Маловероятно

Зоя завалилась на роскошную кровать, сминая покрывало приятного розового цвета. Мягенько тут. И да, ей тоже срочно нужен такой плюшевый хомяк, как тот, что на подушке сидит. И ночник в виде гриба. А шторы из такого неплотного и светлого материала не надо, её устраивают и свои, синие, через которые солнечные лучи не пробиваются. — И чего лежим? — Женя, вошедшая в комнату, покачала головой и аккуратно повесила пушистый белый шоппер с учебниками на спинку стула. — Руки не вымыла даже. — Сейчас вымою, — пообещала Назяленская, даже не думая шевелиться. — А ты не переоделась. Вот. — Тоже мне, проблема. Я-то переоденусь, а ты не встанешь. Хозяйка комнаты была совершенно права. Вставать не хотелось от слова совсем. Шесть уроков тянулись словно дольше обычного, спать хотелось сильнее. Третья четверть, подходящая к концу, давала о себе знать. Погода за окном радовать перестала: ноль градусов, метель, слякоть. Днём всё тает, а ночью вновь бьют морозы, и к утру улицы покрыты льдом. Вот вам и двадцать восьмое февраля. На этом самом льду подруги сегодня упали четыре раза, пока шли до дома Сафиной. А всё зачем? А затем, что итоговый проект у Жени не научно-исследовательский, а творческий. Потом для поступления на дизайнера одежды — давняя мечта лучшей подруги — пригодится. И, разумеется, Зоя не могла отказать в помощи и согласилась побыть моделью. Пришлось научиться ходить, как на показе, и терпеть постоянные примерки. И смириться с мыслью, что роскошное синее платье, сшитое на неё, ей не отдадут. Уже несколько месяцев всегда чистая и опрятная комнатка Сафиной напоминала склад. Тут всё ещё не было пыли, а вещи лежали на своих местах, только вот в углу стояло пять коробок, огромный белый стол был сплошь завален тканями, нитками, смятыми эскизами, которые не выкидывались, вдруг ещё что пригодится. А ещё там притаился лист с двадцатью пятью задачами по физике. Решёнными, между прочим. — Здесь был Давид, — прокомментировала ситуацию Зоя. — Недавно. Я права? — Вчера вечером, — Женя залилась румянцем и смущённо заулыбалась. — Пришёл вот, мы посидели, чаю попили… — И не только, — иначе бы она так не краснела. — И не только, — Сафина отрицать не стала. Вместо этого поднялась, выдвинула ящик комода, открыла узорчатую персиковую шкатулочку с украшениями и вытащила что-то небольшое. — Мы вот позавчера гуляли в центре, болтали… — Вы этим частенько балуетесь. Ну, и? — Ну, и вот, и под мою новую сумочку — ну, ту, розовую такую, ты помнишь — у меня совсем не было украшений, — протянула Женя, поглаживая подвеску. Тот факт, что у неё хоть под что-то не было идеально подходящих серёжек, кулончиков и колечек, удивлял. — Я Давиду позавчера рассказала, невзначай так, потом сама же и забыла, а он мне вчера приносит вот это. Подвеска в виде сердца из розового кварца, которую девушка так нежно баюкала в руках, действительно к сумке должна подходить идеально. Как минимум по цвету и стилю. — Он ещё смущался так... Сказал, что помнит, какое я хотела купить, и что он постарался сделать точно такое же, — Давид не работал полноценно: иногда писал программы и делал сайты на заказ, но долгосрочного стабильного дохода это не приносило. Пока что. — Мне так нравятся его украшения. — Ой, ну всё, сейчас кого-то понесёт. Дальше по классике: ты поступишь на дизайнера, он на программиста, в свободное время будете развивать свой бренд… — Будет у нас с ним квартирка, — мечтательно протянула Женя, подхватывая и совершенно не замечая сарказм подруги. — Сначала небольшая, наверное, съёмная, а потом мы свою купим. Чтоб было две или даже три комнаты. Одну ребёнку нашему, другую нам. — А третья? Второму ребёнку? — хмыкнула Зоя, заглядывая в блокнот подруги. Платья, платья и ещё раз платья. — Смешные вы такие. Алина дом в деревне хочет, чтоб на каникулы туда уезжать, ты квартирку и ребёнка. — Ну, не сейчас, конечно, — Сафина (а в перспективе Костюк) залилась краской. — Но когда-нибудь... Может, где-то в двадцать пять или чуть раньше. Или чуть позже. Посмотрим. Зоя поджала губы. Хорошо подруге. У неё всё расписано. Университет, создание своего бренда, свадьба, ребёнок... Как просто жить, когда есть чёткий план. Которого у неё самой, к слову, нет. — Я буду самой лучшей тётей для твоих детей, — коротко и ясно озвучила Назяленская свои мысли по этому поводу. — Тётя Зоя. Кошмар. Какие мы старые. А ведь эти планы на будущее вполне реальны. Давид и Женя равносильно вкладываются в отношения. Они друг друга любят и принимают такими, какие есть. И если так будет продолжаться, то перспективы у них прекрасные. И в любви, и в профессиях. Ведь всегда легче строить карьеру, когда есть, кому поддержать, верно? Есть у Зои ещё одна влюблённая подруга. Блондинистая такая, шумная, эмоциональная, Алиной звать. Только разница между её Малом и Давидом в том, что Костюк не имеет привычки оправдывать бездействие отсутствием денег. Он вообще не имеет привычки бездействовать. Нет денег на букет — сел и сделал бумажные цветы по ролику из интернета. Не может купить дорогие украшения — пошёл и сделал сам, и душу в это вложил, к слову. Он Женю по ресторанам не водит, зато учится ради неё готовить сырники, потому что она их любит. Варежки ей свои отдаёт, чтоб у неё руки не мёрзли. И провожает до дома всегда. Разница в том, что Мал ради своей девушки не старается и стараться не начнёт. И будет говорить про меркантильность Алины, хотя та будет рада простому ласковому слову, и скажет, что денег нет, но вот когда-нибудь они появятся… Давид так не говорит. Он просто пишет сайты на заказ и раздаёт листовки, когда может. И в его случае отсутствие больших финансов — всего лишь вопрос времени. И в его случае деньги действительно появятся. Именно поэтому за отношения Жени Зоя не то чтобы очень переживала. За отношения Алины, собственно, тоже. Смысл волноваться из-за того, что всё равно развалится? А вот за психику Старковой волноваться приходилось. Интересно, как она там?... Ладно, потом ей напишет. А сейчас — примерка платья.

***

Алина бежала по улице, то и дело останавливаясь и посмеиваясь. Она никуда не опаздывала, но настроение было хорошим. Настолько хорошим, что идти спокойно не представлялось возможным. На светофоре горел красный, но её это едва ли волновало. Ей захотелось перебежать дорогу прямо сейчас, всё равно машин не очень много, и лететь дальше, дальше, дальше... Старкова не успела понять, что произошло. Чёрный седан взялся словно бы ниоткуда. Водитель успел затормозить в последнее мгновение, и девушка почувствовала значительно менее жёсткий удар, чем могла ощутить изначально. Она не отлетела, но на ногах не удержалась, сначала завалилась на капот, а затем и вовсе на асфальт. А, может быть, всё было и не так, и её взбудораженному сознанию лишь показалось. Но через пару секунд она ощутила, как её поднимают сильные руки, а строгий и до жути знакомый голос выговаривает: — В начальной школе не проходили правила дорожного движения, Старкова? Алина не захотела открывать глаза и что-то отвечать. Александр будет её отчитывать. Непременно будет. Это ведь и правда не его вина: на светофоре для пешеходов всё ещё красный... — Проходили, — промямлила она, чувствуя, как её усаживают на сиденье, покрытое кожей. — Тогда что ж ты носишься так? — его холодная рука коснулась её лба. — И без шапки... — У меня есть повод, — Старкова неожиданно сама для себя вновь засмеялась. — Я хочу. Мне можно. — Так, мы едем в травмпункт. Проверим, насколько всё серьёзно и не сошла ли ты с ума, — почти сурово произнëс Морозов, пристëгивая незадачливую пассажирку. — Я не сошла с ума. Просто Мал сказал, что раз я общаюсь с другими парнями, значит, он мне не нужен и нам лучше расстаться, — Алина рассмеялась громко, истерично, совершенно не обращая внимания на возобновившееся движение. — И что я его никогда не слушала. И что я могу всё сохранить, потому что он меня любит и хочет быть со мной... — Он хочет тобой обладать, а не быть с тобой. Это другое, — совершенно спокойно заметил Александр. — И что же было дальше? — А я рассмеялась и убежала. Совсем. Он меня звал, а я убежала, — так хорошие люди не делают. Они не оставляют тех, кто их любит. Да, Мал проявляет эту любовь немного не так, как нужно ей, но разве же он виноват? — И, знаете, я сказала ему, что не хочу поступать в геологический. А он сказал, что ему жаль. — Жаль, что у тебя есть свои цели и мечты? Тот, кто тебя правда любит, не станет останавливать, а поможет всего добиться. И морально поддержит, и материально, — взгляд серых кварцевых глаз проскользил по её розовой курточке, по разбитым коленям и развязанным шнуркам на ботинках. — В бардачке термос с чаем. Выпей хотя бы немного. Алине спорить не хотелось, поэтому она ещё раз хихикнула и потянулась за термосом. Кроме него там обнаружились пачка сигарет, чёрные кожаные перчатки и аптечка. — Вы курите? — полюбопытствовала девушка, неожиданно даже для самой себя вытаскивая сигарету. — Редко. И не в машине. Оставь это, Алина, — холодные мужские пальцы совершенно спокойно отняли у пассажирки любопытную находку. — Я давно не курил и тебе не советую начинать. — А что, если я всё же начну? Двойку поставите? — самой себе девушка сейчас казалась всесильной. А ещё наглой и жестокой. Парня же своего бросила, хотя не должна была. А раз она наглая и жестокая, с преподавателем пререкаться можно. Александр ничего не ответил. Просто затормозил около травмпункта, выбрался из машины и открыл для девушки дверь. — Курение — не выход, если ты хочешь решить проблему, а не бегать от неё. Тебе вообще, кажется, противопоказано бегать... А потом Алина вдруг поняла, что она и не наглая, и не жестокая. Потому что сердце больно кольнуло при виде серого пушистого котёнка, пытающегося напиться водой, капающей с трубы. — Ой, маленький! — ахнула она, мгновенно оставляя Александра с его нравоучениями и осторожно направляясь к зверьку. — Иди ко мне... Не бойся, я тебя не обижу... Маленький, хороший... — Кстати, не такой уж и маленький, — Морозов смирился с тем, что правила дорожного движения и здорового образа жизни в его исполнении слушать никто не станет, и взглянул на ещё более любопытную находку. — Судя по всему, подросток. Котёнок тоже заинтересовался Алиной и потопал к ней. Маленькие лапки проваливались в снег, и от этой картины даже дышать стало больно. Ему же холодно. Как такого хорошего можно было выкинуть? Ну вот как? — Ой, коготочки… Маленький мой, втяни коготочки, — девушка подхватила его на руки и вздрогнула, когда почувствовала, как тыльную сторону ладони слегка царапнули. — Хороший мой… Ну вот и куда тебя… — Куда-куда, ко мне. Тут недалеко, — мужчина приоткрыл дверь машины и кивнул, мол, садитесь. По его лицу нельзя было толком сказать, что он испытывает, но, кажется, не радость. — Ой, ну хорошо, отмоем его, покормим…

***

Александр тяжело вздохнул. Вот угораздило же его. Помочь захотел, называется. И в травмпункт в итоге Алину не довёл, зато пообещал, глядя в её полные отчаяния глаза, присмотреть за этим пушистым безобразием. Ей, видите ли, строгая бабушка запретила тащить в дом «очередного блохастого поганца». А Старкова, эта добросердечная мягкая девчонка, чуть ли не в слёзы кинулась. Эмоциональная слишком. Беречь её надо. Он сдержал обещание, но заимел несколько проблем: пришлось оставить кругленькую сумму в зоомагазине, записываться к ветеринару и искать новых хозяев вот этому вот серому гадëнышу, который прямо сейчас играл со штаниной его пижамы. Приехали, называется. — Вот ты во всей Ос Альте никому не нужен будешь, что ли? — объявление на всех страничках выставил, теперь остаётся лишь подождать. — Отдам кому-нибудь и дело с концом. Котёнок, очаровательный серый мальчишка с белым пятнышком на лбу и такими же перчаточками на лапках, совершенно невозмутимо укусил его за палец. И развалился на ковре так, словно никуда уходить не собирался. — Безобразник… — Морозов очень тяжело вздохнул. Очень тяжело. А затем взял телефон, зашёл в чат с Алиной и отправил ей парочку фотографий. Пусть смотрит на своё чудо, если ей так хочется. А ей ведь точно хочется. Ему, конечно, пока неизвестно, что Старкова рассчитывает оставить котёнка у него насовсем и чуть ли не каждый день заходить и навещать их обоих. Ему об этом знать и не нужно. Незачем. Нервы целее будут. Нервы будут целее, а они с Алиной — счастливее.