Братья Карамазовы. Продолжение

      Вот уже несколько лет Иван Фёдорович с Катериной Ивановной пребывали в Санкт-Петербурге.       Иван помнил, что, когда во время суда он заболел, Катя не бросила его. Неделю спустя, когда ему стало немного лучше, они вместе поехали в Петербург к одному очень хорошему врачу. Врач этот ему помог, но для закрепления результата непременно советовал обратиться к специалисту, который жил в Германии. Он сказал, что это просто необходимо, и что путешествие само по себе окажет благотворное действие на психику больного. Да и самой Катерине нужно было отойти от потрясений. Вскоре они выехали заграницу. Они прожили несколько месяцев в небольшом курортном немецком городе, за это время здоровье Ивана стало значительно лучше, и они приняли решение перебраться в Швейцарию. Там он познакомился с другим пациентом, который также обретался в швейцарских Альпах, а именно, с князем Мышкиным. Они познакомились в то время, когда князь почти совсем оправился от болезни. В самом начале их знакомства Лев Николаевич не понравился Ивану. Он не мог разобрать, действительно ли этот князь так простодушен или носит маску доверчивости и вводит окружающих в заблуждение ради какой-то выгоды? В общем, Иван Фёдорович не доверял ему. Но также князь его чем-то заинтересовал: ему казалось, будто у нового знакомого есть какая-то тайна — во взгляде его временами можно было увидеть великую печаль. Ещё он оказался занятным собеседником, и они говорили на разные темы. К тому же, от него была польза: изучивший все горные тропы, князь в качестве проводника показывал Ивану и Катерине живописные маршруты для прогулок. А уж когда тот спас его от неминуемой гибели, бросившись навстречу камнепаду и вытянув Ивана Фёдоровича из расщелины, то Иван наконец-то понял, какой безконечно добрый и смелый человек Лев Николаевич (здесь надо оговориться, что Катерина поняла это намного раньше, она в некотором роде даже привязалась к новому знакомому, из-за чего Иван однажды даже приревновал её, но конфликт разрешился благополучно), и со временем они стали большими друзьями. Благодаря князю Иван понял, что ошибался в человечестве, что в мире ещё много прекрасных великодушных людей. Но всё когда-то заканчивается, и вот пришло время расставаться. Иван поправился, и им с Катей нужно было ехать обратно: в Петербурге их ждали дела. Князь же оставался в Швейцарии ещё на какой-то срок и обещал писать.       По возвращении в Петербург Иван и Катерина поженились, купили небольшой дом и стали там жить. Но не одна лишь семейная жизнь занимала Ивана: изучив за последние годы множество специальной литературы, он стал вести адвокатскую практику; защищал в суде тех, кто, по его мнению, заслушивает лучшей участи, и по многим делам он добивался смягчения приговора или его отмены. Так прошло несколько лет. С князем они всё это время вели переписку. В последнем письме Лев Николаевич сообщал, что собирается вернуться в Петербург. Иван пригласил его пожить в их доме. И вот завтра он должен был приехать к ним. Накануне вечером Иван был взволнован. Он прохаживался по кабинету и с нетерпением ждал приезда своего друга, так повлиявшего на него. Он размышлял ещё и о том, что на днях должен приехать Митя, которого он тоже очень ждал. Обещался прийти на их общую встречу и Алёша. «Придёт ли?..» — подумал Иван и тяжело вздохнул.       — Интересно, он придёт? — задумчиво сказала Катерина, сидевшая тут же, в кабинете. — Он в последнее время очень занятой. У них там много работы, если ты понимаешь, о чём я.       — Да уж, хороша работа!       — Я тоже переживаю за Алексея, но он же обещал…       — В который раз он уже обещал! Впрочем, будет князь. На него вся надежда.       — Конечно, он поговорит с Алёшей, и всё будет хорошо.       — Боюсь, одного разговора недостаточно, чтобы повлиять на его решение.       — Уверена, что благодаря князю, к семейному совету мы подойдём во всеоружии.       — Надеюсь на это, к тому же Дмитрий также может оказать на него влияние. Осталось несколько дней до его приезда…       — Может, пойдём спать? Уже поздно, — потянувшись словно сонная кошка, заметила Катерина.       — И то верно, утро вечера мудренее, — спокойно ответил Иван, ласково проведя рукой по её гибкой спине.

***

      На следующий же день после того, как князь приехал к Ивану Карамазову, ему пришло приглашение в гости от Лизаветы Прокофьевны. Вечером того же дня он с волнением и радостью вошёл в дом Епанчиных.       Когда лакей провёл его в гостиную, Лизавета Прокофьевна воскликнула:       — Вот же он! Наконец-то! Проходи, дорогой. Уж не думала, что свидимся!       — Здравствуйте, уважаемые дамы и господа! — поприветствовал он её, генерала и всех присутствующих в гостиной.       — К чему так официально? Здесь все свои, — сказала Лизавета Прокофьевна.       — Не знаю, на самом деле я ужасно рад всех вас видеть. Когда я шёл сюда, то боялся, что прошлое…       — Не будем о прошлом, — сказал генерал Епанчин.       — Вот и я думаю! И теперь вижу, что зря волновался, — весело сказал Мышкин.       — Ах, князь, вы совсем не изменились, — сказала насмешливая Аделаида.       — И к лучшему-с! — воскликнул подскочивший к князю Лебедев.       — Лебедев! Лукьян Тимофеич! — с радостью обнял его князь.       — Ещё никто за всю мою жизнь не был мне так искренне рад, — прослезился Лебедев. Он был сильно растроган и всё ещё всхлипывал, возвращаясь на своё кресло.       К Мышкину также подошёл Николай Ардалионович Иволгин, которого тот едва узнал, так он вырос, и пожал ему руку.       В общем, все подходили к нему, обнимали и с чувством жали руки. Потом усадили на диван, что стоял в центре гостиной.       Мышкин не ожидал такого тёплого приема. Он огляделся. Гостей было немного: генерал с генеральшей, Коля Иволгин, Аделаида с мужем и трое их детей, Вера, в прошлом Лебедева, теперь Радомская, с Евгением Павловичем, какой-то старичок, старый армейский друг генерала.       Мужчины увлечённо обсуждали реформы Александра Второго. Дети убежали играть в другую комнату. Оглядевшись, князь понял, что ожидал увидеть здесь ещё одно лицо, и, не увидев, почувствовал грусть.       — Вас что-то безпокоит, князь? — подсела к нему Аделаида.       Князь хотел спросить её об одном, но задал другой вопрос.       — Я не наблюдаю здесь Александры Ивановны.       — Александра не смогла приехать, она приболела. Но вы, верно, хотели спросить про Аглаю?       — Да, я знаю, что она заграницей. Я хотел узнать лишь одно. Уже в Швейцарии, ещё когда я был очень болен — я плохо помню этот период; минуты просветления бывали, но и сны мне тогда казались явственней действительности. Вот в это самое время она навестила меня. С того дня меня мучит вопрос: правда ли это или привиделось мне?       — Да, она была у вас.       У князя заблестели глаза от выступивших на них слёз.       — Передайте Аглае Ивановне, что я знал, и что благодарен ей.       — Я напишу ей в следующем письме.       Заметно было, что ожидали кого-то ещё. Лебедев многозначительно посмотрел на князя Мышкина и как можно более непринуждённо и незаметно отвёл его в сторону, и тихо сказал:       — Сейчас придёт она. Уж вы обратите внимание.       — Кто это, «она»?       — Настасья Фоминична Барышкова. Купчиха второй гильдии. Это всё Лизавета Прокофьевна придумала. Она хочет вас познакомить. Она говорит, как бы так выразиться, что вам, в общем-с, нужна женская рука-с.       — Мне? — удивился князь.       — Я предвидел, что вы будете удивлены-с, поэтому решил предупредить, — сказал он, ещё понизив голос. — Слушайте, сиятельнейший князь, вот что я про неё узнал. Женщина эта родом из купеческой семьи, годов тридцати, владелица приличного состояния. Я бы на вашем месте присмотрелся к ней. Но будьте осторожны! Ходят слухи, что она феминистка и придерживается каких-то новых политических взглядов. Генеральша об этом не знают-с, — развёл он руками. — А ещё она похожа на печально известную вам ныне покойную особу.       — Вы имеете в виду…       — Да-с, её, её. И имена мистическим образом совпали… Ну-с, в общем, увидите сами.       События тех лет казались такими далёкими, воспоминания о них почти не безпокоили князя после довольно успешного лечения, но чувство вины за то, что он не успел спасти Настасью Филипповну, осталось с ним навсегда. Теперь рассказ Лебедева произвёл на него неприятное впечатление, и тени прошлого приблизились к воротам его души.