то время отреагировал на нее в неглиже столь буйно. Порой Чок Ён жалела, что раскрыла ему тайну своего пола так быстро, а ведь у них могло появиться на этой почве достаточно много забавных моментов!       Вспоминая свой дом, Чок Ён всегда чувствует если и не радость в привычном людям понимании, то тепло точно. Пускай ей и сложно считывать чужие эмоции, пускай ее собственные большую часть условно бессмертной жизни были выжжены пламенем ненависти, она все еще помнила многие из них и до сих пор способна уловить хотя бы отголоски собственных чувств, еще живых в ее истлевающем сердце.       К дому, к семье — наставнику и Би Солю, — у нее была привязанность. Сложно сказать, какого толка, но главное, что Чок Ён все ещё ее ощущает.       А вот к собственному уголку, отведенному ей по титулу, в ней нет ни грамма чувств, что ярко выражают условия, в которых он пребывает.       Дворец ее все так же безлюден, а потому абсолютно нем и глух. Изредка заходящие сюда служанки, прибирающие пылящиеся в вечном ожидании своего хозяина комнаты, давно перестали приносить цветы, пытаясь тем самым создать иллюзию уюта.       Но уют им был и не нужен. Стоит ранам зажить, а обязательным приветствиям отзвучать, и следа их уже здесь не будет. Если она правильно помнит, в детстве Чок Ён казалось, что ее собственный дворец всегда готов выплюнуть их вместе с Би Солем, как неудачно попавшуюся рыбную косточку. Ох, и живая же была у нее фантазия.       Чок Ён обратила немигающий взгляд на окно, за которым было решительно невозможно разглядеть что бы то ни было. Будто бы вокруг нее была возведена белая стена.       Белый... Возможно, именно белый цвет и первый снег в большей мере соответствуют в ее восприятии Би Солю. Именно эти признаки удивительно единолично укрепились на месте ассоциаций, возникающих при мысли об ее подчиненном.       В них их первая встреча, в них их жизнь в горах, в них он сам.       Будь Би Соль небожителем, он бы стал божеством Заснеженных Пустынь и... Розовых Персиков.       Образ, возникший в голове, был столь органичен и непривычен, что Чок Ён невольно хихикнула.       А что, Би Солю бы пошло!       Этой же ночью, перед отправкой в купальни, она нарочно не стала накидывать ничего боле, помино одного верхнего халата. — Ваше Высочество, — Би Соль под ее довольным взглядом опустил голову, — Вам бы стоило надеть что-то еще.       Чок Ён не смогла сдержать улыбки, она наклонила набок голову и развела в стороны руки. — Чего же мне стесняться? Сейчас ночь, да и нет ничего, в чем бы меня касаемо внешнего вида можно было бы упрекнуть. Или есть?       Чок Ён подняла тонкие брови и приняла задумчивый вид. — Неужто я все еще не оправился, и выгляжу как воставший мертвец? — Нет, вовсе нет, но...       Би Соль отпрянул, стоило ей заглянуть снизу вверх ему в опущенное лицо. Откуда он вообще взял привычку склонять пред ней голову? Ладно при всех, но не наедине же! — Хотя-а, — Чок Ён отвела горячими – всегда болезненно горячими – пальцами белоснежные волосы, стараясь не касаться кожи. Би Солю было отвратительно человеческое тепло, и пусть она была исключением, тем не менее ощущение ее высокой температуры не становилось более приятным. Она аккуратно завела прядь ему за ухо, и, не скрывая взгляда и кошачьего довольства, закончила: — Я на твоем фоне в любом случае буду смотреться как клоп на копыте газели.       Би Соль встрепенулся. Ну наконец-то посмотрел ей в глаза!       Ничего возразить она ему не позволила, резко отпрянув и направившись к выходу. В такие моменты лицо Би Соля принимало просто незабываемое выражение. Как жаль, что она не столь искусна в рисовании: сей лик, затрагивающий все, даже самые дальние струны самой темной души, достоин быть запечатленным на века. — Да шучу я!       Обычно после этой фразы все возражения обрывались сами собой.       Они быстро добрались до купален. Чок Ён ни разу не обернулась, но знала — Би Соль следует за ней, даже тогда, когда она его не видит.       Прекрасный, сильный и верный.       Чем она заслужила такое счастье?       Позже выяснилось, что Би Соль все же не отпустил, казалось бы, закрытую тему. Ну, он всегда был чересчур впечатлителен и в то же время недостаточно решителен. Говорит Би Соль обычно либо в порыве эмоций, либо спустя время, потраченное на раздумья. Уже когда Чок Ён была готова войти в купальню, Би Соль тихо, но достаточно четко сказал: — Ваше Высочество, впредь не делайте так.       Чок Ён прошла вперед, дверь за ней неслышно закрылась. Подобная небольшая преграда никогда не была для них действительно настоящим препятствием. В конце-то концов, они не обычные люди. Чок Ён подумала, что её подчиненный наверняка, как, впрочем, и всегда, оперся спиной о дверь и скрестил на широкой груди руки.       Удивительно, но сколько бы лет не прошло, ее собственное тело все еще не способно хотя бы в этом плане обойти его. К несчастью, Чок Ёк всегда было сложно не только набрать мышечную массу, но и сохранить ее, так что на данный момент она вполне могла бы носить гордое звание самого миниатюрного принца. Ей оставалось только уповать, чтобы двадцатый все же был если не ниже ее, то хотя бы менее крепким. Хотя ей давно не пятнадцать, от того детского желания быть наравне со своими братьями в физическом плане ей все еще не удалось избавиться.       Скидывая легкую обувь, Чок Ён почти певуче поинтересовалась: — Так – это как?       Дожидаясь ответа, она бесшумно опустилась в душистую воду, ловя пальцами розовые лепестки.       Жаль, у нее никогда не получится разделить с кем бы то ни было столь расслабляющий момент. Хотя, можно попробовать в следующий раз позвать на источники Би Соля.       Со стороны двери послышался тяжёлый вздох. — Не заставляйте меня говорить то, что вы и так знаете.       Чок Ён хмыкнула. Она откинула голову на бортик и довольно зажмурилась. Говорить дальше решительно не хотелось, но раз уж начала, стоило бы довести дело до конца и поделиться всем тем, чем хотела. — Да брось. Я же сказал, что пошутил, — устраиваясь поудобней, Чок Ён положила руки за голову и сыто потянулась. Осталось только добить: — Рядом с тобой не только я — все до единого не более чем трупные черви.       Задушенное молчание и последующее смущенно-возмущенное «Господин!» лишь заставило ее посмеяться.       Эта ночь обещала быть лунной, душной и короткой.       После приглушенного уюта купален Дворец Тысячи Лет в глазах Чок Ён стал еще более убогим и неполноценным. Свое пребывание в нем она могла скрасить только в компании Би Соля.       Без него жизнь принца в целом стала бы для нее еще большим бременем. Как иные принцы способны сменять своих подчиненных? Или они в достаточной мере делятся с ними духовной энергией, что продлевает их срок жизни и службы? Прежде ей не доводилось задумываться об этом — Би Соль и сам по себе долгоживущ.       Подготовления ко сну были завершены быстро. Снегопад прекратился и через распахнутое окно в комнату поступал холодный воздух. Хотя не сказать, что это что-то меняло: в заснеженном дворце никогда не бывает тепло. — Мой господин, — Би Соль стал перед Чок Ён, вновь привлекая ее внимание, — пожалуйста, отдохните. — Ты столь заботлив, — Чок Ён едва заметно улыбнулась, отворачиваясь. — Это, право, ни к чему. Я же не ребенок. — Верно, — ее подчинённый отвернулся, алея кончиками ушей: вновь она раздевается, совсем никого и ничего не стыдясь. — Однако велик тот правитель, что заботится и о себе самом. Вы слишком легкомысленны, когда дело касается Вашего здоровья.       Чок Ён провела ладонью по белоснежной простыни. Веки начинали слипаться — сказывались бессонные ночи до, — но просто так ложиться спать ей не хотелось. Би Солю не требовался ночной отдых, она же, несмотря на наличие божественных сил, все так же нуждалась в нем хотя бы время от времени. Порой, вот как сейчас, ей становилось стыдно за такую абсолютно человеческую слабость. Ведь выходило, что она оставляет его одного.       Мысли были вялыми, будто усталыми. Чок Ён оглянулась через плечо и прищурилась. Под лунным светом Би Соль будто бы и сам светился, выделяясь своей белизной.       Будто кто-то совершенно неземной.       Будто божество.       И от чего же принято считать, что боги все поголовно черноволосы?       Чок Ён прикрыла светящиеся кровавым цветом глаза и выдохнула: — Кто знает... Возможно, вовек не отрастить мне рогов и бороды, не стать драконом, а быть до скончания дней своих лишь его личинкой.       И легла в постель.       Она не любила проявлять слабость. Но ему — самому близкому наравне с наставником человеку, — она могла позволить себе показать многое, если не все.       Если не ему она может доверить свою спину, то кому?