***
— Ты планируешь это съесть? Уэнсдей, насадив пять зефиринок на ветку, держала её над огнем. Она медленно, словно акцентируя внимание на каждом мгновении, продавливая каждую секунду, повернулась к нему. — Нет. Ксавье переворачивал палку с нанизанными пластами сладостей размеренно и постепенно. Впрочем, хотя зефир вполне был съедобен и не обвалянным в лучах костра, в этом действии заключалась особенная черта и сущность всех походов. Уэнсдей наблюдала за ним, когда её ветвь продолжала тлеть. — Твой способ не очень интересен. — Интересный? Нет, определённо, нет. Он предложил ей идеально поджаренный со всех сторон зефир, и она нерешительно засунула его себе в рот. Аддамс смотрела на ветку так, будто её удовольствие стоило ей определённого уровня личного достоинства. Её тёмные глаза скрывали все эмоции, и лишь безучастный блеск костра оживлял в них некий азарт, истоки которого были надежно спрятаны в лабиринтах тайн, как чёртов хайд!***
Они стояли в тишине, наблюдая, как Вещь обнималась с чучелом единорога. Уэнсдей прочистила горло. — Извини. — «Извини» за что? — Ксавье изучал её безэмоциональное лицо. — Извини, что подумала, будто монстр и серийный убийца — ты! Его губы изогнулись в ухмылке. Слегка похабной — норма, часть его внешности — и с тенью дерзости. — Может быть, мне стоит воспринимать это как комплимент, что великая Уэнсдей Аддамс некоторое время думала, что я способен что-то сделать. — Я не думаю, что ты совершенно бесполезен. Голос Ксавье был низким и ровным: — О, действительно высокая похвала. — Не будь таким самодовольным, — она вздохнула. — Я хотелa бы предложить график. Ксавье нахмурился. То ли от спонтанного «графика», то ли от безапелляционного перевода разговора в отвлеченное русло. — График для чего? — Для рутины неакадемических экскурсий по кампусу и за его пределами. Ксавье был озадачен. — Экскурсии? — Не заставляй меня произносить вслух это. — Я не знаю, о чём, чёрт возьми, ты говоришь, Уэнсдей. Она провела по нему тяжёлым взглядом. Молчание. Неловкое — оно впервые стало ареолом возле неё, неправильной аурой, что напрочь ей не подходила. — Хорошо… Если ты настаиваешь на том, чтобы заставить меня сказать это, я разъясню: я хочу, чтобы мы встречались. — Свидания? Он уронил свой блокнот, и Вещь немедля помчалась, уже по пути облобызывая и переворачивая туда-сюда листы. — Я думал, ты меня ненавидишь. — Ненавижу, что ты мне нравишься… Его глаза поймали её, и он медленно улыбнулся. — Это мило. Он подошёл немного ближе к ней. — Надеюсь, ты не планируешь быть невероятно самодовольным по этому поводу. — Огненный свет танцевал в её глазах. — И не называй меня милой. Ты, наверное, должен знать, что я нахожу всё подобное отвратительным! Он осторожно провёл пальцами по косам, что элегантно огибали её ключицы, и сдвинул их, откидывая обратно за спину. — Мы можем сходить потанцевать? — спросил Ксавье, глядя впритык ей в глаза. Она посмотрела на него. — Я люблю танцевать, — тон Уэнсдей колебался. Его руки разгладили линию её плечей. — Мне нравится смотреть, как ты танцуешь. Это очень… Уэнсдей его резко перебила: — Не говори «мило»! — Я называю тебя своей девушкой, — прозвучало будто вопрос, нежели как утверждение. — Я бы хотела, чтобы ты этого не делал. — Mon petite amie? — Нет. — Кара Миа? — Никогда, никогда не повторяй эти слова в моём присутствии. Может быть, это не сработает. — Это определённо станет проблемой. Он наклонился, проведя губами по её волосам. Она громко сглотнула, когда её ладонь уперлась в его грудь — так, что под ней стучало сердце. — У тебя непостоянное сердцебиение. — Я нервничаю, — просто ответил он. — Это то, как реагируют люди с реальными чувствами, — прошептал Ксавье, оставив поцелуй над её виском. — Всё в порядке, Уэнсдей? Она повернула лицо, чтобы встретиться с ним, и наслаждалась спешкой, видя, как его губы дрожат. Это было всё — всё, чего она боялась… Когда он впился, словно вампир, поцелуем в её рот, всё было яснее, чем зрение. Острее удара электрическим током. Тело, наклоняясь к нему, наводнило её чувства, и не было места ни для чего, кроме жужжащего тепла. Ксавье отошёл, изучая её лицо. Глаза Уэнсдей всё ещё были закрыты, а губы до сих пор пылали. — Аддамс, ты будешь моей смертью. Она прижалась головой к его груди. Её тихое: — Ещё нет. Режущий хруст ветки вдалеке, и в мгновение Вещь, схватив платье Энид, рванула в направлении звука. Они наблюдали за удаляющимся силуэтом, всё ещё стоя рядом. — Я не ненавижу это. Её руки обвивали его спину, притягивая его ещё ближе. Ксавье рассмеялся, глядя на полнолуние. Ночью облака выглядели по-другому, двигаясь медленнее, пересекая одеяло звёзд. Он взглянул на Уэнсдей, опустил лицо вниз и мягко поцеловал её, обводя линию изящного подбородка большим пальцем. — Девушка, — прошептала она, безошибочно опознав вой Энид. — Это был бы не конец света, если бы ты называл меня своей девушкой. Время от времени и только тогда, когда это необходимо, чтобы уточнить нашу связь. — И с целью разбавить нашу рутину неакадемических экскурсий я буду называться твоим парнем? — Правильно! — Как романтично. — Действительно… Тёмные глаза Уэнсдей вспыхнули особенным, новым блеском и встретились с Ксавье. Её губы дергались, и на долю секунды он подумал, что она вот-вот улыбнётся.